Kamemonogatari

В жарком летнем воздухе разносилось пронзительное пение цикад, когда человек в деловом костюме приблизился к обветшалому додзё. Прохудившаяся крыша, рассохшиеся доски, прорванная кое-где бумага — все это создавало удручающую атмосферу. «И как можно жить в таком месте?» — хмыкнул про себя клерк и, нервно поправив галстук, поднялся на крыльцо. Старые половицы мгновенно отозвались пренеприятнейшим скрипом, а парадная дверь поддалась далеко не с первого раза. — Простите! — громко произнес он, отодвинув перегородку. — Сенсей, это Мори! Вы дома? Однако ответа не последовало. Мори нахмурился и, оставив туфли у порога, направился по коридору. Половицы все так же поскрипывали при каждом его шаге, и это чертовски раздражало. Других звуков дом не издавал, словно здесь и правда никто не жил. Но Мори был уверен, что странноватый мужчина, поселившийся здесь меньше года назад, никуда не ушел. Затворник — вот как его называли соседи, и совсем не безосновательно, поскольку за все время видели его на улице всего несколько раз. Чем же этот чудак занимался, укрывшись в старом здании, оставалось загадкой. Впрочем, Мори мало волновал его досуг. Гораздо большую ценность представлял сам дом. — Сенсей! Хамато-сенсей, вы где? — Мори отодвинул очередную загородку и замер на пороге — она вела на террасу. Некогда великолепный сад был совершенно запущен: кусты разрослись до состояния бурьяна, песок вымыло дождями, а поверхность пруда была затянута ряской. Мори шагнул на террасу, и тут справа от него раздался учтивый голос: — Добрый день, Мори-сан. Чем обязан вашему визиту? — Х-хамато-сенсей, — Мори от неожиданности начал заикаться. — Здравствуйте, я вас не заметил. В ответ на это Хамато прикрыл глаза и понимающе кивнул. — Да, как часто мы не замечаем того, что ищем, буквально у себя под носом. Мори нервно улыбнулся: он встречался с Хамато-сенсеем всего два раза и никак не мог привыкнуть к его пространной манере речи, а также к внешности. На первый взгляд он был среднестатистическим японцем — темноволосый и темноглазый, да еще и одет в традиционную одежду. Однако выражение его лица всегда было каким-то скорбно отрешенным, а вокруг глаз залегли впадины ранних морщин. — Если вы не против, я хотел бы снова обсудить с вами вопрос о судьбе этого додзё, — Мори неловко переступил с ноги на ногу. — Мои клиенты… — Не желаете чаю, Мори-сан? — внезапно спросил Хамато, уставившись на него темным немигающим взором. — Разумеется, — Мори не представлял, как можно пить горячий чай в такую жару, но отказывать ему показалось невежливым. Он и так окучивал этого старикана дольше, чем обычно. Нужно было решить все сегодня. — Тогда пройдите в гостиную, я сейчас, — Хамато слегка поклонился и скрылся за перегородкой, двигаясь при этом совершенно бесшумно. «И как ему это удается?» — Мори покачал головой и прошел в соседнюю комнату. Там пахло влагой и плесенью — должно быть, после сезона сливовых дождей дерево начало гнить с удвоенной силой. — Хорошо, что эту рухлядь скоро снесут, — пробормотал себе под нос Мори, но тут решетчатая дверь пришла в движение. Он испуганно вздрогнул: тихий, словно призрак, Хамато принес деревянный поднос, на котором дымились чашки с зеленым чаем. — Присаживайтесь, прошу вас, — сенсей кивнул на подушку рядом с очагом, а сам опустился напротив. — Простите за запах, это все дожди и близость к морю. — Противогрибковая пропитка спасла бы положение, — вставил Мори, на что Хамато лишь снисходительно кивнул и пригубил из своей чашки. — Так вот, — Мори смущенно кашлянул. — Сплинтер-сан, насчет этого додзё. Я навел справки о владельце Хамато Йоси, но в юридической базе нет данных о его завещании. — Мой сенсей завещал мне его перед своей смертью, — невозмутимо ответил Сплинтер. — Это была его последняя воля. — Все это, конечно, очень печально, — Мори, стремясь сгладить неловкость, отпил из своей чашки и едва не вскрикнул — чай был просто обжигающим. — Я единственный наследник семьи Хамато, — с грустью продолжил Сплинтер. — Так неужели вы отнимете у меня последнее напоминание о моем учителе? — Ну… — Мори ссутулил плечи под немигающим взором Сплинтера. — Юридически это не ваша собственность. — Но я последний представитель школы Камэ-рю, — возразил Сплинтер. — Этого недостаточно? — Законы страны уважают право школ боевых искусств на сохранение зданий, но… — Мори нервно скрестил руки на груди. — Если вы — мастер, то где ваши ученики? — Мой сенсей завещал мне хранить секреты нашего стиля, — Сплинтер поджал губы. — Пока я не найду достойных учеников. Как видите, пока не нашел. «А искал ли?» — хотел съязвить Мори, но вовремя прикусил язык. Ему совсем не улыбалось познакомиться с пресловутыми секретами боевого стиля этого старика. Пусть он и выглядел как мошенник, но двигался на удивление легко и проворно. — Что ж, — Мори отодвинул от себя почти не начатый чай. — Мне горько это говорить, Хамато-сан, но через месяц додзё снесут. Рекомендую вам поискать жилье в другом месте. Но если вы сможете привлечь в свою школу хотя бы одного ученика, мой клиент может пересмотреть решение. — Сомневаюсь, — Сплинтер сощурился, — это не в его характере. Мори нахмурился, не понимая, откуда этот старикан может знать Ороку Саки, но предпочел не спрашивать.

***

Влажный песок тихо шелестел под подошвами сандалий, когда Сплинтер направился к группе скал на восточном берегу. Вчера ночью прошел сильный шторм, пожалуй, самый сильный в этом году. После такого в скалах и на мелководье обычно остаются осьминоги, кальмары, угри, а также моллюски — отличный завтрак. И обед. И ужин тоже. Сплинтер вздохнул и, перехватив поудобнее тонкий гарпун, заглянул в первую расселину. Маленькое фиолетовое тельце еще шевелилось, когда он забросил его в сетку, висящую на поясе рядом с фляжкой, и продолжил путь. Осторожно и не спеша он исследовал скалы в поисках добычи, но мысли его были далеки от промысла. Почти год прошел с момента, как он сбежал из Токио сюда, в Нагасаки, отбросив свою привычную жизнь и прошлое имя — Хамато Йоси. Боль утраты немного притупилась, сменившись бесконечной тоской и меланхолией. Порой он даже пропускал тренировки — неслыханная для него роскошь. Однако с каждым днем Сплинтер терял надежду и желание жить. Шпионы клана Аси искали его повсюду, и его обнаружение — лишь вопрос времени. А точнее трех недель, что оставил ему юрист Мори. По истечению этого срока додзё — последняя память о прошлой жизни — исчезнет, и Ороку даже не нужно будет приезжать лично. Сплинтер собирался закончить все сам. С негромким чавканьем очередная тушка осьминога оказалась наколота на острый конец гарпуна, и Сплинтер уже хотел отправиться назад, когда ветер донес до него странный звук. Негромкое хныканье слышалось от дальней гряды рифа. Забыв про поиск моллюсков, Хамато направился туда. Мелкая галька похрустывала под его шагами, а соленый морской ветер трепал полы бордового кимоно. Дальний риф был отделен от берега узким перешейком из известковой гальки. К счастью, сейчас был отлив, и Сплинтер без труда преодолел водную преграду. Стоило ему ступить на острый рифовый край, как зоркие темные глаза различили среди белесых скал остов рыбацкого катера. Отчаянный детский плач шел именно из-под обломков. Сплинтер приблизился и ухватился за край разбитой лодки, но тут его взгляд зацепился за наполовину стертый, но до боли знакомый символ. Сплинтер судорожно вздохнул, но все-таки приподнял край разбитого судна. Это удалось лишь на полметра, но удачно подвернувшийся камень послужил хорошей подпоркой. Ребенок тем временем перестал плакать, а лишь тихонько всхлипывал. — Эй, малыш, — Сплинтер приник грудью к жесткой скальной породе, стремясь рассмотреть ребенка. — Ты ранен? После этого плач совсем прекратился, но Сплинтер не сдавался. — Сможешь выбраться? Хватай меня за руку, хорошо? Однако даже это не возымело эффект — ребенок затих и не издавал ни звука. Сплинтер ощутил смутное беспокойство: вдруг он опоздал, и эти крики были предсмертной агонией малыша? Однако чуть позже он различил негромкое сбивчивое дыхание — значит ребенок был в порядке и, скорее всего, просто боялся выбраться. — Ладно, дружок, — Сплинтер приподнялся на локтях. — Я побуду здесь, пока ты не захочешь выйти и познакомиться. «И, быть может, полакомиться жареными осьминогами», — добавил он про себя и отправился на поиски хвороста для костра. Спустя каких-то полчаса рядом с разбитой лодкой весело потрескивал небольшой костерок, а один из плоских камней отлично подходил для жарки. Острый перочинный нож, так предусмотрительно взятый с собой, отлично справлялся с очисткой осьминожьих тушек, которые потом легко нанизывались на тонкие прутики. Под лодкой периодически слышалось какое-то копошение, но Сплинтер не оборачивался, продолжая готовку и насвистывая незамысловатый джазовый мотивчик, который он сегодня услышал по радио. Наконец-то камень раскалился достаточно, и Сплинтер выложил шпажки на импровизированную сковороду. Всего через несколько минут воздух начал напитываться аппетитным запахом жареного осьминога. Сплинтер протянул руку, чтобы перевернуть один из шашлычков, но тут его чуткий слух уловил характерное шуршание песка. Боясь спугнуть, Сплинтер осторожно повернул голову и замер. Из-под разбитой лодки к нему выполз чумазый темноволосый мальчик. Двигался он на удивление неуклюже, чем невольно напомнил Сплинтеру новорожденного черепашонка, стремящегося к морю. Однако прежде, чем Сплинтер успел приблизиться к нему, вновь послышалось шебуршание песка, и из-под лодки показалась еще одна темноволосая голова. А следом еще и еще. «Как четверо детей оказались в одной лодке?» — удивился Сплинтер, но внешне никак не выдал своего замешательства. Вместо этого он взял с камня шипящую ароматную закуску и поманил ребят к костру. — Идите сюда, вы, наверное, голодны. Все четверо настороженно вздрогнули, но потом самый первый из мальчиков неуверенно шагнул вперед. — Садись, — Сплинтер похлопал по одному из камней, а когда мальчик опустился на теплую поверхность, протянул ему шпажку с осьминогом. В этот раз он не отпрянул, а лишь смерил его не по-детски серьезным темно-серым взглядом и взял угощение. Подозрительно обнюхал, словно проверял съедобно ли это, а потом оглянулся на остальных, что сгрудились на песке и бросали на товарища испуганные взгляды. Однако увидев, что он спокойно берет еду из рук незнакомца, осмелели и тоже приблизились. Спустя пару минут все четверо уже сидели у костра и с аппетитом ели приготовленную Сплинтером закуску. А кое-кто еще и с жадностью. Самый маленький мальчик — на вид ему было не больше двух — умял свою порцию с просто бешеной скоростью и теперь сверкал голодными голубыми глазами. Однако остальные были слишком увлечены трапезой, чтобы обратить на него внимание. Промаявшись где-то с полминуты, мальчик начал часто моргать и шмыгать носом, а потом и вовсе разревелся — громко и отчаянно. Именно его плач Сплинтер услышал с берега. Сидящий рядом мальчик недовольно покосился и попытался зажать уши. Сплинтер же стоически вздохнул и протянул ревуну свою шпажку с осьминогом. Плач мгновенно прекратился, и мальчик начал с довольным видом уплетать закуску. А Сплинтер понял, что им только что манипулировали. — Ну, и кто же вы такие? — спросил он, когда все насытились и по очереди отпили из его фляжки. — Как ваши имена? К его удивлению, этот вопрос вызвал недоумение на лицах детей. Темноволосый мальчик, сидящий ближе всех к Сплинтеру, нахмурился, а потом произнес: — Что такое имя? Голос его был звонким и четким, но, судя по интонации, он не шутил, и в самом деле не знал такую простую вещь. — Имя — это то, как вас называет ваша семья. Родители, братья и сестры, — Сплинтер начертил на песке свое — «Хамато Сплинтер». Четыре пары глаз завороженно уставились на символы, выведенные верной рукой мастера, а потом еще один мальчик, с небольшой щелкой между передними зубами, спросил: — А что такое родители?

***

Солнце, похожее на перезревший грейпфрут, почти погрузилось в воды залива, когда Сплинтер вышел на террасу и, прикрыв глаза, замер в медитативном молчании. В комнате позади него мирно сопели четверо мальчиков. Теплая ванная и сытный ужин благотворно повлияли на них, так что уже вечером они все дружно улеглись спать в его, Сплинтера, комнате. Однако сам он никак не мог унять охватившую его тревогу. С этими детьми явно было что-то не так — они не помнили ни своих имен, ни того, что было с ними до крушения. Их первое воспоминание — это шум волн и очень много соленой воды. Просто чудо, что они уцелели в таком сильном шторме. И чудо вдвойне, что Сплинтер нашел их до того, как начнется прилив, который совершенно точно унес бы их в открытое море. Очевидно, что мальчики пережили ужасный стресс, и, скорее всего, он является причиной их странной амнезии. Но Сплинтер не был склонен к таким простым объяснениям. Весь этот день ему не давал покоя символ на борту разбитой лодки. Трехпалая драконья лапа — древний герб клана Ороку и символ синдиката Аси. Его можно было увидеть на множестве вещей, производящихся в Японии, поскольку Аси принадлежит значительная доля государственной экономики. Но помимо всего прочего в прессе постоянно появляются статьи о том, что конгломерат замешан в темных делах, в частности в незаконных испытаниях новых фармацевтических препаратов. То, что это правда, Сплинтер не сомневался ни на миг. Но мог ли Ороку быть настолько бесчестным, чтобы использовать для этого детей? Сплинтер глубоко вздохнул, очищая разум от тумана боли и гнева. Все это в прошлом. Сейчас главное — позаботиться о детях. В иной ситуации он бы без промедлений отдал их муниципальным властям, чтобы они в свою очередь нашли для ребят дом. Однако, если в этом деле замешан Ороку, Сплинтер просто не мог доверить этих несчастных детей коррумпированным чиновникам вроде этого ушлого юриста Мори. Стрекот цикад стал сильнее — последний луч солнца скрылся в водах залива. Сплинтер снова вздохнул и закрыл решетчатую дверь, боясь, как бы мальчики не простудились после ванной. Ступая бесшумно, он приблизился к постели, вновь окинув взглядом спящих детей. С виду они все были примерно одного возраста, разве что любитель двойных порций мог быть чуть младше. Самый смелый мальчик и мальчик с легкой щербатостью были похожи как братья — оба темноволосые и спокойные. Правда, второй был не лишен здорового детского любопытства, и спустя некоторое время Сплинтер обнаружил его около шкафа с книгами. А вот последний был бунтарем и постоянно норовил привязаться к младшему, так что один раз даже пришлось их разнимать. Однако сейчас все они спали словно младенцы. Сплинтер слегка улыбнулся, наблюдая за их блаженным спокойствием, а потом поднял с пола потрепанную книгу — её нашел смышленыш. Взгляд темных глаз скользнул по страницам — это было старое иллюстрированное издание об искусстве эпохи Возрождения.

***

На календаре был конец августа — осень уже стучалась в двери, равно как и юрист Мори. Сегодня он был одет в отглаженный, только из химчистки костюм и сиял словно новенькая монетка в сто йен. А все потому, что это был его последний, как он надеялся, визит к нелюдимому старику Хамато. — Сенсей, это Мори! — произнес он свое привычное приветствие, но стоило ему шагнуть через порог, как его чуть удар не хватил. Старикан поджидал его в прихожей, замерев словно изваяние. — А, Мори-сан, — Сплинтер чуть заметно улыбнулся. — Прошу вас, проходите. — Простите за вторжение, — пробормотал Мори и протопал по коридору, даже не подумав разуться. Какая разница, если уже завтра это старое додзё снесут? — Вы просто сияете, господин юрист, — Сплинтер жестом попросил его пройти в сторону террасы. — У вас какой-то праздник? «Да, избавление от тебя, старая ты заноза!» — вертелось у Мори на языке, но он решил доиграть роль до конца. — Нет, я просто в отличном настроении, погода сегодня чудо, не так ли? — Да, погода и впрямь хороша, — согласился Хамато. — Именно поэтому я решил провести занятие в саду. Это знаете ли, благотворно влияет на юный организм. — З-занятие? — переспросил Мори и недоверчиво нахмурился. — Неужели вы…? — Да, Мори-сан, — Сплинтер улыбнулся. — Я нашел. С этими словами он отодвинул решетчатую перегородку, но Мори и без этого слышал во дворе детские голоса. Как только дверь открылась, его взору предстала удивительная картина. Сад был аккуратно пострижен, а дорожки посыпаны мелким песком. Несколько мшистых камней величественно разместились на поворотах, а в самом центре рядом с прудом маячили детские фигурки в белом. — Это…? — Мори оглянулся на Сплинтера, который чуть ли не раздувался от гордости. — Да, мои ученики. Мори вновь поглядел на мальчишек, а потом протер глаза, будто думал, что они исчезнут, как мираж. Но веселые детские выкрики стали лишь громче. — И надо сказать, — Сплинтер зорко следил за их упражнениями, — весьма талантливые. — Ладно, — Мори нервно сжал в кулаке кожаную ручку дипломата. — И как же их зовут?