Древний словно свет сказочный сюжет

Рассветные лучи солнца трепетно перебирали густую листву, яркими бликами отражались в каплях росы и окнах погружённого в тишину одиноко стоящего на окраине деревни Берхем поместья. Гарри Поттер, хозяин этого чудесного особняка, стоял у открытого окна и любовался игрой света. Ему казалось, что это первый его рассвет за последние пять лет, а то и больше. Тёплый приятный ветер играючи проскальзывал мимо него в дом, принося с собой прелый запах прошедшего дождя, путался в занавесках и мимоходом ласкал его кожу и волосы. Птицы весело щебетали, пересказывая что-то друг другу, а яркая бабочка, словно красуясь, покружила вокруг Поттера и скрылась в направлении оживающей клумбы. Где-то внизу, у ворот, возмущался уставший Филипп, которому пришлось ещё час назад совершить уже опостылевший круг от особняка до дома и обратно. Казалось, что вся территория поместья пробуждается от многолетнего сна, впитывая в себя краски и звуки утра, и дышит вместе с природой. Внутри дома тихо щёлкнула дверь, и Поттер, мгновенно отвлёкшись от созерцания местных красот, обернулся на звук. Из открывшейся комнаты вышла Гермиона, осторожно притворив за собой дверь, и подошла к нему. Вдохнув свежий утренний воздух, девушка зябко поёжилась и улыбнулась. — Ему уже лучше, — сказала она, чувствуя нетерпение друга. — Он ещё спит, но тебе всё равно лучше пока не входить, если, конечно, не хочешь получить новую порцию комплиментов от Люциуса. Поттер весело фыркнул, тут же расслабляясь от хороших новостей. — Может, снова закрыть его в темнице? — шутя, предложил он, но подруга шутки не оценила и весьма болезненно дала ему локтем в бок. — До сих пор не могу поверить, что это не сон, — переводя тему, сказала она в ответ, жадно оглядывая вид из окна широко распахнутыми глазами. — Что проклятие снято. Будто и не было стольких лет… — Да, — хмыкнул Поттер, тоже поворачиваясь к окну, — Драко полон сюрпризов. — Точно, — кивнула Гермиона, не сдержав улыбки. — Только я так и не поняла, что там у вас произошло? Что это был за свет? И что Драко сделал с Роном? Пожав плечом, Гарри невольно вернулся мыслями в события минувшей ночи, и содрогнулся от воспоминаний. Ему до сих пор казалось, что весь он покрыт кровью Драко, а в ушах звенело неправдоподобное в тот момент обещание слабо улыбающегося блондина, что всё будет хорошо. — Это был зачарованный стилет, — раздался позади голос уставшего аристократа, бесшумно вышедшего из комнаты сына. — Моя особая разработка. При контакте с кровью, даже небольшой царапины будет достаточно, магия стилета начинает разрушать ядро волшебника, делая того всё равно что сквибом. Но сквибом, на которого магия очень сильно обижена. Он сможет пользоваться простейшими благами магии, однако же, подчинить её отныне будет не в его силах. — Но как? — неверяще воскликнула Гермиона. — Как вы смогли создать такое оружие? У вас ведь не было ни капли магии! Создать артефакт такой силы… Немыслимо! — У меня всего лишь заблокировали ядро, — снисходительно пояснил Люциус, как будто это всё объясняло, — но отобрать магию не смогли. Этим не способным понять магию недоумкам никогда не отнять её у чистокровных. Мы неспроста, юная леди, так гордимся чистотой своей крови и придерживаемся древнейших традиций. И этот стилет — моя гордость! Это вершина моего творения, доказывающая, что обладая знаниями, мы можем победить даже без палочки и с закрытым магическим ядром. — Вы страшный человек… — придя в себя, проговорил Гарри, но Люциус только надменно фыркнул. — Слышать это от вас — услада для моих ушей, — ответил он, не глядя на парня. — Это был не комплимент, — растерянно отозвался Поттер. — Отнюдь. — Может и правда, в темницу бросить? — неразборчиво пробубнил он себе под нос, отвернувшись, но Люциус его хорошо расслышал. — Я бы с удовольствием посмотрел, как вы потом объясните это Драко. Очень сомневаюсь, что подобная новость его обрадует и поспособствует скорейшему выздоровлению. Здесь Поттеру крыть было нечем, но чисто из вредности, он зарычал по старой памяти. Люциус довольно ухмыльнулся и собирался сказать что-то ещё, но его перебила Грейнджер, не желающая наблюдать их детскую перепалку. — А что насчёт света? Он снял проклятие, но я уверена, что там было что-то ещё… — Не знаю, что именно поспособствовало снятию проклятия, но, насколько могу судить, свет был от кольца Драко. — Что за кольцо? — нахмурилась Гермиона. — Перстень Малфоев? — Не разочаровывайте меня, юная мисс, — закатил глаза Люциус. — Наш фамильный перстень, конечно, тоже весьма сильный артефакт, но во-первых, министерство у нас его «временно изъяло», а во-вторых, подобные реликвии обладают магией совершенно иного толка. Фамильный перстень — это символ власти и силы рода. Он напитывает своего владельца особой защитой, помогая ему распознавать фальшь, яды, сигнализируя о некоторых видах опасности. Также он позволяет призвать для защиты носителя саму магию рода. И, конечно же, министерство слишком боялось оставлять нам такую игрушку. — Но не испугались оставить другие? — саркастически поинтересовался Поттер, но Люциус ответил ему абсолютно серьёзно. — Об остальных никто ничего не знал. Официально я создавал только милые безделицы и талисманы. Всё, что министерством могло быть отнесено к категории «оружие» мы тщательно скрывали. И, видимо, не зря. Возвращаясь к вопросу мисс Грейнджер, Драко использовал исцеляющее кольцо. — Дайте угадаю, — закатил глаза Гарри, — ещё одна ваша разработка? Гермиона не поленилась ещё раз двинуть Поттеру по рёбрам, но на этот раз немного сильнее. В конце концов, ей не терпелось узнать о таких уникальных артефактах, наверняка единственных в своём роде, из первоисточника, а Гарри мало того, что интереса не проявляет, так ещё и отвлекает постоянно своего, между прочим, без пяти минут тестя. Люциус тактично сделал вид, что не заметил манёвра девушки, и, обращаясь исключительно к ней, невозмутимо продолжил объяснение: — Как ясно из названия, кольцо обладает некоторыми целебными свойствами. Однако же оно не залечивает раны, не сращивает переломы, и даже не сводит синяки. Его магия стократ сложнее. Эта, невзрачная на первый взгляд, безделушка способна исцелить ряд темномагических проклятий, в числе которых, как вы понимаете, была и Сектумсемпра. После войны она весьма полюбилась даже некоторым «светлым» волшебникам, а я не мог допустить, чтобы Драко пострадал от неё снова! Последняя фраза была сказана особенно непререкаемым тоном, и Поттеру показалось, что каждое слово вонзилось в него раскалённым клинком. Мало того, что он был первым «светлым» волшебником, испробовавшим это проклятие, так ещё и на Драко… — Но к сожалению, — продолжил Люциус, насладившись отразившейся на лице Поттера виной, — это кольцо не является «силой» само по себе. Для активации ему необходима магическая подпитка. А Драко, как вы помните, собственную магию использовать не мог. И потому, он позаимствовал её у мистера Поттера. — Что? — вскинулся Гарри, не скрывая своего потрясения. Гермиона, казалось, тоже была немного озадачена. — Разве ты не говорил, что был уже без сил в тот момент? — неуверенно спросила она, обращаясь к другу. Поттер кивнул. — Тогда как он…? — Насколько я понял, проклятие, которому вы были подвержены, так сказать, «ограничивало» ваши возможности, — предположил Малфой, и друзья неуверенно кивнули, хотя никто их не спрашивал, — но не блокировало полностью. Это, на самом деле очень большая разница. Проклятие, вероятнее всего, повредило ваш магический поток, создав различные, образно говоря, трещины и тупики. Эти «препятствия» определённым образом мешали вам использовать некоторые сложные заклинания, и возможно, колдовство само по себе также быстрее вас выматывало, однако же, никоим образом не уменьшало непосредственно магический потенциал. Посредством кольца, Драко обратился, скажем так, напрямую к ядру мистера Поттера. Кольцо помогло ему миновать все заблокированные каналы и, будучи катализатором, не требовало от мистера Поттера никаких действий. — Как магглы, незаконно подключающиеся к чужому источнику энергии, — просияв, восхитилась Грейнджер. Люциус снисходительно кивнул, игнорируя замечание про незаконность. — Теперь всё встало на свои места! — Ага, только я не думал, что «гореть светом» надо было в прямом смысле слова, — буркнул Поттер. Разговоры о способностях кольца заставили в очередной раз пережить те страшные минуты на крыше, и Гарри не терпелось поскорее увидеть Драко живым и невредимым. Когда же ему уже можно будет войти? — Совпадение! — уверенно отрезала Гермиона и, нахмурившись, попыталась припомнить формулу проклятия. — Проявлением истинной любви было то, что Драко оттолкнул тебя, принимая удар на себя. А гореть светом, должны были вовсе не вы, а твоя душа, познавшая, вспомнившая чувство любви. Думаю, твоя душа загорелась раньше. Тогда, когда ты отпустил его. Но либо магия слишком любит пафос, либо ей нужен был какой-то повод… Иначе, по логике, проклятие должно было спасть уже тогда, когда в Драко попала Сектумсемпра! — Магия, конечно, любит пафос, — усмехнулся Люциус, — но не забывайте, что чем сложнее проклятие, тем больше требуется времени, чтобы оно спало в полной мере. Вполне возможно, что процесс «исцеления» начался для вас именно в момент проявления самоубийственного геройства моего сына. Гермиона, казалось, была в полной мере удовлетворена таким объяснением. Поттер буквально слышал, как в её голове крутятся шестерёнки, раскладывая по полочкам полученную информацию. Объяснение Люциуса звучало вполне логично, несмотря даже на то, что он не слышал самого проклятия. Видимо, эта область тоже относилась к истинным знаниям чистокровных… — Когда его можно будет проведать? — спросил Гарри, возвращаясь мыслями к насущной проблеме. — Да хоть сейчас, — отмахнулся Люциус. — Он уже давно проснулся. Я как раз вышел, чтобы сказать вам об этом. — И вы говорите это только сейчас?! — рявкнул Поттер, но, быстро потеряв интерес к старшему Малфою, поспешил в комнату Драко. — Можно подумать, вы спрашивали! — невозмутимо бросил вслед аристократ и, с лёгкой улыбкой кивнув Гермионе в знак прощания, удалился. Гарри на это восклицание уже никак не отреагировал. Он его вообще не услышал. Всё, что его сейчас интересовало, это состояние Драко, который, как оказалось, уже долгое время ждал его! Поттер был готов к тому, что едва он откроет дверь, как оскорблённый слизеринец накинется на него со словесными претензиями, или же наоборот, разобидится и не захочет с ним разговаривать, но чего он не ожидал, так это того, что Драко его попросту не дождётся… Тихо притворив за собой дверь, Гарри на цыпочках прокрался в комнату, стараясь не разбудить всё ещё болезненно-бледного парня, и осторожно присел на край постели. Спящий Драко, с его аристократичными чертами лица, белоснежной кожей и длинными платиновыми волосами, был похож на безмятежного ангела, а нежно-голубое постельное бельё только усиливало эффект, и Гарри невольно залюбовался. Ему казалось, что он потерялся во времени и опомнился только тогда, когда Драко, словно недовольный пристальным вниманием, нахмурился сквозь сон и немного повернул голову, невзначай открывая Поттеру обзор на длинную шею. Это незначительное действие разбило вдребезги последние крупицы самоконтроля и Гарри, не в силах больше противиться соблазну прикоснуться, наклонился ближе, протягивая дрожащую руку. Стараясь не потревожить чуткий сон, Поттер невесомо очертил самыми кончиками пальцев контур малфоевского лица, скользнул вдоль линии шеи, осторожно отодвинул мешающую белёсую прядь волос, открывая вид на аккуратное ушко, и испуганно вздрогнул, когда голова неожиданно повернулась, демонстрируя хмурый взгляд серых глаз. — Привет, — улыбнулся Гарри, уже смелее погладив острую скулу. Всё равно попался, смысл дёргаться теперь? — Привет, — хрипло ответил Малфой и, прикрыв глаза, едва заметно улыбнулся. Поттера воодушевило, что Драко не сделал ему замечания, не стал возмущаться, и даже не ушёл от прикосновения. Осмелев, он положил всю ладонь на щёку парня и, слегка повернув его голову, доверчиво потерся носом о висок. — Ты напугал меня, — мягко упрекнул Гарри, щекоча шею горячим дыханием, и сам не заметил, как начал покрывать лёгкими поцелуями то скулу, то линию челюсти Малфоя. Не ожидая ничего подобного от Поттера, Драко в изумлении распахнул глаза и замер, пытаясь прислушаться к собственным ощущениям. В силу своего воспитания, он не привык к каким-либо проявлениям нежности, и уж тем более не привык к такому нежному Поттеру, но почему-то его поведение не казалось сейчас неуместным. Скорее даже наоборот, успокаивало и подталкивало ответить. Ведь после всего, что произошло между ними за последние сутки, не будет странным, если Драко его просто обнимет? Сердце хотело, тело тянулось, но руки всё ещё не слушались… Смущённый своими мыслями и неуверенными ласками Гарри, Драко неловко повернул голову, сильнее прижимаясь к чужим губам, и задрожал от вырвавшегося судорожного вздоха Поттера. Смуглые руки тут же заключили его в крепкие объятия, словно желая укрыть от всего мира, и на этот раз одна рука Драко всё-таки смогла взметнуться, чтобы, пусть и слабо, но ответить. — Ты вернулся, — полушёпотом заметил Малфой, утыкаясь носом в поттеровскую шею. — Проклятие спало. — Ты снял его, — улыбаясь, ответил Гарри и, не удержавшись, снова поцеловал Драко, на этот раз где-то за ухом. — Ты спас нас всех. — Все в порядке? — неуверенно уточнил он, и Поттер кивнул. — Теперь-то ты можешь сказать, что это было за проклятие, и как оно снималось? — Зачем тебе? — Просто интересно. Гарри не был уверен, что здесь замешан «просто интерес». Драко звучал как капризный ребёнок, но Поттеру казалось, что если он сейчас в очередной раз съедет с темы, то серьёзно обидит его. Однако, он всё-таки слишком боялся, что узнав суть проклятия, следующее о чём Драко спросит, будет имя заклинателя. — Ты слишком громко думаешь, — недовольно буркнул Малфой, поднимая голову и встречаясь с парнем взглядом. — Я слышу, как в твоей голове шевелятся извилины. — Гарри на шутку никак не отреагировал, и это ещё больше напрягло слизеринца. — Почему мне нельзя узнать? — Потому что я боюсь, что у тебя возникнет ещё больше вопросов, — честно ответил Поттер. — И потому что не на все из них я смогу ответить. Я не хочу ранить тебя. — Ты ранишь меня своим недоверием. Драко с трудом мог поверить, что действительно сказал что-то настолько ванильное и избитое, но был вынужден признать, что чувствует именно так. Конечно, забота и беспокойство Поттера значительно смягчали обиду, но всё же недостаточно, чтобы он оставил этот вопрос открытым. — Я хочу знать, кто и зачем сделал это с вами, — попытался объяснить свои чувства Драко, видя сомнение Гарри. — Хочу понять, через что именно вам пришлось пройти и почему. Кое о чём я догадываюсь и сам, но хочу, чтобы именно ты рассказал мне, как всё было. Я не знаю чего ты боишься, что останавливает тебя, и, конечно, я даже представить не могу, каких вопросов от меня ты ожидаешь… Но всё же мне казалось, что за то короткое время, что я пробыл здесь, ты начал доверять мне. — Я доверяю тебе! — горячо заверил Поттер, чувствуя, как горло сжимают тиски. То, как Драко поставил вопрос, просто не оставило гриффиндорцу выбора. Понимая, что уже сдался и готов уступить, Гарри взмахнул рукой, что-то призывая, и, пока ждал, с грустью посмотрел на Малфоя. Один его вопрос теперь точно отпадёт сам собой… — Как ты понимаешь, — неуверенно начал Поттер, поглаживая пальцем скулу блондина, — Гермиона провела много времени, анализируя проклятие с разных сторон. Чтобы ничего не забыть, не перепутать, а также иметь возможность изучить и голос заклинателя, она записала его на шар оракула. — Как пророчество? — восхитившись, уточнил Драко. Это была очень сложная магия, которую не проходят в Хогвартсе, а Грейнджер стала заварником практически сразу после войны, не проходя какой-либо дополнительной подготовки. Драко был поражён, узнав, что она смогла изучить всё самостоятельно. — Да, примерно, — улыбнувшись его реакции, подтвердил Гарри. В комнату как раз влетел упомянутый шар, и Поттер не желая больше оттягивать, активировал запись. С последствиями он разберётся позже. «Лишённый чувств человеческих, да станет зверем, — раздался властный, напитанный магией голос, и Малфой застыл, с ужасом глядя на мягко светящийся шар. — Да будет носить он личину ужасную покуда не узрит проявление к нему любви истинной от сердца чистого, что душу его светом гореть заставит. Но ежели не случится сего до тех пор, покуда с этой розы не опадёт последний лепесток, ничто не спасёт его от возмездия магического уже никогда. Да будет так». — Этот голос… — скованно выдавил Драко, поднимая взгляд на Гарри. — У неё была причина, — отложив шар, сказал Поттер. Он не видел смысла подтверждать догадку Малфоя, зато чувствовал острую необходимость объяснить ему всю сложность ситуации. — У проклятия есть небольшая предыстория. Я не буду грузить тебя деталями, которые ты возможно уже слышал из слухов или газет… расскажу только ту часть, о которой кроме нас никому ничего не было известно. Драко кивнул, давая понять, что готов слушать, и Гарри не стал томить его ожиданием: — После того, как ушёл из магического Лондона, я укрылся в этом доме. Друзья как раз помогали мне с переездом, когда кто-то начал очень настойчиво к нам ломиться. Это была Панси. Рон тогда только начал свою операцию по выселению слизеринцев, и она пришла просить о помощи. Не знаю, надеялась ли она, что друг ко мне прислушается и передумает, или хотела просто бросить меня на амбразуру, чтобы я защитил их, но её просьба только разозлила меня. Я ушёл, и ушел, в том числе, из-за Рона! Не смог защитить ни себя самого, ни своих друзей, а она требовала, чтобы я вернулся и спас всех слизеринцев. Тогда мне казалось, что она просто издевается надо мной. Я был зол на весь свет, никого не хотел слышать, никого не хотел понимать, и прогнал её. Точнее попытался, но тут появилась Нарцисса. Она сказала, что разочарована во мне, что я очерствел, что во мне ничего не осталось от человека… У меня был перед ней долг жизни, который она и потратила на это проклятие. Я не пытаюсь оправдаться перед тобой, или оправдать её, но… Только встретив тебя спустя столько лет, я понял, как она была права. Тогда я на самом деле был озлобленным на мир зверем в человеческом обличии, и не собирался ничего с этим делать. Выбрав самый простой способ, я просто скрылся в своей пещере и отгородился ото всех. А Нарцисса, она… Она единственная решилась выступить за меня против меня же, — усмехнулся Поттер. — Да, она поступила жестоко со мной, и, в итоге, я только ещё больше разозлился, а потом ещё твой отец появился здесь… Мне хотелось тогда только того, чтобы весь мир страдал вместе со мной. Я не видел выхода, не видел спасения, и ничего не делал. Пока не появился ты. Так что, да, Драко, ты не просто снял проклятие, ты на самом деле спас меня. Помог снова стать человеком в самом глубоком смысле этого слова. Поражённый, Драко не находил слов. История Поттера позволила ему взглянуть на их первую встречу под другим углом, объяснила его жестокое поведение, и даже ответила на давно мучивший Малфоя вопрос — как так вышло, что Рон Уизли оказался у руля власти в магической Англии? Нет, Драко не собирался оправдывать Поттера или поступок своей матери, но теперь он хотя бы понимал их. Пусть и не знал, что с этим пониманием делать. — И что теперь? — растерянно спросил Малфой. — Что ты… вы все планируете делать дальше? — А мы уже начали, — улыбнулся Гарри, откровенно любуясь выражением малфоевского лица. — Близнецы и Невилл ещё ночью отправились в министерство, чтобы заявить о нападении на особняк. В итоге выяснилось, что Кингсли вообще был не в курсе того, что Рон куда-то сдёрнул целый взвод авроров, а тем более напал на кого-то. Он чуть не побелел, когда узнал, что всё это время пропавший в Болгарии Виктор Крам был здесь, мало того, что под проклятьем, так ещё и оказался в числе тех, кого Уизли пытался убить. А это, между прочим, уже повод для внешнего конфликта. В общем, министр здорово перетрусил, когда близнецы в общих чертах посвятили его в курс дела, и даже разбираться не стал. Объявил амнистию, как для нас, так и для всех слизеринцев. Тоже, кстати, не без твоей помощи. — В каком смысле? — О! Это вообще отдельная история. Но если коротко, Невилл рассказал красивую байку, что все послевоенные политические ходы Рона — репрессии против слизеринцев, уничтожение их палочек, нападения на вас с Люциусом, манипуляции различного рода, и всё в таком духе — неважно сознательно или нет, были направлены на разрушение самой магии. Ну, и магия, вроде бы как, обиделась и долбанула его откатом. А ты же ему ещё и магическое ядро от души покоцал, так что у министра всё ровненько сложилось, и он по-быстрому отменил все роновские «нововведения». Наверное, чтобы тоже откат не схлопотать за компанию. Так что… Вы с отцом теперь тоже свободны и чисты перед законом. Как и остальные слизеринцы. — Ты серьёзно? — не веря своим ушам, переспросил Малфой. — Абсолютно. Им отправили сов с извинениями и просьбой посетить министерство. Естественно, всем будут выплачены компенсации. Это, конечно, здорово долбанёт по бюджету, но, думаю, Рон немало наворовал за эти пять лет, так что пусть теперь его накопления пойдут на что-то хорошее. Магическую Англию ждёт очередная встряска, но министр не хочет доводить до смуты, поэтому активно сотрудничает с нами. — Он просто понимает, что если вы пойдёте со своей историей в газеты, то он, как минимум, потеряет своё место. А как максимум, сменит прописку на Азкабан. Тем более если ещё и Болгария вмешается… — Знаешь… не обижайся только, но мне плевать. Нет, я рад, что махинации Рона открылись, и всё встало на свои места, вот только я ушёл из Лондона пять лет назад, и его политические игры меня больше не волнуют. Уверен, с наведением порядков ребята справятся самостоятельно, и куда лучше, чем смог бы я. Что важнее… — Гарри замялся, не зная как спросить, чтобы не спугнуть Драко невзначай, но в голове гулял ветер. — Что важнее? — ухмыльнувшись, спросил Малфой, заинтригованный смущением гриффиндорца. — Есть что-то важнее благополучия мира магии? Он явно издевался, но именно такая насмешка помогла Поттеру окончательно собраться с духом. — Да, есть, — просто ответил он, серьёзно заглядывая в серые глаза. — Ты — важнее. Для меня ты, твоё благополучие и твои желания важнее всей магии в мире. И не смотри на меня так, я прекрасно понимаю, какое оружие сейчас вкладываю в твои руки. Одно твоё слово — и я перетрясу Англию, переверну министерство вверх дном, если ты того захочешь. И я не шучу. Прямо сейчас, Драко, я жду твоего приказа. Но Малфой, при всём желании, даже просто сказать ничего не мог, не то чтобы отдать приказ. Обескураженный поттеровской искренностью и прямолинейностью, он не понимал, что должен сделать. Почему никто не рассказал ему, как надо реагировать на такое заявление? — Драко? — обеспокоенный затянувшейся тишиной, позвал Гарри, мягко поглаживая щёку возлюбленного. Вздрогнув, Малфой вынырнул из своих размышлений и сосредоточил взгляд на лице Поттера. Осторожная ласка немного отвлекала, мешая собраться с мыслями, но гораздо сильнее отвлекало выражение глаз гриффиндорца. Словно он ждал не приказа, а приговора. — Не надо никого трясти и переворачивать, — устало проговорил Драко. Чёрт с ними, и с Англией, и с министерством… — Я же дал тебе слово, что останусь здесь, — закончил он с улыбкой. Просияв, как ребёнок, встретивший своё лучшее Рождество, Поттер крепко обнял хохочущего Малфоя, и начал покрывать его лицо поцелуями. Какая, к Мордреду, Англия с министерством, когда здесь, прямо в руках, доверчиво льнёт и улыбается абсолютно счастливый Малфой! — Я люблю тебя! — жарко шептал Гарри, продолжая неистово целовать бледную кожу везде, куда дотягивался. — Люблю! Мерлин, ты даже представить себе не можешь, как сильно я тебя люблю! И как я счастлив… Смутившись таких непосредственных признаний, и не готовый во всеуслышание озвучить собственные чувства, Драко поймал в ладони горящее лицо своего гриффиндорца и, оставив на его губах, как печать, лёгкий поцелуй, едва слышно шепнул: — Больше не отпускай меня. И Гарри понял. И тоже дал слово, скрепив глубоким поцелуем, полным невысказанных обещаний и клятв.