Где ты, Балто?

Следующие несколько лет, слава Глену, прошли довольно стабильно, колеса Жизни покатились по накатанной колее к видневшемуся впереди Горизонту. В положенное время Гарри и Дадли пошли в подготовительный класс младшей школы Литтл Уингинга. Одновременно с этим поблизости поселилась стремная старушенция с кошмарными кошками. Среди горожан начались пересуды и кривотолки, в которых бабке перемалывали кости все, кому не лень — и богачка-то она, и шкуродерка-живодерка, и кошкоебка ненормальная… Не, ну вы сами посудите, честной народ толпами ломанулся к бабке с кошельками и душами нараспашку в возвышенном порыве приобрести элитного американского енотового котёнка, а она, ведьма старая, всем в отказ, прочь отшивает-гонит, от ворот поворот! Естественно, люди обиделись, рухнула такая редкая мечта — стать владельцами мордастого мейн-куна, вживую сравнить его с простой маленькой кошкой, взвесить на руках двадцать восхитительных фунтов живого веса против стандартных семи! Лично я при виде бабкиных книззлов всегда нашаривал под ногами подходящий булыжник, а если таковой не находился, драл кошакам нервы гонками, пугая их свистом. Шугались и драпали они так споро, что любо-дорого посмотреть! Не люблю я книззлов, этих поддельных кошек волшебного мира. Они неискренни, сволочно-самодостаточны, да само название их крайне неприятно на слух — помимо книззлов, ещё есть рюхль, лазиль и жмыр. Твари дикие и невоспитанные, и зачем только бабка привезла их в населенный пункт??? Люди же восторгаются, млеют от невероятной красоты самых крупных кошек и тянутся их погладить, запустить пальцы в чудесный пестрый мех, почесать за огромным и таким милым ушком с кисточкой, а предательский кот (книззл!) в ответ шипит и полосует лапой доверчиво протянутую руку! Так что драл я их в хвост и гриву, драл, драл и драл! Тем более, что эти драные (мной!) мерзавчики оказались доносчиками и шпиками. Следили они за Гарри, и где ни увидят, тут же несутся к бабке с докладом, что, мол, мальчик вышел оттуда-то и пошел туда-то и туда-то. Думаете, мне это нравилось?! Ничего подобного, это мой ребёнок и это моя прерогатива — следить за ним… ну ещё Дурслям разрешено, так как они — его законные опекуны! А старушенция, знаете, что делала? Услышав недокошачье «мяр-мяр-мяр!», со всех шлепанец спешила к четвертому дому и жадно высматривала МОЕГО Гарри, похабненько ухмыляясь при виде того, как маленький мальчик деловито топает за тётей Петуньей с пакетами из супермаркета или работает в саду с тяпкой и лейкой. Как думаете, на что это было похоже? На старого педофила, околачивающегося возле детской площадки!!! И что с того, что она бабьего пола??? Вижу же, что эта старая грымза на маленького мальчика запала! Да ещё с таким нездоровым интересом: прямо маслится, видя, с каким трудом Гарри поднимает тяжелую тяпку или прогибается назад под тяжестью пакета с логотипом «Корн-маркета»… Налюбуется на детский труд, наохается и несется домой — писать письмо Дамблдору. Я подсмотрел одно такое через её плечо, почитал, об чем она там пишет… Так вот, неровным старческим почерком она корябала о том, что Гарри Поттера держат в строгости и черном теле, сваливают на его хрупкие плечики непосильную грязную работу, что вкалывает он целыми днями напролет без роздыху, что его не кормят, не поят, держат в чулане, как об этом доложил ей милый Мистер Лапка… Настрочив сей пасквиль, бабка привязывала его к лапке тощей совы и отправляла куда-то по совиному адресу. Сперва я ломал голову и ждал визита того деда с длинной бородой, когда он явится вершить правосудие. Но время шло и ползло, конверт за конвертом улетали к «дорогому Альбусу», а реакции — ноль. То есть насрать? Тут мальчика маленького гнобят-убивают, а деду пофиг? Хмыкнув, я записал бабку в паникерши — да видит дед, что с пацаном всё в порядке! Кормят от пуза, поят не только водой, но и соками фруктовыми, чаем с молоком, какао и горячим шоколадом. Чулан под лестницей после евроремонта стал просто конфеткой — светлый, чистый, обоями обклеенный, полочками увешанный, кроватка-тахта поставлена, столик висит… всё, что душе угодно! Единственное что, так это одежка с дадлиного плеча. Ну так не барин, доносит за братом, все многодетные семьи такое практикуют, у кого дети однополые. Лично для меня начался кошмар, когда Гарри открыл для себя… динозавров. Этих тварей ему показали в школе. На вступительной биологии для самых маленьких. Увидел Гарри всех этих диплодоков и велоцирапторов и пропал с потрохами, только и тарахтит, что о любимых игуанодонах… В магазинах к каждому изображению или фигурке прилипал намертво, сох и таял до тех пор, пока ему не купят футболку с принтом ти-рекса на груди или резинового брахиозавра. У Дадли были свои интересы — игровые приставки, которые подключаются к телевизору: возьмет в руки джойстик, и всё, пропадал для мира. И не дай бог купить игру «Диномания», потому что пропадали сразу оба и до вечера. Благо что джойстиков было два… Ещё Гарри любил лошадей и рыцарей и вместе с Дадли собирал фигурки, на пару они уже целую армию собрали, всех этих латников, кирасиров, мечников, конных и прочих. Тут тебе и арбалетчики, и барабанщики, и знаменосцы. Играли ребята очень увлеченно, создавая огромные страны и поля сражений, для чего пускались в ход самые обыденные вещи: книги, зеркала, одеяла с подушками, лосиные рога, снятые со стены. Книги и подушки, рога и зеркала клались на пол и на диван в стратегических местах, потом накрывались одеялами и покрывалами, тщательно трамбовались, принимая рельеф какой-либо местности, эдакой холмистой долины с озерами и реками; где-нибудь на возвышенности — на столе или диване — из книг и кубиков строилась крепость, к ней подбирался король и его придворная свита, и начинались игрища. Одному из самых крупных динозавров великодушно дарилась роль дракона, обычно это был велоцираптор размером с кошку, ему привязывали на спину самодельные крылья из картона, и он был готов к нападению. Нападал он всегда подло и с неба: налетев, хватал принцессу, дочку короля Дадли, и уносил на свою гору, роль которой исполнял диван с пещерой из лосиного рога. Поставленный на кончики и накрытый сверху одеялом, он изображал отличную пещеру, в которой весьма успешно прятался дракон с похищенной принцессой. Ограбленный безутешный папа-король кидал клич по всем Соединенным Королевствам, и к его двору съезжались три или четыре армии. Рук-то четыре… Так что пацанам было не сложно держать в руке по фигурке и говорить за четверых. Дадли держал короля и советника и с важным видом принимал послов соседней страны — рыцаря и оруженосца в руках Гарри. После обмена любезностями мальчики переходили в очень эпичную игру-путешествие с перемещением армий, обозов с кашеварами и прочей свитой, с последующей битвой с драконом и освобождением принцессы. Которую скоренько выдавали замуж, торопливо и по-мальчишечьи. — Во имя отца и сына и святого духа объявляю вас мужем и женой. Можете поцеловать невесту. — Чмок-чмок. Уф, отлично сыграли! Завтра повторим? И повторяли. Чуть не каждый день. Пользуясь тем, что папа и дядя Вернон уходил на работу, а мама и тётя Петунья застревала на кухне у плиты, Гарри и Дадли с поразительным терпением выстраивали новые страны и города, реки и долы, расставляли повсюду оловянных солдатиков и дешевых бронзовых рыцарей и окунались в новые приключения-походы. Что интересно, зеркала они ни разу не разбили. И главное, истории их ни разу ни в чем не повторились, ей-богу, я мог бы на этом заработать, пописывая книжки о рыцарских походах-сражениях. И откуда у них столько фантазий?! Они ж не только четырьмя фигурками управляли, а всеми, кем играли: от ленивого денщика с ворчливым камердинером до растяпистого кашевара, который вместо репы нечаянно сварил калошу. Едят рыцари походный суп, и кто-то вдруг находит в бульоне подметку, тут же разгорается скандал: — Сэр Лоуренс, у меня сейчас начнется изжога. Это же башмак сэра Галвестона! — Точно! Кто сегодня дежурный кашевар? Отложив сэров, мальчишки хватают крестоносцев с оруженосцами и хором кричат на «четыре» голоса (и как только это у них получается?): — Растяпа Гастон!!! Вот так-то вот. Их умненькие светлые головки сочиняли такие приключения! И чем старше они становились, тем лучше и разнообразнее развивались их эпопеи. Вечерами, когда гостиная бывала занята пришедшим с работы Верноном, поля сражений и приключений переносились на второй этаж и занимали собой весь коридор и обе детские. Я не оговорился: начиная с шестилетнего возраста, Гарри выделили ещё одну комнату, помимо чулана. Тесно братьям стало делать уроки за одним столом: больше появилось предметов и учебников, некуда было положить альбом и поставить книгу. Так что, хочешь не хочешь, а пришлось Гарри перебраться в отдельную комнату с большим столом. Но ночевать он уходил в чулан. В комнате Гарри хранил вещи, делал уроки и играл с Дадли, делая из спальни соседнее королевство по вечерам. О том, что он волшебник, Гарри со временем забыл. К шести-семи годам он уже не помнил, как куролесил в год-полтора. Тётя и дядя, видя, что магия чем-то поглощается, мудро закрывали глаза на случайные всплески вроде севшего свитера, отросших за ночь волос или посиневшего парика учительницы. С париком, кстати, выкрутились. Вызвали Вернона в школу и поставили перед фактом. — Вы посмотрите, что ваш племянник сделал с моими волосами! — нервно провизжала учительница, сминая и комкая в руках тот самый несчастный парик. Вернон внимательно оглядел её пегие волосики, потом лохматый синий ершик в дрожащих руках и пожал плечами. — Понятия не имею, в каком шампуне вы его постирали, но думаю, что крайне некачественном. Гарри-то мой тут при чем? Он его трогал? Прикасался к вашим волосам? Покупаете всякую бракованную дрянь и на детей сваливаете… Вот же ж… Мужик! Я аж прослезился — эк он племянника защитил! Знай наших! Гарри, к слову, тоже впечатлился заступником, по дороге домой скакал зайчиком вокруг дяди и восторженно пищал: — Спасибо, дядя Вернон, спасибо! Я же и вправду его не трогал. Просто я разозлился, когда она Джона отправила в позорный угол за то, что он стукнул Пентона, который ударил Майю, когда она отчитала его за то, что он толкнул Дейзи Симпсон. Джон же ни за что был наказан, потому я и рассердился. Мало что поняв из путаного рассказа, Вернон тем не менее одобрительно прогудел что-то в усы. А Гарри вдруг задумался: — А как я это сделал? Вернон предпочел промолчать, и Гарри вопросительно посмотрел на меня, незримо идущего рядом. Мне была приятна версия о некачественном шампуне, и я тоже предпочел пока промолчать. Всему свое время. Да, я помалкивал, потому что во всем солидарничал с почтенными Дурслями, уважал их право и их решения. Ведь я видел, как им неприятно все ненормальное, а Гарри, увы, относился как раз к таким, аномальным, вещам. Поэтому и старался, вычесывал блох и вшей, оберегал Дурслей от ненормального племянника, тем самым обеспечивая Гарри спокойной и ровной жизнью. Ведь сытые волки равны живыми ягнятами. Пока Дурсли чувствуют себя в безопасности, то в безопасности находится и Гарри, невольный виновник всех катастроф, которые он учинял во младенчестве. Иногда, уловив удобный момент, я отлучался к себе, в свой мир, проведать друзей и Луну. И однажды в год, предшествующий десятому дню рождения Гарри, зазвенели колокольчики и для Луны… Ушла она на рассвете, и я весь извелся, ожидая её возвращения. Вернулась Луна к полудню, запыленная и сильно измученная, её золотая шерсть дымилась, в ней пылали искорки, которых лагуна не замечала. Но самое страшное было то, что рядом с ней шла Тень. Оцепенев от ужаса, мы смотрели, как она отделяется от Луны и уходит прочь, отплывая к Закату. Страшная, невозможная по своей сути, Тень погибшего Хранителя. — Ради Глена, что произошло? — взмолился я, попутно стряхивая и сбивая искорки с шерсти молодой лагуны. — Она взорвалась… — всхлипнула Луна. — Взорвалась вместе со своей Хранительницей. Я едва успела закрыть собой девочку, мою подопечную. Закрыв лицо руками, она зарыдала. Я бессильно обнял её, сожалея, что ничем не способен ей помочь. Это ужасно, но так бывает — бывает, что жизненный путь Хранителя иногда прерывается вместе с подопечным. Бессмертие и долголетие не всем даровано… — Она просто пыталась спасти обеих, и мать, и ребёнка, — сквозь плач пояснила Луна. — Но у неё ничего не вышло — взрыв был слишком сильным и неожиданным. — Это был теракт? — осторожно спросил Габриэль. — Нет… — Луна помотала головой. — Какой-то неудачный эксперимент, неправильно поставленный матерью девочки. Что-то взорвалось со страшной силой, так мощно, что зацепило и Хранительницу, и дом, и девочку, которую я всё же успела прикрыть собой и щитом. Габриэль покачал головой, молчаливо выражая неодобрение странной матерью-экспериментаторшей. Но и поделать уже ничего нельзя было, мало ли у кого какие причуды… Я мрачно снял с плеча Луны застрявший кусок штукатурной пакли и угрюмо спросил: — Ребёнок-то с кем остался? — О, она с отцом. Там сигналки на всю округу включились, вмиг мракоборцы слетелись, в том числе и отец девочки, муж погибшей женщины, — лагуна вытерла слезы и вдруг невесело и коротко рассмеялась: — Её, кстати, как меня, зовут — Пандора Луна… Мою подопечную зовут Пандора Луна Лавгуд. С таким боевым крещением мало кого поздравляют, так что разбрелись мы по своим логовам в глубоком молчании. Луна потерянно и неприкаянно держалась подле меня, я же, сильно потрясенный её сверхбоевым крещением, прижимал к себе и не отпускал ни на шаг. Ох, что-то больно страшные колокольчики прозвенели для неё… Я увел её на тот луг, где она появилась на свет, здесь за прошедшее время успело вырасти невысокое деревце, и его стволик приютил нас. Мы уютненько устроились у подножия и, крепко обнявшись, затихли, слушая дыхание друг друга. Луна потерлась о моё плечо и тихо выдохнула: — Ты уже совсем взрослый, Балто… Я оглядел свою широкую грудь и нехотя кивнул. — Да, моему Гарри скоро исполнится десять лет, — потом тихо спросил, вдыхая запах дыма: — Где живет твоя девочка? — В Англии. И она тоже волшебница, как твой Гарри. — Она тебя видела?.. — я затаил дыхание. — Нет, — вздохнула Луна. — У нас пока не было повода для более близкого знакомства. Да и невозможно это, ведь у малышки на глазах только что погибла мать. Я кивнул и покрепче прижал её к себе. Ничего, время у нас пока есть, ещё есть надежда, что девочка увидит свою Хранительницу и позволит ей жить, как подарил мне жизнь мой Гарри. В силу обстоятельств я задержался в своей долине, опекая морально пострадавшую Луну, и не ждал никаких колокольчиков. Но они снова прозвенели… — Трень-брень-брень. И отголоском откуда-то из далекой дали донесся крик: — Где ты, Балто? Прыгнув из мира в мир, я едва успел перехватить тело мальчика в спонтанной детской трансгрессии, аккуратно переместил его на крышу какого-то здания, чудом избежав расщепа. Оглянулся — крыша столовой, — и неодобрительно посмотрел на мальчишку, распростертого на гравии. Гарри съежился и жалобно крикнул: — Но они хотели с меня штаны снять! — и добавил чуть тише, покраснев: — С трусами… — Кто? — угрюмо осведомился я, сложив руки на груди. — Дружки Пирса и Дэнниса. С которыми Дадли в последнее время тусуется, он считает, что они клевые… — Угу. В отличие от тебя, тощего очкарика! — безжалостно припечатал я. Гарри хлюпнул носом, приподнялся с гравия, сел и обиделся на меня. — Ну и проваливай! Я больше не позову тебя! Больно ты мне нужен… В следующий раз пускай они меня ловят и снимают трусы, и пусть все смотрят на мою письку! Им же это так интересно, прямо жизненно необходимо… — после чего он ткнулся лбом в колени и тихо заревел. Я горестно вздохнул, уселся на гравийное покрытие рядом с мальчиком и, касаясь его боком, виновато бормотнул: — Ну ладно, извини, сорвался. Просто я был немного занят, и мне было… некогда. Гарри утер нос рукавом и взглянул на меня. — А ты ещё кого-то охраняешь, да? — Нет, ты у меня один, — успокоил я мальчика. — Просто одна лагуна… у неё неприятности. Она перенесла сильное потрясение в самом первом своем задании, ну и вот… — неуклюже закончил я. Гарри понимающе покивал. Посмотрел на край крыши и вздохнул. Я тоже вздохнул — дома паренька ожидала выволочка. Пацана на крыше столовой уже заметили и писали-звонили Дурслям. А когда Гарри снова посмотрел на меня, я подобрался, поняв, что настало время рассказать мальчику правду. — Балто, скажи мне, кто я, что я и как называется то, что я умею делать? — Ты волшебник, Гарри. То, что ты делаешь, называется волшебством. Гарри удивленно поморгал, переваривая услышанное. — Ух ты… как Мерлин, да? — Наверное, — я пожал плечами. — Ничего не знаю о Мерлине, но родственников своих ты долго держал в тонусе. Они твои чудачества хорошо помнят. — И поэтому они меня не любят? — печально сник Гарри. — Ну почему? — возразил я. — Они тебя любят, по-своему и очень осторожно. Ведь любые твои эмоции — радость ли, огорчение ли — обязательно во что-нибудь выливаются. От огорчения ты что-то портишь, и наоборот, от радости что-либо веселое вытворяешь. Потому твои тётя и дядя и держат эмоциональную дистанцию между собой и тобой. Ты на них не обижайся, а просто попробуй понять, поставь себя на их место, побудь простым человеком и повоспитывай малолетнего колдуна. Гарри привычно нахмурил брови, реденькие прежде и густые теперь, резко очерченные, черные, и задумчиво кивнул. — Я теперь понимаю, Балто. Почему ты мне раньше не говорил? — Потому что так хотел твой дядя, а я уважаю Вернона и не смею идти наперекор ему. Он всё же глава семьи и очень важный человек в твоей жизни. Снова Гарри покивал и молча стал смотреть, как к нам по приставной лестнице поднимается вызванный спасатель, приехавший снимать мальчишку с крыши здания.