***
Очередная дневная тренировка проходила совершенно спокойно. Жан на этот раз тренировался так, будто от этого зависела его жизнь. Отчасти это было правдой, ведь если бы Леви заметил, что тот снова отлынивает, то простой чисткой помещений он уже не отделался бы. Капитан знает толк в дисциплинарных наказаниях. Осмотрев всех кадетов и не забыв периодически называть их всех отродьями, он переключился на более приятное занятие. Приметив в толпе солдат Микасу, он решил немного полюбоваться на её тренировку. А любоваться было на что. Подтянутая и лёгкая фигура девушки, казалось, порхала как бабочка между ударами её оппонента. Леви было приятно наблюдать за тем, как бьётся его лучший солдат. Однако не только лишь техника движений интересовала мужчину. На улице стояла жаркая погода и необходимости во всём снаряжении не было, поэтому все были одеты в самое лёгкое, что у них было – в рубашку и брюки. Но даже это не спасало от палящего солнца на полигоне, и Микаса решила проблему по-своему. Она сняла рубашку и осталась лишь в бинтах, перетягивающих её грудь, что не осталось без внимания капитана. Он, конечно, мог бы высказать ей замечание, но здравый смысл всё ещё присутствовал у него в голове, и он, видя, что не только Микасе жарко до чёртиков, решил не читать лекции о военной дисциплине. К тому же, наблюдать за красивыми руками и чётко очерченными ключицами девушки было гораздо интереснее. В любом случае, все были слишком заняты тренировкой, чтобы обращать на кого-либо из них внимание. За время небольшой передышки Микаса заметила Леви, наблюдавшего за ней со стороны. Ей льстило, что мужчина заинтересованно смотрит на неё даже сейчас, когда она находится в таком неприглядном виде – волосы спутаны и местами прилипли к лицу, брюки уже порядком перепачканы от бесконечных падений и ударов, рубашка, уже давно скинутая, лежала где-то в траве и в общем, неряшливость её вида была продиктована тренировкой. Знала бы она, какие картины представлялись мужчине, когда он видел её такой – раскрасневшейся, со сбитым дыханием и горящими глазами. Ей хотелось, чтобы поскорее наступил завтрашний вечер, чтобы просто провести его с капитаном. Интересно, почему он хотел увидеть её снова только завтрашним вечером? Почему не сегодня, или хотя бы утром? Мысли девушки покинули импровизированное поле боя и витали где-то высоко в облаках, из-за чего она пропустила довольно мощный удар прямо в нижнюю челюсть. – Чёрт тебя побери, Кирштейн! Следи за тем, как ты машешь своими лапами! – Прокричал Леви, увидев, как сильно досталось Микасе. Все остановились и в изумлении уставились на капитана. Никогда ещё не было такого, чтобы он вмешивался в тренировку из-за какого-то там удара. Мужчина тут же понял, как это выглядело и добавил, – у нас тут не бои без правил, а тренировочный спарринг, ещё раз увижу – сломаю обе руки, ясно? А вы чего уставились, отродья? Вас это тоже касается, будете часто отвлекаться – заставлю драить конюшни! Жану не везло второй день подряд. Что он понял для себя, так это то, что к Микасе в пару он больше ни за что не встанет. Мало того, что она намного сильнее его, так ещё и от капитана постоянно за что-то прилетает. Сложить два плюс два у него пока не выходило. Леви сто раз успел пожалеть о том, что решил встретиться с Микасой только следующим вечером. Теперь ему хотелось узнать, не сильно ли ей больно и может быть даже помочь, но из-за её же дурацкой просьбы придётся подождать. Надо будет выяснить, почему она не хочет афишировать то, что между ними происходит, и, хотя Леви догадывался в чём может быть причина, всё же ему было важно услышать это от неё самой.***
К ужину на подбородке Микасы образовался довольно большой синяк. Жана замучила совесть, и он решил извиниться перед ней за то, что так сильно ударил её по лицу. – Ничего страшного, Жан, я сама виновата, что пропустила удар, отвлеклась, – улыбнулась ему девушка, отчего парень заметно покраснел. Учитывая то, что Микаса обычно просто-напросто игнорировала его, то, что она ответила ему, да ещё и улыбнулась, казалось ему самым большим прорывом в их «отношениях». Но радоваться ему оставалось недолго, ведь сразу же после этого, несмотря на то, что Жан всеми силами пытался её разговорить, она лишь молча доедала невкусный армейский ужин и, казалось, полностью ушла в свои мысли. Кирштейн не оставлял попыток с ней поговорить, но тут мимо прошёл капитан и, произнеся своё любимое «тц», бросил на него такой взгляд, что Жан на секунду забыл, как его зовут. Весь дальнейший вечер он провёл, в попытках понять, чем же он навлёк гнев своего капитана.