Тень

      — Любовь божественному противоестественна, — задумчиво продекламировал Стайлз, смотря в звёздное небо и положив голову на руку лиса, что неторопливо перебирала его волосы.       Ногицунэ лежал рядом с ним, тихо напевая себе под нос замысловатые мотивы.       — Сложно сказать наверняка, — прошептал дух, прикрывая глаза и перекатываясь на бок. Его рука легла поперёк живота Стайлза, притягивая вечного подростка в более тесные объятия. — Боги не чувствуют — Боги сходят с ума.       — Ты знал безумных Богов. Влюблённых. — Стайлз вцепился в руку лиса с такой силой, что костяшки пальцев побелели, иррационально боясь его отпустить. Ногицунэ был не божеством, но определённо подобрался близко к этому определению. — Они были…       — Могущественнее, чем можно себе представить, — со смешком поделился лис, проводя губами по чужой шее. — Прекраснее, чем любые в этом мире вещи. — Он переплёл их ноги, делая едва ли не единым целым. — Безумнее, чем само сумасшествие. Они были восхитительны. Полны хаоса, боли и власти. Самые гневные и всесильные из них всегда были влюблены.       — Почему ты не шёл за ними? Это была дорога, полная трупов и агонии. Всегда. Божественная любовь не оставляет после себя ничего, кроме разрушений. — С этим Стайлзу было трудно примириться, когда он постепенно, словно губка, впитывал воспоминания своего вечного отныне спутника: мысль о том, что Боги не способны чувствовать. А те, кто сумел это сделать, обрекли себя и всех вокруг на бесконечный цикл боли. Нисходящие с ума сущности, неспособны постичь такое простое для смертных чувство, как любовь.       — Потому что их любовь была самой честной, — подумав, ответил Ногицунэ, со вздохом зарываясь носом в волосы своей пары. — Я не хотел есть то, что было рождено божественной любовью. Это казалось кощунством.       — Наша любовь тоже противоестественна, — после долгого молчания тихо вымолвил Стайлз то, что уже многие годы грузом лежала у него на сердце. Ногицунэ, конечно, об этом знал.       — Если мне нужно стать безумцем, чтобы любить тебя, лисёнок, я не буду терять и секунды на согласие: я просто им стану. — Лис приподнялся на локтях и припал к губам своего возлюбленного, ощущая как его переполняют самые разные чувства, согревая изнутри и вспыхивая.       Стайлз незамедлительно ответил, подаваясь вперёд и прогоняя из глаз непрошенные слёзы.       Он сам когда-то согласился стать частью существа, что обрекало мир на бесконечный хаос, что не знало человечности и счастья. Он сам решил быть вечным спутником вестника боли и анархии, молчаливо стоя с ним плечом к плечу и мысленно поддерживая. Он сам смешал их с древним духом кровь, подписываясь на противоестественную, искусственную любовь, в которую хотелось верить всем сердцем.       Он сам пошёл вслед за тёмным лисом, потеряв спустя десятилетия свою стаю, семью, друзей и даже имя. Оставшись лишь с Ногицунэ и воспоминаниями о былом, что резали сердце своей простотой и теплотой. Скупые улыбки Дерека, логичные рассуждения Лидии, мягкий голос Скотта, крепкие объятия отца, звонкий смех Эллисон… С годами Стайлз поймал себя на том, что начинает забывать. Их голоса, лица, любимые вещи. Он начал забывать тех единственных, кто любил его и кого он любил в ответ. Он начал забывать, почему вообще начал этот путь, став частью Ногицунэ и разделив с ним его ношу.       Но он всегда напоминал.       — Ты хотел их защитить, икигай. И ты полюбил меня.       — Да, я так и сделал, — всегда шептал в ответ Стайлз, не зная сам, сколько в его словах истины. Он не помнил лиц тех, кого хотел защитить.       Они были вместе всегда. Однажды Стайлз понял, что перестал различать, где заканчивается он и где начинается Ногицунэ.       — Горе, слёзы и воля, — шептал между поцелуями лис. Его глаза лихорадочно блестели. — Счастье, привязанность и любовь. Печаль, боль и ненависть. Страх, агония и желание. Человечность. — Ногицунэ отстранился, заглядывая в глаза Стайлза и бережно вытирая его слёзы. — Ты заставил меня чувствовать так много. Я не удивлён тем, что Боги сходили от этого с ума. Я сошёл с ума.       — Ты сошёл с ума задолго до знакомства со мной, — неловко пошутил Стайлз, положив ладонь на щеку того единственного, кто все ещё был его. Кто не собирался умирать и бросать его в этом бесконечно меняющемся мире. Только за это Стайлз был готов сойти с ума в ответ.       Лис усмехнулся, благоговейно прослеживая кончиками пальцев линию его подбородка. Прелый запах земли и крови забивал нос, но дух уже давно перестал его замечать. Слишком они были сыты и увлечены друг другом.       — Ты впустишь меня, лисёнок? — Ногицунэ оказался совсем близко, прижимая их друг к другу лбами и носами. Его дыхание обжигало пересохшие губы Стайлза, который едва заметно растянул их в улыбке, услышав слова, что когда-то стали их началом. И что будут сопровождать их всю грядущую вечность.       — Ты же знаешь, — он притянул лиса ближе, отчаянно вжимаясь в него всем телом и чувствуя невероятную потребность, что выходила далеко за рамки физического удовольствия, — дверь уже давно открыта.       И если бы сейчас их увидел Скотт — в крови, среди тел, на земле, одичалых, разбитых, сломанных, влюблённых, — он бы разразился самыми сильными и искренними рыданиями, на которые только способен.       Но Скотта здесь не было. А Стайлз, к собственному сожалению, которое сейчас он даже не помнил, уже давно перестал думать о том, что сказал бы на его действия Скотт.       — Ты останешься со мной навсегда, Стайлз, — звенело у него в ушах, и некогда человек прикрыл глаза, ощущая небывалую усталость и любовь.       Он ответил, даже зная, что это был не вопрос.       — Навсегда.