Coccinellid et Sphingida

Лифт неспешно жужжал минуя один этаж за другим. Шквал лопастей вертолёта, заказанного специально для Одри Буржуа, был слышен на весь квартал, а то и дальше. Габриэль устало вздохнул, поправив красно-белый галстук. Всё же о простой человеческой вежливости он с годами не забыл. После представленных неудобств (пусть о причинах которых никто кроме него с Натали и не знал), модельер решился как минимум достойно попрощаться с женщиной, некогда бывшей ему подругой. Он уже не мог точно сказать, была ли эта попытка угомонить собственную совесть или же издержка хорошего тона. Он оглянулся в зеркало и заправил выбивший из зачёса волос. Седой. Будто бы его сегодняшний выход на свет не был достаточно громким для заголовков газет: каждый журналист считал своей обязанностью протрубить о том, как же плохо изоляция сказалась на внешнем виде мирового модельера. Агрест устал. Сильно. И изводили его не годы, проведённые в ателье за выкройкой или подгоном материалов, нет. В прежние времена, работа над новой коллекцией, или простым аксессуаром (который практически никогда не предназначался для кого-то вне его семьи) только приносила удовольствие. Порой даже отдушину от забот. Сейчас же это сродни рутине, препятствию, перед продвижением дальше, к цели. Или, в лучшем случае маскировкой. Ведь не зря говорят, что проще спрятаться, будучи на виду. По правде говоря, Габриэль уже и сам не понимал, что делать. Слишком многое ставилось на кон, и не раз. Его сохранность, люди, Париж, что важнее жизнь Адриана, но результаты никогда не оправдывали рисков. Теперь, же остановившись, Габриэль не чувствовал в себе ничего кроме болезненно-давящей пустоты в груди. Собственной слабости. Но не столько перед парой подростков, возомнивших себя всезнающими героями, сколько перед миром. И всей его несправедливостью. Возможно и правда следует прекратить, оставить в покое город. «Жить», как сказали бы чванливые профессора, да только что они знают? Им не понять колоссальность его потери. Им не понять, какого это - видеть, как чужая жизнь сыплется сквозь твои пальцы словно песок, как ты за неё не хватайся. Им не понять какого это, каждый день видеть, как в глазах твоей супруги, с каждым днём остаётся всё меньше света. Никому не понять. Вот и всё. И мысль о том, как сильно он подведёт Эмили, не выполнив её последних просьб... Нет, пока тело Эмили цело и невредимо, пока талисман хищной моли лежит во внутреннем кармане пиджака, прямо под сердцем, теплясь его отчаянием, словно уголёк, пока он жив, ничего ещё не решено. Двери с едва слышным скрипом разъехались, открывая вид на синевато-серое вечернее небо. «Кобальтовое» - если быть точнее. Габриэль рвано вздохнул запуская в привыкшие к затхлому поместью лёгкие, вечерний воздух, и, мотнув головой, окинул взглядом освещённую фонарями крышу. На посадочной площадке, помимо заготовленного вертолёта и пары рабочих этого самого здания, была ещё и мадам Буржуа. Женщина недовольно расхаживала по всей крыше, игнорируя робкие расспросы пилота, пытавшегося мягко намекнуть, что на сюда вот-вот должна приземлится ещё одна «вертушка», но получал лишь краткое «Молчать!». Удивительно что та до сих пор ни на кого не вскипела. Ну или же не уволила. Одри всегда было легко выцепить среди людей, окинь толпу одним взглядом. Эксцентрична и броска, как навязчивый парфюм, правда до истинной красоты, за которой та так рьяно гналась всю жизнь, ей было не добраться никогда. По крайней мере по мнению Габриеля. - А, Гейб, это ты? Мило. Всё пытаешься сгладить оплошность своего показа? - Пришёл попрощаться со старой подругой. Ты практически не наведываешься во Францию, мы совсем перестали общаться… И да, ещё раз извиняюсь за тот прецедент в зале. – женщина хмыкнула, высокомерно вздёрнув подбородок. Однако приподнявшийся уголок губ выдал её с потрохами. Всё так же падка на лесть. – Но я вижу, что ждёшь ты тут не меня. Девочка из класса Адриана опаздывает? - Опаздывает. Ещё как. – каблук последней коллекции «Маноло» застучал о грунт крыши будто маятник. – У неё появляется шанс на миллион, как она смеет опаздывать?! Агрест промолчал. Поношение совсем юной одноклассницы его сына не было в интересах Габриэля, но раз Одри хочет выплюнуть желчь, пускай. В конце концов на её месте он был бы не менее рассержен. За спиной повторился лязг дверей лифта. Габриэль обернулся, разглядывая как на площадку вышли три невысоких силуэта. Сама Маринетт, Хлоя, дочь Одри, одной рукой неуверенно придерживающаяся за локоть одноклассницы и… Адриан. Ещё час назад просившийся поехать с отцом, апеллируя тем, что тот и так практически о нём забыл, «а вне дома они вместе вообще никогда не бывают». И если с последним утверждением Габриэль мог согласиться, то с первым… Он понимал. В глубине души, он всё же понимал появление таких мыслей, но всячески не хотел об этом думать. - Вот и ты. Наконец-то. – Одри звонко хлопнула в ладоши, привлекая внимание пилота. - Всё, мы вылетаем! - Не могу. – кратко бросила Маринетт. Брови женщины сошлись на лбу, а каблук застучал с новой периодичностью. - Мадам Буржуа, я не могу поехать с вами в Нью-Йорк. В Париже все дорогие мне люди. Моя семья, друзья и обязанности. Буржуа перешла с ноги на ноги, заодно скрестив руки на груди. Её голос разлился словно яд: - Ты делаешь ошибку Маринетт. Очень большую! На кону твоя будущая карьера и будущая жизнь. - Возможно вы тоже ошибаетесь. Большая часть вашей жизни тоже в Париже. – неожиданно для Габриэля ловко парировала девочка. Покрытая белоснежной перчаткой рука Одри крепко сжалась в кулак. Её осанка выпрямилась, а ноздри вздулись. Тем не менее ни одного слова ещё не слетело с её губ. Модельер с интересом наблюдал за ними обеими со стороны. – Я не думаю, что буду счастлива, тратя её в бегах и поисках чего-то нового, когда все, кого я люблю прямо здесь. Лучше я буду счастлива чем… известна. А если я и правда талантлива как вы сказали… ну, тогда я добьюсь всего сама, а родители мне помогут. Женщина наконец отмерла. Накрашенные губы сжались в тонкую линию, а взгляд так и норовил просверлить дыру прямо во лбу девчонки. Маринетт, словно напуганный кролик, съежилась и поджала веки уже ожидая шквал ругани. - Возмутительно! Это…! – остановившись на середине предложения та отвернула округлое лицо к небу и, топнув каблуком, обозлённо фыркнула, так и не завершив сказанное. Теперь можно было и впрямь сказать, что Одри потеряла дар речи. В один момент Буржуа даже будто бы оглянулась на Агреста в поисках поддержки со стороны, но тот лишь поджал губы, всеми силами сдерживая рвущуюся на лицо надменную ухмылку. Ничего личного, но всё же приятно быть одним из наблюдателей того, как уже второй раз «юный подающий большие надежды модельер» парой метких фраз заставляет мадам Буржуа растеряться в словах. Забавно. А ведь Одри уже упомянула их схожесть с Маринетт. – Это просто возмутительно! - Ну, в Маринетт и правда есть что-то исключительное. – примирительно сказал Адриан, мягкой поступью встав между Буржуа и Дюпен-Чен. Зная Одри едва ли не столько же, сколько её собственная дочь, тот умел подстраиваться под её строптивую натуру. Адриан в принципе никогда не был конфликтным ребёнком. Весь в мать. - Исключительная глупость разве что. Буржуа деловито вскинула руку, потирая ногти сквозь облегающие перчатки. Теперь уже Адриан свёл брови к переносице и моляще оглянулся на отца. Габриэль вздохнул. - Не стоит так изводиться по мелочи, Одри. Париж не провинция, мне не потребовалось всемирно известное издание, чтобы получить признание критиков. Талант проявит сам себя. Между ними ненадолго повисла тишина. Женщина долго и кропотливо обдумывала что-то в голове. - Нда. – в конце концов смягчилась женщина. Буржуа покривила губы, по чётче присмотревшись к девочке. А после, как бы невзначай, оглянулась на Габриэля. – Вы оба и правда… что-то особенное. Маринетт криво улыбнулась, явно радуясь тому, что напряжённая атмосфера стала хоть понемногу сходить. - Слышать это от вас - честь, мадам, но если позволите, я бы хотела… - Возьми её к себе. – уверенно выдала Одри. Дюпен-Чен на пару с Адрианом замерли как вкопанные, да и сам Габриэль наверняка выглядел не лучше. – Да. Ты, Габриэль. Возьми её к себе. - Та грациозно махнула рукой, наконец развеивая его ступор. - Может с достойным учителем она и преуспеет в хоть чём-то даже в этом захолустье. Маринетт подпрыгнула как по стойке смирно и вылупила глаза. Да и Адриан, казалось, напрягся. - Брать протеже, в наше время, очень изнуряющая затея. Слишком многим неумёхам навешивают бирку «таланта» за единичный успех, Одри, и мы оба это знаем. Женщина лишь деловито хмыкнула поправив каре. Маринетт сделала робкий шаг вперёд, вставая на сторону Агреста. - М-мадам, мы всё же в Париже и… - Молчать! – Одри резво перебила девочку, что та с испугу аж рот захлопнула. – А теперь брысь!... Так тратить моё время! Невыносимо, это же просто невыносимо! Габриэль, кажется, уже чувствовал жужжащую боль в виске. Мигрень нарастала в геометрической прогрессии. - Идём Адриан. – рука уверенно улеглась на плечо сына, подталкивая того в сторону лифта. - Удачного полёта, Одри. - Постойте! – подпрыгнула на месте Маринетт. - Постойте на минуту… Хлоя? – глаза Дюпен-Чень забегали по посадочной площадке. Выискав среди рабочих дочь Буржуа, та махнула рукой, подзывая девочку в ним. Блондинка не двинулась с места, наоборот, только сильнее забилась в углу павильона. Маринетт, жестом попросив их подождать ещё хоть пари минут, промаршировала через всю площадку и, взяв Хлою за руку, подвела ту к матери. – О Париже и будущем, и раз вы уезжаете… В общем вашей дочери хотелось что-то сказать. Блондинка неуверенно переступала с ноги на ногу, а её взгляд был прикован к полу. Габриель смерил ту оценивающим взглядом. Это и правда была та Хлоя Буржуа, росшая с его сыном? Что с радостью пользовалась профессией отца ради детских капризов и помыкала собственной подругой? Копия своей матери? Хлоя неуверенно оглянулась на одноклассницу, словно переспрашивая, не решаясь. Маринетт лишь грустно улыбается и мелко, незаметно для всех кроме Агреста, кивает. Хлоя делает глубокий вдох перед тем как поднять глаза на мать. - Мам, ты… почему ты не любишь меня? Всё дело в этом или я правда…? Одри вздрагивает, слыша непривычный для дочери тон. Печальный и тихий. - Клоэ-Х-Хлоя… Обе молчат. Маринетт оглядывается то на одну, то на другую, явно копошась в мыслях. - Мы наверно… - Оставим вас наедине. – радостно поддержал Адриан. - Да, точно! Правильно! – брюнетка подскочила с места, коряво поклонилась мадам Буржуа и нервно зашагала бок о бок с Адрианом. - До свидания, мадам! Все трое неспешно зашагали в сторону лифта. Лишь тихий всхлип за спиной заставил Адриана на мгновение помедлить. Спуск на нижние этажи прошёл в полной тишине, тем не менее казалось, что атмосферу можно было ножом резать. Наконец выйдя в главный зал, шаги троицы затерялись в суетливом шуме торгового центра. - Ну, что ж, это было то ещё шоу. – облегчённо ухмыльнулся Адриан, спускаясь по ступеням к главному входу. - Я же говорил, что она не такая страшная. - Т-ты правда, что ли? – Маринетт обеими руками ухватилась за пухлые щёки. – Я думала она меня на месте в камень превратит! - А могла в золотую статую. Но ведь обошлось. – хохотнул тот, однако довольно быстро сменился в лице. - И спасибо что помогла Хлое. Знаю, она кажется грубоватой, но её отношения с матерью всегда были… сложными. Адриан улыбнулся, с гордостью смотря на одноклассницу. Брюнетка робко засмеялась в ответ, но тут же поспешила отвести взгляд в пол. Габриэль поймал себя на мысли, что отношения этих двоих слегка выходили за рамки дружественных, но всё же предпочёл проигнорировать чужие сантименты и мысленно уже выискивал силуэты Натали и личного охранника в толпе людей. - Отец, может всё же дашь Маринетт шанс? Я видел её зарисовки, они хорошие. И шляпа тебе понравилась. Агрест с удивлением изогнул бровь, поворачиваясь к Адриану. Такая внезапная инициатива со стороны сына выбила его из привычного прихмура. - А-а-э! – Дюпен-Чен подскочила с места и, пугливо поджав плечи, уставилась на Габриэля. Та, похоже, боялась не то чтобы поднять эту тему, слова лишнего сказать. Габриэль понимал, даже несмотря на свою влиятельность, его вид способен напугать или в крайнем случае приструнить наглых репортёров, ну или же детей, с роду не знавших о субординации. Хотя, после той ситуации с книгой о камнях чудес, точнее с тем, как девчонка бесцеремонно стащила ту у Адриана, её страх был понятен. - Ну, я-я не думала, что Мадам Одри- т-то есть Буржуа взаправду, но если вы настаиваете, я с радостью покажу наработки, они конечно, наверно, не такие хорошие... – тут же затараторила девочка. Габриэль практически не вслушивался в её лепет, его внимание концентрировалось на деталях. Не надо обладать шибкой проницательностью дабы заметить в девочке жажду к знаниям, пусть и перекрытую подростковой взбалмошностью. Хорошая черта, особенно для молодых людей, и всё же Габриэль понимал, что для художника, творца, эти черты будут вторичными. Однако… в ней было что-то знакомое. В глазах этой девочки. Мерцающих миролюбивостью и, в некотором роде созиданием, которые Габриэль на своей памяти видел лишь один раз. И помнил до сих пор. Агрест отвёл взгляд, нахмурил брови, стараясь запечатать до сих пор зияющую рану на сердце и ненадолго погрузился в собственные размышления. От затянувшейся паузы Маринетт заметно насупилась, пусть и не спустила улыбки с лица. В конце концов Одри это предложила. И, если что, не он будет виноват. Удачно выцепив Натали среди толпы людей, Габриэль подозвал её кратким кивком. - Ладно. – от одного его слова глаза Дюпен-Чен округлились как две луны и уставились на него снизу-вверх. – Назначим время, и через несколько дней придешь в поместье. Я посмотрю твои наработки, и мы решим, можно ли с этим работать. Маринетт удивлённо раскрыла рот, глаза заблестели как сапфиры, и она тут же счастливо закивала, лопоча благодарности вперемешку перебирая возможное время встречи. В аккурат подошедшая Натали, со вскинутыми бровями оглядела всех троих, и с ещё большим непониманием уставилась на своего работодателя. Интересно сколько раз он пожалеет об этом решении?