Yoongi in the Soop

Юнги вздыхает, когда имя Джина высвечивается на экране телефона. Если он звонит напомнить собрать рыболовные снасти — Юнги клянётся, как только доберётся до кэмпинга, вмажет ему прямо удочкой. Сокджин о своей рыбалке прожужжал ему с весны все уши, сейчас уже почти осень, а до зимы нужно успеть порыбачить. Экран тухнет снова, когда отсутствие ответа перенаправляет звонок на голосовую почту, а Юнги ловко виляет по извилистой дороге. Сквозь деревья он едет уже какое-то время, и музыка негромко заполняет салон через динамики машины. Сокджин вызывает Мелодия звонка снова прерывает музыку. Юнги закатывает глаза и тянется к телефону, чтобы принять звонок, ставит Джина на динамик. Что ему вообще может понадобиться? — Тебе повезло, что я ещё на связи, — бурчит Юнги вместо приветствия. — Я взял свою удочку, не переживай. — Юнги-чи! — голос Джина звучит выше обычного, как тот, что используют работники сферы услуг при общении с клиентами. — Я так рад тебя слышать! — Хён. — А я вот только рассказывал Хосок-и, как сильно я благодарен, что ты решил взять выходной и выбрался на природу со мной и моими друзьями. Ты мой самый-самый милый, самый понимающий и добрый донсэн. — Хён, — проговаривает Юнги резко. — Что такое? Если ты сейчас скажешь, что мне нужно вернуться, чтобы подвезти тебя, я… — Меня не нужно подвозить, — успокаивает его Джин. — Окей, хорошо. Потому что… — Я не приеду. Юнги смеётся. — Что у нас на ужин? — Эм, я не приеду, — повторяет Джин. Он громко прочищает горло прямо в трубку. — Мой агент звонил, меня в последний момент пригласили на одно прослушивание, и это уникальная возможность… — В смысле ты не приедешь? — Юнги бросает взгляд на телефон, опасаясь каждого слова, что сейчас прозвучат изо рта его лучшего друга. Наверняка он просто перепутал и имеет в виду что-то другое. Сокджин просто задержится на несколько часов. Конечно он не имеет в виду, что не явится на поездку в лес, которую же сам навязал Юнги, пользуясь тем, что старше. — Прости, Юнги, — и вот теперь Сокджин звучит по-настоящему искренне. Юнги это совсем не нравится. — Я не смогу приехать. — Хён, — выдыхает Юнги возмущённо, сухо смеётся. Он уставляется на дорогу, впиваясь пальцами в руль. Юнги слышит, как завывает ветер, прорываясь в приоткрытое окно, принося запах опавших листьев и конца лета. — Я знаю, знаю. — Ты знаешь, что я согласился, только потому что ты там будешь. Это же твоя идея, ты же месяц только об этом и болтал! Ты наконец-то подобрал время, когда все будут свободны — а сейчас дал заднюю? — Я знаю. Я знаю, мне жаль. Но, эй! — Сокджин пытается вернуть в голос свойственную ему энергичность. — Зато ты подышишь свежим воздухом и побудешь под солнцем, пока ещё не так холодно! — Ты же знаешь, что я ненавижу солнце. Я ненавижу природу. Ты буквально затащил меня в мой самый страшный кошмар. Конечно, с Намджуном и Хосок-и будет более сносно, но… — Юнги цокает языком и качает головой. Он ждёт, когда Сокджин скажет что-нибудь, но в ответ только тишина. — Хён? Ты здесь? — Кстати… по поводу Намджуна и Хосока. Юнги чувствует закрадывающуюся тревогу. — Если ты собираешься сказать то, что я думаю, ты скажешь, я клянусь, хён. Ты будешь кормить меня ужинами целый месяц. — Я должен был подвезти их! У них нет машин, а у Намджуна и прав-то нет, и если я не еду, то и они не могут. Юнги громко стонет, зажимает кнопку на дверке, опуская окно ниже, впуская в салон тёплый воздух. Ладно. Всё в порядке. Значит, Джин и пара других его лучших друзей не смогут приехать. Нормально. Может, так даже лучше. Он почитает, не зря же книг набрал, поваляется под солнцем и будет готовить в тишине, пока Чимин с Тэхёном поднимутся в горы или поплавают на каноэ. Они не смогут заставить его присоединиться, но составят неплохую компанию у костра, смогут собрать палатки. Тэхён любит мыть посуду, Чимин будет пить с ним. Два таких вечера Юнги должен вынести. — Я пытаюсь не злиться, хён, — Юнги делает пару глубоких вдохов. — Я рад, что у тебя прослушивание, на которое ты хотел попасть. Надеюсь, всё пройдёт хорошо. — Ну вооот, видишь? Говорю же, мой самый хороший, — повторяет комплимент Сокджин. — Не перестарайся, — фыркает Юнги. — Я просто рад, что Тэ и Чимин не будут такими бесячими. Салон снова погружается в тишину. — Это ты обиделся, что я назвал тебя раздражающим? — шутит Юнги, а живот крутит от плохого предчувствия. — Хён? — Чимин… Он не звонил тебе ещё? — Ты о чём? — Эм… — Хён, нет, — выдыхает Юнги с ужасом. — Нет. — Мне жаль, Юнги-чи. Ёнтан заболел и Чимин с Тэ в ветеринарке весь день торчат, пытаясь понять, что с ним не так. Они не приедут сегодня. А если Ёнтану не станет лучше, они и завтра не приедут. Юнги прожигает дорогу взглядом, дует губы, как будто хоть кто-то может увидеть, насколько он раздражён. — Я правильно понял, я сейчас еду в лес в поход один, чтобы быть съеденным насекомыми и медведями? Что, если я умру там? — Ты не будешь один! — восклицает Сокджин настолько громко, что динамики потрескивают. — Никого из вас не будет! И я сам буду потеть в спальнике, прячась от солнца, а потом ночью дрожать, как осиновый лист, потому что где-то по лесу шастает Слэндермен! — С тобой будет Чонгук! — Кто? — сбитый с толку, Юнги переспрашивает куда спокойнее. — Сосед Тэ и Чимина. Ну, знаешь, новенький. Юнги хмурится. Через квартиру парней уже целая череда народу прошла за последние полгода. С тех пор, как эти двое стали встречаться, никто, кажется не может выдержать в одном помещении с ними слишком долго. Он помнит Югёма и Сехуна, потом была девушка по имени Дахён, а сейчас… — Чонгук? — Вы виделись на прошлой неделе, когда мы выпивали с Чимином? А ещё он на мой спектакль приходил в прошлом месяце? Вы знакомы, Юнги. Ты что, правда не помнишь своего нового донсэна? — голос Сокджина звучит осуждающе. — И это ты мне говоришь? Бросил меня в лесу один на один с незнакомцем, который может меня убить! Это тот, что с красными волосами? — Ну, только его волосы больше не красные, краска начала вымываться. Намджун зовёт его бэмбиглазый. — Оу, — в голове всплыло воспоминание, как Намджун указывал ему на парня с волосами цвета спелой вишни, что затерялся среди его друзей, что во все глаза следил за Сокджином на сцене. Его глаза и правда казались огромными, радужка почти такая же чёрная, как и зрачок. Он и правда был похож на Бэмби. Вот, значит, кто такой Чонгук. Они ещё выпивали вместе, теперь Юнги его вспоминает. Но в тот раз парень пришёл поздно, в Юнги уже была бутылка соджу, и он не особо обращал внимание на что-то, что не было едой, эмоционально рассказывая о странном сне с говорящими поросятами. Он помнит, что Чонгук много смеялся, но не был особо разговорчивым. — Вспомнил? — Да. Но он всё ещё практически незнакомец. Блять, да как я вообще должен пойти в поход с ним? — Ну, вот и познакомитесь, — отвечает Джин. — Ой, мой агент звонит, нужно ответить. Но повеселись на природе! И будь милым с Чонгуком! — Хён… — Удачи! — Хён! Но уже поздно, Сокджин сбросил вызов. А Юнги уже на полпути к площадке для кэмпинга, где не будет ни одного его друга, и компанию составит незнакомец. Классно. Замечательно. Великолепно. ~ Юнги всерьёз рассматривает вариант развернуться и поехать домой. Правда. Конечно, они с Чонгуком виделись пару раз, но они не друзья и не говорили толком — ну, насколько сам Юнги помнит. Но он уже в лесу. Он загрузил машину всем необходимым и не хочет, чтобы все эти усилия были напрасны. Кроме того, ему точно было бы не по себе, если бы Чонгук остался здесь один. Юнги побудет в лагере денёк и поедет домой завтра, да и Чонгук наверняка не захочет остаться здесь ещё на ночь. Юнги надеется, их друзья хотя бы позвонили сказать парню, что буквально никто не приедет, и они только вдвоём застряли в лесу без малейшего комфорта в лице друзей. Юнги ненавидит походы и природу, но вот он здесь, поворачивает на землянистую дорогу без покрытия, с одними только отметками о кэмпинге. Фантастика. Его машина к такому точно не готова, она заставляет подскакивать на каждом камушке, покачиваясь из стороны в сторону. Юнги сжимает зубы сильнее, молясь, чтобы дорога стала ровнее, и он не застрял здесь посреди леса с пробитым колесом. Сквозь деревья проглядывают яркие палатки и горящие костры, успокаивая, что он не совсем одинок здесь. Номера площадок для кэмпинга проносятся по обе стороны. Четвёртая, пятая, восьмая, одиннадцатая, четырнадцатая, пятнадцатая, но Юнги нужна двадцать первая. Между восемнадцатой и остальными очень большое расстояние. Юнги почти пропускает поворот на свою площадку, но замечает номер как раз вовремя. Теперь дорога стала уже, но ровнее, и Юнги немного легче, теперь, когда он почти приехал. В конце дорожки припаркована ещё одна машина, она с царапинами и со слоем грязи. Господи. Этот парень, Чонгук, фанатеет по такому времяпрепровождению? Или ему нравится ездить по бездорожью? Он потащит Юнги заниматься чем-то диким, типа прыжков со скалы или четырёхчасовых походов в горы? Нет, спасибо большое. Спасибо, нет. Юнги замечает выглядывающую из-за кустов и высокой травы палатку недалеко от машины, и предполагает, что Чонгук где-то там. Юнги даёт себе ещё несколько минут в машине, наслаждаясь кондиционером, морщится, когда поднимает козырёк и в глаза бьёт солнце. Ему будет жарко, он вспотеет, а ещё здесь насекомые, а на земле спать неудобно… Может, Юнги и правда стоило вернуться домой. Он почти бьётся головой о потолок, когда кто-то стучит в окно со стороны пассажира. — Господи боже, — бормочет он себе под нос, опуская окно, чувствуя едва ли не физическую боль, когда салон затапливает горячим воздухом. — Прости, — просит мягкий голос. Парень склоняется, укладывая предплечья на дверку, и машет Юнги. — Юнги-щи, верно? А я Чонгук. Кого бы себе ни представлял Юнги, этот парень явно был другим. Чонгук — блондин, с блестящими, прямыми волосами с розоватым отливом, и пробором посередине. На нём простая белая футболка, он улыбается. И он очень красивый. Типа. Юнги даже не может встретиться с ним взглядом — вот настолько красивый. — Эм, ага, это я. Ты слышал, что никто больше не приедет? — Совсем никто? Я знал, что Тэхён-хён и Чимин-щи не смогут, но, — парень хмурится. — Остальные тоже не смогут, — вздыхает Юнги. — Сокджина-хёна позвали на прослушивание завтра, а он должен был подбросить Намджуна с Хосоком. — Здесь нет сети, так что мне и не дозвонились бы. — Совсем? — Юнги приподнимает брови в удивлении. — Ну, у меня нет, — пожимает он плечами и выпрямляется, и вот Юнги уже смотрит на его торс. Он замечает и руки, одна из которых усеяна чёрными татуировками. Юнги с неохотой опускает окно и глушит машину, уже скучая по кондиционеру, когда открывает дверь и вымученно стонет из-за летней духоты. Когда он встаёт, Чонгук уже ждёт у задней двери с другой стороны. — Помочь разгрузиться? — улыбается он, показывая на коробки и сумки на заднем сидении. Юнги уже хочется отказаться, потому что настроения нет, и ещё больше человеческих взаимодействий наверняка сделают только хуже, но на улице жарко, и он просто хочет поскорее улечься где-нибудь в тени. И если Чонгук поможет, этот момент наступит намного скорее. — Да, спасибо. Они открывают задние двери, и Чонгук закидывает на плечо сразу три сумки, подтягивает к себе коробку с кухонной утварью. Юнги остаётся один только складной стул и чувство вины. — Эй, оставь её. Я понесу. Ты забрал уже почти всё. — Да, фигня, — Чонгук всё равно забирает коробку и идёт к палатке так, словно весь этот груз не вызывает у него ни капли дискомфорта. Юнги хватать за руки, чтобы остановить, не пытается. Взамен, он забирает портативный кондиционер, блокирует машину и семенит за Чонгуком по грязной дорожке через траву. Здесь, вокруг полянки, деревья посажены гуще, к счастью скрывая стол для пикника и палатку от солнца, отчего в этом месте, кажется, градусов на десять прохладнее. Юнги пытается понять, что чувствует по поводу парня перед ним. Чонгук сбил его с толку, мягко говоря. Он опускает коробку с кухонными принадлежностями у пустой ямки для костра, а Юнги ставит на деревянный стол кондиционер. — Сумки в палатку? — спрашивает Чонгук. — О, конечно, — кивает Юнги. — Ты не будешь против поделиться? — Конечно, если ты не против, — Чонгук склоняется, чтобы потянуть за собачку змейки, складывает сумки вовнутрь. Его шорты кажутся узкими на мускулистых бёдрах, и, Юнги клянётся, из-под них выглядывает ещё парочка татуировок. Чонгук поворачивается, улыбаясь. Живот Юнги снова тянет от нервов. Замечательно. Что ему ещё сказать? Он не знает парня, у них, насколько он знает, нет ничего общего. Был бы здесь Сокджин, сказал бы ну так просто поговори с ним, у вас по любому найдётся что-то общее. Юнги вытаскивает из кармана телефон, хмурится, замечая, что НЕТ СИГНАЛА. И это. Просто. Невероятно. — Нет сети? — Ага, — выдыхает Юнги себе под нос. — Херово. Даже музыку не послушать. — Оу, не переживай, — Чонгук подходит к столу и расстёгивает свой рюкзак. — У меня есть магнитофон с дисками. Не уверен, только, что ты найдёшь себе что-нибудь. — Серьёзно? — Юнги поражённо наблюдает за тем, как парень выставляет на стол серебристый проигрыватель, а после передаёт Юнги толстую папку с дисками. Он чувствует облегчение, зная, что даже на дикой природе не остался без своей главной страсти — музыки. Среди дисков Чонгука полно знакомых и ему зарубежных групп. Nirvana, Van Halen, Linkin park, Queen. Потом Юнги доходит до BigBang, IU, 2NE1, Drunken Tiger и других. Это хорошая подборка. Но вариантов слишком много, и Юнги чувствует, как этот почти-незнакомец смотрит на него с любопытством. Юнги потирает заднюю часть шеи, возвращает папку обратно парню. — Может, просто радио послушаем? — Конечно, — кивает Чонгук. Он вытаскивает из корпуса магнитофона серебристую антенну и начинает крутить колёсико в поиске чистой радиостанции. Когда полянку заливает трот, Чонгук ухмыляется. — Я как будто домой погостить приехал, — комментирует Юнги. — Точняк? — смеётся Чонгук. — Итак, чем ты хочешь заняться? Что ты обычно делаешь на природе? — Эм… — Юнги отводит взгляд, почти на автомате останавливаясь на палатке. Вот, что он обычно делает. Лежит в палатке. В безопасности от насекомых и солнца. В палатке тоже не идеальные условия — пол в кочках, спальные мешки неудобные, — но всяко лучше грязи и букашек по всему телу. Юнги не создан для кэмпинга. Ему нравится его дом, его кровать и его кухня. Ему нравится личная ванная, вайфай и ощущение чистоты. Вот так, на природе, это… не его трактовка приятного времяпровождения. Но потерпит ли он ради друзей? Конечно. А сейчас даже его друзей здесь нет, сейчас всё, чего хочет Юнги — домой, но… — Да то, что и все делают, — бормочет Юнги, но всё же признаётся. — Ну или сплю. — О! — щёлкает пальцами Чонгук. — Ты только что напомнил, что я взял с собой гамак. Я привяжу его сейчас, и ты сможешь вздремнуть или, не знаю, что хочешь. — Правда? — Юнги наблюдает, как парень присаживается над пластиковой коробкой со своими вещами и вынимает голубой нейлоновый гамак, крепко связанный широкими лямками. Юнги немного неловко наблюдать, как сосредоточенно Чонгук берётся за это дело. Он выбирает два дерева, что стоят в двух метрах друг от друга, в тени, после чего разворачивает гамак. Юнги на автомате переводит взгляд на телефон, чтобы чем-то себя занять, и вздыхает, когда экран напоминает о том, что НЕТ СЕТИ. Юнги возвращается к машине, забирает с переднего сидения удочку и ставит её у одного из деревьев на полянке. Он морщится, когда солнце попадает в глаза, ослепляя, и понимает, насколько срочно ему нужно нанести солнцезащитный крем, чтобы не сгореть до состояния сухаря. Пусть здесь и довольно много тени, для кого-то, кто триста шестьдесят пять дней в году проводит в помещении даже этого будет достаточно, чтобы ему потом аукнулось. Юнги забирает крем из сумки и мягко вбивает в кожу лица. Ему жалко, что нет зеркала под рукой, это ускорило бы процесс. После Юнги обмазывает открытые участки рук и заднюю часть шеи, наконец-то чувствуя себя лучше. По крайней мере, теперь он контролирует хотя бы один негативный аспект нахождения на природе. — Готово, — Чонгук отряхивает руки от пыли, пробираясь через траву обратно к центру. — Гамак целиком и полностью в твоём распоряжении. — Спасибо, — благодарит Юнги искренне. Это намного лучше, чем лежать на земле, букашки не достанут, да и находится в тени. Идея с гамаком ему кажется не такой уж и плохой. — А ты чем займёшься? Чонгук упирает руку в бок, мышцы перекатываются, а второй отбрасывает свои светлые пряди с глаз. — Наверное, поищу сухих веток на костёр. — Веток? У тебя нет какого-нибудь небольшого, типа, переносного гриля на газу? — Нет, а у тебя? — вопросительно приподнимает бровь Чонгук. А она проколота. У Чонгука проколота бровь. Юнги не заметил этой детали раньше из-за волос, но, конечно. Конечно у него проколота бровь и гвоздик сверкает на солнце. — Нет… — Кроме того, — Чонгук склоняет голову на бок, смотрит тёплым взглядом своих огромных глаз. — половина веселья походов — готовка на костре. Ты любишь готовить? — На своей кухне. Там, где нет открытого огня, — невозмутимо отзывается он. — Боишься костров? — судя по тону, Чонгук его дразнит. — Нет, — хмурится Юнги. — Просто не люблю дым. — Понятно, а мне нравится запах. Дым от костра — это… по-домашнему. Мне так кажется. Мой папа брал нас с братом в походы, когда мы были маленькие, мы здорово проводили время. И мне нравилось чувствовать запах дыма на одежде, когда мы возвращались, потому что он напоминал, как весело нам было. — Мой папа водил меня в кинотеатр… Чонгук смеётся. — Тоже круто. В конце концов, Юнги забирает из сумки книгу — ту, что Намджун одолжил ему, настаивая, чтобы он прочитал, — и забирается в гамак. Юнги цепляется пальцами за ткань, как будто от этого зависит его жизнь, когда гамак покачивается, пока он обустраивается, молясь, чтобы он не перевернулся, скинув его в грязь. Это было бы худшим из того, что могло бы случиться с Юнги в этой поездке — помимо друзей, что отказались ехать, потому что этого он и предположить себе не мог, — запачкаться, пораниться или быть укушенным каким-либо насекомым стоит в самом начале списка. Чонгук исчезает, уходя по тропинке глубже в лес, и Юнги остаётся один. Он пытается расслабиться и почитать, правда, но жжж от каждого насекомого неподалёку, каждый треск мешают погрузиться в чтение, заставляя осмотреться, проверить, не кусает ли его что-то прямо сейчас. Да и какой бы тенистой местность ни была — сквозь листья всё равно заглядывает солнце, вынуждая щуриться. Юнги опускает на лицо открытую книгу, чтобы спрятаться, и делает несколько глубоких вдохов, уговаривая себя: Просто расслабься. Поспи. Всё будет в порядке. Радио всё ещё играет где-то неподалёку, вот на нём он и пытается сосредоточиться. ~ Сон накатывает на Юнги волнами. Солнечный свет, трещащие ветки, жужжащие насекомые — они мешают погрузиться в сон как положено, и в каждое пробуждение он разочарованно вздыхает. В какой-то момент он слышит Чонгука, теперь негромко жужжит он, подпевая радио знакомые слова. Юнги поворачивает голову и убирает с лица книгу — в выжженой ямке в центре поляны Чонгук уже сложил ветки в качестве основы для будущего костра, осталось только зажечь. Солнце переместилось дальше на запад, и теперь стволы деревьев закрывали их, что, тем не менее, не мешало Чонгуку сиять. Он словно и правда расцвёл здесь, на природе так, как Юнги ни за что не сможет. Стол уже застелен слоями тонкой фольги, а парень присел у крана, торчащего из земли, что обеспечивает их водой на периметре поляны. В чонгуковой футболке, словно в мешке, клубни картошки — а значит, он поднял её, оголяя торс до самой груди, чтобы перенести её всю, — выставляя напоказ также поясницу и ещё больше кожи бёдер. На рёбрах тоже можно рассмотреть черноту чернил, но что именно там изображено Юнги не может разобрать, и это… переполняет — знать, что у Чонгука даже больше татуировок, чем он думал изначально. — Ну же, картофелинка… — бормочет себе под нос Чонгук. — Почему ты ещё не вымылась? Он натирает её большим пальцем, пытаясь смыть грязь, мысленно дополняет картину у себя в голове Юнги. Голос, которым Чонгук пользуется, звучит легко и умоляюще. Он почти хнычет. — Спасибо, а теперь следующая… Юнги улыбается сам себе, наблюдая за стараниями парня. Когда вся картошка, к удовольствию Чонгука, вымыта, он переносит её к столу всё так же в футболке. Фольга шуршит, когда парень обворачивает ею картошку, и готовая она выглядит, словно гигантские конфеты. Картошки хватило бы им на семерых, но сейчас их всего двое. Всего двое. — Юнги-щи? Юнги краснеет, смущаясь того, что его застали на горячем. Он отталкивается, приподнимаясь, гамак опасно покачивается из стороны в сторону. — А? — Прости, я тебя разбудил? — Нет, не переживай, — мотает головой Юнги. — Это на ужин? — Ага, так планировалось. Ты хочешь есть? — Да нет, — Юнги свешивает ноги с гамака и вскрикивает, хватается руками за края, когда пол становится ближе при очередном покачивании. Он опускает ноги на землю и умудряется даже спрыгнуть, почти радуясь, что не приземлился лицом в… Бух. — Вот чёрт. А вот и книга Намджуна, открытая, она слетает с гамака и приземляется в пыль прямо разворотом. — Нееет, — Юнги подхватывает её так быстро, как только может, трясёт её, шагая ближе к центру площадки. — Это намджунова и я её вымазал, пиздец, надеюсь, он не разозлится. Я же знал, что что-то вроде этого случится… И Юнги продолжает причитать, жалуется сам себе, пролистывая страницы и пытаясь стереть с них кусочки грязи и травы. На обложке вообще пыльца, наверняка опала, пока он спал, прикрывшись книжкой. Страница становится всё грубее и грубее, и вдруг… Шшшурх. — Да блять, — шипит Юнги. — Я порвал страницу. Он смотрит на небольшой разрыв в углу, который образовался, когда он пытался перевернуть её. — Эй, — чужая рука аккуратно опускается на книгу, заставляя Юнги поднять взгляд и посмотреть Чонгуку в глаза. — Почему бы тебе не оставить это мне? — Что? — Говорю, давай я приведу книжку в порядок, а ты, не знаю, прогуляйся вниз по дороге, чтобы знать, где туалеты? Может, и связь где-то там поймаешь, — предлагает Чонгук с мягкой улыбкой. Он осторожно вынимает книгу из рук Юнги, а сам кивает в сторону гравиевой дороги. — Они справа. — Ладно, — выдыхает Юнги. — Спасибо. А у тебя есть… — Вода прямо за тобой в голубом холодильнике. А то ты, кажется, только пиво с собой привёз, — смеётся Чонгук. Юнги кивает, уголки губ приподнимаются. — Ага, думал, у нас здесь что-то вроде вечеринки намечается. — Как быстро ты пьянеешь? Может, мы с тобой могли бы и сами их опустошить, — шутит Чонгук. — Устроить свою собственную вечеринку. Юнги открывает холодильник, вытаскивает себе бутылку и тут же откручивает крышку, чтобы поскорее глотнуть прохладной воды. Вот, что значит облегчение. Он немного вспотел, так что вымыть руки и умыться точно не будет лишним. — Я скоро вернусь, — говорит он и сворачивает на тропинку от их лагеря к припаркованным машинам, после чего поворачивает направо, уходя к единственным имеющимся здесь постройкам. Где-то далеко он слышит голоса людей, играющих детей, треск костра. Солнце ещё даже не начало садиться, и, бросив взгляд направо, Юнги замечает, как на гладкой поверхности огромного озера отражается солнце. Он видит людей на досках для сёрфинга, ловя себя на мысли, что где-то здесь, вероятно, есть песчаный пляж, где можно позагорать. Он особо не искал информацию об этом месте. Туалет и душевые как раз впереди, домики собраны из кирпича, а снаружи покрыты землёй и листьями. Юнги морщит нос, но то, что внутри достаточно чисто, пусть и не идеально, радует. Он отмывает грязные руки, а после переходит к лицу, что кажется скользким и липким из-за солнцезащитного крема, из-за чего он снова строит недовольную гримасу. Тем не менее, теперь Юнги чувствует себя намного лучше. На обратном пути он держится ближе к деревьям, чтобы получше рассмотреть озеро. Подойдя ближе Юнги обнимает себя руками, делает глубокий вдох. А потом и ещё парочку. Воздух здесь гораздо чище, чем в середине Сеула, без сомнений. Дышать здесь, кажется, и для здоровья лучше, даже на коже ветерок ощущается приятнее. Озеро красивое, очень живописное, особенно сейчас, когда над ним нависает солнце, а роскошные деревья окружают со всех сторон. Даже отсюда видно песчаные берега, на которых, без сомнения, люди лежат на полотенцах и плескаются в воде. Немного дальше, за пляжем, ближе к лагерю, что разбили они с Чонгуком, прямо резком уступе берега над водой нависает небольшой деревянный пирс. На нём сейчас, свесив ноги в воду, сидит всего один человек. Может, может, именно там Юнги и мог бы порыбачить завтра. Только ради Джина. А потом и домой поедет, потому что ни за что Юнги не останется здесь в одиночку на две ночи. Пусть Чонгук и милый. Очень милый, на самом деле. Лучше, чем Юнги ожидал. Его улыбка не натянута, он делает, а не обдумывает каждый шаг по сто раз или требует подтверждения каждому действию. Он с готовностью впустил Юнги на свою территорию и повесил для него гамак. Помог разгрузить машину. Чонгук милый. Если бы Юнги встретил его в одном из баров Сеула, держался бы в сторонке всего лишь из-за стереотипов, которыми пичкали его с детства о людях с татуировками и пирсингом? Возможно. Ну, или потому что Чонгук невероятно красив, и Юнги не может адекватно вести себя в его присутствии? Да, это больше похоже на правду. Да и игнорировать то, насколько подкачаны его бёдра, или как рукава футболки обтягивают его внушительные бицепсы, или как очаровательно парень морщит нос, а вокруг глаз появляются морщинки, когда он улыбается. Почему Юнги не обращал на него внимания раньше? Он отпивает из бутылки ещё немного, после чего сворачивает на тропинку к их лагерю. Когда Юнги возвращается, Чонгук как раз занят разжиганием костра. Газета, что уложена в самый низ, загорается в секунды, и Чонгук подкладывает маленькие веточки и щепки к большим брускам, что уложены вокруг аккуратным обрамлением. Юнги поражён знаниям парня. — Тебя этому твой папа научил? — спрашивает Юнги. Чонгук бросает ему взгляд через плечо. — Вообще-то, нет. Обычно, в такие наши походы на природу он брал угольный гриль. Этому я на Ютубе научился. — Правда? — моргает Юнги. — Ага, — Чонгук довольно хмыкает, когда брёвна разгораются. — Твоя книга, кстати, на столе. Юнги подходит ближе к столу и видит в сторонке от еды намджунову книгу. Он забирает её в руки и сразу замечает, что на обложке больше нет пыльцы. Юнги открывает книгу на середине, и отмечает, что страницы, которыми она приземлилась в пыль, уже вычищены, а верх страницы, что он умудрился порвать, аккуратно заклеен скотчем. — Спасибо тебе огромное, — выпаливает Юнги. — Я так переживал, что испортил её бесповоротно. — Всегда пожалуйста, — Чонгук подходит к столу за обёрнутой фольгой картошкой. — Она не была такой уж и грязной. — Я не знал, что с ней делать… — бормочет Юнги, всё ещё пялясь на чистые страницы в неверии. — Ты не любитель походов, да? — спрашивает Чонгук. В его тоне ни капли осуждения, а в глазах только тепло. — Эм, — Юнги тянется к волосам и лохматит их немного, нервничая, прочёсывает чёрные прядки пальцами и мотает головой, чтобы отбросить лишние со лба. — Что же меня выдало? — То одно, то другое, — смеётся Чонгук, возвращаясь к костру с охапкой картофелин в руках. Он присаживается и шевелит основание длинной палкой, чтобы угольки легли ровнее. После этого парень аккуратно просовывает картошку под ещё горящие ветки, на уголь, где они и будут печься. Это займёт немного больше времени, поэтому начать готовить сейчас — очень продуманный ход. Чонгук прямая противоположность Юнги, но теперь это начинает казаться чем-то хорошим. — Тогда почему ты вообще согласился приехать сюда? — Чонгук заканчивает с укладыванием картошки и потягивается. — Я здесь… Из-за Сокджина-хёна. — Он часто о тебе говорит, — улыбается Чонгук. — О нет, — Юнги стискивает зубы. — И что говорит? — Жалуется, что ты засиживаешься допоздна, загоняешь себя до смерти на работе, говорит, что постоянно наведывается к тебе, чтобы проконтролировать твоё питание. Но в основном, конечно, о том, какую крутую музыку ты пишешь. Не моё, правда, но они с Тэхёном частенько нахваливают твой рэп, — делится Чонгук. — А ещё они считают тебя милым. — Милым? — хмыкает Юнги. — Звучит покровительственно. Удручающе. — Мне кажется, они просто хотят, чтобы у тебя кто-нибудь появился. — Кто-нибудь появился? — Юнги жалеет о том, что переспросил, как только слова срываются с губ. — Я слышал, как они говорили о том, чтобы свести тебя с кем-нибудь, — объясняет Чонгук. — Сокджин-хён работает с девушкой, которая, он думает, могла бы тебе понравиться, а Тэхён думал о парне, с которым ходил на пары по искусству. Но это было давненько. — Ну, они даже не пытались, — пожимает плечами Юнги. — Наверное, это моя маленькая победа. — Значит, ты ни с кем не встречаешься? — Нет, — Юнги чувствует, как краснеют щёки. Во взгляде Чонгука неподдельная искренность и тепло, и это микс, который тяжело игнорировать. Он успокаивает себя, приговаривая, что младшему просто интересно, в вопросах нет никакого подтекста. — И я тоже, — говорит Чонгук, вероятно, чтобы он чувствовал себя легче. — Так ты здесь ради Сокджина-хёна? — Ага, — Юнги усаживается за стол для пикника. Чонгук забирает им по банке Клауда из холодильника Юнги, отдаёт ему одну, после чего открывает своё пиво и усаживается рядом на скамейке. Они посматривают на огонь, прислушиваясь к тому, как он трещит, когда картошка начинает подпекаться в осыпающихся углях. — Он тебя заставил? — Нет. Он планировал эту поездку уже кучу времени, а ещё любит ловить рыбу. Раньше мы частенько выбирались порыбачить, когда не были завалены работой так сильно. И я не очень-то люблю рыбалку — только хёну не говори — но ему это нравится, а он мой лучший друг, поэтому… я и согласился. А в итоге он даже не явился, и я застрял здесь с… — Юнги заставляет себя замолчать, чувствуя вину. — Всё в порядке, — смеётся Чонгук. — Я понимаю. Теперь ты застрял здесь со мной. Я, наверное, последний в списке людей, с которыми ты хотел бы провести время. — Просто… — Юнги сильнее сжимает банку в ладони. — Я тебя совсем не знаю. И извини… — Ты не виноват. С вами я едва ли знаком, несмотря на то, что мы дружим с Тэхёном-хёном и Чимином-хёном уже довольно долго. — Чем ты занимаешься? — спрашивает Юнги. Если когда и пытаться узнать Чонгука поближе, то сейчас самое время. — Ну, я учусь в Ёнсе. — Престижно, — не может не заметить Юнги. — Это фигня. Это всё родители, заставили пойти, отказываясь принимать учёбу в универе, ниже по статусу, чем тот, что в первой тройке. Но, вообще, я стримлю в свободное время… — Что делаешь? — Юнги отпивает холодного пива. — Стримлю. Юнги хмурится, пытаясь прочитать по лицу. — Что делаешь? Чонгук запрокидывает голову назад, заходясь смехом. Светлые розоватые прядки падают на лоб, когда парень садится ровнее. — На Твиче. Знаешь, видеоигры. — А, — Юнги морщит нос. — Прости, я ничего не знаю об этом. Тебе за это платят? — Да. Когда люди подписываются на меня или донатят. Я занялся этим ещё когда ходил в школу, и мне повезло немного раскрутиться, чтобы денег хватало на оплату аренды и всяких мелочей. — И ты хочешь сделать это своей профессией? Это может быть профессией? — задаётся вопросами Юнги, жалея, что наверняка звучит, как старик. — Не прямо сейчас, но если я поднаберу аудиторию или найду спонсоров, вполне мог бы сделать это своей основной работой. — Ты этого хочешь? — Юнги колупает небольшой выступ на земле мыском кроссовка. — Не знаю. Я изучаю бизнес с упором на человеческие ресурсы, и мог бы найти хорошую работу по специальности, мне кажется. Ещё мне нравится фотография, и, если честно, мне было достаточно весело помогать воспитателям при детском садике. Я не знаю, чем хотел бы заняться, мне нравится пробовать новое, — слова Чонгука звучат мягко, неторопливо, словно он специально говорит медленнее, чтобы не запинаться. — А ты с головой в музыке? — По большей части. Мне очень нравится написание музыки и текстов. Музыкальное производство тоже неплохое занятие. Мне кажется, я знаю об этом уже так много, но всегда находится что-то новое, что затягивает и не даёт устать от монотонности. — Как ты выбрал музыку своим занятием? — Я научился играть на пианино в детстве, но, наверное, по большей части дело в исполнителях, которых я слушал, подрастая. Меня очаровывало, как через текст песни можно было рассказать историю своей жизни и облачить чувства в ритмы. — Я уверен, ты будешь вдохновлять так же, как когда-то твои любимые артисты вдохновили тебя, — в груди тянет от того, насколько искренне звучат слова Чонгука. — Надеюсь. Они потягивают пиво, и только сейчас Юнги обращает внимание на играющую Hyukoh. — Юнги-ши, посмотри, — шепчет Чонгук. Он указывает в сторону палатки, где прямо у входа лежит кусочек чего-то чёрненького. Кого-то. — Это жаба? — спрашивает Юнги, стараясь не дать голосу дрогнуть. Но он точно не в порядке, зная, что рядом с ним скачет лягушка, или, что хуже, зная, что она может забраться в палатку. Он подёргивает плечами от одной только мысли, как мог бы найти лягушку в своём спальном мешке посреди ночи. Ужас. — Да! — хихикает Чонгук. Он опускает банку на стол, а сам осторожно поднимается, медленно подходит к лягушке. — Смотри, чтобы она не прыгнула сюда, — просит парня Юнги. — Наша палатка закрыта вообще? — Не переживай, этот дружочек совсем маленький, — обещает Чонгук. Теперь, когда парень всего в метре, он улыбается особо широко, а глаза кажутся ещё больше. — Он такой миленький. — Он склизкий, — не соглашается Юнги, в страхе подтягивая ноги поближе. — Слышишь, приятель? — Чонгук склоняется, присаживаясь, обнимает колени и тянет открытую ладонь к лягушке. — Юнги-ши назвал тебя склизким. Будешь моим другом? Забавно, как кто-то настолько огромный, как Чонгук, может казаться таким маленьким, общаясь с крохотной амфибией. Даже его голос звучит тоньше, милее, совсем как делает Юнги, когда обращается к Холли. Но Холли пудель, не лягушка, и, тем не менее, лёгкость Чонгука в общении с ней и её может заставить казаться не такой противной. По крайней мере, теперь Юнги уверен, Чонгук сможет защитить его от любых насекомых и прочих зубастиков, что подберутся слишком близко. — Ква, ква, — парень повторят вслед за лягушкой, которая делает несколько прыжков в сторону гамака. Она продолжает прыгать, и Чонгук идёт следом, повторяя её кваканье, пока та не исчезает в кустах. Он машет лягушке вслед. — Покааа. Юнги осознаёт, что улыбается, только когда Чонгук обращает на это внимание. — Что? — Ничего, — Юнги мотает головой и отводит взгляд. — Я просто… я бы никогда… — Ничего страшного, — пожимает плечами Чонгук. — В нашей квартире я отвечаю за избавление от пауков, так что здесь буду защищать тебя от жабок. Или, видимо… от всего. — Эй, — дует губы Юнги. — Не такой уж я и бесполезный. — И что ты можешь делать? — дразнит Чонгук, возвращаясь на своё место на скамейке. — Могу помогать готовить. Что у нас ещё есть? — У меня есть куча пачек рамёна, а ещё сосиски в холодильнике, — показывает Чонгук в сторону сумок. — Вода, наверное, будет долго вскипать? Я начну, пожалуй. Юнги кивает сам себе, с этим он справится. В одной из коробок с посудой он находит большую металлическую кастрюлю, которую относит к крану, чтобы набрать воды. Сколько упаковок рамёна им понадобится? Две? Три? У них куча картошки, так что двух должно быть достаточно. Чонгук сидит с закрытыми глазами, словно даёт им отдохнуть, когда Юнги возвращается. Над костром установлена металлическая сетка для гриля и готовки, на неё Юнги и ставит кастрюлю с водой. — Я могу называть тебя хёном? Юнги замирает, дёргает кастрюлю, которую ещё не отпустил, едва не проливая содержимое в открытый огонь. — М? — Можно, я буду называть тебя хёном, Юнги-ши? — А, это, ага, — Юнги выпрямляется и вытирает мокрые руки о брюки. — Конечно можно. — Спасибо… хён, — Чонгук светится, когда Юнги вытаскивает из его сумки пару упаковок рамёна и два металлических шампура, чтобы пожарить на них позже сосиски. — Ты расстроился, что остальные не смогли приехать? — Юнги возвращается к столу, на который выкладывает приборы и берётся за пиво снова. — Ну да, наверное. Но я понимаю, на природу и в другой раз съездить можно. — Ни за что, — фыркает Юнги. — Клянусь, Сокджин-хён больше не затащит меня в такую авантюру. Я, конечно, рад и горжусь, что его наконец-то позвали на то прослушивание, но, я уверен, ему позвонили, ещё когда я дома был и он осознанно дождался, пока я отъеду достаточно далеко. — Думаешь, он отправил тебя одного специально? — Чонгук удивленно вскидывает брови. Он переводит взгляд на Юнги, скидывая с глаз светлые пряди. — Хён уверен, что я затворник с нехваткой витамина Д в организме, — жалуется Юнги, потягивая свой напиток. — И наверняка думает, что я слишком много работаю и обязательно должен сделать перерыв. — Ну, разве не так? — Что именно? — Разве ты не работаешь слишком много? — уточняет Чонгук. Юнги хмурится. — Половину проведённого в студии времени я даже не работаю, а просто сплю за столом. — Не звучит здорово, — замечает Чонгук, умудряясь не казаться грубым. — Но я понимаю. Я тоже разрываюсь между стримами, занятиями, фотографией и тренировками. Даже не помню, когда в последний раз ничего не делал целые выходные, хотя когда-то это было моим любимым делом. — А что изменилось? — спрашивает Юнги и Чонгука, и себя. Когда-то и ему нравилось бездельничать. Он и сейчас частенько так делает, но это больше не расслабляет, как раньше. Теперь его съедает чувство вины, на него давит время, которое он тратит впустую. — Я испугался, что завалю всё. Я почти завалил все экзамены в первый семестр в Ёнсе, правда, думал, вылечу. В старшей школе я научился запоминать факты и формулы, чтобы сдать тестирование, но в университете всё совсем по-другому, и я понятия не имел, как с этим разобраться. — Но у тебя же получилось, — мягко замечает Юнги. — Ага, — Чонгук обнимает себя, заводит руки за спину, как может, разминаясь. — Не будь я так близко к выпуску — отчислился бы уже, наверное. В голосе Чонгука Юнги слышит намного больше. Наверняка, там прячутся годы тревоги и недовольства. — Когда я только начинал заниматься музыкой, мои родители и слышать ничего об этом не хотели. В их понимании, если ты не гений, если ты не лучший — значит нет никакого смысла заниматься этим. Но я всё равно настоял на своём, и сейчас, с настоящей работой в этой сфере, я по-настоящему счастлив. И, может, из-за тех их сомнений я и загружаю себя так. — Выходит, хён был прав, тебе и правда нужен был перерыв. Юнги шумно выдыхает. — Только не говори ему, что я признал это. Чонгук смеётся, поднимая лицо к небу. — Не переживай. Не скажу. Чонгук поднимается сменить диск, включая в этот раз IU. Он смотрит на Юнги нерешительно, словно боится осуждения, и когда Юнги улыбается, Чонгук возвращает кейс с дисками в свою сумку. Парень забирает их спальные мешки и уходит в палатку разложиться. Картофелины переворачивают, и теперь они пекутся в довольно внушительной кучке угольков, Чонгук подбрасывает в костёр больше веток. Вода начинает закипать, и Юнги открывает пластиковые упаковки, опускает в кастрюлю лапшу, а после и все пакетики со специями, припоминая, что Чонгук тоже любит острое. К моменту, когда с едой они уже разобрались, сосиски насажены на шампур, и Чонгук передаёт ему один, чтобы пожарить их, словно зефирки. И, поначалу, всё в порядке. Наблюдать за шипящими, поджаривающимися сосисками приятно, но затем ветер меняет направление, принося дым прямо Юнги в лицо. Он кашляет, морщится и отодвигается. Юнги обходит костёр по кругу, но, мало того, что дым словно преследует его, ещё и маленькие искорки поднимаются выше, опасно выстреливая рядом с лицом. — Хён, скажи «кролик» трижды. — Что? — Юнги делает круг в другую сторону, пытаясь сбежать от дыма. — Скажи это трижды, и дым отступит. — Ты просто выдумал это, чтобы поиздеваться, — бурчит Юнги, перекладывая шампур в другую руку, когда тот становится слишком горячим. — Нет, честное слово. Дым снова попадает в лицо, и Юнги вздрагивает, отворачивая голову. — Кролик, кролик, кролик, — торопливо выпаливает он, чувствуя себя глупо. Вслед за чем, конечно, ветер снова меняет направление, и дым больше не жжёт его ноздри. — Вот видишь? — хмыкает парень. За всё это время Чонгук так и не сдвинулся, сидит, как и сидел, прямо на земле, внимательно следя за прожаркой сосиски. — Это просто совпадение. — Папа научил меня говорить это, когда я был маленький, и это всегда работало, — смеётся Чонгук. — Может и совпадение, но дым больше не дует тебе в лицо, так что я бы не жаловался на твоём месте. Юнги хмыкает. Может, ему и стоило бы оскорбиться на то, что Чонгук так легко переговаривается с ним, но это даже забавно. Юнги убирает кастрюлю из-под огня, когда Чонгук, довольный прожаркой своей сосиски откладывает её и убирает складные стулья от костра. Он вынимает картошку щипцами — алюминиевая фольга местами почернела и горячая настолько, что не притронуться. Они выставляют на стол кимчи, картошку, кастрюлю рамёна и поджаренные сосиски. У Чонгука ещё находится готовый рис, что явно не первой свежести, но вместе со всем остальным пойдёт на отлично. Они усаживаются друг напротив друга, а BTOB на фоне отлично заполняют тишину. — Спасибо за помощь в готовке, — говорит Чонгук. — Получилось просто прекрасно. — Всегда пожалуйста, — голодный, Юнги набрасывается на лапшу. Они с Чонгуком открыли бутылку соджу и выставили рюмки, чтобы разделить. — А тебе спасибо, что развёл костёр. И за всё остальное тоже. — Мне нужно заботиться о моём хёне, — дразнит Чонгук. — Он очень боится природы. — Я не боюсь, — Юнги поднимает взгляд, но в нём никаких негативных эмоций или возмущения. — Просто такие поездки не мой способ расслабиться и отдохнуть. — Тогда как ты отдыхаешь? — Не знаю? — пожимает плечами Юнги. — Остаюсь дома и отсыпаюсь? Чонгук загорается снова, его милые зубы видно за улыбкой. — Почему-то я так и думал. — Ну, а что для тебя отдых? Это? — Был, когда я был меньше, сейчас не уверен. Мне нравится оставаться дома, играть в игры и делать что-то… для себя, не по работе. Но я всегда мечтал попробовать банджи-джампинг или зиплайн. Но пока что не было подходящего времени. — Ну уж нет, спасибо большое, — кривится Юнги. — Я бы поддержал тебя, но ни за что не ввязался бы в это сам. — Так мило, хён, ты уже хочешь провести со мной ещё одни выходные? Рот Юнги набит едой и ответить он не может, что, пожалуй, даже к лучшему, потому что вид Чонгука отвлекает его от правильных мыслительных процессов. Парень поджал губы, а его волосы отдают золотом в свете костра и закатного солнца. Пирсинг в брови и серёжки в ушах блестят. Чонгук аккуратно держит палочки своей татуированной рукой. Блять, Чонгук и правда привлекательный. Юнги с лёгкостью проигнорировал бы это, будь парень скучным, или мудаком, или помешанным на походах, но Чонгук исключительно очаровательный. До жути милый. И это… слишком. — Сомневаюсь, что ты захочешь застрять со мной где-нибудь ещё, — наконец, отвечает Юнги полушутя. — Захотел бы, не сомневайся. Мы хорошо ладим, — Чонгук накладывает себе ещё лапши и сосиску. — Нам нужно зависать вместе почаще, когда вернёмся. — Точно. Ага, — Юнги опускает взгляд в тарелку, чувствуя что-то вроде бабочек в животе. Точно. Пускай это и первая возможность узнать друг друга поближе, не то чтобы они больше не встретились по возвращению в Сеул. В конце концов, у них полно общих друзей. — Ты же не против? — дожимает его Чонгук, прикусывая нижнюю губу. — Почему нет, — соглашается Юнги. По сравнению с Чонгуком, который, закончив с рамёном и сосисками, легко переключается на рис с кимчи, Юнги наедается быстро. Они допивают соджу и делятся историями о своих друзьях. Чонгук познакомился с Сокджином и Намджуном не так уж давно, но прекрасно знает Хосока из-за Тэхёна с Чимином. Они болтают о том, как забавно, что они не раззнакомились получше раньше, несмотря на то, что не раз проводили время в одной компании. Чонгук как-то умудряется вовлечь Юнги в перескакивания с темы на тему, что сам Юнги обычно припасает только для близкого круга друзей, с которыми ему достаточно комфортно. Но Чонгук — несмотря на то, что, по сути, ему едва знаком, да ещё и выглядит, как успешный боец на ринге, — помогает чувствовать себя безопасно. Он сразу же располагает к себе, и Юнги может быть собой и знать, что его не осудят. — Во сколько ты собираешься уезжать завтра? — спрашивает Юнги, когда разговор сходит на нет на третьем за вечер пиве. — В смысле? Наша бронь на две ночи. — Я знаю, но никто не приехал, я думал, ты уедешь пораньше. — Так ты собираешься бросить меня? — хнычет Чонгук, дуя губы. — Даже не смотри на меня так, ты видел, как сильно я люблю кэмпинг. — Я считал и считаю, что ты отлично справляешься. Покоряешь дикую природу, в конце концов. — Ага, — вздыхает Юнги. — Да всё в порядке, я понимаю. Не переживай, хён, я найду, чем себя развлечь. После сегодняшнего дня я понял, что мне этот перерыв и правда нужен, так что мне здесь хорошо, — пытается убедить его Чонгук. Он откидывается немного назад, поднимая голову к тёмному небу. — Посмотри на звёзды. Юнги слушается. — Их здесь так хорошо видно, — соглашается он. — Ты спрашивал об отдыхе… Думаю, я хотел бы туда, где будет хорошо видно Млечный Путь. — Звучит красиво. Они поглядывают на звёзды, допивая, и Юнги зевает. — Ты сейчас на кота похож, — дразнит Чонгук. — Да? — сонно моргает Юнги. — Ну, а ты на кроля, когда улыбаешься. — Это мило, спасибо, хён, — Чонгук ухмыляется, показывая зубы, и Юнги только сильнее убеждается в своих словах. — Будешь уже ложиться? — Ага, пора бы. Сейчас возьму щётку и всякое, и схожу в ванную. — А что, не хочешь чистить зубы под этим краном? — Чонгук указывает на металлическую трубу, торчащую из земли. — Фу. Чонгук снова заходится смехом. — Ты же знаешь, что здесь и ванной течёт одна вода? — Мне всё равно. Из раковины чище. — Это буквально… — Мне всё равно, Чонгук-а, — перебивает младшего Юнги. Чонгук поднимается, всё ещё посмеиваясь над ним. — Как знаешь. — Так и сделаю, спасибо, — Юнги забирает с собой зубную пасту и щётку, умывалку, пижаму, чтобы переодеться. Он искупается завтра, сегодня он слишком уставший и подвыпивший, и всё, чего хочется — поскорее уснуть. — Ты, кстати, взял подушку? Я что-то не нашёл, когда стелился, — зовёт его Чонгук, присев, чтобы вымыть тарелки. В голове тут же всплывает аккуратно застеленная постель дома. Этот момент Юнги упустил. — Блять. — Забыл? Юнги кивает в ответ. Что за дурак, как он спать вообще собирается? На земле спать и без этого неудобно, как он вообще без подушки собирается? Только тонкий спальный мешок, который почти то же, что и тонкий плед для пикника на голой земле? И это после того, как он поймал себя на мысли, что всё не так уж и плохо, или, скажем, довольно хорошо в данных условиях? Теперь что-то не даст ему нормально поспать? Это, наверное, худшее, что могло бы случиться. — Не переживай, хён, — Чонгук опускает руку на его плечо, легко сжимает, заставляя Юнги отвлечься и поднять взгляд. — У меня есть запасная. — Спасибо, — Юнги выдыхает от облегчения. Чонгук сегодня его спасатель. — Ты даже не представляешь, как выручишь. — Мелочи. — Чёрт, — Юнги отстраняется и потирает заднюю часть шеи. — Рядом с тобой я себя донсэном чувствую. — Хён, перестань, — смеётся Чонгук, смешно морща нос. — Иди умывайся и не думай об этом. Юнги решает не спорить и просто бормочет ещё одну благодарность, после чего уходит по гравиевой дорожке готовиться ко сну. Вернувшись, он замечает, что Чонгук убрался и потушил костёр. Он также поставил перед палаткой фонарь, так что Юнги предполагает, что Чонгук уже внутри. Судя по размерам палатки, она достаточно просторная и они не будут спать слишком близко друг к другу. — Можно войти? — спрашивает Юнги, разуваясь. — Да! — зовёт Чонгук изнутри. Юнги расстёгивает брезентовую дверь, а потом сетчатую, ту, что не даёт насекомым влететь. Он залезает вместе с фонарём, светит прямо на Чонгука, что уже свернулся в своём спальном мешке. Юнги идёт к своему месту, чувствуя благодарность, когда замечает позаимствованную подушку. — Тебе будет нормально здесь спать? — спрашивает Чонгук с хрипотцой, видимо, уже погружаясь в сон. — Конечно, спасибо. — Спокойной ночи, хён. — Спокойной ночи. Юнги влезает в свой спальный мешок и выключает лампу. Когда глаза привыкают к темноте, он замечает и свет уличных фонарей. Не будь он таким уставшим, наверняка сейчас думал бы и о насекомых, и о медведях, или даже о серийных убийцах, что прочёсывают лес, но, к счастью, чтобы уснуть, ему достаточно перевернуться на бок и закрыть глаза. ~ Грёбаные птицы — первое, о чём думает Юнги, когда просыпается от громкого щебетания. Оно кажется бесконечным, и сколько ни крутись — больше не уснёшь. Юнги вымученно стонет, переворачивается на спину и открывает глаза. На улице светло, палатку заливает светом через сетчатый, прозрачный материал потолка. Он видит, как колышутся ветки от лёгкого ветерка, слышит шелестение зелёных листьев. Несмотря на условия, поспал он довольно хорошо. Нет никаких звуков города, чтобы разбудить, никакой работы, чтобы быстро собираться. Юнги садится и разминает шею. Место Чонгука пустует, и… это что, полотенце? Там, где должна быть подушка, у Чонгука свёрнутое полотенце. Его он использовал взамен? Что значит, что у парня не было запасной подушки, он просто отдал свою Юнги. Юнги чувствует, как щёки начинают пылать, непонятно только, от неловкости, вины или смущения от проявленного жеста. Это мило, то, насколько Чонгук готов пожертвовать собой, но ему и правда не было никакой необходимости исправлять глупую ошибку самого Юнги. Змейка спального мешка Юнги застревает, когда он торопливо пытается вылезти, и парень ругается себе под нос. Он расстёгивает дверь палатки и аккуратно целится ногой в кроссовок. Последнее, чего ему хотелось бы — вымазать чистые носки. Юнги не находит Чонгука, обведя взглядом поляну, даже гамак пустует. На столе стоит огромный термос, и, попробовав, Юнги замечает, что он немного тёплый. — Это тебе. Юнги дёргается от неожиданности, поворачивает голову на голос, замечая недалеко Чонгука с охапкой сухих веток. — Что? — Я сделал тебе кофе. — Оу, — Юнги возвращает взгляд термосу. — Ты давно встал? — Пару часов как. Уже почти два, — Чонгук сваливает ветки рядом с ямкой для костра и отряхивает руки о узкие голубые джинсы. Сегодня на нём ещё и чёрная футболка, что на чонгуковой груди и торсе выглядит узкой, открывает больше татуировок, что поднимаются по руке к плечу. — Правда? — Ага, ты спал, как убитый, — смеётся Чонгук. Он подходит ближе и раскручивает термос, а затем наливает в крышку, что исполняет роль чашки. — Извини, если он будет хрустеть на зубах, это растворимый. Только сейчас Юнги вспоминает о полотенце. — Чонгук, какого чёрта? Глаза младшего тут же становятся огромными, словно у оленя, ослеплённого фарами. — Ты отдал мне единственную подушку, а сам спал на грёбаном полотенце. — А, — пожимает плечами Чонгук. — Ты нуждался в ней больше. Юнги складывает руки на груди. — Нет. Ты не должен был так поступать. И ты соврал мне. Ты соврал своему хёну. Ты сказал, что у тебя есть запасная. — Но хён ведь хорошо спал целую ночь? — отвечает он, не поведя и бровью. — Да, но… — Хён, — Чонгук суёт ему в руку чашку с кофе, а потом наливает и себе. — Я хотел отдать её тебе, к тому же спал прекрасно и так. Сердитый котик, — смеётся Чонгук, замечая выражение лица Юнги. — Клянусь… Ты и к Чимину с Тэхёном так относишься? — Возможно. Но с ними я не флиртую, — ухмыляется Чонгук, после чего открывает пакетик с сахаром. — Я… — Юнги замолкает. Он отпивает кофе, чувствуя, как колотится сердце в груди. Что Чонгук имеет в виду? Он флиртует с ним? Но нет ни одного шанса, что он нравится Чонгуку так же сильно, как Чонгук нравится ему. Правильно же? Но… — Так во сколько ты уезжаешь? Юнги впивается пальцами в чашку покрепче, переминается с ноги на ногу. Чонгук приготовил ему кофе. Отдал свою подушку. Привёл в порядок книгу. Зажёг костёр, приготовил ужин и повесил ему гамак. Юнги не может так просто бросить его. Он не может оставить Чонгука в одиночку здесь, в лесу, покорять природу самостоятельно. Юнги окидывает взглядом лагерь, пытаясь найти повод остаться, помимо «Ну, ты милый и очаровательный, мне нравится твоя компания и совесть замучит, если я оставлю тебя здесь одного». — Сначала я хочу порыбачить немного. Я обещал Сокджину. — О, круто! Я с тобой. Я ещё не успел обследовать озеро, — Чонгук опускается на скамейку, улыбаясь ему. Сегодня его светлые волосы зачёсаны и заправлены за уши, открывая лоб. Чонгук и правда безумно красивый. Это нечестно. — Хочешь есть? И в тот момент, когда звучит вопрос, желудок Юнги урчит. — Я так понимаю, это да. В итоге, Юнги переодевается и в несколько слоёв наносит на лицо солнцезащитный крем, пока Чонгук начинает готовить. На завтрак у них выходят остатки запечённой вчера картошки и яйца, пожаренные с сосисками, перцем и луком, чем Юнги вдоволь наедается. Чонгук, судя по всему, провёл утро, гоняясь за жучками и лягушками, которые вывели его к целому кустику грибов, фотографией которых он и делится взволнованно. Когда посуда вымыта в лагерном кране, они собираются к озеру. Чонгук наносит солнцезащитный крем на татуировки и лицо, после чего подхватывает магнитофон, забирая музыку с собой. Юнги находит контейнер с наживкой — бутафорской рыбной икрой, что вязкая и мерзкая на пальцах, — и они направляются к пирсу. На песчаном пляже людей сегодня значительно меньше — многие, наверное, разъехались по домам, учитывая, что завтра понедельник. Они располагаются довольно быстро — Чонгук взял с собой складные стулья и разложил их у самого края. Кожаные сандалии Юнги наверняка оставят уродские белые пятна на загоревшей коже, но в них ему намного комфортнее. — Хорошенькие ножки, — с ничего говорит Чонгук. Юнги почти роняет удочку в воду. — Что, прости? — Серьёзно, — и звучит Чонгук тоже серьёзно. — В школе я называл их ногами из SNSD, — через силу говорит Юнги, пытаясь игнорировать взгляд Чонгука. Сегодня он решил надеть шорты и гавайскую рубашку поверх белой майки. Чонгук смеётся, присаживается, чтобы открыть контейнер с наживкой. Вместе они насаживают несколько оранжевых икринок на крючок, и, пока Юнги забрасывает его в воду, Чонгук отступает немного назад. Они занимают каждый свой стул, и Чонгук включает радио и крутит ручку, пока сигнал не становится чистым. Юнги расслабляется, наслаждаясь умиротворённостью, свойственной только воде. С Чонгуком они особо не говорят. Стрекозы летают туда-сюда, нависая над кромкой воды, под которой перемещаются тёмные силуэты. На фоне, помимо радио, у них ещё и семья, играющая на пляже, и самолёт где-то в стороне. Юнги не уверен, сколько времени проходит, когда Чонгук поднимается и вздыхает. — Что? — Мне скучно и жарко. — Рыбалка должна умиротворять, — говорит Юнги, и хмурится. — Но, ты прав. Жарко. — Я поплаваю. И, даже прежде, чем Юнги осознаёт сказанное, Чонгук скидывает с себя футболку, и берётся за пуговки джинс. Юнги не может не пялиться на открывшуюся кожу, тёмные соски и татуировки, что до этого были скрыты одеждой. — Подожди, ты же мне всю рыбу распугаешь! — возмущается Юнги, когда Чонгук разувается и стягивает джинсы полностью. — Никого я не распугаю, ты за этот час так и не поймал ничего! Скорее, — Чонгук ухмыляется едва заметно, складывая одежду на оставленный стул. — Я привлеку рыбу. — Это ты себя сейчас наживкой назвал? — возражает Юнги, стараясь не смотреть Чонгуку ниже шеи. — Мне кажется, я довольно вкусный, — приподнимает парень бровь, бросая вызов. Юнги не находит ничего, чтобы возразить, только смотрит отчаянно, как этот ужасно привлекательный парень ныряет в озеро в одних только плавках. Чонгук выныривает и зачёсывает волосы назад, чтобы вода не стекала по лицу. Он отплывает немного от пирса, держась в стороне от удочки Юнги, плывёт кролем ещё немного, после чего переворачивается на спину и зависает на воде. И Юнги не может не пялиться. Как здесь устоять? Вода обнимает выпуклости торса и груди Чонгука, а на лице парня довольная, тёплая улыбка. Глаза закрыты. Вероятно, вот, что для Чонгука отдых на озере. — Хочешь ко мне? — спрашивает он. Парень плывёт ближе к пирсу, после чего укладывает подбородок на сложенных на пирсе руках, и улыбается. — Ни за что на свете. — Я могу как-то убедить тебя? — Чонгук склоняет голову, хлопает ресницами. — Ни за что, — стоит он на своём. Юнги ненавидит воду. Ненавидит быть мокрым. Ненавидит вязкую озёрную воду и боится, что какая-нибудь рыба или водоросль оботрётся о него. — Вредина, — дует губы Чонгук. — Ладно. — Рад, что ты понимаешь. Чонгук отталкивается от пирса, в этот раз отплывая дальше, пока Юнги с беспокойством следит за ним взглядом. Он знает, нет никаких течений, да и Чонгук, очевидно, уверенный пловец, но всё равно боится, что что-то может случиться. Юнги в конце концов тянет на себя крючок и понимает, что какая-то ловкая рыбина умудрилась съесть наживку, не попавшись, поэтому насаживает новые икринки и забрасывает снова. Чонгук поднимается на пирс, опираясь на него руками, мышцы перекатываются под кожей. Теперь его татуировки лучше видно, теперь Юнги может рассмотреть, как что-то напоминающее дракона обвивает бедро левой ноги. Чонгук трясёт головой, словно лохматый золотистый ретривер, сбрасывая капельки воды с волос, и Юнги, в которого они попадают, отскакивает в сторону, словно кот. — Принести тебе полотенце? — спрашивает Юнги, наблюдая, как Чонгук усаживается на свой стул и разводит ноги пошире. Бельё облегает его слишком сильно, и Юнги стоит немалых усилий отвести взгляд. — Не, солнце меня подсушит. — Ты и стул намочил. — Солнце и его подсушит, — не без резона повторяет парень. — Но… Удочка в руках Юнги внезапно дёргается, и он замирает, решая немного подождать, посмотреть, не ложная ли это тревога. Но что-то тянет снова, и Юнги чувствует натяжение. — О боже! — подскакивает он на месте, взволнованный от такой удачи. — Мне кажется, я что-то поймал! Чонгук смеётся в ответ. — Пора бы! — Сними меня с ней, я должен сунуть эту фотографию хёну в лицо. Пусть пожалеет, что не поехал с нами, — решает Юнги. В последнюю поездку они просидели два часа над водой, и поймали только водоросли. А вот этим Юнги может упрекать хёна годами. — Понял, сделаю, — Чонгук копается в джинсах, и наконец достаёт телефон. Юнги осторожно подсекает, молясь, чтобы рыба надёжно сидела на крючке и не освободилась до того, как он успеет её вытащить. Когда она наконец-то выглядывает из-под воды, Юнги никак не ожидает, что она станет дёргаться, разбрызгивая воду вокруг. Он взвизгивает, едва не роняя удочку в воду, пытаясь избежать прямого контакта с рыбой, что раскачивается из стороны в сторону. — Хён! — гогочет откуда-то сзади Чонгук. — Успокойся! — Я не хочу её касаться! — гримасничает Юнги, глядя на виляющий, склизкий хвост. — Она твой друг! Она тебя не обидит! — Чонгук подходит ближе, накрывает руку Юнги на удочке своей, второй ловя леску рядом с рыбой, чтобы та перестала болтаться так сильно. — Господи, спасибо, — с облегчением вздыхает он. — А теперь, фото. Только быстрее. Чонгук больше смеётся, над тем, как неловко позирует Юнги с рыбиной в конце пирса на фоне озера. Чонгук делает несколько снимков и передаёт телефон хёну. — А теперь дай, я отцеплю этого паренька, ладно? Мы отпустим его обратно. — Хорошо. Юнги поражённо наблюдает за тем, как аккуратно, но уверенно Чонгук хватает рыбину под жабры и высвобождает крючок из её рта. Юнги отшатывается, когда та начинает извиваться в руках Чонгука, но парень бросает рыбу в воду, и та исчезает из виду. Озеро достаточно прозрачное, и без труда можно рассмотреть, как рыба переворачивается и уплывает подальше от пирса. — Значит, рыб ты тоже боишься? — Чонгук тычет Юнги локтем в бок. — Заткнись, — дует он губы. ~ Они готовят свой вариант кимчи-ччигэ к полднику. Лук, тофу, куча специй, Чонгук ещё и на трёх пачках рамёна настаивает, и, пока блюдо готовится, сидят у костра. И Чонгук, и Юнги уже успели искупаться, и сейчас их волосы подсыхают на тёплом воздухе. На Чонгуке, к счастью, теперь значительно больше одежды. — Хён, — Чонгук протягивает ему свой телефон. — Дай мне свой какао, я скину тебе фотки, как только у нас появится сеть. — О, точно, — Юнги уже допечатывает информацию, когда, наконец, понимает, во что его заманили обманом. Не то чтобы ему не хотелось давать свой номер Чонгуку, Юнги больше опасается того, что может из этого получиться. Если Чонгук в нём и правда заинтересован, Юнги не уверен, что будет делать. В последний раз он был в отношениях так давно, и чтобы следующим человеком было это божество? Да он же откинется раньше, чем между ними что-то начнёт завязываться. — Спасибо, — ухмыляется Чонгук. — А одну из этих фоток я поставлю на тебя. — Чонгук, — Юнги знает, что звучит до дикого скуляще. — Почему ты делаешь это со мной? — Делаю с тобой что? — Позоришь меня. — Я бы никогда, — Чонгук поворачивает к Юнги телефон, чтобы тот посмотрел на себя с рыбой. — Ты очень милый на этой. — Чонгук, — вздыхает Юнги. — Вот только за это ты заберёшь подушку на ночь, и я не стану принимать никаких возражений. — Что? — внезапно Чонгук растягивает губы в самодовольной улыбке. — Значит, ты всё же останешься ещё на ночь. Юнги бледнеет. Чёрт, он себя сдал с потрохами. — Нет, в смысле, я просто говорю, что… — Всё в порядке, хён, тебе не нужно притворяться. Я догадывался, что ты можешь остаться, — Чонгук пожимает плечами, откидываясь назад на стуле, выглядя слишком довольно. — Я знал, что ты не можешь так просто бросить меня. — Я просто хотел порыбачить ради Сокджина-хёна, — пытается возразить Юнги, но и сам уже понимает, зря. — Ага, конечно. Конечно, ты не остался просто чтобы посмотреть на меня без одежды? — Эй! — на лице Юнги выражение чистого ужаса. Значит… его взгляды не остались незамеченными. — Это неправда. Это ты на мои ноги пялился! — Ну, на такие ноги грех не попялиться. — Замолчи, — Юнги поднимает ноги на стул и закрывает руками голые коленки. — Не смотри на них. — Ладно, хён, — дразня, улыбается Чонгук. — Я пока проверю ччигэ. Они рассыпают рагу по двум тарелкам и усаживаются у костра поесть. Каждый раз, когда дым начинает дуть Юнги в лицо, он повторяет трижды «кролик», и, к удивлению, способ не даёт в себе усомниться. Но не работает с искорками, они пугают его, как и прежде, и Юнги в итоге оттягивает стул подальше от открытого огня. Они слушают Нирвану и говорят о работе и учёбе. Мимолётно Чонгук упоминает, что хочет освободить немного времени, чтобы завести личную жизнь, и взгляд, который он обращает Юнги, намекает, что это место могло бы быть отведено ему. Юнги пугает то, что, на самом деле, он может представить Чонгука частью своей жизни. Может представить его в своей студии, и как он мог бы делать домашку на его диване, может представить, как готовил бы на нормальной кухне, пока Чонгук ведёт стрим, а потом они вместе ужинают. Он может представить, как засыпал бы на чонгуковом плече в метро или ходил с ним выпить… показал бы свои любимые тихие, никому не известные бары и рассказал всё, что знает о виски. Юнги может представить, как проводил бы Чонгука на пары в Ёнсе, держа за руку, или даже как показывал бы именно ему первому песни, над которыми работает, прежде чем их оценит кто-то ещё. Представлять всё это не должно быть такой лёгкой задачей, но вот он. Всё равно представляет. — Ты не против, если я сыграю на гитаре? — спрашивает Чонгук. — Конечно, — Юнги машет рукой, подбадривая. — С удовольствием послушаю, как ты играешь. Чонгук улыбается тепло, выключает магнитофон и уходит за гитарой. Поначалу он просто перебирает струны, настраивая и настраиваясь. Вот теперь картинка похода в его голове полная. Песни у костра. Если подумать, Юнги проводит время довольно неплохо. Пусть он и ненавидит грязь, насекомых, громких птиц, и воду, и ходить в общественные туалеты, и спать на земле, он не ненавидит Чонгука. И это главное. — Я ещё не профи, поэтому знаю только одну песню, которую, кажется, учат первой все, кто только начинает. — Я уверен, у тебя отлично получается, — убеждает его Юнги. — Посмотрим, — смеётся Чонгук, и впервые его голос выдаёт нервозность. Юнги наблюдает за тем, как пальцы Чонгука поочерёдно зажимают аккорды, а другой рукой парень перебирает струны, заставляя гитару звучать. На его лице не прочитать эмоций, слишком сосредоточен. Когда Чонгук начинает петь, Юнги перестаёт дышать. Его голос безумно мягкий и богатый, и когда Чонгук бросает на него взгляд, всё, что может Юнги — закивать часто, словно болванчик, улыбаясь.

So, so you think you can tell~

Heaven from hell?

Blue skies from pain?

Can you tell a green field

From a cold steel rail?

A smile from a veil?

Do you think you can tell?

Чонгук поёт только первый куплет, после чего просто играет мелодию по кругу, и в груди Юнги теплеет от такой картины. Ему очевидно, Чонгук вложил всего себя в то, чтобы выучить Wish You Were Here, и играть её сейчас — выставлять напоказ своё уязвимое место. Когда Чонгук доигрывает, Юнги разражается хлопками и похвалой, рассказывая, насколько он хорош, как сильно ему понравился его голос и что он надеется, что Чонгук продолжит учиться играть. Чонгук отмахивается от всех комплиментов, и Юнги, конечно, хотелось бы, чтобы парень просто принял это как факт, но сделать ничего особо не может. Они вместе моют посуду и выставляют её просушиться. Небо окрашивается оранжевым и розовым, когда Чонгук решает устроить себе небольшую прогулку по окрестностям. Юнги снова тянется к книге и уходит к гамаку, чтобы воспользоваться последними светлыми минутами дня, чтобы почитать. Он захватил с собой и кофту, чтобы накинуть на ноги. Всё ещё безумно боясь перевернуться, Юнги вцепляется пальцами в края гамака, и отпускает только когда тот перестаёт покачиваться. С каждой страницей Юнги всё тяжелее держать глаза открытыми. Он зевает несколько раз, подтягивает ноги к груди, всё больше сворачиваясь клубком. ~ Испуганный, Юнги распахивает глаза, сердце колотится, словно после кошмара, но вокруг ничего, кроме тьмы. — Чёрт, — ругается он себе под нос. Юнги осматривается по сторонам, но тёмные силуэты и приглушенные оранжевые пятна ничего не дают. Он дёргается, когда что-то касается бедра, и расслабляется, понимая, что это всего лишь книга. Что-то шелестит в лесу, и Юнги замирает. Похоже на листья, но за ним следует более резкий треск, и парень почти прикусывает язык. Ветер набирает обороты, обдувает холодным и воет. Холодок пробегает по спине Юнги, и глаза наконец-то привыкают к темноте. Он может рассмотреть тропинку назад, к лагерю, но в голове не укладывается, что Чонгук оставил его спать здесь, в гамаке, одного и в темноте. Где Чонгук? Насколько Юнги может судить, костёр потушен, а фонарь нигде не мелькает. Он делает несколько глубоких вдохов и выдохов, натягивает кофту и тут же застёгивается. Кожу покалывает, словно по нему взбираются комары и другие насекомые, кусаются. Ещё один треск со стороны леса заставляет прижать книгу к груди сильнее. Если понадобится, она будет его оружием. Аккуратно, Юнги поднимается, усаживаясь ближе к центру гамака. В планах выбраться из него и побежать к лагерю, просто надеясь, что Чонгук где-то рядом. Сама мысль о том, чтобы спустить ноги в абсолютную темноту, пугает Юнги безумно, но он сжимает зубы, собирается с духом и спрыгивает с гамака так быстро, как только может. В итоге, правда, умудряется споткнуться и затормозить рукой о землю, но это не мешает, не отступая от цели, рвануть вперёд. — Блять, — трёт он ладонь о себя с отвращением. — Чонгук? Ты здесь? Но в ответ только тишина. Юнги осматривается по сторонам. Палатка застёгнута, вещи Чонгука на своих местах. Юнги идёт через кусты к дороге, где уже спокойнее благодаря уличным фонарям. Он оглядывается по сторонам, дышит глубже, пытаясь восстановить нормальный сердечный ритм. — Хён? Этот голос он знает. Слева к лагерю подходит Чонгук, освещая себе дорогу лампой. — Чонгук. Юнги почти бежит, направляясь к Чонгуку, и, обеспокоенный, парень спешит навстречу. — Ты в порядке? Что-то случилось? — Я проснулся, вокруг темно, а тебя нет, — торопливо бормочет Юнги, мечтая о том, чтобы не звучать так жалобно. — Оу, — Чонгук тут же хмурится. — Прости. Семья, что здесь по соседству, потеряла собаку в лесу, и я помогал им искать. Я не специально, не хотел оставлять тебя так. Не хотел тебя напугать. — Я не боюсь, — упрямится Юнги, но даже сам себе не верит. Чонгук хмурится, расставляет руки в стороны. — Можно я тебя обниму? Первая реакция Юнги отказаться, но он сам делает шаг навстречу и обнимает Чонгука вокруг торса. — Прости, я больше не брошу тебя так, — шепчет Чонгук ему на ухо. — Всё в порядке. Не знаю, почему так сильно испугался. — Бывает, — Юнги вдыхает сладкий запах шампуни Чонгука, смешанный с мускусным дымом костра. — Пойдём назад? — предлагает парень. Чонгук оставляет руку на плечах Юнги, направляя его в сторону их лагеря. — Вы нашли собаку? — Да, мы нашли её. Она была занята обгавкиванием белки. — Типичная собака, — смеётся Юнги, чувствуя, как тревога понемногу отходит, пускай сердце всё ещё больно стучит в груди. — У тебя есть животные? — У меня пудель по кличке Холли, — Юнги улыбается от одной мысли. — Он — мой самый любимый пёс на свете. В итоге, Юнги говорит о Холли всю обратную дорогу, и даже когда они по очереди переодеваются в пижамы. Когда Чонгук разрешает войти, Юнги спрашивает о домашнем питомце его родителей, и какое-то время Юнги чувствует себя вполне нормально. Они выключают светильник и укладываются в свои спальные мешки. Юнги всё же поменял свою подушку на полотенце Чонгука, и решил, что вполне нормально на нём поспит. Но ветер всё ещё воет на улице. Юнги переворачивается набок. Он слышит, как шелестят листья неподалёку, переворачивается в другую сторону. На расстоянии он слышит, как шелестит гравий под колёсами машины, затем хлопок дверью. Что-то хрустит за палаткой, и первая мысль — кто-то пришёл убить их. Юнги резко садится, беспокойно осматривается по сторонам, пытаясь рассмотреть какие-то тени или движение по ту сторону палатки. — Хён… — Шшш! — тут же затыкает он парня. Что, если что-то совсем рядом, и Чонгук сейчас привлёк это? Может, это медведь? — Ну откуда в Южной Корее медведи? — шёпотом спрашивает младший. — Ты не знаешь наверняка, — так же отвечает Юнги. Он не думал, что последнее выболтал вслух. — Юнги, — начинает снова Чонгук, щёлкая фонарь. Тёплый, яркий свет заливает палатку, и Юнги уже немного легче, когда видно мягкие черты лица парня. — Там ничего нет. — Но что, если есть? — Тогда я убью это, — говорит он, даже не задумываясь. — Хорошо, но… — Думаешь, я не справлюсь? — бросает ему вызов Чонгук. — Нет… — Юнги бросает взгляд ко входу. Всё, что отделяет их от неизвестности — тонкий брезент, молния и сетка. — Что, если это медведь. — Хён, — спальник Чонгука шелестит, когда парень выбирается из него. Он садится, скрестив ноги, придвигается ближе и берёт одну из рук Юнги в свою, поглаживает, помогая расслабиться и расцепить сжатые в кулак пальцы. — Посмотри на меня. Юнги слушается. Чонгук близко. Он тёплый. Его улыбка успокаивает, он не смеётся над ним. Большой палец Чонгука оглаживает руку Юнги там, где он вжимался ногтями в кожу до отметин в форме полумесяца. — Мне кажется, я знаю, что может тебя отвлечь, — говорит Чонгук. — И, может, помочь уснуть. — И что же? — шепчет Юнги. Может, Чонгук включит музыку? Нальёт соджу, как вчера? Даст один из кухонных ножей, чтобы Юнги спрятал под полотенце? — Если ты сейчас попытаешься сунуть мне свою подушку обратно… — Нет, нет, не это, — фыркает Чонгук, качая головой. — Что тогда? — Ну, — Чонгук опускает взгляд на их ладони. — Я могу тебя поцеловать? — Что? — значение его слов до Юнги доходит очень туго. — Я могу тебя поцеловать? — Оу, эм, ага. Да. Лицо Юнги начинает гореть, когда Чонгук бросает взгляд на его губы. Свободной рукой парень оглаживает его щёку, после чего тянет ближе к себе, склоняясь навстречу. Их губы прижимаются друг другу на считанные доли секунды, это просто невинный чмок. Чонгук оставляет руку на щеке Юнги, улыбается, отстраняясь. — Ты мне нравишься, хён, — признаётся он, краснея. Это настолько мило, Юнги кажется, он сейчас взорвётся от переполняющих эмоций. — Даже несмотря на то, что мне не нравятся походы? — Даже несмотря на то, что тебе не нравятся походы, — улыбается Чонгук. — Но ты мне нравишься, — признаёт Юнги. — Правда? — ухмыляется Чонгук, вокруг глаз появляются морщинки, а улыбка настолько широкая, что видно его кроличьи зубы. — Правда. Рука Чонгука опускается ему на плечо, и Юнги берёт его за вторую, подаётся вперёд, снова целуя, в этот раз по-настоящему. Они обмениваются нежными поцелуями, и ни один из них не хочет, чтобы это заканчивалось. Это приятно, когда тебя касаются так, приятно быть настолько близким с кем-то. Юнги обычно держится в стороне от объятий и подобного, но иногда нуждается в них, как в воздухе. Особенно, когда речь идёт о каком-то конкретном человеке. Каким-то образом Чонгуку удалось стать одним из таких людей. В итоге, Чонгук укладывается на свой матрас и тянет за собой Юнги, чтобы разделить с ним единственную подушку. Теперь поцелуи длятся дольше, Юнги засасывает нижнюю губу Чонгука, из-за чего тот смеётся, отстраняясь немного. — Это ты надо мной смеёшься? — тут же дуется старший. — Нет, — Чонгук прижимается своим лбом к чужому, прочёсывая пальцами чёрные прядки Юнги. — Просто ты такой милый. — Перестань, — возмущается Юнги, и целует снова, заставляя замолчать. Он забирается на Чонгука, опускает руки по обе стороны его головы, углубляя поцелуй, и Чонгук поднимает руки к его заднице, сминает в руках, довольно мыча в губы. — Больше не боишься? — дразнит Чонгук. — Ну, если ты будешь продолжать говорить об этом, буду бояться! — возмущается Юнги. — Не напоминай. — Прости, прости, — Чонгук нагло ухмыляется. — Юнги… — Хён. — Ну, хорошо, — Чонгук приподнимает проколотую бровь. — Хён, как насчёт римминга? — О Боже, — краснеет Юнги, пока Чонгук наминает его задницу. — Ты серьёзно? — Ага, не представляешь, насколько. Хочу, чтобы всё твоё внимание принадлежало только мне, — хмыкает он. — Мне кажется, ты уже неплохо с этим справляешься, — бормочет Юнги. — Да? — улыбается Чонгук, дразня. Он усаживается, и Юнги скатывается с него. Они меняются местами, и сейчас Юнги рад подушке под головой. — Ну так что? — Мы можем, но я могу уснуть, — отвечает Юнги. На что Чонгук смеётся, разводя ноги Юнги шире, и поднимает выше его футболку, чтобы опуститься на живот с поцелуями. — Хочу остаться в футболке. — Ладно, — Чонгук опускает руку ниже, поглаживает кожу у кромки пижамных брюк. — А это можно снять? — Да. Юнги наблюдает за действиями младшего, пытаясь не смущаться, когда Чонгук высвобождает его полувставший член. Парень свободно укладывает ладонь на длину и на пробу несколько раз проводит вверх-вниз, заставляя Юнги напрячься и вздохнуть. — Хорошо? — Да, — кивает Юнги. Чонгук облизывает ладонь и принимается медленно надрачивать Юнги, осыпая поцелуями его таз и бёдра. Он даже засос оставляет где-то, где Юнги не может увидеть, и поднимает одну ногу, удерживая в своей хватке. Поудобнее они устраиваются примерно с минуту спустя, подкладывая Юнги под бёдра свёрнутое полотенце, чтобы приподнять немного таз и дать Чонгуку больше доступа. Юнги вцепляется пальцами в спальный мешок, пытается сдерживать стоны, когда Чонгук берёт в рот его мошонку, после чего спускается ниже. Юнги плотно прикрывает глаза, впитывая и наслаждаясь каждым ощущением и волной адреналина, возбуждения, что проходят сквозь него. — Блять, — шумно выдыхает Юнги, когда Чонгук широко лижет его сфинктер. — Я ещё даже не начал, — усмехается Чонгук где-то между ног. — О, поверь, ты уже много сделал, — спорит Юнги. — Продолжай. Чонгук снова смеётся и отпускает член Юнги из своей хватки, чтобы приподнять другое его бедро. Юнги чувствует, как что-то тёплое и влажное дразнит колечко мышц, после чего проникает, заставляя податься вперёд на автомате. Чонгук смелеет, крепче впивается пальцами в чужие ноги, толкаясь языком глубже, и это странное ощущение, но по приятному. Задница не болит в самом начале, как от пальцев, внизу просто влажно и сходу топит удовольствием. Юнги пыхтит от ощущений и громко стонет, когда ладонь Чонгука снова обхватывает его член, но уже плотным кольцом. Из головки сочится предэякулят, и рука скользит по длине куда легче. Чонгук оглаживает щёлку, что заставляет Юнги дёрнуть бёдрами. Он больше не подавляет стоны и громко отзывается на все прикосновения. Язык Чонгука растягивает его, расширяясь, обводит мышцы, сглаживая ощущения и проникает настолько глубоко, насколько может. Звуки пошлые и неприличные, но даже они доставляют, заставляя Юнги поджимать пальчики ног. Ему нравится, как горячее дыхание парня опаляет его задницу, нравится, как грубо пальцы впиваются в бёдра, нравится, что потеют и распаляются они вместе. Юнги толкается Чонгуку в ладонь, когда его язык в очередной раз входит глубоко. — Я… близко, — тянет он плаксиво. — Продолжай… то, что ты делаешь. Чонгук опускает руку, сжимает ягодицу, обводит бедро, удерживая его на месте, пока сам толкается резче и резче же надрачивает чужой член. — Ёбаный в рот, — всё его тело напрягается. Чонгук позволяет ему насаживаться на свой язык, помогая сделать проникновение настолько глубоким, насколько это возможно. Юнги прекрасно, такому влажному и растянутому, кончики пальцев словно покалывает током. Чонгук проводит по его члену ещё несколько раз, почти всухую, быстро, и Юнги заливает его руку и собственный живот спермой, дрожа всем телом. Он стонет, когда рука Чонгука по-прежнему надрачивает постепенно обмякающий член, всё так же толкаясь в его сфинктер языком. Это слишком, его переполняет, но ощущения настолько прекрасные, что не хочется, чтобы это заканчивалось. — Чонгук… блять, блять. Чонгук отстраняется с пошлым чпоком, поднимает взгляд практически чёрных, голодных глаз, светя красными губами. — Что? — Можешь остановиться. — Хорошо, — ухмыляется парень, только сейчас Юнги замечает его сбитое дыхание. — Я был хорош? — Ты ещё и спрашиваешь? Чонгук осторожно опускает со своих плеч ноги Юнги, поднимается выше, почти укладываясь на него, чтобы коснуться губами его губ. Юнги просто побоку, где язык Чонгука сейчас был, он с готовностью отвечает на поцелуй. — Да, — медленно моргает Чонгук. — Как тебе? — Просто охуенно, — фыркает Юнги. Он чувствует, как твёрдый член упирается в бедро, и приподнимает ногу, чтобы младший мог потереться. — Не делай так, — охает Чонгук. — Не хочешь, чтобы я помог тебе кончить? — Ты не обязан, — говорит Чонгук. — Ой, да ладно, — Юнги опускает руку на затылок младшего, легко тянет его за светлые прядки. — Можно я тебе отсосу? — Ну… если ты настаиваешь, — смеётся Чонгук. В палатке не так уж и много места для манёвров, поэтому они просто меняются местами, и Чонгук укладывается на спальный мешок туда же, где только что был Юнги. Юнги стирает сперму со своего живота нижней частью футболки и натягивает боксёры, чтобы больше не оставаться в неглиже. Чонгук же с нетерпением стягивает штаны вместе с трусами, и Юнги понимает, что член парня такой же большой, каким и казался. — Я настолько возбуждён, я кончу, типа, сразу, — предупреждает Чонгук, судя по тону стыдясь такой своей реакции. — Не переживай, я польщён, — шутит Юнги, и добавляет уже серьёзнее: — Как ты любишь? — Можешь отсосать, как хочешь, но, эм, если ты не против, ты мог бы… — Чонгук прикрывает глаза предплечьем, пока Юнги становится на колени, рассматривает парня, поглаживая его от талии к паху. Татуировка дракона очень красивая. Она простая, с основой из тонких линий и оранжевыми тенями, намёками цвета. Его бёдра твёрдые из-за мышц, но всё ещё мягкие, когда Юнги впивается пальцами, направляя их так, чтобы Чонгук обнимал его коленями. — Что мне для тебя сделать? — Юнги подаётся немного вперёд, убирает чонгукову руку от его лица. — Может растянешь меня пальцами? — У меня нет смазки. — Мне и одного хватит. Я не продержусь долго. Просто ты же можешь, эм, слюной, — подбирает Чонгук слова. — Ты ведёшь себя слишком смущённо для человека, который предложил сунуть язык мне в задницу. — Замолчи, — в этот раз Чонгук прикрывает лицо обеими ладонями. — Значит, тебе нравится смущать меня, но ты не выносишь, когда с тобой делают то же? — Юнги облизывает палец, обильно смазывая его слюной. Он поглаживает кончиком кожицу между мошонкой и анусом, наблюдая, как вздрагивает парень. — Я могу снять с тебя футболку? Или ты сам? — Я знал, что нравлюсь тебе без одежды. — Ой, молчи, — Юнги улыбается, когда Чонгук присаживается, чтобы раздеться. Он тянется вперёд и мягко целует Юнги, после чего снова укладывается на спину. Юнги сосредотачивается на том, чтобы ввести палец, начиная поглаживать, растягивать мышцы, чтобы не доставить парню дискомфорта. Он не хочет, чтобы Чонгук сразу кончил, что произойдёт, если он и правда настолько возбуждён, насколько говорит, и в то же время хочет оставить его на этой грани, поэтому склоняется над торсом и обхватывает губами торчащий сосок. — Ах, — шумно выдыхает Чонгук, путая пальцы в волосах Юнги. — Это мне нравится. Только введя палец до середины, почувствовав, что мышцы и правда поддались, Юнги спускается ниже к животу, а после и красному, стоящему колом члену. Он придерживает его у основания, обхватывает губами головку для начала. Чонгук, пальцы которого по-прежнему на затылке Юнги, тянут его за прядки сильнее, и парень облегчённо вздыхает, когда Юнги берёт глубже. — О боже, — охает он себе под нос. Юнги улыбается настолько, насколько позволяют обстоятельства, довольный, что хорошо справляется, и входит пальцем глубже в Чонгука. Без смазки сложновато, но Чонгук, судя по всхлипам, рад каждому миллиметру. — Вставь до конца, мне всё равно, — хнычет он. — Нет, тебе будет больно, — отрезает Юнги. Он вынимает палец и тянется к губам Чонгука. — Хочешь глубже — сделай его мокрым. И Чонгук слушается. Он с готовностью вылизывает палец Юнги, посасывает его, светя своими огромными от удовольствия зрачками. Юнги убирает руку мгновение спустя, приставляет его к сфинктеру. — Готов? Чонгук дует губы, дёргает бёдрами. — Да. — Хорошо. Юнги начинает входить, теперь мышцы расслаблены, и Чонгук запрокидывает голову назад, шумно втягивает воздух. Когда он вставляет по самые костяшки, настолько глубоко, насколько выходит, Юнги сгибает его, и Чонгук сводит колени, пытаясь зажать Юнги между ног, выпуская громкий стон. — Юнги… Юнги наклоняет голову и, дразня, обводит языком головку, надрачивая у основания тугим кольцом пальцев. Чонгук обнимает его ногами, зажимает, вызывая у Юнги смешок. Он толкается пальцем одновременно с тем, как поднимается и опускается на члене Чонгука. Юнги бросает взгляд на парня, и на его лице ни мысли, он поглаживает сосок подушечками пальцев, но всё же сдаётся и хватается за спальник в поиске поддержки. Юнги берёт его глубоко, насколько может, головка упирается в заднюю стенку горла, когда он с очередным введением пальца сгибает его, в поиске простаты Чонгука. Юнги знает, что нашёл, когда Чонгук резко толкается пахом в его рот, хрипит, бормоча извинения, только чтобы сделать это снова. Юнги принимает с готовностью, несколько раз сглатывает вокруг члена, пытаясь накинуть Чонгуку ещё немного приятных ощущений, что работает, потому что парень вздрагивает всем телом. — Сейчас кончу, сейчас, — предупреждает он, и стонет, когда Юнги поглаживает простату и соскальзывает с члена. Теперь, рукой, Юнги надрачивает парню куда резче, быстрее, пока тот не дёргается, изливается спермой, а Чонгук один за другим выпускает едва слышимые сладкие стоны. Юнги нравится, как он звучит. Ему нравится блестящее от пота лицо, нравятся татуировки и мышцы, напряжённые в один момент, что тут же расслабляются, и Чонгук выпускает Юнги, роняя ноги на матрас. Он приоткрывает сонные глаза, дыхание всё ещё сбито. Юнги вытирает рот, чувствуя слюну и на подбородке. — Поцелуй меня, — просто просит Чонгук. Юнги поднимается выше, устраивается рядом с Чонгуком на его спальнике, так, что они снова делят подушку. Чонгук придерживает его за челюсть и мокро целует. — Давай вытремся? — Давай просто поспим, — Юнги укладывает голову Чонгуку на плечо, чмокает плечо покрытой татуировками руки. — Вау. Значит, ты нормально относишься к противной, застывшей сперме, но не можешь вынести парочки насекомых? Юнги щипает Чонгука за сосок. — Заткнись. — Ты такой забавный, — Чонгук прижимается щекой к макушке Юнги. — Я так рад, что ты остался со мной сегодня. — Я тоже, — отвечает Юнги, имея это в виду. Чонгук обнимает его за талию и прижимает ближе к себе. — Мне нужно одеться? — Ты нравишься мне и без одежды. — Ага, — хмыкает Чонгук. — Значит, теперь ты это признаёшь. — Ага. — Понятно. Чонгук смеётся Юнги в волосы, оставляет там же поцелуй. Юнги чувствует себя комфортно, счастливо. Он улыбается и закрывает глаза, влюбляясь в ощущение контакта кожи с кожей Чонгука. Они засыпают в объятиях друг друга. ~ Следующим утром Юнги будит Чонгук, не птицы. — Хён, уже поздно. Нам пора домой. — М? — Юнги потягивается, морщится от неприятного ощущения засохшей спермы на коже. — Уже почти обед, а мы должны были выехать ещё в десять. — Ну, значит давай ещё поспим, — Юнги моргает, поглядывая на Чонгука, после чего потирает сонные глаза. Чонгук уже одет (к сожалению) и кажется каким-то нервным. — Хён, — тянет парень его за руку. — Нам нужно убраться и уехать. — Да ладно, ладно, — садится Юнги и зевает. Чонгук улыбается ему, нос смешно сморщен. — У тебя сейчас такая очаровательная причёска. — Шшш, — Юнги прочёсывает пальцами волосы, опуская прядки на лоб, после чего находит пижамные брюки и натягивает на ноги. К счастью, они всегда приводили лагерь в порядок перед сном, и уборка чистой посуды и складывание стульев не отнимает много времени. Пока Юнги снимает гамак, Чонгук разбирает палатку быстрее, чем Юнги когда-либо сможет. Они помогают друг другу переносить коробки в машины, Юнги не забывает об удочке, а Чонгук осторожно укладывает гитару рядом с собой на пассажирское сидение. — Здесь так странно без наших вещей, — Юнги поджимает губы. Он стоит у края, посматривает на поляну с тёмной землёй, где раньше была палатка, на чистый обеденный стол. — Что ты делаешь? Чонгук впереди, у деревьев, где висел гамак, кажется, царапает что-то на дереве. — Посмотри. Юнги вздыхает. Он надеялся, что проходки через траву и жуков уже закончились. Но всё равно идёт, потому что Чонгук позвал. — Видишь? — машет парень на выцарапанное на коре.

ЧЧГ + МЮГ

— Да ты прикалываешься, — только и говорит Юнги. — Хён, ты сам сказал, что мы будем проводить больше времени вместе, когда вернёмся. Я хочу ходить с тобой на свидания, — Чонгук поглядывает на него щенячьим взглядом. — Ты говорил, что не против. — О свиданиях ни слова не было… — бурчит Юнги. — Ты хочешь официального предложения? — Чонгук подступается ближе, укладывает руку Юнги на талию. — Нет… — упрямо избегает чужого взгляда Юнги. — Хён, — мягко зовёт Чонгук. — Ты пойдёшь со мной на свидание? Ты мне нравишься. — Пойду, — и тихо добавляет: — Ты мне тоже. — А? — Чонгук сжимает пальцы на чужом боку, дразня. — Что, говоришь? — Ты мне тоже нравишься. Чонгук чмокает Юнги в щёку, берёт за руку, собираясь вывести из леса именно так. — Тебе лучше скинуть мне все те фотки, — говорит Юнги, когда они замирают каждый у своей машины, чтобы попрощаться. — Не переживай. Я буду много тебе писать, — обещает Чонгук. На это Юнги не может не улыбнуться. — Хорошо. — Мне жаль, что мы не можем поехать вместе, — Чонгук сжимает руку Юнги, словно не хочет отпускать. — И мне, — плечи Юнги опадают. Дорога назад будет долгой без музыки Чонгука. Да и просто без Чонгука. — Но скоро увидимся. Чонгук кивает. — Можно я поцелую тебя на прощание? Юнги шагает ближе и приподнимается на носках, их губы встречаются. Поцелуй нежный и сладкий, и Чонгук пахнет так хорошо. — Как думаешь, твои друзья выбрали меня, чтобы свести с тобой? Поэтому они не поехали? — шутит Чонгук. — Они бы не сделали так. Если не хотят умереть, — говорит Юнги прямо, вызывая у Чонгука смешок. Они ещё с минуту топчутся на месте в полной тишине, не желая расставаться, пока Юнги пинает щебень, прислушиваясь к птицам и собаке, что лает где-то далеко. Произошло всё, чего он боялся. Но с кем-то настолько милым поездка не была такой уж и плохой. Ему хотелось бы наговорить обещаний, что будет чаще отрываться от работы ради таких вылазок, но это не в его духе. Хотя, если Чонгук станет одной из его констант, отрываться от работы Юнги будет куда чаще. Всё происходит так быстро, и Юнги не успевает оценить такие моменты по достоинству, не успевает насладиться ими. Он не хочет, чтобы их отношения были временными или приелись. Юнги очень хочется держаться за Чонгука. — Итак, что ты думаешь о вылазках на природу сейчас? — спрашивает вдруг Чонгук. — Всё ещё ненавижу их, — уверенно говорит Юнги. — Но… — Но? — С тобой я поехал бы снова.