Амплерикс. Книга 1. Серый камень

Сентра располагалась на северо-востоке Амплерикса. Про нее говорили, что это край земли, и не зря — ближайшим к ней населенным пунктом была Земля Вдов, что лежала к югу от Сентры, но ступать на ту таинственную, проклятую землю не решался никто из городских жителей. К востоку от Сентры простиралась дымчатая бескрайняя пустота, и если бы ее можно было преодолеть, то путник уткнулся бы в примыкающие к Триарби Парящие воды. Земля, на которой высился город Сентра, была неровной и не сплошной. Она была испещрена большими и малыми пропастями, в которых непрерывно клубился особенно густой дымчатый туман. Дома, деревья и целые площади Сентры покоились на массивных, вырастающих откуда-то из глубин пропасти скалистых уступах. Вокруг этих уступов еще тысячи лет назад жители Сентры соорудили многочисленные длинные ограждения, сделанные из досок и ветвей, перевязанных толстыми кручеными веревками. Это позволяло горожанам, хорошо знавшим свою не самую большую территорию, чувствовать себя безопасно и не сорваться ненароком в бесконечную пропасть, навсегда сгинув в туманной, опасной глубине. Лишь на западном направлении, где граница города фактически оканчивалась, земля становилась ровной и плотной, без пропастей и обильного тумана. Именно там росло старое древо Циклай, высоко возвышающееся над большим, пульсирующим резервуаром с соком — Хранилищем, служившим последним пристанищем душ всякого умершего на Амплериксе. Жизнь в Сентре была сосредоточена на Хранилище. Живущие тут, на краю Восточного Амплерикса, люди по приказу короны следили за уровнем сока диетр в Хранилище и должны были немедленно сообщать в столицу, как только сока становилось недостаточно. Недаром Сентра считалась одним из самых опасных мест на Амплериксе, ведь если душ умерших становилось слишком много или сока — слишком мало, живущие в Хранилище души начинали обращаться в Хищников. В таком случае сквозь тусклые полупрозрачные стенки Хранилища, этого гигантского пульсирующего мешка, новорожденные Хищники проникали наружу, и беда тому, кто попадется им на пути. По этой причине помимо обычных людей в Сентре постоянно проживала рота плавийцев, готовых дать бой Хищнику, если тот вдруг проникнет сквозь стенки мешка. Апельгио уже год работал у Хранилища. Платили немного, поэтому его неделя начиналась так же, как и у большинства остальных налогоплательщиков планеты Амплерикс: растущей во дворе его дома диетре надо было дать барана или козу, а затем, рискуя жизнью, осмотреть ее насытившуюся пасть в надежде увидеть очередной созревший клык. Апельгио родился и вырос на Западном Амплериксе, в одной из деревушек Медистого плато, и мечтал поступить на службу в Вильдумский отряд, но жеребьевка оказалась для него неудачной, и, отработав год водчим в Кай-Уре, он решил покинуть дом своих прадеда и прабабки и попытать счастья в другом месте. К своим двадцати четырем годам Апельгио успел поработать в порту на Аладайских озерах, в Земле Отступников, на почтовом посту в Серебряной Слезе, пока судьба наконец не закинула его сюда, в Сентру. Он подошел к Хранилищу, задрал голову, чтобы окинуть взглядом эту массивную емкость, и коснулся рукой ее стенки — след от прикосновения легкой волной пошел по стене, словно Хранилищу стало щекотно, и по его воображаемой коже побежали мурашки. — Апельгио, — окрикнул его Баклий, — пора заливать сок. — Да, сейчас, — не оборачиваясь на напарника, ответил молодой человек, все еще оглядывающий Хранилище с таким любопытством, будто видел его впервые. — Давай живее, — недовольно бросил ему Баклий, — а то смена уже к концу подходит. Многовековое дерево Циклай, что росло над Хранилищем, было выведено Магами из ростков игура, доставленных сюда тысячи лет назад из Триарби, и устремлялось вверх на десятки метров. Каждый день работникам Хранилища предстоял нелегкий труд — взваливать себе на спины огромные, наполненные соком диетр тяжелые кожаные мешки и карабкаться по приколоченным к стволу Циклая ступеням на самый верх, чтобы добраться до кроны дерева. До кроны Циклая дотягивалась широкая горловина огромного Хранилища, стоящего на земле. Отсюда, с кроны этого древнего дерева, работники опорожняли емкости с соком, пополняя Хранилище. Перед тем, как войти на территорию, где рос Циклай, работники подвергались тщательному досмотру, ведь нередки были случаи кражи сока, когда работники пытались пронести с собой небольшие самодельные фляжки, чтобы во время смены слить из мешков хоть несколько капель сока диетр, немного облегчив тем самым свое тяжкое налоговое бремя. Сегодня к основанию Циклая было доставлено всего двенадцать мешков с соком, и Апельгио с Баклием сделали по шесть ходок туда и обратно, чтобы пополнить резервуар. Когда Апельгио, в очередной раз приблизившись к краю Хранилища, скинул с плеча последний массивный мешок с соком и вылил его, он всмотрелся в зеленоватую гладь, в которой то и дело проплывали темные тени — то были души умерших. Он поежился от осознания того, что если уровень сока упадет, то каждая из этих бессчетных душ может превратиться в Хищника, вырваться сквозь стенки Хранилища, и тогда ни Баклий, ни Апельгио уже не вернутся домой. А может, это не так уж и важно — не самое большое счастье прозябать в Сентре, не помня разницы между вчерашним и сегодняшним днями. Так ли уж быстрая смерть от зубов Хищников хуже? — Если еще хотя бы месяц нам будут поставлять так мало сока, уровень снизится, — пробормотал Баклий, когда они с Апельгио уселись у ствола Циклая, чтобы отдышаться. — Думаешь, мы как-то можем на это повлиять? — безразлично ответил Апельгио, массируя распухшие ступни. — В том-то и дело, что не можем. Вот только нас первых сожрут Хищники. — Какой смысл философствовать, — поднялся Апельгио. — Ладно, пойдем. Если я в ближайший час не поем, то один пес сдохну. Они, неуклюже прихрамывая, пошли прочь от Хранилища к городу. На выходе из зоны Хранилища их остановили два плавийца и принялись ощупывать. — Да вы ж досматривали нас перед входом, — усмехнулся Апельгио. — Порядок есть порядок, — бесцеремонно сказал высокий плавиец, проводя руками вдоль ног юноши. — Можно подумать, я флягу в заднице у себя мог пронести… — Если надо, досмотрим и задницу, — бросил ему плавиец. — Чист. Проходи. Когда Баклий и Апельгио зашли в город, они увидели у каменного здания мэрии нехарактерное для этого времени суток скопление зевак, облепивших ступени мэрии. На ступенях стоял низенький старик — Тенуит, мэр Сентры. Молодые люди подошли ближе и стали пробираться сквозь толпу к мэру. — В чем дело? — спросил Апельгио стоящего рядом с ним человека. — Прилетел красный огонь из столицы. — Что говорят? — Слушай, — кивнул тот в сторону Тенуита. Мэр говорил тихо, его голос сложно было различить сквозь стоящий на площади гул горожан. — Тревожные вести пришли к нам из Триарби, — доносились до Апельгио слова Тенуита. — Королева Калирия Бальерос серьезно больна. Не знаю, как долго корона скрывала от нас это печальное обстоятельство, но коль скоро сейчас об этом заговорили официально… Дело, должно быть, совсем плохо. — Чем она больна? — послышался чей-то голос в толпе. — Маги молчат. Что известно из красного огня — это что Королева угасает с каждым днем. Эксиль стал совсем прожорлив, и у девочки не хватает сил кормить его, и кровь ее сворачивается все хуже. Залечить раны не помогают ни Королевский шарф, ни целительные капли, которые создали для нее Маги. — И что же делать? — Девочке еще только девять лет. Она пока не в силах стать матерью и подарить планете наследницу, которая смогла бы продолжить кормление Эксиля, чтобы и дальше укреплять защитный пояс Амплерикса. И меньше всего мы хотим, чтобы на нашу планету смертоносным градом обрушились полчища мерсеби, повергнув Амплерикс в вечный ледяной сон. Королеве нужно лекарство. — А что же Гальтинг? Не зря ли вся планета горбатится на своих диетрах, чтобы поставлять в Гальтинг сок для производства лекарств? — Лекарства, изготавливаемые Гальтингом, не помогают Калирии, да и с соком в наши времена совсем беда — его едва хватает, чтобы пополнять Хранилище. — Так чем же ее лечить? — Согласно предсказаниям Магов, девочку может вылечить лишь серый камень — андамит. — Что это за камень? И где его искать? — В этом и есть самый большой вопрос, — сказал Тенуит. — Похоже, это неведомо даже Магам. Корона разослала по всему Амплериксу красные огни — она просит всех, кому небезразлична судьба нашей планеты, отправиться на поиски андамита для Королевы. — Как можно найти то, чего не знаешь? — усмехнулся кто-то в толпе. — Я сейчас зачитаю послание от магов. — Тенуит недовольно посмотрел на мужчину, задававшего слишком много пустых вопросов. Мэр взял в руки свиток и неуверенно произнес: Андамит яркий, как запущенный в небо шар из Огненного моря, и тусклый, словно тень минувшего дня. Он горячий, точно поцелуй любимой женщины, и ледяной, как угасшая жизнь. Он легкий, как смех ребенка, и тяжелый, точно груз тайны далеких лет. — И это все? — недовольно крикнул кто-то из толпы. — Да, это все. Тот, кто отыщет для Калирии андамит, станет ее супругом и отцом новой Королевы, навсегда увековечив свой род в истории Амплерикса. Если кто-то из вас решит попытать счастья и отыскать андамит, то корона обещает всякому добровольцу освобождение от налогов на все время, что идут поиски. Тенуит скрутил свиток и, поклонившись жителям, удалился в здание мэрии. — Ну, что ты об этом думаешь? — спросил Апельгио Баклия, когда за Тенуитом захлопнулись массивные двери. — Породниться с династией Бальеросов — это, без спору, заманчивая перспектива, — задумчиво сказал Баклий, — вот только ума не приложу, как можно исколесить весь Амплерикс в поисках не пойми чего. — С другой стороны, я не прочь был бы отправиться на поиски. Все лучше, чем собирать этот проклятый сок и платить налоги. — Так что, — вопросительно посмотрел на него Баклий, — составим друг другу компанию? — Я не против, — улыбнулся в ответ Апельгио. — Вот только кто из нас возьмет в жены Калирию, если мы вдвоем найдем этот андамит? — Бросим жребий, — предложил товарищ. — Жребий… — усмехнулся Апельгио. — Я уже как-то бросал жребий, когда хотел стать солдатом Вильдумского отряда. Но ты прав — так будет честнее. — А еще, — продолжил Баклий, — если я стану супругом Королевы, то освобожу тебя от налогов. И ты сделаешь то же самое. Идет? — Идет. Давай скажем Тенуиту, что мы хотим стать добровольцами. Пусть пока подыщут на наше место у Хранилища какую-нибудь замену. — Вот интересно узнать, каких мужчин предпочитает Королева… — задумчиво сказал Баклий, примеряя на себя статус жениха. — Осел, ей всего девять! — Апельгио прыснул со смеху. — И сейчас она предпочитает мужчин, выструганных из дерева и разодетых в цветные одежды, сшитые служанками. Называются куклами, тупица! Баклий с обидой посмотрел на друга, осознав, какую глупость сморозил. Они с Апельгио были лучшими друзьями. Баклий был парнем коренастым, довольно крупным, хотя и не толстым, ростом чуть выше среднего. Апельгио был выше друга на голову и стройнее едва ли не вдвое, при этом обладал неплохими силой и выносливостью, приобретенными за годы работы на разных территориях Амплерикса. И, хотя Баклий был младше Апельгио на пару лет, в их дуэте именно Баклия неизменно принимали за старшего товарища. Недалеко от них, во все еще не поредевшей толпе горожан Сентры, стояла девушка. Апельгио заметил ее сразу, когда они с Баклием только подходили к площади. Девятнадцатилетняя Айри, дочка счетовода мэрии, приглянулась Апельгио в его самый первый день в Сентре и с тех пор не выходила у юноши из головы. Когда год назад он впервые увидел ее, стоящую на тех самых ступенях, с которых мэр только что зачитал людям послание короны, Апельгио возжелал ее всем сердцем. Невысокая, стройная, с длинными светлыми волосами, Айри стояла тогда на ступенях у входа в здание мэрии и держала в хрупких ручках массивные талмуды, которые ее попросил занести в мэрию отец. В них городские счетоводы педантично записывали данные о количестве сока диетр, поставляемого в Хранилище со всей планеты. Волосы Айри развевались по ветру, и Апельгио смотрел то на струящиеся локоны девушки, то на тяжелые книги в ее руках. Осмелиться подойти к ней? Она дочь счетовода из уважаемой семьи, а он простой работяга Хранилища без должной родословной. «Извините, — он нашел в себе смелость заговорить с ней в тот день, — вам не тяжело? Я могу помочь, если хотите». Погруженная в мысли Айри бросила на него взгляд, усмехнулась, отрицательно мотнула головой и скрылась в здании мэрии. «Видимо, не могу», — вздохнул Апельгио. После этого им было сделано еще несколько невнятных попыток обратить на себя внимание Айри: один раз он предложил помочь ей донести корзину с продуктами до дома, в другой раз, тушуясь, сказал, что она всегда может обратиться к нему, если ей или ее отцу надо будет собрать сок их старой вредной диетры. Ни одна из этих попыток не привела к желаемому результату — всякий раз Айри лишь отрицательно качала головой, но даже такому вниманию Апельгио радовался, как юнец, ведь на ее губах украдкой скользила улыбка. Сейчас, когда на площади было все еще много народу, Апельгио таращился на Айри, гадая, уйдет ли она в мэрию вслед за Тенуитом или останется здесь. Он попятился спиной в ее сторону, пока не столкнулся. Безуспешно постаравшись изобразить неожиданность, он обернулся и выпалил: — Ой, прости! — Тебе чего, малый? — На него уставился старый толстый деквид, в которого и врезался Апельгио, ошибившись с расчетами. — Да пошел бы ты! — со злостью шикнул на него Апельгио и, вновь развернувшись спиной, попятился дальше, к своей цели. Его спина нащупала фигуру девушки, и Апельгио вновь обернулся, бросив: — Ой, прости! — Бывает, — безразлично ответила Айри, недовольно потирая рукой плечо, которое задел молодой человек. — Тоже пришла послушать мэра? — не зная, как завязать разговор, промямлил Апельгио. — Как видишь, — сказала девушка. — И что ты об этом думаешь? — Думаю, что тебе нужно научиться расхаживать по площади вперед лицом, а не спиной. Попробуй, так гораздо проще. Могу показать, если хочешь. — Нет, не хочу, — растерялся Апельгио. — То есть да, хочу! — Вам после смены на Хранилище надо больше отдыхать, — сочувственно сказала Айри, но Апельгио понял, что в ее словах в действительности не было никакого сочувствия. — И то правда, — кивнул Апельгио, одернув пропотевшую рубашку. — А мы вот с Баклием решили, что запишемся в добровольцы, чтобы отыскать андамит для Королевы. — Хорошее дело, — сказала Айри, и на этот раз Апельгио не было понятно, слышит ли он очередную порцию иронии. — Думаешь, скитаться по Амплериксу безопаснее, чем пополнять соком Хранилище? — Ну, может, и не безопаснее. Но интереснее и легче — это точно. — Вы правда так устаете на работе? — Очень! — горячо ответил Апельгио, радуясь тому, что впервые за прожитый в Сентре год он обменялся с Айри более чем одной фразой. — А я вот ни разу не была на территории Хранилища, — вздохнула Айри. — Хочешь, покажу тебе его? — сердце Апельгио заколотилось у него где-то в районе горла, и он всерьез испугался того, что сейчас оно вылезет у него изо рта и испортит момент. — На территорию Хранилища нельзя никому, кроме плавийцев, носильщиков и счетоводов, — встрял Баклий. — Придурок, закройся! — шикнул на него Апельгио так, чтобы Айри не услышала, хотя понял, что она услышала. — Я дочка счетовода, — невозмутимо сказала девушка. — Это считается? — Считается, считается, — энергично закивал Апельгио. — Если согласишься надеть форму и спрятать волосы, никто и не заметит. — Могу и надеть. — Так пойдем! — радостно сказал Апельгио. — Прямо сейчас? — Ну конечно. Подожди. Минутку. Он схватил Баклия за плечо и оттащил в сторону на несколько шагов от Айри. — Вот дурак. — Баклий был явно не в восторге от этой затеи. — Да помолчи ты, — перебил его Апельгио. — Это же Айри! Сам знаешь, как я ждал этого момента. Ну? Друг ты мне или нет? — А при чем тут это? — При том, что снимай рубаху! Дам ее Айри. — Совсем, что ли, кровь от головы отхлынула? — Меньше слов, больше дела! — Руки Апельгио схватили за край рубахи Баклия. — Ну же, дружище! Выручай! Ноздри Баклия вспучились, напряглись. Он было собрался послать Апельгио куда подальше, но тот смотрел на Баклия умоляющим взглядом. — Давай, давай, снимай рубаху! Свет огненных сфер полезен для кожи! Давай, она долго ждать не будет. И Баклий сдался. Он снял рубашку через голову, скомкал ее и с нескрываемым раздражением всучил ее в руки Апельгио. — Спасибо, друг, — улыбнулся Апельгио. — И, кстати, посмотри на свое бледное пузо. Тебе нужно срочно позагорать. И побегать бы по утрам тоже не мешало. Баклий почесал рыхлый живот, бросил на друга презрительный взгляд и сказал: — А ты посмотри на свой бледный член — он у тебя уже торчит сквозь штаны. Апельгио усмехнулся, толкнул кулаком Баклия в плечо и пошел к Айри. — Вот, надо будет надеть эту рубашку, — сказал он девушке. — У нее есть капюшон, сможешь спрятать в нем волосы. Никто и не поймет, что ты девочка. — Вы их вообще не стираете? — Айри вертела в руках форму. — Ладно, пошли. За несколько метров до заставы плавийцев, охранявших вход на территорию Хранилища от посторонних посетителей, Апельгио попросил Айри накинуть капюшон на голову и опустить его на лицо как можно ниже. — Чего надо? — спросил один из плавийцев, когда эти двое приблизились к пропускному посту вплотную. — Мы с напарником забыли пустые мешки из-под сока. Оставили их у подножия Циклая. Надо забрать. — А до завтра не терпело? — Приказ Тенуита, — сказал Апельгио, зная, что против этого аргумента у плавийца не найдется возражений. — Добро, — ожидаемо ответил плавиец. — Только быстро. Оставив пост позади, Апельгио и Айри шли в сторону Циклая, под кронами которого покоилось Хранилище. — Какой Циклай высокий, — произнесла Айри с восхищением, откинув капюшон. — Я его видела из окон дома, но не думала, что он такой здоровый. И Хранилище! Оно просто какое-то гигантское. Они приблизились к Циклаю. Айри с любопытством поднесла руку к мощному стволу и провела ладонью по морщинистой коре, твердой, как камень. Задрав голову кверху, она с интересом стала рассматривать дощатые ступени, прибитые гвоздями к стволу древнего древа и ведущие к кроне Циклая. Под кроной, точно огромный приоткрытый мешок, покоилось Хранилище. Айри подошла к Хранилищу и всмотрелась в эластичную, кажущуюся тонкой, оболочку мешка. Сквозь пульсирующие полупрозрачные стенки Хранилища, наполненного соком диетр, она видела сотни теней, сновавших внутри вверх и вниз, как мотыльки. — Это и есть души умерших? — испуганно спросила она. — Ага. Когда кто-то умирает, его душа устремляется сюда, чтобы не обратиться Хищником. — О, небеса, сколько же их здесь побывало за все тысячи лет Амплерикса, — восхищенно прошептала Айри и поежилась. — Не сосчитать, — согласился Апельгио. — Попав в Хранилище, душа живет тут еще десять лет, пока не растворится окончательно. Но если сока в Хранилище будет слишком мало, то беда. Без сока души обращаются Хищниками и могут проникать сквозь стенки мешка. — Ты сам видел такое? — спросила Айри, не отрывая завороженного взгляда от Хранилища. — Нет, — ответил юноша. — Я тут год работаю. Пока ничего подобного не случалось. Вообще, сока стало меньше поставляться. Говорят, диетры дохлые пошли. Но Хранилище нормально заполнено. Не бойся. — А я и не боюсь, — пожала плечами Айри. — Ну что, пойдем? — Обратно? Да, пошли. Плавийцы же велели недолго, помнишь? — Обратно? Нет! Пошли туда, наверх! — И она кивнула на крону Циклая. — Подожди, ты хочешь, чтобы я разрешил тебе подняться по ступеням к кроне? — опешил Апельгио. — Ну конечно же, нет, — улыбнулась она. — Я не хочу никаких разрешений. Просто поднимусь. Не дожидаясь ответа Апельгио, она поставила ногу на прибитую к стволу Циклая нижнюю ступень, руками ухватилась за другую и невозмутимо стала взбираться по стволу древа. Апельгио понял, что отговаривать ее бессмысленно. И покорно полез за ней. На самом верху крона Циклая была густой. Зеленовато-оранжевая листва осыпала ее и приятно шуршала на ветру. В кроне была сколочена небольшая площадка из соединенных друг с другом широких крепких досок. Отсюда открывались поразительные виды на Сентру, если смотреть на восток, и на очертания покоящихся вдали Чистых гор, если смотреть на запад. — Там, за Чистыми горами, начинается Западный Амплерикс, — сказал Апельгио с видом знатока, приблизившись к Айри так близко, что волнение вновь накатило на него. — Ты когда-нибудь была в Западном Амплериксе? — Нет, ни разу, — вздохнула Айри. — А ты? — Еще бы. Я же родился на Медистом плато. Где я только не был. Люблю дорогу. Поэтому и решил, что отправлюсь добровольцем на поиски андамита. Подойдя к краю площадки, Айри вытянула голову и посмотрела вниз. Взгляд ее упал на расположенное прямо под ней Хранилище, и она испугалась и очаровалась одновременно. Ей казалось, что она смотрит в горловину огромного открытого кувшина. Там, внизу, в этой легендарной емкости, она видела запасы сока — столь внушительные, будто это было целое озеро. Поверхность озера дрожала, и Айри была заметна мелкая рябь, которую можно увидеть в ночную спокойную погоду, смотря на настоящее озеро. А тени маленькими темными пятнами беспокойно сновали где-то в глубине Хранилища. — Страшно? — улыбнулся Апельгио. — Да. Немножко. — Она улыбнулась в ответ. К одной из крупных ветвей Циклая была привязана веревка. Айри коснулась рукой веревки и спросила юношу: — Что это за канат такой? — На всякий случай, — сказал Апельгио. — Всякое может быть. Когда носильщик поскользнется и упадет в Хранилище. А когда и мешок пустой можем упустить туда. Тогда на этой веревке спускаемся. — Прямо туда, в Хранилище? — удивилась девушка. — Ну да. — А ты падал? — Падал, и не раз, — с гордостью ответил Апельгио. — И что тогда? — Да ничего. Ребята спускали трос и вытаскивали меня, ничего такого. Сам-то сок безвреден. Из него даже лекарства делают. В Гальтинге. Да и нивенги им себя обтирают, чтобы скрыть черные узоры на теле. — Я слышала рассказы, будто у нас в Сентре живут несколько нивенгов, выдавая себя за деквидов. И будто никто не может этого доказать, потому что они обтираются соком. — Может, и так. Я не знаю. — Хочу нырнуть, — вдруг сказала Айри и, обернувшись к Апельгио, задорно подмигнула ему. — С ума сошла? — воскликнул он. — Я не пущу! Да и задержались мы тут с тобой прилично. Плавийцы пристанут на выходе. — Как пристанут, так и отстанут. Когда я еще побываю здесь? Будет что вспомнить. Апельгио решил, что ни в коем случае не позволит ей прыгнуть в Хранилище. Его решимость, однако, немедленно улетучилась, как только он увидел, что Айри, резким движением сорвав с себя рубашку, а затем и платье, осталась совершенно обнаженной. До того, как он успел открыть рот, чтобы остановить ее, Айри уже не было на площадке. Он лишь услышал «плюх», как будто булыжник бросили в озеро. Апельгио подбежал к краю и, не думая ни мгновения, схватил привязанный к ветви трос и бросил его в Хранилище. «Хватайся немедленно!» — крикнул он. В ответ Айри помахала ему рукой и, зажав пальцами нос, нырнула с головой, скрывшись в пучине сока. Сердце Апельгио забилось. Первой мыслью было — прыгнуть за ней, но кто тогда вызволит их обоих из этого жуткого мешка? «Хватайся, умоляю тебя!» — крикнул он еще раз, когда девушка вынырнула. И Айри сжалилась над ним — обеими руками она схватила конец троса, висящего прямо над ее головой, и Апельгио, кряхтя, потащил ее наверх. Как только Айри вновь оказалась на площадке, она встала в полный рост и пригладила рукой мокрые от сока волосы. В ночном свете огненных сфер ее совершенная фигура (или упругая грудь?) заставила Апельгио вспомнить последние слова Баклия — в его штанах предательски топорщилось огромное желание овладеть этой девушкой прямо здесь. Что, если она подает ему сигнал? Можно ли ему подойти к ней и хотя бы коснуться пальцами ее чудесной кожи? Поцеловать? Чем он рискует? Получить оплеуху? Пока Апельгио раздумывал, Айри наклонилась, схватила платье и начала с трудом натягивать его на мокрое тело, на котором засыхал вязкий сок диетр. Наверное, сигнала все же не было. Или был? Нет, не было. Или же?.. Ответа он так и не узнал, хотя каждую последующую ночь пытался отыскать его. Перед тем, как предаться сну, он предавался воспоминаниям об этом волшебном вечере, иногда по нескольку раз. Айри тем временем отжала волосы, взбила их пальцами, как могла, и двинулась в сторону ступеней. Когда голова ее скрылась, Апельгио печально вздохнул и тоже принялся спускаться по стволу Циклая на землю. — Чего так долго? — грозно спросил один из плавийцев, когда Апельгио и скрытая под капюшоном Айри подошли обратно к заставе. — Наоборот, быстро. Темно же. Кое-как нашли эти клятые мешки. Уже потом, когда они с Айри оставили заставу позади и пошли к городу, в голове у Апельгио проскочила мысль о том, что плавийцы могли досмотреть их и обнаружить под рубашкой красавицу, а не рядового носильщика, и тогда его наверняка выгнали бы с работы. — Так ты, значит, пойдешь добровольцем, да? — спросила Айри, когда они прогулочным шагом приближались к силуэтам Сентры. — Да. Мы с Баклием вдвоем пойдем. — Есть желание породниться с королевской династией? — усмехнулась она. — Я… — Этот вопрос поставил Апельгио в тупик, потому что выгодно ответить на него в этой ситуации было невозможно. — Ой, да ладно, я шучу, — сказала Айри. — Желаю тебе найти этот андамит. Ты хороший парень. Надеюсь, вернешься в Сентру живым и в здравии. — И я надеюсь. Апельгио улыбался, но не хотел, чтобы девушка заметила это, потому что сильно смущался. Он проводил ее до дома, где со своей семьей жил счетовод. На прощание Айри подмигнула ему и скрылась за дверью. Апельгио недолго постоял возле ступеней ее дома, воссоздавая в памяти каждый момент, что ему довелось провести с Айри этим вечером. Надо срочно идти домой. Завтра они договорились встретиться с Баклием утром и обсудить предстоящее путешествие. Поэтому спать. Утолить в одинокой кровати свое так и не прошедшее желание, разожженное девушкой в кроне Циклая, и спать. На следующее утро они с Баклием условились встретиться возле колодца. Когда Апельгио завидел друга, тот уже переминался с ноги на ногу возле этого круглого, сложенного из камней иссохшего колодца, в котором город держал запасы семян для малоимущих. Подойдя ближе, Апельгио заметил, как недалеко от колодца двое парней удерживают третьего. Пленник изо всех сил пытался вырваться от них. Но они хватали его за руки и громко кричали, пытаясь сорвать с него одежду. Несчастный прижимал одеяние вплотную к телу, словно боялся обнажиться перед ними. — В чем тут дело? — спросил одного из них Апельгио. — Я заметил у него на шее черные узоры! — крикнул один из парней, кивнув в сторону пленника. — Чего? — удивленно переспросил Апельгио. — Неужели нивенг? — Я не нивенг! — жалобно кричал несчастный. — Так чего тогда не даешь себя осмотреть? — спросил Баклий. — А по какому праву? — сказал тот, вырвавшись из тисков. — Вы кто? Вильдумский отряд? Королевская стража? В каком законе написано, что можно подойти к кому угодно и попросить его раздеться? — Да ты не переживай так, — спокойно ответил ему Апельгио. — Если ты не нивенг, то сними рубашку. Я вот, например, не нивенг, — и с этими словами юноша приподнял края широкой рубашки, демонстрируя чистое тело. — Не буду я ничего снимать, — заметно нервничал пленник. — Будешь! Еще как будешь! — крикнул ему один из парней, подбежал и с силой разорвал рубашку на пленнике. Лица остальных вытянулись от ужаса, когда они увидели, что грудь подозрительного типа была покрыта тонким, словно паутинка, черным узорным рисунком. — Нивенг! — заорал один из деквидов. — Тише! Тише! Не надо… — застонал тот. — Ниве-е-енг среди нас! — заорал второй парень. На крик к ним подошли двое плавийцев. Они смотрели то на парней, то на нивенга. Не говоря ни слова, плавиец схватил за руку подозреваемого: — Веди нас к себе домой. — Я не нивенг! Нет! — Бедняга начал рыдать. — Говори больше, — строго сказал плавиец. — Веди. — Нет! — Я знаю его жену, — сказал один из парней. — Они живут у пруда. У них двое мальчишек растут. — Вот сучата, — процедил сквозь зубы плавиец. — Она деквидка? — Да. Она родилась и выросла в Сентре, я ее еще девчонкой помню. А вот он откуда-то сюда переехал лет пять назад. Пойдемте, я покажу, где их дом. Плавийцы толкнули нивенга в спину и повели его вслед за деквидом в сторону пруда. Дойдя до жилища, плавийцы бесцеремонно распахнули дверь и зашли вовнутрь. Взору их предстала небольшая темная каморка, в дальнем углу которой был сложен самодельный камин, где потрескивали поленья. Недалеко от камина стояла кровать, на которой сидели женщина и двое маленьких мальчиков. Женщина испуганно вскочила и заслонила собой детей. Один из плавийцев быстрым шагом подошел к ней и, не говоря ни слова, разорвал на ней одежду. — Чистая, — сказал он, а потом обратился к ней: — Раздевай детей. — Что? Вы кто? — Непонимающе уставилась на него деквидка, прикрывая руками обнаженную грудь. — Снимай с детей одежду. Это приказ именем Королевы! — крикнул ей плавиец. Женщина дрожащими руками сняла коротенькую светлую рубашку со старшего мальчика лет пяти, а затем раздела и младшего сына. Плавиец внимательно осмотрел их. — Вроде тоже чистые. И соком от них не пахнет. Твой муж нивенг? — строго спросил плавиец женщину. — Кто? — удивленно переспросила она. — Нивенг? Вы с ума сошли! Конечно, нет! — А что это тогда у него на теле? — сказал плавиец и повернулся в сторону нивенга. — Я… Я не знаю. Он деквид. Клянусь вам. — Глаза женщины наполнились слезами. — Послушай, — в голосе плавийца звучала злоба, — я тебе расскажу, как есть на самом деле. Твой муж — нивенг, и тебе это прекрасно известно. Ваша диетра хилая и молодая, я видел ее во дворе. Денег у вас мало, и вам приходится весь ее сок отдавать за налоги, а твоему мужу ничего не достается, чтобы мазать свое вонючее тело и скрывать черные узоры. Ты знаешь, что делают с бежавшими из Низины нивенгами? — Я вас умоляю, — рыдала женщина. — Еще раз спрашиваю: ты знаешь, что делают с беглецами? — Их… — всхлипывала деквидка, — их прижигают и ссылают обратно в Низину. — И не только самих нивенгов. Их отпрысков тоже. — Нет! — заорала женщина. — Мои дети не нивенги! — Раз ты родила их от нивенга, то они тоже нивенги, и их прижгут и спустят в Низину вместе с отцом. — Но они не нивенги! У них чистая кожа! Я ни разу не мазала их соком, потому что они родились без узоров! — Твое слово против нашего, — рыкнул второй плавиец, грубо оттолкнул мать в сторону и подошел к плачущим мальчишкам: — Вы пойдете с нами и с вашим папой. Хорошо? — Не забирайте их у меня! — закричала деквидка и стала хватать за руки плавийца, но тот с силой отшвырнул женщину в сторону. — Пусть решит суд, — послышался робкий голос нивенга. — Это что еще? — обернулся на него плавиец. — По закону всем на Амплериксе гарантировано правосудие, — все так же нерешительно продолжал нивенг. — Вы нивенги! — огрызнулся плавиец. — И у вас нет никаких прав. Даже на правосудие. — Но вы плавийцы, а не судьи, — тихо возразил нивенг, — и у вас нет власти прямо здесь выносить приговор. Никто не решал, что мои дети — нивенги. И их вы не можете лишить права на суд. — Хитрый ублюдок, — процедил сквозь зубы второй плавиец. — Что ж, раз ты так настаиваешь, мы отведем тебя к Тенуиту. — Нет, — ответил нивенг. — Тенуит мэр. И я не доверяют городскому суду. Судьбу моих детей может разрешить только Верховный судья. — Ты нивенг! — утратив самообладание, заорал плавиец. — Как можешь ты требовать аудиенции Верховного судьи? Даже корона не в силах призвать судью. — Я не требую суда для себя. Я требую его для детей. Если вам ведом способ определить их расу, поделитесь. Если нет — я прошу суда у Верховного судьи. Для детей. — Отвезем его детей в Триарби, — сказал плавийцу его сослуживец. — Меньше всего хочу, чтобы нас упрекнули в самоуправстве. Мне достаточно выговора в прошлом месяце. Пусть решит Верховный судья. А нивенга спустят в Низину. — Но мои дети еще совсем малыши, их некому представлять перед Верховным судьей, — продолжил настаивать нивенг. — Требую, чтобы я вместе с ними предстал перед судом. Как их отец. Плавийцы переглянулись и, ничего не сказав, стали выталкивать нивенга на улицу: «Сегодня в Триарби отходит каравелла. Мы доставим вас в столицу. Там все и решится». Апельгио и Баклий стояли и смотрели вслед удаляющимся от них плавийцам и нивенгу с детьми. В этот момент к юношам подошла пожилая женщина. — Баклий, — голос ее был встревожен, — твой папа… — Что такое? — испуганно спросил Баклий. — Тебе лучше пойти к нему. — Ему стало хуже? — Похоже на то. Нам стоит поторопиться. Молодые люди побежали к дому Баклия, оставив расстроенную старушку стоять посреди улицы. Когда они вошли в дом, то увидели, что престарелый отец Баклия лежит на кровати, укрытый мехами. Он был бледный, тяжело дышал и тихо постанывал. На краю кровати сидела заплаканная мать Баклия. — Папа! Папа! — подбежав к отцу, Баклий опустился к кровати и припал к старику. — Он уже ни на что не реагирует, — всхлипывая, сказала мама Баклия. — Ты давала ему зелье? — Да, но он его выплевывает… Отец Баклия тяжело закашлял, и изо рта у него потекла тонкая струйка крови. — Папа! Ты слышишь меня? — Баклий легонько потряс отца за плечо, но старик не реагировал. Он еще раз закашлял, выгнулся, широко открыл рот и тут же замер. — Отец! Отец! — тряс его сын, но понимал, что его папы только что не стало. Мгновение спустя от тела отца отделилась дымчатая, почти невидимая глазу тень и исчезла под потолком. Баклий затрясся в беззвучном плаче. Апельгио подошел к другу и обнял его: — Мне очень жаль, дружище. Но он отмучился. Мы все знали, что скоро это случится. — Целый год… — плакал Баклий, проводя рукой по бездыханному телу отца. — Мучительный год… Бедный папа. — Теперь его душа устремилась в Хранилище. Да не стать ей Хищником. Я помогу тебе похоронить его. *** В ожидании суда схваченный в Сентре нивенг сидел в пустом Престольном уступе, прижав к себе своих детей. Он старался не смотреть на них, чтобы и без того перепуганные мальчики не видели слез в глазах отца, понимающего, что еще немного, и он больше их никогда не увидит. Время от времени он утыкался носом в их макушки, будто стремясь как можно сильнее запомнить их запах и унести эту память с собой в Низину. Воцарившуюся в Престольном уступе тишину прорезал пронзительный звук шагов. Откуда-то из темноты выплыла высокая стройная фигура, с головы до ног укрытая черной мантией. Спустя миг фигура заняла свое место на королевском троне и замерла. Не зная, как правильно себя вести, нивенг поднялся со скамьи, подошел к трону и опустился перед фигурой на колени. — Этого не нужно. — Нивенг ощутил многослойный, словно потусторонний, голос Верховного судьи внутри себя. — Примерно месяц назад меня задержали с детьми в Сентре, потому что… — Этого тоже не нужно. — Облаченная в черную мантию фигура в объемном, скрывающем лицо капюшоне, казалось, смотрела нивенгу прямо в глаза. — Мы знаем, что произошло в Сентре. Вы признаете, что вы нивенг? — Да, — помедлив, ответил нивенг, — но мои дети деквиды! Их мать деквидка. — Но их отец нивенг. — Они родились без черных узоров на коже! У них гены матери! Не мои! — Дитя оленя рождается без рогов. Но это не значит, что оно не олень. Если у детей нет узоров… — многоголосая реплика Верховного судьи завораживала и пугала. — Имеет значение лишь то, чья кровь течет в их жилах. — Что же тогда делать? — спросил нивенг. — Как можно лишить мальчиков мужского естества и обречь их на каторгу в Низине, если непонятно, нивенги они или нет? Ответа от Верховного судьи не последовало. Вместо этого фигура поднялась с трона и отдававшими эхом по всему Престольному уступу шагами грациозно подошла к скамейке, на которой сидели малыши. Фигура взмахнула рукой, и мантия заколыхалась от этого движения. Один из мальчиков расплакался и взглянул на свою ручку — на коже виднелся небольшой алый порез, из которого проступила кровь. Фигура поднесла свою руку к капюшону, и нивенгу показалось, что Верховный судья пробует на вкус кровь сына, оставшуюся на ногтях у судьи. Не успел нивенг опомниться от ужаса, как последовал еще один взмах — на этот раз заплакал младший сын, который испуганно потирал свою раненую ручку, пока фигура пробовала и его кровь. Фигура застыла, посмотрела на мальчишек, развернулась и поплыла обратно к трону. Нивенг подбежал к детям, обнял их и принялся рассматривать нанесенные Верховным судьей раны. Он со злостью обернулся на Верховного судью и увидел, как фигура кивком приказала им встать перед ней. Нивенг не мог не повиноваться. Он подал руки своим детям и подвел их к трону. Его мальчики были напуганы, выстроившись в ряд перед троном и видя, как Верховный судья поднимается со своего места. Фигура выставила вперед правую руку, с которой свисали широкие полы мантии. И в этот момент на пальцах Верховного судьи загорелось пламя и огненным лучом устремилось в промежность нивенга. Он заорал и, корчась от боли, рухнул на гладкий пол Престольного уступа, прижимая руками то место, где еще миг назад были его гениталии. Извиваясь на полу, он сквозь слезы испуганно взглянул на Верховного судью, вновь поднявшего руку — в пальцах фигуры опять накалилось пламя. «Нет! Нет!!!» — заорал нивенг в то мгновение, когда вторая огненная стрела вылетела из руки судьи и попала в пах младшего сына. Мальчик истошно заорал и упал на пол. Нивенг подполз к нему, постарался прижать к себе ревущего от боли малыша. Нивенг услышал голос судьи: «Старший мальчик — деквид. Он не перенял крови своего отца. И он отправится обратно в Сентру, к матери. Младший же — нивенг. Его вместе с отцом спустят в Низину и обрекут на каторгу. Именем Амплерикса». «Нет! Не надо, стойте! Не смейте разлучать меня с сыном, с моим мальчиком!» — плакал нивенг. Рыдая, он в мольбе протягивал руки к фигуре Верховного судьи, которая на глазах стала растворяться в воздухе и через миг полностью исчезла. Массивные двери Престольного уступа распахнулись, и в зал вошли двое плавийцев, один из которых взял в охапку старшего мальчика и понес к дверям. «Стойте! — закричал нивенг. — Дайте мне хотя бы обнять его на прощание!» Но плавиец скрылся за дверями с мальчиком на руках. К нивенгу и его младшему сыну подошел второй плавиец, грубым движением заставил их подняться с пола и потащил за собой к Рубежу, чтобы спустить их в Низину.