Амплерикс. Книга 1. Серый камень

Сегодняшнее утро в Эрзальской долине было необыкновенно ярким. Проснувшийся Лафре приоткрыл глаза. Голова его лежала на груди у все еще спящего патриция. Приподнявшись, Лафре огляделся по сторонам и взглядом стал изучать роскошную опочивальню Шая, в которой юноше до этой ночи не доводилось побывать. Во время его прошлого визита сюда, в Гальтинг, Лафре и Шай уединялись в заброшенной казарме, куда давно не ступала нога ни лучников, ни курсантов. Естественно, патриций, который, по уверению Лафре, был полностью лишен стеснительности, не видел ничего зазорного в том, чтобы провести ночь с Лафре в своих покоях в самом сердце скалистого Гальтинга. Но в тот раз Лафре настоял на каком-нибудь более тихом и неприметном месте — на пустующей казарме, например. Зато вчера, как только Шай предложил ему заночевать в покоях Гальтинга, Лафре сразу согласился. Сейчас, пока патриций все еще нежился в сонном забытье, Лафре смотрел на большое круглое окно. Юноша поднялся с кровати, тихой поступью приблизился к окну и посмотрел в него. Отсюда открывался поразительный вид на всю Эрзальскую долину, на ее желто-зеленые пологие равнины, в которых резвились, как молодые жеребцы, завихрения новорожденных эрзальских ветров. По ту сторону окна ручьями вниз струилась вода, — видимо, один из десятков водопадов Гальтинга падал прямо здесь. Без сомнения, для своей опочивальни патриций Эрзальской долины выбрал одно из лучших мест Гальтинга. Вернувшись в постель, Лафре провел рукой по лицу любовника и поцеловал его. Шай улыбнулся и, приоткрыв правый глаз, с трудом шевельнул губами: — Уже утро? — Похоже на то, — пробормотал Лафре, прижав его к себе. — Сколько мы спали? — Да мы и не спали толком, — усмехнулся Лафре. — Я бы еще несколько часов поспал. — Этой ночью ты превзошел себя. — Шай взлохматил волосы на голове юноши. — Мне хочется, чтобы этих ночей у нас было еще очень много. Очень, — ласково шепнул Лафре и прижался к обнаженной груди патриция. — А ты? Хотел бы? — Не начинай опять, — сухо бросил ему Шай. — Ты не женушка мне. — А я и не претендую, — тихо ответил Лафре. — Но ты знаешь, как я к тебе отношусь. Ночь с тобой — это самое сладкое мгновение, которое я когда-либо переживал. Просто, понимаешь… Хочется чего-то… — Большего? — договорил за него Шай. — Мы уже говорили с тобой об этом. Нам хорошо. Неужели этого мало? — Нам хорошо, но только в постели. — И этого мне более чем достаточно. Прекращай. Не девочка. В комнату постучались. — Войдите, — лениво произнес Шай. — Ты рехнулся? — Лафре вскочил с кровати голый, когда в спальню зашел слуга патриция. — Да ладно тебе, — улыбнулся Шай. — Мы же не в Кай-Уре. Я патриций долины и делаю что хочу. И сплю с кем хочу. Слуга, который, казалось, вовсе не смутился, увидев обнаженных любовников, подошел к кровати, на которой все еще лежал Шай. — Ваша Светлость, — тихо произнес слуга, — аудиенции требует Гальер Аберус. — Кто? — вскрикнул спешно одевающийся Лафре. — Вот это сюрприз, — округлил глаза Шай. — Как же он нашел меня… — простонал Лафре. — Да плевать, — решительно ответил Шай, а потом обратился к слуге: — Пусть пройдет сюда. — Простите… — смутился слуга. — Сюда? К вам в покои? — Я два раза не повторяю. Пусть или заходит, или убирается вон. Слуга поклонился и быстрым шагом вышел из спальни. — Ты в своем уме? — крикнул Лафре. — Хочешь, чтобы его удар хватил? — Если великого и ужасного Гальера Аберуса хватит удар оттого, что он увидит своего любимого сына в постели с парнем, то не такой уж он великий. И уж точно не ужасный. — Умоляю тебя, оденься! — не успокаивался Лафре, руками расправляя тяжелые завитки своих волос, будто стараясь привести себя в порядок. — И не подумаю. — Шай показательно откинул одеяло, развалившись голым на кровати. — Идиот! Лафре застегнул рубашку и подбежал к дверям, чтобы не попасться на глаза отцу, но тут же столкнулся с ним у самого выхода. Гальер застыл в дверях и уставился на сына. «Сучонок, что же ты творишь», — стиснув зубы, прошипел отец, и тут его взгляд упал на лежащего на кровати патриция. Гальер непонимающе смотрел то на сына, то на обнаженного Шая, не в силах осознать, что означает эта неожиданная, непонятная ему картина. — Отец, — испуганно начал Лафре. — Я… Мы… Меня вызвал к себе патриций, чтобы… — Чтобы заняться любовью, — почесывая мускулистый торс, закончил за него Шай и ехидным взглядом окинул Гальера. Аберус побледнел, не понимая, как вести себя. Он все еще стоял в дверях, глядя то на сына, то на патриция. — Домой, — процедил Гальер сыну и, взглянув на Шая, слегка поклонился ему, выдавив из себя: — Ваша Светлость. — Нет, — спокойно возразил Гальеру патриций. — Никаких «домой». — Это мой сын, и он пойдет со мной! — возмутился предводитель Вильдумского отряда. — А это мой город, и здесь я решаю, кто пойдет домой, а кто останется. — Шай лениво поднялся с кровати, подошел к Лафре и легонько хлопнул его по ягодицам. — И не сметь повышать на меня голос. — При всем моем уважении, Ваша Светлость… — начал было Гальер, но Шай прервал его жестом. — Если мне не изменяет память, я пока еще четвертая ступень. А вы — пятая. Не подскажете мне, когда на Амплериксе изменились законы и разрешили пятой ступени перечить решениям четвертой? — Это мой сын… — повторил Гальер. — Я хорошо вас слышал, господин Аберус. Надеюсь, и вы меня хорошо услышали: Лафре останется здесь, нравится вам это или нет. — На правах его отца… — На правах четвертой ступени и владыки Эрзальской долины любезно сообщаю вам, уважаемый господин Аберус, что Лафре остается в Гальтинге. Еще одно слово против — и сюда зайдет моя стража. Участь ваша в таком случае будет незавидной. Вы слышали, что Королеве требуется лекарство? — Я слышал, но… — И мы с Лафре в качестве добровольцев отправимся на поиски андамита. Как вы можете себе представить, нам с вашим сыном будет крайне сложно искать серый камень, если вы уволочете его с собой в Кай-Ур. — У него служба в Вильдумском отряде! — Во-первых, он еще не солдат Вильдумского отряда. Во-вторых, даже если бы Лафре и был солдатом… Я патриций Эрзальской долины и сам решаю судьбу тех, кто оказался на моей земле. Не вижу смысла и дальше тратить время на эти пустые разговоры. На вашем месте я бы вернулся в Кай-Ур. Не дело это — оставлять Вильдумский отряд без вашего незаменимого предводительства. На виске у Гальера пульсировала вена. Он смерил сына испепеляющим, полным ненависти взглядом и прошипел ему: — У тебя поганая душа, сукин ты сын. — И отличная задница, — ухмыльнулся Шай и наигранно потянулся. Гальер открыл рот. Хватая воздух губами, полностью раздавленный Гальер колючим взглядом посмотрел на Шая и прошептал: — Ты, конечно, четвертая ступень… Но я все же скажу. И плевать мне, пусть даже ты пустишь в меня свою стрелу. — В тебя? — переспросил Шай. — Не думаю. Но незадолго до того, как ты возник в дверях, я пускал свою стрелу в твоего сына. Дважды. — Мне чужда твоя жизнь. — От переполнявшей его злости Гальер сильно вспотел. — И чужда эта треклятая иерархия. Мне чужда невозможность раскрошить сейчас твою миловидную голову о миловидную стену твоего дрянного Гальтинга. Мне чужды эти законы, эти правила. Мне чужд воздух, который тут витает, и чужд запах, который я здесь чую. — Не преувеличивай, — махнул рукой Шай. — В моей опочивальне пахнет точно так же, как в твоих казармах в Кай-Уре: мужскими телами и матрасами, пропитанными мужским семенем. Гальер сжал кулаки, но не произнес ни слова. Он пошел прочь, но на выходе из спальни обернулся и бросил сыну: — Проклинаю тебя, отрешаю от своего рода и лишаю наследства на века. Не смей больше называться Аберусом. Ты опорочил мою фамилию, поганец. Ты опорочил не только ее, но и фамилию Сирой. Ты бросил тень на Итуса и оскорбил его дочь! — Эту вонючую кобылу? — приподняв бровь, вмешался Шай. — Наслышан. — Какой бы она ни была, у нее тоже есть честь! — крикнул Гальер. — Но у нее нет члена, — с усмешкой возразил ему патриций. — Я буду жаловаться Королеве, видят черные небеса! — Не думаю, что больной девочке сейчас есть дело до того, кто сношается с вашим сыном. Пойдите прочь, вы мне надоели. Шай небрежным взмахом указал Гальеру на дверь. Аберус еще никогда не чувствовал себя настолько униженным. «Я уничтожу тебя», — бросил он сыну и вышел из спальни. — Что ты натворил… — Лафре опустился в плетеное кресло и схватился за голову. — Я? — улыбнулся Шай. — Освободил тебя от твоего сумасбродного папаши. Все лучше, чем всю жизнь мыкаться с ним и гнить в этом твоем Кай-Уре. — Мне теперь заказан путь домой… — Можно подумать, ты не этого добивался. — Да… Может быть, ты и прав. — В таком случае, не стоит благодарностей. — А ты и впрямь собрался на поиски андамита? — спросил Лафре, вспомнив слова, которые Шай сказал Гальеру. — Конечно. Я хочу жениться на Королеве. — Ты? Но… — А что? Брак — не что иное, как сделка. Она предполагает формальный статус, рождение потомства — что угодно, но не настоящие чувства. Мне нужен этот брак. — Для чего? Чтобы поравняться с первой ступенью? — Статус супруга Королевы откроет передо мной огромные возможности. Я расширю границы Эрзальской долины, разовью торговлю до небывалых высот, а может быть, даже перенесу столицу из этой болтающейся в ветках игура дыры сюда, в лучшее место Амплерикса. — Но Эксиль растет только в Триарби, в Морозной роще. — И пусть растет дальше. Это не исключает переноса столицы в Гальтинг. А супругам вовсе не обязательно жить вместе. Я же говорю — это просто контракт. — А как мы будем искать андамит? И где? — Честно? Не знаю… Но это мой шанс. Я давно оказываю короне знаки внимания, а тут мне предоставляется реальная возможность не упустить свою птицу счастья. Ты отправишься со мной на поиски? — Конечно. Лафре улыбнулся, поднялся с кресла и обнял патриция. — Тебе не место в Кай-Уре, Лафре, — шепнул ему патриций. — Даже если бы ты был… традиционным. Что там делать? — Ну, не знаю, — вздохнул Лафре. — Служить, видимо. — Служить! — Шай передразнил его смешным скрипучим голосом. — Служить ты будешь мне. По ночам. — Я не воспринимаю это как службу. — Лафре игриво посмотрел на патриция и потерся щекой о его плечо. — Знаю, — ответил тот, погладив юношу по русой голове. — Шучу я. Ты тот, кто ты есть. Кем родился. Кем и умрешь. И никакой Гальер Аберус тебя не изменит. — Да я и не собираюсь меняться. — Вот и славно. В Эрзальской долине свои порядки. К таким, как мы, тут относятся снисходительно. Без ненужных предубеждений и сплетен. Шай и его старшая сестра Альвара осиротели в довольно раннем возрасте. Их родители — патриций Эрзальской долины и его супруга — посещали с визитом Серебряную Слезу. Просторы Восточного Амплерикса, где располагалась Серебряная Слеза, считались не самыми безопасными землями планеты. По меркам Амплерикса, Хранилище находилось от Серебряной Слезы недалеко. А где Хранилище, там стоит ждать беды от Хищников. Ни собственная стража, сопровождавшая супружескую чету в Серебряную Слезу, ни местные плавийцы не смогли уберечь патриция и его жену, решивших прогуляться по пригороду после завершения деловой встречи с Аргани, мэром Серебряной Слезы. В город они тем вечером уже не вернулись. А наутро их обезображенные, почти полностью съеденные Хищником тела обнаружили за пределами Искристой лагуны. Незадолго до этих печальных событий Лилита Лаплари, мама Шая, без стука вошла как-то в его комнату, чтобы сообщить, что отец изволит говорить с ним. Она ахнула и обомлела, когда обнаружила юного Шая развалившимся в своем кресле в совершенно непотребном виде. Над его промежностью нависала голова сына их старшего советника, самоотверженно ублажающего сладко постанывающего Шая. Не замечая стоящую в дверях растерянную матушку, Шай, прикрыв глаза, положил руку на голову парня и с силой ритмично надавливал на нее, опуская ее все ниже к паху и помогая себе достичь кульминации. В тот момент, когда он громко застонал, а мальчишка, захлебываясь, закашлялся, Шай распахнул глаза и увидел Лилиту. Она извинилась и выбежала из его комнаты. Позже, тем вечером, Лилита Лаплари пила чай с матерью того самого парня — они с ней нередко коротали время вот так, за горячим напитком, обсуждая последние сплетни Гальтинга. Мама парня непрестанно щебетала о том, что жена младшего советника крутит роман с начальником городской стражи втайне от мужа, но Лилита ее не слушала. В голове у нее стояла та самая картина, невольной свидетельницей которой она стала несколькими часами ранее. — Скажи мне. — Лилита отставила чашку с чаем на маленький кованый столик. — Ты никогда не замечала за своим сыном… Даже не знаю, как это деликатнее спросить у тебя… — Что он равнодушен к девочкам? — невозмутимо сказала та и, отпив чаю, улыбнулась. — Да. То есть ты знаешь про него? — Разумеется. Я же его мать. Мне это давно стало известно. Еще до того, как сын сам это осознал. Конечно, я все знаю про него. И про твоего Шая. — И про Шая? — воскликнула Лилита. — Естественно. Я же не слепая. — Слепая тут, видимо, одна только я, — обреченно вздохнула Лилита. — Не кори себя, моя дорогая. И своего Шая не кори. Они рождаются такими. Они не виноваты. И не должны меняться в угоду родителям. Это именно мы, родители, должны менять свои взгляды ради них. Должны принимать их такими, какие они есть. — Думаешь, это навсегда? И ничего нельзя с этим поделать? — Поделать? — рассмеялась та. — Но вот ты же не можешь переделать себя и возлечь с ангалийкой, если на деле хочешь ложиться именно с мужем? Так и они не могут. — А как же наследник?.. — Чтобы заделать наследника, не обязательно питать страсть к девочкам. Тут большого ума не надо. — То есть смириться? — Вопрос Лилиты не требовал ответа. — Ты пойми, это мальчики. А мальчики любят играть со своими игрушками. И отбирать игрушки у других мальчишек. И тащить себе в рот все, что ни попадя. — И подруга заливисто засмеялась над показавшейся ей удачной шуткой. — Но не все мальчики такие, — словно не сдавалась Лилита. — Ну конечно же, все они такие. Особенно когда пытаются познать себя, свое тело. Просто не все в этом признаются. И не удивляйся — твой муж тоже игрался не только со своей игрушкой, пусть даже никогда не скажет тебе об этом. Черные небеса создали нас всеядными и гибкими. Все остальное — дешевая мораль. *** Калирия с отцом медленно поднималась по лестнице к королевским покоям после очередного кормления Эксиля. Девочка с трудом переставляла ноги, и Келий Бальерос крепко держал ее за руку, помогая дочери сделать следующий шаг. — Не переживай, милая моя, — ласково говорил он Калирии, — мы разослали красные огни по всему Амплериксу. Мы найдем этот андамит, и ты очень быстро поправишься. — А вдруг я не успею родить дочь? — прошептала девочка. — Не говори так. Мы тебя вылечим. Я не позволю, чтобы с моей единственной дочерью случилось что-то непоправимое. Они дошли до королевских покоев, где их ждал секретарий Далонг, невысокий старец с короткой седой бородой. Завидев Королеву и ее отца, секретарий, кряхтя, поклонился. — Ваше Величество, вы голодны? — молвил Далонг. — Немного. И очень хочу спать. — Сейчас попрошу, чтобы вам принесли трапезу, — сказал секретарий, повернулся к двери и негромко позвал: — Клида! Клида! Принести Королеве обед. — А у нас есть яблоки? — вежливо спросила девочка. — Ваше Величество, боюсь, что Эрзальская долина давно не поставляла нам яблок. Распорядитесь отдать приказ? — Я не отказалась бы от яблок. — Как изволите. Я пошлю ноту в Гальтинг. Не думаю, что патриций Шай оставит просьбу короны без внимания, ведь он так сильно желает породниться с династией Бальеросов. — Желает, — послышался голос Келия Бальероса, — но в жены мою дочь возьмет тот, кто отыщет андамит. Если это будет патриций Шай, то… Так тому и быть. — А если андамит найдет женщина? — спросила Калирия. — Мы подумаем об этом. Возможно, мы предложим твою руку ее сыну, брату… Никому не известно, кто отыщет серый камень. Ведь если его добуду я, то не возьму же я тебя в жены — в таком случае ты сама выберешь себе мужа. — Ты добудешь? — удивленно переспросила Королева. — Постараюсь. Я тоже отправляюсь на поиски. — Но отец! Как я останусь тут без тебя? — За тобой присмотрит секретарий Далонг, моя девочка. — Нет, отец! Я не пущу тебя. — Милая моя, неужели ты думаешь, что я буду сидеть в королевском замке сложа руки и смотреть, как ты угасаешь? Как только мы получили красный огонь от Магов, я сразу же решил, что не вернусь в Триарби, пока не найду андамит или пока не узнаю, что кто-то отыскал его быстрее меня. — Отец, я молю тебя! — Из глаз Калирии проступили слезы. — Не оставляй меня. — Тебе придется отдать приказ и заточить меня в темницу, если не позволишь мне уйти. Но ведь мы оба знаем, что ты не поступишь так со своим отцом. Девочка опустилась в кресло и тихо заплакала. Келий подошел к ней, сел рядом и нежно обнял ее. — Поверь мне, будь у тебя ребенок, ты поступила бы точно так же. Позволь мне сделать так, чтобы ребенок у тебя все же появился. Он поцеловал Калирию в макушку, встал и удалился из покоев девочки. В дверях он столкнулся с Клидой, в руках у которой был поднос с обедом для Калирии. «Ваша Светлость», — учтиво поклонилась Келию служанка и направилась к девочке. Отец Королевы спустился в Престольный уступ, где его ожидал секретарий. — Ты готов? — спросил Келия Далонг. — Да. — Как ты будешь искать андамит? И где? — Это неважно. Мне надо что-то делать. Отсиживаться во дворце я не намерен. — Сколько у нас времени? — Полгода. Может быть, чуть больше. Только не говори моей дочери. Не хочу, чтобы она терзала себя, подсчитывая дни до своей кончины. — Я ничего ей не скажу, Келий. Ступай. Келий вышел из дворца. Огненные шары в черном небе светили ярко, хотя стоящий на Живой площади эспир полыхал темно-синим свечением — на планету постепенно опускалась ночь. Келий быстрым шагом отправился в путь. *** Апельгио и Баклий уже третьи сутки шли, не понимая, куда их ведут ноги. Если в первый день путешествия они были воодушевлены тем, что покинули пределы скучной Сентры, то на исходе третьего дня их пыл заметно поубавился; они старались изучить каждый сантиметр поверхности в попытках отыскать андамит, но кроме кустов, коряг и булыжников их внимание не привлекало ничего особенного — ничего, что хотя бы отдаленно подходило под туманное описание серого камня, которое они услышали от Тенуита. — Ты имеешь хоть какое-то представление, где мы вообще сейчас находимся? — спросил друга Баклий, расстилая прямо под открытым небом скрученную валиком соломенную подстилку и готовясь ко сну. — Отдаленное, — ответил Апельгио. — Мне кажется, что еще немного, и мы доберемся до Земли Вдов. — Нам с тобой вряд ли дадут пройти на их земли. — Но мы же не ради любопытства идем туда. Мы добровольцы, и наше путешествие одобрила корона. Думаю, если Верховный судья узнает, что кто-то мешает поискам андамита, то вдовам не поздоровится. — Ладно, посмотрим. Давай спать. Тем временем за тысячи миль от Сентры, на Западном Амплериксе, Лафре и патриция Шая тоже одолевала усталость. Когда они покинули Гальтинг, то решили начать свои поиски с земель Эр-Нерая. Изначально патриций хотел взять небольшую каравеллу, но Лафре справедливо заметил, что в этом не будет никакого смысла, ведь с воздуха разглядеть андамит было едва ли возможно. В путь они взяли с собой несколько мешочков с семенами — небольшой горсти было достаточно для того, чтобы смешать семена с водой, дать им набухнуть и слепить небольшие лепешки. — Нам нужен огонь, — сказал Шай, когда они с Лафре сделали очередной привал и слепили из семян две лепешки. — Ты замерз? — ласково спросил его Лафре. — Вроде бы не так уж и холодно. Смотри, какой над нами висит огненный шар в небе. Огромный! — Когда мы с тренером на две недели уходили в леса, он научил нас, как сделать лепешки более вкусными и сытными. Надо бросить их в свежую золу. Они быстро запекутся, и есть их можно будет, не запихивая себе в рот насильно. — А по-моему, они весьма неплохи и в сыром виде. У нас лепешки не запекают. — У вас, в Кай-Уре, жизнь дикая. Вы ничего не смыслите во вкусной еде. А если в лепешки добавить натертое яблоко, то вообще можно пировать, — подмигнул ему патриций. — Мы в землях Эр-Нерая. Тут вода самая вкусная на Амплериксе. Не дождевая, как везде. Даже ручьи не такие, как у нас в Кай-Уре. — Это потому, что ручьи здесь питаются от реки Арамей. Они и по цвету молочные, как сама река. — Шай откусил лепешку, начал медленно ее жевать и, скорчив недовольную физиономию, проглотил пищу. — Фу, гадость какая. Нет, нам определенно нужен огонь. — Мне кажется, собирается дождь, — сказал Лафре, задрав голову к небу и посмотрев на проплывающие у них над головами тяжелые темные тучи. — А если повезет, то и гроза начнется. Если молния ударит в дерево, будем нам с тобой огонь. — Может, ударит, а может, и не ударит. Позаботимся о себе сами. — Ты о чем? — удивился Лафре. — О том, что твой спутник — из расы повелителей ветров. С этими словами Шай поднялся, выпрямился, посмотрел на Лафре и высоко поднял над головой руку. Он начал водить ею в воздухе, словно рисуя невидимую окружность, и Лафре ахнул от удивления: вокруг пальцев патриция возникли белоснежные невесомые паутинки воздуха, которые с каждым новым движением руки становились все гуще и заметнее. Шай стал вращать рукой еще сильнее, и волосы на голове Лафре заколыхались от резких порывов внезапно возникшего ветра. Лафре не сводил взгляда с патриция, прямого и вытянутого, как струна: вокруг Шая завихрились потоки воздуха, и резким мощным взрывом от патриция вверх, в самое небо, устремился белый смерч. Лафре не смог устоять и рухнул наземь от того, насколько сильным был охвативший поляну ветер, исходящий от фигуры патриция закрученными воздушными спиралями. Смерч взмыл вверх до самых небес, — казалось, он достиг висящего в небе огненного шара и оторвал от него кусок пламени. Зацепив огонь, Шай опустил руку и устремил ветер в сторону лежащего недалеко от них поваленного дерева. Следуя его движению, откушенный от огненного шара кусок пламени с силой ударил в ствол дерева, который тут же вспыхнул жарким ярким костром. — Ну вот, теперь у нас есть огонь, — сказал Шай, когда вихрь стих. — Это… Что это было? — опешил Лафре, поднимаясь с земли. — Глупенький. — Шай с усилием выдавил из себя улыбку, хотя было видно, что он чувствует слабость. — Мы же не зря называем себя повелителями ветра. — Я даже и подумать не мог, что ты… Что вы… Что вы так умеете. — Конечно, умеем. Это не забава — подчинение ветра забирает много сил. Сейчас, погоди… Внезапно Шай упал на землю и схватился руками за голову. — Что с тобой? — Испуганно подбежал к нему Лафре и припал к своему любовнику. — Нормально все. — Шай постанывал, сильнее прижимая руки к голове. — Нужно немного времени. Нужно восстановиться. Как же больно… — Что мне сделать? Как помочь? — вскрикнул Лафре. — Воды. Принеси попить. Лафре метнулся к ручью, фляжкой зачерпнул воды и бегом вернулся к патрицию. Шай вцепился во фляжку и стал жадно пить. — Тебе лучше? — Лафре встревоженно посмотрел на патриция. — Вроде бы, — утирая губы, сказал Шай. — Хочется есть. — Сейчас запеку лепешку, как ты говорил. — И хочется тебя, — шепнул Шай. — Ты чего? — засмеялся Лафре. — А как же твое плохое самочувствие? — У меня каждый раз после подчинения ветров такое желание по телу растекается, что хоть на стену лезь, — с улыбкой ответил патриций. — Дурак, ну не здесь же, не под открытым небом! — Когда мы с тобой кувыркались в обрыве в Гальтинге, тебя открытое небо скорее раззадорило. — Шай положил руку на бедро юноши, поцеловал его и повалил спиной на холодную землю. Спустя некоторое время они за обе щеки уплетали горячие запеченные лепешки. — Ну как? — Шай кивком головы показал на лепешку в руках Лафре. — Язык проглотить можно, — жуя, ответил парень. — Я плохому не научу, — подмигнул ему патриций, — тем более тебя. — А мне так хотелось бы научиться у тебя плохому, — улыбнулся Лафре, вытирая рукавом крошки со своего подбородка. — Не каждому деквиду посчастливится учиться плохому у патриция Эрзальской долины. — Ой, ну не подлизывайся, — хмыкнул Шай, хотя слышать такое от безответно влюбленного мальчишки ему было, без сомнения, приятно. — Даже и не думал подлизываться. Я же знаю, что ты не любитель сантиментов. Просто сказал то, что думаю. Я действительно счастлив с тобой, Шай. — Со мной! — фыркнул патриций. — Опять заводишь жалостливую историю любви двух красавцев, которым сами черные небеса готовы подарить сумасшедшее счастье? — Подарили бы они его не только мне, но и тебе, — отведя взгляд в сторону, сказал Лафре, — и не было бы никого на Амплериксе счастливее меня. — Серьезно. Заканчивай, а то бесить начинает, — огрызнулся Шай. — Заканчиваю, — грустно сказал юноша и постарался сменить разговор: — Мне кажется, что если мы пойдем вниз по течению реки Арамей, то доберемся до Саами. Там вдалеке я видел красные пятна — это листва здешних деревьев. Попросимся на ночлег. — Саами… — недовольно хмыкнул Шай, доедая свою лепешку. — В школе нам рассказывали, что ваша семья лишала Саами ветров, и люди и животные помирали там десятками. — И ты туда же? — А еще рассказывали, что в наказание за нарушение Старого Договора Верховный судья вынес приговор твоему предку прямо в Престольном уступе, разорвав его ветром. — Рейми Лаплари. — Кем он приходится тебе? — Он был моим прапра… пра-каким-то-там-прадедом. Эту историю рассказывают во всех школах, чтобы напомнить про Старый Договор. Верховный судья беспощаден. И несправедлив. — Почему? — Потому что это было слишком жестокое наказание. — Но он лишал воздуха других! Они умирали… — Он это делал не из-за жестокости или жажды крови. Он хотел расширить границы Эрзальской долины. У него болела душа за свой народ. Мы ютились на слишком маленькой территории. И до сих пор ютимся. — Говорят, что его сыну, Фардису Лаплари, удалось все же зацепить небольшой кусочек земли. — Да кому нужна была та земля? Несколько никчемных миль к подножию Чистых гор. Неужели ты думаешь, что ангалийцы с радостью бросились туда жить? — А как ему удалось взять эти земли? — У Чистых гор? — Ну да. — А он их не взял. — То есть? — Он их выкупил у короны за триста тысяч монет. — Триста тысяч? — воскликнул Лафре. — Это же огромные деньги. — Для Гальтинга не такие уж и огромные, но за такой бесполезный клочок земли — да, очень дорого. — Гальтинг не ведет счета монетам, — сказал Лафре, — и об этом знает даже двоечник. — Ты не можешь даже представить себе, как тщательно мы считаем монеты, — возразил Шай. — Дай транжире тысячу монет, и он спустит их за полгода. Дай монету ангалийцу — и через год у него их будет уже миллион. А иначе мы бы не были Эрзальской долиной, самой богатой, самой успешной, самой лучшей землей Амплерикса. Мы производим лекарства и торгуем ими. Мы производим эспиры и продаем их всей планете. Мы выращиваем лучшие фрукты. Мы строим каравеллы… — И куете железо. — И куем железо, — с улыбкой на лице согласился Шай. Под южными склонами Чистых гор, в том месте, где проходила условная граница между Западным и Восточным Амплериксом, располагался небольшой город Байхиби. Недра Байхиби были щедры на железную руду. Несколько тысяч лет назад проживающие в том городке деквиды пытались добывать руду своими силами и продавать ее остальному Амплериксу, пользуясь тем, что нигде более на планете добыча железа не велась. Патриций, который правил Эрзальской долиной в те годы, предложил мэру Байхиби несколько быстрых вместительных каравелл в дар, чтобы город смог развозить руду по Амплериксу, ведь своих собственных каравелл в городке не было. Мэр с радостью принял это предложение, но перед тем, как хлопнуть с патрицием по рукам, узнал, что это был не совсем дар. Патриций Эрзальской долины потребовал от мэра значительной доли с доходов Байхиби от продажи руды. Добывать руду, но не иметь возможности торговать ею? У мэра Байхиби не было выбора, и он согласился на сделку. Следующим шагом была помощь Гальтинга с орудиями труда, которые производила Эрзальская долина. За это патриций попросил увеличить свою долю в доходах Байхиби еще вдвое. Впоследствии Эрзальская долина помогла Байхиби построить доменные печи и завезти туда огонь, а затем снабдила город дополнительной рабочей силой. Разумеется, в обмен на еще большее увеличение доли. Под конец, когда доля Гальтинга с доходов от продажи железа достигла девяноста процентов, Эрзальская долина выкупила у Байхиби железное дело полностью, а позже, с согласия короны, установила протекторат над этим перспективным местечком, на что потратила без малого пятьсот тысяч монет. Та небывалая по меркам Амплерикса трата полностью окупилась уже через каких-то десять лет. Таким образом, Гальтинг сосредоточил в своих руках не только добычу руды, но и изготовление всего, что делалось из железа. Ангалийцы поистине были лучшими коммерсантами Амплерикса. — Не удивлюсь, — улыбнулся Лафре, — если в один прекрасный день весь Амплерикс окажется выкупленным Эрзальской долиной, а Триарби станет лишь вашим очередным протекторатом. — Мечтай, как же, — сказал Шай. — Ладно, давай спать. Завтра попробуем добраться до треклятого Саами. Они прижались друг к другу, и вскоре Лафре услышал, как Шай засопел. Он обнял патриция, провел пальцами по его волосам и поцеловал в спину. Ему долго не удавалось уснуть — он все не мог выпустить из головы картину, как Шай вызвал ветер и спустил с неба на землю частицу огня. Надо же было ему влюбиться в такого… «Влюбиться?» — мысленно переспросил Лафре сам себя. Ни разу до этого момента он не осмеливался подумать над тем, какие чувства испытывает к патрицию, хотя и знал все. «Да, я в него влюбился», — ответил Лафре на свой же вопрос, улыбнулся и уснул. «Проснитесь. Эй! Вы живы?» — Патриций открыл глаза оттого, что кто-то настойчиво трясет его за плечо. Он поднял голову, и в глаза ему ударил яркий желтый свет свежих утренних огненных шаров, палящих с неба. Свет обрамлял будившую его фигуру. Шай поднялся и всмотрелся в незнакомца. Вернее, в незнакомку. В этот момент проснулся и Лафре. Продирая глаза, он присел и уставился на девушку, что будила их. И в тот же миг узнал ее, даже имя вспомнил. — Вы? — воскликнул Лафре. — Презабавная ситуация, — не скрывая удивления, ответила Лерия, — уже второй раз мы с вами сталкиваемся при схожих обстоятельствах — я бужу вас под открытым небом. Что с вами стряслось? Вы же улетели к себе домой, в Эрзальскую долину? — Да, — нехотя сказал Лафре, — но судьба недолго меня там продержала. — Домой? — переспросил Шай. — Э-э-э, — растерялся Лафре, но тут же решил замять разговор: — Лерия, это Шай, патриций Эрзальской долины. — Ваша Светлость, — Лерия сделала учтивый легкий поклон в сторону Шая. — Шай, это Лерия. Однажды она очень сильно меня выручила и помогла вернуться… Ладно, кого я обманываю. Лерия, — повернулся он к девушке, — на самом деле я жил в Кай-Уре, но по некоторым причинам вынужден был… — Сбежать оттуда, — закончил за него патриций. — Постойте. — Лерия нахмурила брови. — Так вы Лафре Аберус? — Строго говоря, батюшка запретил мне называться фамилией Аберус, так что сейчас я просто Лафре. — Гнев вашего отца отголосками донесся даже до наших Аладайских озер, — сказала Лерия. — Наш город получил красный огонь, в котором Гальер Аберус просил помощи в поисках своего сына. Солдат Вильдумского отряда, которого вы стукнули камнем по голове и взяли его доспехи, рассказал обо всем вашему отцу, и тот догадался, что вы бежали. Как я поняла, вас сдал тот гадкий господин, который выторговал у меня монеты за ваше путешествие в Гальтинг. Ваш батюшка был очень зол, и неудивительно, что он лишил вас права носить его фамилию. — Кто знает, — послышался голос Шая, — возможно, когда-нибудь Лафре возьмет другую фамилию. — Какую? — спросила Лерия. — Ну, не Лаплари же, — с наигранной издевкой сказал патриций. — Браки лишь все портят. А браков между мужами Амплерикс и вовсе не знает. — Так вы… Вместе? — смутилась девушка. — Вместе, не вместе… Какая разница, — невозмутимо ответил Шай, искоса поглядывая на раскрасневшегося Лафре. — Лерия, — Лафре в очередной раз попытался сменить тему, — а вы-то какими судьбами оказались в землях Эр-Нерая? — Я учитель, и мне хорошо известна история Амплерикса. Когда до нас дошли печальные новости о недуге Ее Величества, я тоже решила отправиться на поиски андамита. Не могу представить, что из-за ее болезни на нашу планету могут проникнуть мерсеби. — И вы решили начать поиски с Эр-Нерая? — В эту сторону дули эрзальские ветра, поэтому я сюда и направилась. — А при чем тут эрзальские ветра? — спросил Лафре. — Вы не знаете? Корона разослала по всему Амплериксу красные огни с сообщением от Магов, что андамит притягивает к себе холодные ветра. И ныне все добровольцы прокладывают свой путь, ориентируясь на направление студеного ветра. — Видимо, мы покинули Гальтинг, не дождавшись этого послания, — сказал Шай. — А разве не вы, ангалийцы, предопределяете направление ветров? — удивленно спросил патриция Лафре. — Предопределяем? Отнюдь. Мы, конечно, можем их пришпорить раз-другой, но за всеми ветрами не уследишь. Они вольные кони — скачут там, где хотят, не спрашивая нас. — Тогда что, — сказала девушка, — может быть, втроем нам будет легче найти андамит для Королевы? — Я совершенно не против, — обрадовался Лафре. — Если вас это смущает, — продолжила Лерия, — я не претендую ни на какие дары от поиска андамита. У меня нет ни братьев, ни племянников, ни детей, чтобы предложить их Королеве. Если найдем андамит, я с радостью соглашусь, чтобы вы оставили его себе и лично вручили короне. — Ну, тогда я тоже не против, — согласился Шай. — Нечасто в моей компании есть место девушкам. Мы с Лафре собирались добраться до Саами, а оттуда уже бродить по землям Эр-Нерая. Ветер-то действительно дует в ту сторону. — Тогда не будем терять время? — предложила Лерия. *** Каждый новый день в Сентре был похож на предыдущий. Айри думала, что даже между двумя висящими в черном небе огненными сферами отличий больше, чем между «сегодня» и «вчера» здесь, в скучной Сентре. Традиционно отец попросил Айри после обеда принести из дома к нему в мэрию три тяжелых талмуда с записями. Сегодняшний день исключением не был. Айри взяла в руки огромные пузатые книги. Проходя мимо стола в домашнем кабинете отца, она бросила взгляд в окно. Там, вдалеке, маленькой точкой виднелся Циклай. Айри вспомнила, как они с Апельгио в темноте пробрались на территорию Хранилища. Ее кожа хорошо помнила прохладу сока диетр, в котором она искупалась, несмотря на ожесточенные возражения юноши. Вспоминала она и то, как Апельгио не раз пытался заговорить с ней, предлагая донести книги до здания мэрии или ободрать клыки их вредной диетре. Сейчас она, не раздумывая, вручила бы ему эти пыльные фолианты, чтобы ее руки отдохнули, пока они с Апельгио неспешным шагом шли бы к мэрии и болтали. С трудом оттолкнув от себя массивную дверь мэрии, Айри вошла внутрь и стала подниматься на второй этаж, к отцу. Здание мэрии было небольшим, состоявшим из трех этажей. Внутри — скупо, но чисто и светло. Широкие ступени центральной лестницы были сделаны из полированного камня, и Айри всегда было страшно поскользнуться на них, а ведь такое случалось не раз. Гернар Станби, ее папа, был человеком расчета, чему сложно удивиться, учитывая его должность счетовода. За все свои девятнадцать лет жизни Айри ни разу не довелось стать свидетельницей того, чтобы батюшка подчинился эмоциям и принял бы решение, руководствуясь сердцем. Только голова, только математика, только разумность. Постучавшись для порядка в дверь его кабинета, Айри вошла туда, не дожидаясь разрешения. Отец сидел за коричневым деревянным небольшим столом возле окна и старательно заполнял чернилами графы в таблице. Она молча положила тяжелые книги на край его стола, и он едва заметно кивнул в знак благодарности. — Дома все хорошо? — не отрываясь от работы, спросил Гернар ровным голосом. — Да, батюшка, — ответила Айри. — Мать снова пошла на рынок? — Да. Я проснулась, а ее уже не было. — В ее состоянии неразумно нагружать себя походами на рынок. Под вечер вернется, думаю. — И он промокнул платком слишком жирную чернильную точку, поставленную на нижней странице книги острием пера. — Ты сегодня занималась счетом? — Да, я решила все таблицы, которые ты мне оставил. — Добро. Проверю вечером. Чем будешь занята сейчас? — Загоню свиней и накормлю их. Они плохо едят. А нашей диетре не по душе тощие поросята. — Хорошо. Постарайся в этот раз не испачкать одежду. Прошлое платье так и не отстиралось, а монеты надо экономить. — Но я сшила себе новое сама, отец. — Но ткани для него мы покупали на рынке. Айри промолчала. Она понимала, что препираться с отцом в вопросах расходов было так же бессмысленно, как вести с диетрой беседу о погоде на завтра. — Задержись ненадолго. Хочу тебя кое-кому представить, — сказал Гернар. Айри присела на свободный стул, перекинула ногу на ногу и стала ждать. Через некоторое время в кабинет отца зашел невысокий коренастый мужчина лет сорока или чуть больше. Айри знала, что это Фрой, старший советник мэра Тенуита. Фрой улыбнулся девушке и громогласно поприветствовал Гернара. — Фрой, — сказал отец, — это Айри, моя дочь. — Знаю, знаю, — добродушно ответил советник. — Айри, господин Фрой занимает пост старшего советника нашего мэра Тенуита и является мне сослуживцем и давним товарищем. Айри поднялась со стула и опустилась перед Фроем в неглубоком поклоне. Она не очень хорошо разбиралась в вопросах службы в мэрии, но знала, что старший советник мэра был, по сути, вторым человеком в Сентре. Однажды, когда Тенуита свалила лихорадка, Фрой сидел в его кабинете и отдавал приказы именем мэра. Именно Фрой помог когда-то ее отцу занять место счетовода. Должность счетовода была почетной и для кого-то завидной. Для Гернара же она была лишь ступенью к более высокому чину, а значит, и к большему жалованию. Однажды она сама подслушала отрывки разговора отца и Фроя, когда Гернар в свойственной ему сдержанной манере говорил, что с его способностями к аккуратному счету должность старшего счетовода подошла бы ему как нельзя кстати. — Дочь, — продолжил Гернар, — господин Фрой, как ты знаешь, вдовец с некоторых пор, да не обратиться его супруге Хищником. Времени прошло достаточно, и Фрой намеревается подобрать себе жену, которая стала бы ему хорошей помощницей и матерью его детей. Супруга Фроя долго болела и не успела подарить ему наследников. — А жить без наследников тяжко, — вставил слово Фрой. — Я подумал, что ты, девочка моя, прекрасно подойдешь Фрою, — чуть помедлив, продолжил Гернар. — П-подойду? — Сердце Айри сжалось и замерло, а потом стало биться невыносимо больно. — Господин Фрой известен мне как толковый хозяин и уважаемый в нашем городе человек. Я уже немолод, и хочу быть уверенным в том, что за дочерью присмотрит надежный муж, когда душе моей настанет час поселиться в Хранилище. — Ты хочешь выдать меня замуж? — голос Айри задрожал, а в голове против воли возникло лицо задорного молодого Апельгио. — Замуж, — повторил Фрой, уперев руки в бока. — Ты не бойся, девочка. Никто прямо сейчас под венец тебя тащить не собирается. — Прямо сейчас нет, — подтвердил Гернар. — Но и тянуть не вижу смысла. Город у нас небольшой, как и выбор кандидатов в мужья. Познакомьтесь, узнайте друг друга поближе. Там и решим. — Мне видится, — сказала Айри, — что вы уже все решили, разве не так? — Не язви, — тихо, но категорично пресек ее отец. — Время идет. Ни ты, ни я не молодеем. А заботиться о будущем дочери — моя, как отца, обязанность. — Ты позаботишься, я не сомневаюсь, — Айри повысила голос, хотя и знала, что это наверняка не понравится Гернару. — Потрудись выбирать слова, — сказал отец. — Что о тебе подумает господин Фрой? — Я думаю об Айри только лучшее, — безуспешно попытался снизить накал советник мэра. — Гернар, у меня аудиенция у Тенуита с минуты на минуту. Я пойду, не буду вам мешать. — Добро, — ответил ему Гернар. — Поговорим с тобой еще, когда освободишься. — В таком случае, хорошей службы. — Фрой потрепал Гернара по плечу, хотя отец не выносил подобных панибратских жестов, Айри хорошо это знала. Фрой развернулся и, поклонившись Айри, покинул кабинет Гернара. — В следующий раз постарайся не вести себя перед уважаемыми людьми города как рыночная продавщица, — сурово бросил Гернар своей дочери. — Отец, как ты можешь вручать меня в жены старикам, даже не спросив меня? — Если уж Фрой, который младше меня, видится тебе стариком, я боюсь предположить, какого ты мнения обо мне. — Ты хорошо понял, о чем я! Не пойду я за него замуж. Не за него. — А за кого, позволь спросить? Есть достойный муж, с кем я не знаком? — Достойный или не достойный, но точно не тот, который старше меня в два раза. — Ума не приложу, где я мог допустить такой просчет в твоем воспитании, дочь. Я твой отец. Покуда ты под моей опекой, изволь слушать моего мнения. Завтра мы с тобой и твоей матерью приглашены на ужин в дом господина Фроя. А теперь сделай одолжение и позволь мне поработать. — Отец, я… — Вернешься домой, перепроверь таблицы. Надеюсь, в счете ты покажешь себя лучше, чем в навыках светской беседы. Айри в слезах выбежала на улицу. Она не помнила, как ноги донесли ее до дома. В родительской комнате, на кровати, лежала ее мама. Лицо матери сковывала боль. Айри не могла не заметить пятен крови, которые расползались по белой простыне. — Дочка, это ты? — тихо шепнула она. — Да, мамочка. Тебе плохо? Почему у тебя кровь? — Со мной все в порядке, радость моя. Все будет в порядке. — Но откуда кровь, мама? — Айри на мгновение забыла о своем будущем немолодом супруге. — Этот плотный комок у меня где-то в лоне. Он растет. Я чувствую, он пожирает меня изнутри, высасывает из меня кровь и выплевывает ее наружу. — А как же капли, которые тебе дал лекарь? Разве они не помогают? — Капли? — тяжело вздохнула мама. — Милая моя… Боюсь, мне поможет разве что каленый нож. Вырезать бы все, что есть у меня меж ног. Я немолода, мне это уже все равно не нужно. Да вот выдержу ли. Айри разрыдалась, бросилась к маме и обняла ее. От мамы чудесно пахло. Пахло мамой. Этот родной запах Айри помнила столько, сколько помнила себя. Ну почему небеса так жестоки, несправедливы? — Не реви. — Мама нашла в себе силы улыбнуться. — Слезы служат превосходным оружием в борьбе с мужчиной. В борьбе с болезнью они совершенно бесполезны. Гернар познакомил тебя с Фроем? — Да, — непонимающе ответила Айри и посмотрела на мать. — А откуда ты знаешь про Фроя? — Глупенькая. — Мама снова улыбнулась, прижала голову дочери к своей груди и нежно провела ладонью по волосам Айри. — Твой папа хорош в цифрах, но не в выборе женихов для дочери. Это я попросила Гернара познакомить тебя со старшим советником. — Ты? — опешила Айри, вздернув голову. — Но почему, мама? Я не хочу, не пойду за него! — Фрой прекрасный человек. Мы с отцом знаем его много лет. Поверь, он станет тебе замечательным мужем. Он умный. И будет любить тебя. — Умные любят странно, — сказала Айри. — Умные любят умно. Но тебе только предстоит узнать это. Не бойся, девочка моя. Фрой достойный. Не даст тебя в обиду. А значит, я смогу спокойно умереть. — Мамочка, не говори так! Ты не умрешь! — Еще никому не удалось избежать Хранилища. И я не исключение. Сделай доброе дело — приготовь ужин отцу. Он скоро вернется, а я сегодня с кровати уже, видимо, не поднимусь. Ты сделала упражнения по счету? — Сделала, — утирая слезы, буркнула Айри. — Вот и чудесно, — зевнула мама. — Как закончишь готовить, загони свиней в сарай. Постарайся только платье не запачкать, а не то мне опять придется выслушивать нытье отца. — Не волнуйся, он уже мне все высказал. — Айри заботливо укрыла засыпающую маму одеялом, вспоминая, как мама так же укрывала ее, маленькую, перед сном.