Принцесса-полукровка

      Гермиона Грейнджер       Гермиона сидела в аэропорту Нью-Йорка и пила кофе. Она достала из кармана пузырек с оборотным зельем. Его осталось совсем немного…       — Еще кофе, мисс? — спросил официант.       — Началась посадка на рейс 815 в Бостон, — объявил женский голос в зале ожидания.       — Нет, спасибо, — улыбнулась Гермиона. — Это мой рейс.       — Летите в Бостон? — официант явно не хотел ее отпускать. — Работа или учеба? По акценту вы британка.       — Бостон это промежуточная станция, — грустно ответила Гермиона, вешая на плечо свою сумку. — Мне нужно в Сейлем.       — И что такая красивая девушка забыла в этой заброшенной деревушке с дурной славой ведьм? — официант явно напрягся. — У вас даже кольцо на пальце есть, вы замужем?       — Нет, — ответила Гермиона снимая его. — Уже нет.       Гермиона шла по маленькому, темному и мрачному городку. Все ее счета остались в Англии, она даже не может запросить перевести ей денег, потому что за ней могут следить. Но ночевать где-то было нужно, поэтому Гермиона постучалась в небольшой дом, который ей показался наиболее симпатичным на этой улице.       — Кто там? — спросил мужской голос с опаской.       — Извините, я… — запнулась Гермиона. — Я заблудилась, у меня нет денег и мне негде ночевать…       Дверь отворилась и перед ней стоял мужчина средних лет и очень приятной наружности.       — Проходите, — он уступил ей дорогу в дом. — Вечером обещали шторм, нечего находиться на улице.       Гермиона вошла в дом. Обычный американский дом, который она сто раз видела в фильмах. Единственным выбивающимся из общей картины был один угол, посвященный греческой тематике.       — Конфундус, — Гермиона повернулась и направила палочку на мужчину, чувствуя, что оборотное зелье заканчивает свое действие.       Так прошел целый месяц. Целый месяц Гермиона жила в доме этого мужчины, заставляя его не догадываться о том, что здесь есть посторонние. А сама она варила Оборотное зелье.       Только это зелье было ее личным изобретением, над которым она работала во время длительного перелета Лондон — Нью-Йорк. Она разработала сыворотку, которая действовала бы с ее личными волосами, меняя облик, но не значительно, максимально оставляя ее собой, но в то же время делая другой. Но самым главным ее усовершенствованием было то, что теперь зелье нужно пить не каждый час, а каждые двадцать четыре часа, что было намного удобнее и практичнее.       Она под чарами невидимости воровала ингредиенты в местной волшебной аптеке. Пока варила зелье читала книги по греческой мифологии. А ночами… ревела в подушку.       Она винила себя, что все испортила. Но как она могла не среагировать на происходящее в Англии, если она была мракоборцем, по желанию Рона, а начались такие гонения, ведь он оказался прав, что нельзя было выпускать ни одного человека хоть как-то связанного с теми, у кого были метки. Поэтому Гермиона считала своим долгом отправиться на поле битвы.       Более того, она больше не могла находиться дома. Она очень любила Розу, Рона и в целом их семью. Но она не получала последнее время от своей жизни того удовольствия, что было пару лет назад, когда она практически ночевала на работе, задерживаясь после основных часов для того, чтобы работать над благотворительностью.       Ценим, когда теряем. И сейчас, потеряв свою семью, самое дорогое, что у нее на самом деле было, она поняла всю ее прелесть и ценность. И если бы можно было вернуть все назад, она бы, не задумываясь, осталась бы в тот вечер дома.       Гермиона, работая практически до родов, все равно за неимением частой практики подрастеряла после войны свою проворность в сражениях. Или же ей достался участок, на который Пожиратели бросили всю свою мощь. Но если бы не Драко, она бы погибла.       Она была безумно благодарна Малфою, что он спас ее. Понимала, что ему это тоже может стоить жизни, ведь Пожиратели не прощают предательства. Но ей нужно было забыться, уйти от этой однообразной повседневности, забыть стресс, полученный при сражении, поэтому Гермиона попросила Малфоя налить ей огневиски.       И сама не заметила, как они оба перешли на откровения. Гермиона в тот момент почувствовала в Драко родственную душу, который тоже каждый день чувствует себя не там и не тем. Гермиона его поцеловала, но в ней говорил только огневиски.       Ведь Рона она любила. Несмотря на все его недостатки, ее сердце принадлежало уже давно только ему. Она была безумно рада, что он повзрослел, что именно он был главой их семьи, только вот она второй миссис Уизли не смогла стать.       Но она безумно любила свою семью и все равно не представляла своей жизни без них. Да, она хотела пропадать на работе целый день, но потом возвращаться в уютный дом, целовать дочь в рыжую макушку. И поэтому Драко ее разозлил своими словами, что им надо бежать. Она не трусиха, она выжила в войне, у нее есть звание героя. Пусть Малфой даже не смеет сравнивать себя с ней!       Но а дальше… С каждым грубым движением Малфоя в ней Гермиона вспоминала Рона и понимала, что он прав, когда говорил, что Малфой никогда не изменится. Он был грубым, жестоким и властным, ненавидящим грязнокровок, что сейчас и пытался ей доказать.       И она испугалась. Впервые в жизни после войны и того, как ее пытали в этом же самом доме, она испугалась. И если это был план Малфоя, чтобы она сбежала из страны, то он удался.       Гермиона понимала, что она себе никогда не простит того, что было. Но она надеялась, что это сделает Рон. Как только они с Розой окажутся в безопасном месте, она ему непременно все расскажет.       Но было поздно. И если раньше новый Рон ей нравился больше, чем школьный, то сейчас… Он даже не захотел ее слушать, а она понимала, что не имеет права настаивать.       Единственное, что она не могла мириться с тем, что он не отдал ей Роуз. Гермиона не собиралась бросать дочь. И как только все закончится, она вернется к ней. Даже если с Роном у них все закончено, и он выиграет суд, который оставит ребенка с ним. Гермиона твердо решила, что как минимум общаться с дочерью ей не запретят.       И она сделает все для этого. Именно поэтому она позволяла себе плакать только по ночам, а днем занималась делом. Она верила в Гарри, в своих коллег мракоборцев, в Рона, что они быстро остановят, что максимум через год она вернется к своей дочери.       Наконец, порция зелья на год была готова. Гермиона выпила его и покинула дом, в котором жила этот месяц. Пора было возвращать свою жизнь.       Так как городишка был наполовину волшебный и чем-то даже напоминал Годрикову Впадину, Гермиона отправилась в центральный бар, откуда через каминную сеть попала в Американское Министерство Магии.       — Добрый день, чем могу быть полезна? — улыбнулась ей ведьмочка на входе.       — Я… я ищу работу, — улыбнулась Гермиона. — Я заканчивала Хогвартс, работала в Министерстве Магии Англии, но потом… Я магглорожденная, в общем.       — Я все поняла, — приветливо улыбнулась девушка. — Многие бегут либо к нам, либо в Австралию. Сейчас я Вас провожу к специалисту…       Гермиона сначала думала об Австралии. Но потом поняла, что это опасно, и если ее будут искать, то скорее всего там, что она уехала к родителям. Поэтому она и выбрала США.       Гермиона сумела подделать все свои дипломы и документы. Ей было дорого ее имя, как и внешность. Она не хотела терять себя. Поэтому и выбрала продолжать жизнь с внешностью не совсем другого человека. Тоже самое она решила сделать и с именем. Во время чтения греческой мифологии, Гермиона наткнулась на имя «Гера». Это была богиня женщин, семьи и брака. Гермиона печально усмехнулась. Наверное, ей правда стоит взять это имя, чтобы не забывать, ради кого она должна продолжать бороться. А вот с фамилией она решила не рисковать. Поэтому взяла первую попавшуюся от женщины, которая была магловским журналистом.       — Гера Джоркинс, — одобрительно кивнула ей женщина, которая была главой Отдела по магической миграции. — У Вас замечательное прошлое, но мы не можем дать Вам высокую должность. По крайней мере не так сразу. Видите ли, у нас много своих специалистов.       — Я все понимаю, — поспешно ответила Гермиона. — Но мне нужна любая работа.       — Беженцев много, — вздохнула женщина.       — Извините, а вы не подскажите, что сейчас происходит в Англии? — осторожно спросила Гермиона. — Просто я уже чуть больше месяца здесь, но я скрывалась, чтобы никто не нашел меня…       Колдунья без лишних слов протянула ей свежий номер английского «Ежедневного пророка», а Гермиона почувствовала, как на глазах наворачиваются слезы, потому что это было что-то такое забытое, домашнее и родное.       А напечатанная там информация и вовсе оправдывала появление слез на ее глазах. Малфой спас ей жизнь… Потому что сообщалось о сотнях жертв. И Гермиона понимала, что за ней бы охотились в первую очередь. Выходит, она своим побегом все же спасла жизнь и себе, и Розе.       В газете был вкладыш с ее фото. Особо опасно. Видимо, они смогли даже захватить «Пророк».       — Подождите, Вы указали, что занимались общественной работой помимо Министерской, — колдунья вновь перечитывала ее резюме. — Кажется, мне есть, что Вам предложить.       Работа для Гермионы оказалась и вправду интересной. Она думала о чем-то подобном в Англии и остановилась на детских домах для волшебников. А американцы создали курсы психологической помощи и поддержки для взрослых сквибов, и Гермиона должна была их вести.       — Добрый день, проходите, — приветливо улыбалась Гермиона, заходящим в зал людям. — Меня зовут Гера Джоркинс и с сегодняшнего дня я буду вести у вас данный курс.       И вдруг она обнаружила того самого мужчину, у которого жила все это время. Он тоже смотрел на нее, словно пытался вспомнить, но не мог. Ведь даже если он видел ее в моменты между накладываемыми ею конфундусами, то сейчас она была Герой, а не Гермионой.       Мужчину звали Джон Уильямс. Оказалось, он имел греческие корни. Его семья называла его никчемным, что он родился сквибом, поэтому как только ему исполнилось восемнадцать, он переехал в США, чтобы жить обычной магловской жизнью. Но все же магия ему мешала это делать. Он ее ненавидел. Сопротивлялся этим вспышкам, отчего они становились все агрессивнее. Ненавидел себя, что он не может быть ни магом, ни маглом. Он даже сменил себе имя на американское, в надежде, что тогда сила уйдет из него. Но она продолжала ему мешать. Поэтому Джон надеялся, что данные курсы ему помогут.       — Интересное имя, — подошел он к ней после занятий. — Мне кажется, я где-то вас видел…       — Не думаю, — чуть нервно улыбнулась Гермиона. — Я в Америке недавно.       — Не хотите поужинать со мной? — мужчина с ней явно флиртовал. — Вы очень необычная.       — Я… я не знаю, — пожала плечами Гермиона. — Честно говоря, я хотела поискать дом, на первое время, где-то недалеко…       — Поужинайте со мной, — настаивал Джон. — Я вас уверяю, что больше проблемы не существует.       Гермиона была готова рассмеяться, когда вошла с Джоном в тот самый дом, где жила весь прошлый месяц. И ей ничего не оставалось делать, как согласиться остаться у него, хотя она и настаивала, что будет платить ему аренду. И за следующие два месяца Гермиона смогла почувствовать себя даже немного уютно, хотя по ночам продолжала плакать в подушку, надеясь, что она вернется в Англию как можно скорее.       Но в одно утро Гермиона почувствовала себя очень плохо. Вообще она давно стала замечать у себя какие-то проблемы с магией, но все сваливала это на стресс и такую смену обстановки. Но сегодня ее тошнило целый день, поэтому она отправилась в ближайшую магическую больницу.       — Не волнуйтесь, с Вами все хорошо, — улыбнулась ей молоденькая целительница. — При беременности такое случается…       — Беременности? — Гермиона открыла рот от удивления.       — А вы не знали? — удивилась девушка. — Уже три месяца…       Гермиона с ужасом смотрела куда-то вперед себя. Нет, такого просто не может быть… А еще больше ее охватывал ужас, когда она осознавала, от кого она беременна…       Гермиона так уставала за целый день с Розой и от домашних обязанностей, намного больше, чем на работе, поэтому с Роном последний месяц у нее ничего не было…       Гермиона всхлипнула. Нет, это все какая-то злая шутка, такого просто не может быть… Рон ей не простил просто Малфоя, но точно не подпустит ее к Розе, если у нее будет ребенок от Малфоя. Ребенок от Малфоя… Он не хотел ее видеть даже в одной стране с ним, а уж тем более не захочет знать, тоже имея семью и сына, что она беременна от него.       — Слушай, Гера, — в этот же вечер сказал ей Джон, когда они ужинали, хотя у Гермионы совсем не было аппетита. — Я давно хотел сказать, что ты мне нравишься, может, будем жить как пара, а не как соседи?       — Джон, я беременна, — выпалила Гермиона. — Это случилось в тот день, когда я бежала из Англии. Один чистокровный меня изнасиловал и… Я сегодня узнала, что жду ребенка и ничего с этим уже нельзя сделать.       — Но это не меняет моего отношения к тебе, — спустя пару минут сказал Джон. — Я… Я не могу иметь детей. Но всегда очень хотел. Ты мне нравишься и… Я готов принять тебя и твоего ребенка, любить его как своего. Только если ты этого хочешь.       Гермиона уставилась на Джона. Он серьезно? Но это все как-то…       Джон был замечательным человеком. Но она его не любила как мужчину, потому что в ее сердце был и навсегда останется только Рон. И у нее же есть Роуз…       А может это ее шанс начать новую жизнь? Ведь после такого она точно не сможет никогда вернуться в Англию. Вдруг она сможет быть еще счастлива?       — Я не знаю, — пожала плечами Гермиона. — Я хотела строить карьеру…       — Я могу сидеть с ребенком, — заверил ее Джон. — Все равно для карьеры я никудышный…       — Хорошо, — улыбнулась Гермиона. — Давай попробуем.              Джон окружил ее заботой и любовью. Гермиона точно также, как и в прошлой жизни, работала до самых родов. И вообще старалась не обращать на беременность никакого внимания.       И по началу ей это удавалось. Но как только начал расти живот, и она стала чувствовать шевеления… С каждым движением ребенка в клочья начинала осыпаться душа, а в голову лезть воспоминания о Розе, которую она больше никогда в жизни не увидит…       Ей было стыдно, что она не хотела этого ребенка. Не любила этого ребенка. Не могла забыть, что это плод насилия, а не любви.       Тридцать первого июля она родила девочку. Когда целители положили ей плачущий комочек на живот, Гермиона с ужасом отметила, что она ничего не почувствовала. Она понимала, что это ее дочь, что она ребенок, что она не виновата в том, что у нее такие родители, она нуждается в любви и заботе, но Гермиона не могла.       Когда девочку помыли и принесли ей первый раз на кормление, Гермиона погладила ее по голове. Не было той самой рыжей макушки, а лишь реденькие светленькие волосики и серые глаза. Это была не ее Роуз.       — Уснула, — счастливый Джон вернулся из спальни дочери, в которой за время ее беременности сделал ремонт. — Она такая красивая, на тебя похожа.       — Да, — кивнула Гермиона, чувствуя, как наворачиваются слезы.       — Эй, ты чего? — спросил Джон.       — Все нормально, я просто устала, — заверила его Гермиона.       Она думала над именем. Как бы она не ненавидела Малфоя, но многое читала о чистокровных детях и в целом о силе имени для детей, принадлежащих настолько чистокровным. Она понимала, что ее дочь должна носить звездное имя.       — Ее надо назвать Кассиопеей, — сказала Гермиона.       — Знаешь, моя бабушка была выдающейся волшебницей, — сказал Джон. — Ее звали Антиопа. Раз я буду ее отцом, я хочу, чтобы и от меня девочка получила что-то. Я согласен, чтобы это было ее вторым именем…       — Нет, — резко ответила Гермиона. — Мы просто сделаем одно имя из двух. Кассиопа. Сокращенно будет Касси.       Гермиона зацепилась за это имя, потому что не хотела, чтобы девочка случайно узнала о традициях семьи Блэк и поняла, кто ее настоящий отец, а так, совсем уникальное и нигде не фигурирующее имя.       — Мне нравится, — улыбнулся Джон. — А фамилию ты дашь свою? Мы ведь не женаты…       — Нет, — отказалась Гермиона, которая не хотела, чтобы ее дочь носила ни ее выдуманную фамилию, ни фамилию Малфой. — Я хочу, чтобы она была Уильямс.              Гермиона смогла взять себя в руки, убедив себя в том, что жизнь просто дала ей второй шанс. Что если она не может быть рядом с Розой, то сможет подарить другой девочке ту материнскую заботу, в которой она нуждается. Но Гермиона любила Касси просто как ребенка, но не как свою дочь.       Она вдруг осознала, что она была плохой матерью для Розы, и не станет никогда хорошей для Касси, потому что материнство это не ее. Она снова ушла с головой в работу, пока Джон прекрасно справлялся с отцовскими обязанностями. Но Гермиона все равно благодарила жизнь за Джона и Касси, потому что если бы не они, то она бы, наверное, жила в одиночестве и медленно съедающих ее страданиях в какой-нибудь пещере.       Как только в Англии установился порядок, а всех зачинщиков всего на десять лет отправили в Азкабан, Гермиона написала Гарри и рассказала обо всем, что с ней было, попросив никому не говорить о ней. В ответном письме Гарри ответил, что все считают, что она в Австралии, а ее это устраивало. Но после строк о том, что Рон женился и у него есть сын, а у Розы новая мама, Гермиона окончательно поняла, что путь ей в Англию закрыт.       Хотя она и не оставила в следующие годы попыток вернуться. Но все было тщетно. Жизнь ее вновь возвращала в Америку, к дочери Касси, в которой она все больше видела Малфоя, как во внешности, так и в ее поведении.       Но один день решил все. Вместе с почтой ей пришло пророчество о девочке, которая растет без материнской любви и ее надо спасать, а десятью минутами позже пришло письмо и от Гарри, что в Англии вновь все неспокойно. Поэтому уже на следующий день Гермиона с Касси оказались в Лондоне. Она уже один раз спасла Роуз своим отъездом, а теперь ей нужно к ней вернуться.