Явился

В шатре было душно, пахло травами. Алтан, отяжелевший от бремени и злой, как демон, запустил в нерасторопную служанку пустым кувшином. - Пошла прочь! Дракон хмыкнул только, подходя ближе. Его зазнобушка изволил гневаться. Пускай. Лишь бы снова на коня не лез. Девка всхлипнула и бросилась вон мимо Дракона, нечаянно мазнув его по щеке мотыляющейся косой. Того аж передернуло. Чем ближе Алтан был к сроку разрешения от бремени, тем смраднее казались Вадиму другие омеги. - Все тешишься, любый мой? – у самого края богатого пушистого ковра Вадим стащил сапоги. Не пачкать же, в самом деле. И так весь грязный, пыльный, только с дороги. Мать бы сперва в баню отправила, да где та баня… И матери уже двадцать лет, как нет. Черные глаза вперились в него тяжелым мрачным взглядом. - Явился. - Явился, - кивнул Дракон. Улыбка сама собой расплывалась по немытой бородатой физиономии. Ну никак не выходило ее спрятать. Перед Вадимом, утопая в подушках, разметав по ним сотню темных косиц, бесстыдно выставив голый беременный живот, лежал Алтан. Босой, в одних своих черных шароварах, он широко расставил ноги, и у Вадима слюна во рту скапливалась, когда он на это глядел. - Катись туда, откуда пришел, - узкое скуластое лицо медленно отвернулось. Тонкие пальцы сжались на рукояти кинжала, что прятался в длинном ворсе ковра. Вадима продрало так, что шерсть на загривке дыбом встала. Он потянул ворот рубахи: «Хочу. Моё». Царевич без царства, гордый омега, глоток перерезавший больше, чем звезд на небе. Тать златоперстый. Как его только не звал со страху на многие версты вокруг простой люд, вынужденный мириться с новыми законами. Алтан со товарищи пришел на большак пять лет назад и сказал, что будет брать дань за проезд. И как ни вертелся местный князь, как ни трясла мечами красномордая дружина, сделать они ничего не смогли. Самая успешная из попыток окоротить разбойника принадлежала здешнему купечеству. Наемников нашли. Как водится, диких головорезов и душегубов. Вадима, то есть, и всю его развеселую, шрамоносную братию. Золота пообещали – хоть купайся в нем. Никто даже и представить не мог, что яростная схватка, загнавшая их с Алтаном в самую гущу леса, стонами к большаку отзовется совсем не болезненными. Дракон осклабился. Бросил на волчью шкуру под босыми ногами Алтана доверху набитый мешок. Поползла растянутая горловина, потекли медленно, глухо позвякивая, монеты. Раскосые глаза метнулись жадным взглядом к хабару, потом к Вадиму. Цепко по всему телу прошлись. Отметили тоненькую царапину под правым глазом. Больше отмечать было нечего. - Это все? – соболиная бровь властно выгнулась. - Это твоя доля. Вадим шагнул, наконец, на ковер. Напоролся на все тот же предупреждающий жесткий взгляд. Шагнул еще – ближе к теплому, молочному, сладкому запаху, к белой коже в синеватых змейках растяжек по бокам живота, к крепким жилистым рукам, к иссеченным шрамами стопам. Алтан молчал, только глядел, как Дракон обе руки погрузил в золото, как стал вытаскивать блестящие накосницы, кованные обручья, длинные самоцветные серьги, тяжелое звенящее монисто… очелье с ногатовыми вставками. Крылья носа раздулись, дрогнули темными стрелами ресницы, когда Вадим коснулся грубыми пальцами белой щиколотки. Горячая ладонь скользнула выше, задирая гладкую шелковую ткань. Тяжелый браслет, тускло блестящий незнакомой иноземной вязью, тихо щелкнул, застегиваясь на ноге. - Ты почти лишился глаза. Теряешь хватку, - наконец-то, наконец-то Алтан схватил его за подбородок, заставил повернуться правой стороной, - Какой прок от тебя будет, если тебя прикончат? – слова он цедил надменно, ядовито. С нажимом прошелся пальцем по царапине, намеренно делая еще больнее. Дракон урчал внутри Вадима, готовый подставить брюхо под эти руки. - Тетивой прилетело, ладушка, - Вадим даже скрывать не стал улыбку, - Уже зажило совсем. Острие кинжала уперлось ему в шею, щекотно погладило, сбрило пару шерстинок бороды. - Не будь я тяжел, уже б выпустил тебе кишки. Я запретил уходить. - Выпустишь, как родишь, - миролюбиво протянул Вадим. Он голодно глядел на большой, круглый, уязвимый живот Алтана, тянулся невольно вперед, налегая на клинок. До одури хотелось прижаться к омеге, запах весь языком с шеи вылакать, в себя Алтана целиком вплавить, к груди прильнуть и до рассвета в его сердцебиении купаться… А то и закинуть ногу со звенящим браслетом себе на плечо, да толкнуться поглубже в горячее, тесное нутро – недаром же зазнобушка лежит так удобно… - Мужикам гульнуть надо было перед страдой да зимовкой. Теперь до твердого наста никуда не выйдем. Кинжал глухо звякнул, отброшенный в сторону. Алтан знал, что Вадим прав. Раздражения, однако, это не умаляло. Даже не ослушание было тому виной, а тяжелая последняя неделя. Жара стояла адская, у Алтана страшно ныла спина, отекали ноги, его схватывало, болела голова, все служанки были невозможные дуры, а молоко кисло, казалось, прямо у коров в вымени. И Вадима рядом не было. Он – сволочь белобрысая – легкий, как прежде, носился там где-то в седле, махал саблей, даже на руках ходил, и ничего у него не болело, не тянуло и не текло, и даже царапину он себе сам под глазом поставил. Алтан в сотый раз мстительно вспомнил, как мучительно долго сходили у Вадима волдыри со спины. Самая первая встреча с Драконом, жутким наемничком, изукрашенным цветными наколками, закончилась в лютиках у лесного озерца. Алтан сперва расцарапал ему спину, а потом оседлал неприятеля, заставив елозить израненной кожей по ядовитой траве. Не думал, сказать по чести, что сам потом возиться с припарками будет. Думал, что в какой-то момент вскроет альфе жилу на шее. Но нет, забылся, заохался, поплыл так, что ноги сводило… И вот, три года спустя, этот охальник сделал из Алтана стельную корову. - Рожу и прикончу тебя, - он прикрыл глаза, откинулся на подушки. И сразу же разлилось в груди теплое, нежное, щекочущее, когда коснулись живота мягкие губы, позорным стоном наружу выскользнуло. - Обязательно прикончишь… Ладони у Дракона, как полагается, были обжигающими, и Алтан охотно бы расплавился от ласк, если бы мог. Это чуялось в запахе, виделось в молящем изломе черных бровей, и Вадим рискнул податься ближе. - Соскучился, золотко? – шепотом с самое ухо, языком туда же, и вот Алтан уже поежился, сдерживая щекотный смешок… - Пошел прочь, - снова сошлись к переносице брови. Алтан распахнул глаза, уставился на него непримиримо. Вадим скрипнул зубами, возвращая взгляд. Его ладонь, что лежала на округлом животе, Алтан с силой отодрал от себя. Терпение Вадима лопнуло. Он шумно выпустил носом воздух, понимая, что взгляд затягивает белой пеленой. А Алтан добавил: - Ступай вымойся сперва. Потом придешь. И чтоб до заката обернулся! Черные глаза пылали, проблеском отражалось в них силой добытое золото. Алтан пах полынью, раскаленной степью, шпажником, долгожданной добычей. Вадим поднялся на ноги. Поклонился: - Обернусь - и глазом моргнуть не успеешь.