Jasper and the Dragon

      — Ты уверена? Это твой последний ответ?              Блум кивнула, а Белладонна скривила губы и резко отошла на несколько шагов.              — А ты ещё скучнее, чем о тебе говорили. — Ведьма снова всмотрелась в глаза, явно ища другого, более старого собеседника. — И на каком конвейере ты создаёшь своих последователей?              Голоса изнутри не последовало. Блум тяжело закрыла глаза, надеясь провалиться в забвение. Белладонна хмыкнула. В груди тут же запульсировала обида, а голову наполнили различные неприятные мысли. Главная, самая страшная, оттого и яркая, гласила:              — Меня сегодня убьют.              Белладонна бросилась вперёд, будто собака, почуявшая кость с мясом. Снова её ногти впились в кожу. Боль разогнала сгустившуюся тьму.              — Да-да, тебя сегодня убьют. И не просто убьют. Тебя позорно казнят! А после эту миленькую, маленькую головку пришпилят к стене новоиспеченной королевской четы и каждую ночь твои глаза, мерзкие, стеклянные, будут смотреть на то, как король Скай будет пытаться делать принца принцессе Диаспро! — Хватка на щеках усилилась. Неожиданно чётко Блум почувствовала, как по коже течёт кровавая капля. Лицо Белладонны оказалось всего в нескольких миллиметрах. — Разве так должна кончиться эта история? Неужели ты не хочешь всё поменять?!              Блум зажмурилась. Естественный мрак перекрывал собой мрак волшебный. Что-то внутри бесконечно твердило, что стоит глазам открыться и всё будет кончено. Белладонна победит. Блум глубоко задышала. Всё это не имело смысла. При любом раскладе собственная жизнь уже казалась утраченной, так почему бы ей не одержать хотя бы крошечную моральную победу?              — Нет.              — Ну и идиотка. Как и все феи.              Белладонна отпустила щеки, и голову Блум потянуло вниз. Несмело огненная фея открыла глаза. Растрепанная чёлка прикрывала плитку под ногами, ног же Белладонны не было видно. Раздался негромкий, удаляющийся цокот каблуков. Протяжно завыла решётка. Дверь приоткрылась.              — Постой.              — С чего бы мне тебя слушать?              Но Белладонна остановилась, и Блум ухватилась за эту возможность. Несколько минут жизни. Несколько дополнительных минут с головой на плечах. Рвано Блум задышала. В памяти промелькнуло несколько месяцев учёбы в Алфее. Несколько чудесных, весёлых месяцев в компании подруг и под присмотром ласковых глаз? Блум не стала пытаться смотреть в лицо ведьмы, но всё же фея помнила ласку, которая исходила от тонких, морщинистых рук. А ещё Блум помнила чай, короткие беседы, чувство спокойствия рядом с директрисой.              — Что стало с настоящей мисс Фарагондой?              Решетка со скрипом вернулась в изначальное положение.              — А с чего бы мне тебе об этом рассказывать?              Все мудрые советы и часть уроков вела ведьма в личине феи, но всё же Блум любила мисс Фарагонду, совсем её не зная.              — Мне интересно. Она была? Или ты всегда была ей?              Тихий смех отскочил от каменных стен. Цокот каблуков снова стал приближаться.              — Боишься, что этого кумира никогда не существовало? — Рывком голова Блум снова оказалась поднята. Зажмуриться или закрыть глаза огненная фея не успела. Её взгляд столкнулся с ведьмиными глазами. — Ты скучная и пресная, но кое-что мне в тебе нравится. Твоё любопытство и стремление узнать правду. Это достойно уважения.              С трудом Блум усмехнулась.              — Ты ведьма. Какое ведьме дело до правды?              — Самое прямое, ведь правда у каждого — своя. — Белладонна отпустила чужое лицо и снова сделала несколько шагов назад, но Блум уже не могла отвести от ведьмы взгляда. Что-то в глубине её души требовало продолжения наблюдения. — Так уж и быть. Тебе всё равно никто не поверит, а я уже никому не смогу рассказать историю своей величайшей победы, ведь это не будет иметь смысла. Что ж, Фарагонда. Та самая Фарагонда действительно существовала. И скажу больше, она была ещё той занозой в заднице. В учебниках об этом не пишут, но начинала свой путь Светлейшая в «Облачной башне». Она была одарённой. Самой одарённой ведьмой за последние пятьдесят лет. Но потом она спуталась с паладином и отказалась от ведьминской сущности, пополнив ряды крылатых дур. Грустная история, лишний раз доказывающая, что род нормальных ведьм кончился на нас. Но какими бы безнадёжными идиотками были современные ведьмы, многоуважаемая Фарагонда точно доказала то, о чём мы с сёстрами догадывались, но никогда не проверяли. У всех фей мозги вытекают в крылья.              Белладонна аккуратно ткнула Блум в висок.              — Ты точно такая же.              Это прикосновение принесло с собой боль. Обрывки разнообразных воспоминаний замелькали в голове. Четко и методично, Белладонна копалась в её голове. Все самые далёкие и сокровенные воспоминания предстали перед ведьмой так, будто в голове Блум был раскрыт глянцевый журнал.              — Но что с ней стало?              Ведьма всё ещё копалась в её голове. Блум это четко чувствовала, но ничего сделать не смогла. Огненная фея попыталась расслабиться.              — Сдалась? Правильно. Так будет легче. — Белладонна скользнула прямо к волосам Блум. Огненная фея вздрогнула, когда острые ногти тронули кожу головы. Лениво, будто бы неохотно, Белладонна начала играть с рыжими волосами. — Я отвечу тебе, как своей бывшей ученице. Фарагонда попыталась запечатать нас. Она запечатала моих сестёр, но я оказалась проворнее и хитрее. Она заняла моё место в том проклятом сосуде и никто из её товарищей не понял, что с её духом что-то не так. Даже тот недалёкий воин, любовь всей её жизни. Какая ирония.              Хриплый, каркающий смех эхом отскочил от стен. Невольно Блум съежилась. Сердце защемило от жалости и обиды за настоящую Фарагонду. И сколько она сидела в заточении? Сколько ей пришлось вытерпеть? И значило ли это, что настали тёмные времена? В книгах так обычно и начинался главный мрак. Блум задержала дыхание. Она никогда не могла подумать, что после её смерти начнётся что-то воистину страшное.              Блум вообще никогда не думала, что она может умереть.              — Значит… Потом ты высвободишь сестёр и попытаешься захватить мир?              — Что? Нет! — Ногти сменились пальцами. Белладонна начала гладить Блум за ухом, будто домашнее животное. — Нет, моя дорогая. Это никогда не входило в мои планы. Властвовать одной куда лучше, чем драться за трон со своими сёстрами. И как ты думаешь, как среди снега Домино можно найти тот проклятый сосуд? Милая-милая Блум, я уже победила. Мне не нужны сложности. Я вижу, как ты думаешь о том, как я попытаюсь захватить мир, но это не так. В этом совсем нет смысла. Я уже его захватила. Я учу фей, даю советы сильным мира сего и знаешь, что самое забавное? Выживаемость твоих крылатых соплеменниц с моим приходом стала куда выше, чем их же выживаемость при прошлых директорах. Как жаль.              Поглаживания прекратились, Белладонна отстранилась и в последний раз посмотрела на Блум, прежде чем щёлкнуть пальцами. Всё внутри огненной феи оборвалось. Перед глазами заплясали цветные пятна, в голове воцарился белый шум.              — Всё же я немного размякла. — Призналась Белладонна весьма неохотно. — Но везде есть профессиональные риски. Я не имею ничего против тебя, Блум. Я ненавижу то, что живёт намного глубже. Поэтому тебе не будет больно. Ты просто уснёшь, ничего не почувствовав. Считай это последним подарком от твоей наставницы.              Белый шум сменился настойчивым звуком будильника. Блум раздраженно засопела и попыталась сконцентрироваться на странном сне, но его осколки уже исчезли в памяти. Блум безнадёжно застонала и разлепила глаза. Мама стояла в самом углу комнаты, протирая руки полотенцем.              — Доброе утро, соня. Как спалось?              — Прекрасно. — Блум зевнула и сонно осмотрелась. Сквозь окна пробивался солнечный свет, а за стеклом зеленели деревья. С самого начала настроение подпрыгнуло вверх. — А что ты здесь делаешь?              — Жду, когда ты проснёшься. Завтрак почти остыл, а ты всё ещё не встала с кровати. Торопись. Я приготовила твою любимую «Маргариту».              Живот мгновенно скрутило, а во рту появилась слюна. Блум сглотнула и быстро сбросила одеяло на пол. Теплый пол уткнулся в босые ступы.              — Ты приготовила «Маргариту»? Что-то случилось? Какой у нас повод?              Ванесса загадочно улыбнулась.              — Разве мне нужен повод, чтобы порадовать любимую дочь? Ну же, поднимайся скорее. Папа заждался.              На сердце тут же стало очень тепло. Блум посмотрела на родительницу и невольно подавила всхлип. На какой-то короткий промежуток времени показалось, что что-то здесь не так. И тоска, зародившаяся в груди, смутила, но Блум очень быстро подавила эти чувства.              В душе всё перевернулось при виде кухни. Спокойная, приятная, залитая солнечным светом.              — Что-то случилось? — Тёплая рука Ванессы упала на плечо. — Почему ты плачешь?              — Я не…              И Блум с удивлением обнаружила, что слеза действительно катится по щеке. Рвано потерев глаз, Блум отмахнулась и поспешила занять место за столом. Майк отложил газету и потянулся к старому кофейнику.              — А ты сегодня поздно встала? Дай угадаю, опять рисовала своих чудачек до полуночи?              — Пап, это не чудачки! Это феи!              Но Майк покачал головой, будто отбиваясь от девичьих слов. Отец налил кофе в свою кружку и протянул кофейник Ванессе. Та налила немного себе, но после разбавила молоком. Блум снова охватила непонятная тоска.              — Ты ведь помнишь, что тебе скоро семнадцать? — Поинтересовался Майк, забросив в свою кружку несколько кубиков сахара. — Пора бы начать взрослеть. Скоро школа кончается, Блум.              Она уже тянулась к куску пиццы, когда комментарий отца прозвенел у самого уха. Блум повернула голову, не веря в услышанное.              Скоро школа кончается.              «Но разве я уже не устроена?»              Блум тряхнула головой, прогоняя глупые мысли. Как она может быть устроенной? С тоской Блум посмотрела в окно. Как на зло, по тротуарной дорожке прогуливалась Митси в компании подруг. Противная одноклассница во всю наслаждалась летом, выгуливая мелкую, не менее противную собаку.              «И всё же животные иногда очень похожи на хозяев!» — Мстительно подумала Блум, но тут же тяжело вздохнула. Митси могла быть сколько угодно грубой, заносчивой девчонкой, но это не отменяло того факта, что будущее её и той крысы, которая лишь случайно звалась собакой, куда радужнее, чем будущее Блум и всей её семьи вместе взятой.              — Вам обязательно обсуждать такие вещи за столом? — Ванесса нахмурилась. — Майк, не порть ей аппетит.              Твёрдая, ещё теплая корка приятно уткнулась в пальцы. Блум облизнулась. Чувство голода оказалось странным. Будто Блум не ела пиццы несколько месяцев подряд. Блум потянула один из кусков на себя. Сырная начинка приятно растянулась, в нос ударил запах теста и колбасы.              «И всё же как же это прекра…»              — БЛУМ!       — ААААА!              Щеку пронзила боль. Сразу после этого вожделенный кусок начал гнить, покрываясь плесенным налётом. В ужасе и отвращении Блум одернула руку, выбрасывая неприятную находку.               За долю секунды кухня преобразилась. Огромные трещины пошли вдоль стен, разрывая древесину и обои. Занавески истлели, скатерть на столе вовсе стала чем-то непонятным. В ужасе Блум уставилась на окно. Митси, гуляющая с подругами и чихуа-хуа, превратилась в отвратительное чудовище. Будто по команде, монстр повернул голову. Двенадцать круглых, красных глаз повернулись в сторону Блум.              — Милая, ты чего? Выглядишь обеспокоенно.              — ААААА!              Блум упала на стуле, когда костяная рука попыталась тронуть её плечо. То, что прикидывалось Ванессой, озадачено склонило голову. Блум повернулась к папе и закричала опять. На белом черепе болтались лоскуты старой плоти, а вместо глаз сияла темнота.               — Блум? — Обеспокоенно спросил скелет, двинувшись вперёд. Он поднял истлевшую пиццу и протянул ту вперёд. Живот Блум скрутил спазм. Хотелось блевать.              Что есть мочи, Блум отползла назад, пока чудовища переглядывались между собой.              — Доченька, кто разбрасывается едой? — То, что было Ванессой, громко щелкнуло зубами. Схватив другой кусок, монстр подскочил вперёд. –ЖРИ ДО ПОСЛЕДНЕЙ КРОШКИ, ТВАРЬ!              — БЛУМ!              Грудь пронзила боль. Блум потянуло куда-то назад.              — А ты уверена, что всё нормально? Я не вижу стражи.              — Уверена. Не сглазь. Лучше отдай тарелку.              Фигура в чёрном выхватила мятую тарелку с похлёбкой и глубоко втянула затхлый воздух этой темницы. В подземелье Эраклиона было душно, пахло плесенью и нечистотами. Полное отсутствие солнечного света и его замена в виде плохих ламп, излучающих белый свет, сильнее угнетало обстановку. Мурашки пробежали по спинам пришедших.              — Ты уверена, что спускаться одной — это хорошая идея? Тебя могут схватить и посадить рядом.              — А вам не кажется, что для того, чтобы доставить всего одну тарелку каши, нужно больше одного человека?              Все замолчали. Фигура с тарелкой активно закивала головой, из-за чего низко натянутый капюшон немного подпрыгнул. Чесались руки. Чесалось тело. Наряд дворцовой служанки вовсе вызывал лёгкую тошноту. В Эраклионе не умели выбирать ткань для нормальной одежды. Фигура повернулась к спуску в подземелье и шумно втянула носом воздух.              — Это мой долг. Я должна сама спуститься.              — Это самоубийство! — Тут же возразил один из спутников. — Ты хоть представляешь, что с тобой будет, когда твой отец об этом узнает?              Фигура с тарелкой хмыкнула. Из-под тьмы капюшона неприязненно сверкнули глаза.              — А это уже моё дело!              — Не повышай голос. Нас могут услышать              Фигура с тарелкой ничего не ответила. Лишь сильнее впилась пальцами в погнутые края посуды.              — Вполне логично, что есть такие вопросы. Нам необходимо придумать план «Б», чтобы в случае чего быть готовыми к отступлению.              — Никакого отступления! Только вперёд! — И фигура с тарелкой пошла вперёд. Напоследок обернувшись, она сказала соучастникам неохотно:              — В случае чего я закричу.              Спуск оказался неприятным. Света становилось всё меньше, а ступени под ногами — уже. В какой-то момент тень едва не поскользнулась. В последний момент ухоженные руки сумели зацепиться за неровную каменную стену.              Было сложно игнорировать чужие голоса. Заключенные кричали, бились, проклинали. Они отчаянно стремились на свободу. Всё внутри замерло от страха, когда резко из одной клетки вылезла рука, попытавшаяся схватить край плаща. Тень в ужасе отшатнулась.              — Эй, цыпочка, не составишь мне компанию?!              «Это ради Блум. Всё ради Блум»              Эта мысль прибавила храбрости. Тень пошла дальше.              Нужная камера нашлась быстро. Будучи приговорённой к смерти, Блум поместили в самое начало коридорчика обреченных. Тень сглотнула. В этой стороне подземелья не было ни звука. Тень вытянула шею чуть в сторону. Другие камеры, шедшие рядом, были крепко заперты и тоже не охранялись.              «Странно» — подумала тень. Внутри, вместе с зудом кожи, появилось неприятное предчувствие, но тень попыталась его задавить и на всякий случай спросила:              — Последний ужин для заключенной.              Стражи не выглянули из углов. Осмелев, тень подошла к двери камеры Блум. Она и близко не представляла, как надо вскрывать замки или взламывать шифры, но этого не понадобилось. Дверь поддалась сама.              Тарелка с кашей звонко рухнула на пол. Каша разлилась, запачкав нос дорогих туфель, но это было неважно. Важно то, что в маленькой камере, полной цепей, лежали стащенные и избитые охранники.               Блум тут не было.