𝑻𝒉𝒆 𝒑𝒓𝒊𝒄𝒆 𝒐𝒇 𝒂𝒏𝒐𝒕𝒉𝒆𝒓 𝒘𝒐𝒓𝒍𝒅 (Цена иного мира)

— Ну, рассказывай… — улыбнулась я Анне, вошедшей в мои покои. Был уже довольно поздний вечер и, закончив с заботой о детях, я принялась за очередные отчёты. — Почему ты такая взволнованная? К Махидевран я всё же зашла. Девушка была очень сильно счастлива. Я немного посидела с Разие, поиграла с Мустафой и вернулась к себе. Устало вздохнув я посмотрела на нее. — Госпожа… это кошмар. — проговорила она, присев ко мне. — Ибрагима-агу схватили сегодня ночью в саду. Я задумчиво посмотрела на нее и сказала. — Ибрагим, Ибрагим… Знаешь, я переживаю. — я посмотрела на Анну. — Ты знаешь, насколько я переживаю за всех своих сестёр. — Да… Конечно, — она повернулась ко мне. — Понимаешь, — я тихо вздохнула и отложила бумаги. — Я ему не верю… То ли предчувствие, то ли ещё что-то, но… Я не готова доверить ему Хатидже. Анна вздохнула, будто соглашаясь со мной. — Госпожа, вы можете не согласиться со мной, но я кое что хочу сказать. Знаете, почему ваш брак с Ахмедом-агой был настолько крепкий? — Я вопросительно кивнула, ожидая продолжения фразы. — Потому что в первую очередь вы были для него не госпожой, а женой. Он понимал, что вы не ставите себя выше его. Вы были равны. Я поняла к чему вела подруга и продолжила за нее. — Всё же, Хатидже была и останется членом династии. Она знает с детства, что она выше всех остальных. Это знаю и я. Но я поменяла свое мнение ещё давно… — пробормотала я. — А вот Ибрагим. Какую бы должность он не получил, он всегда будет чувствовать себя рабом. Начнет пытаться самоутвердиться. И в конце концов погибнет от своих амбиций… — Я то точно знала про что я говорила. Всё же… Его конец был один из самых значимых во всем сериале. — И потянет за собой мою сестру… Я устало оперлась головой на руку. — Госпожа… Тогда почему вы так соглашаетесь с Хатидже-султан? Вы продолжаете не останавливать ее влюбленность… — А будто ты не понимаешь? — я усмехнулась. — Невозможно остановить влюбленность… я знаю это на своем опыте. Наконец, я привстала и собрала бумаги со стола. — Я подозреваю, что с Ибрагимом ничего не будет. — усмешка тронула мои губы. — Надо ждать завтра. — я зашла в детскую, проверив, что дети крепко спят. Вернувшись к себе, я присела на кровать, вновь погружаясь в собственные мысли. Но Анна продолжила стоять и вдруг тихо сказала. — Госпожа… у меня для вас есть одна вещь. Одна из служанок убиралась в бывших покоях Ахмеда-аги и нашла там это. — девушка передала мне тетрадку — Спокойной ночи вам, госпожа… — она быстро мне поклонилась и ушла в свои комнаты. Я задумчиво смотрела на тетрадь, не зная, хочу ли ее открывать. Но наконец, рука дотронулась до темной обложки и я, резким движением распахнула ее. Строчки будто яркой вспышкой опалили глаза. «Даже если эта тетрадь будет найдена кем то, я позволю прочитать ее лишь одному человеку. Сонай, наверное, раз ты видишь эту тетрадь, то мне нечего скрывать от тебя, или, я мёртв или же я мёртв и ее нашёл кто то другой. — будто волна боли накатила на меня. Но появилось ещё и сомнение… Что он мог от меня скрывать? — Подозреваю, что мои слова могли тебя испугать. Не волнуйся. Сонай, моя чудесная госпожа. Ты для меня дороже всех на свете… Здесь всего пара строчек, но они столь важны для меня. Ты ведь дороже всех для меня… Наверное, единственные кто дороги для меня равносильно — это наша Долунай и тот нерожденный малыш. Я пишу эти строки в тот день, когда узнал что ты беременна. Знаешь, тогда я чувствовал себя как никогда живым. Ведь ты даровала мне весь мир. Оставшаяся тетрадь была полностью пуста. Я сжалась в комок, стараясь не разбудить детей. Сколько это будет длиться? Каждый раз мне кажется, будто я его забыла, но нет… Нет… Что-то вновь напоминает об Ахмеде. Каждый раз… Ночная тьма приятно окутывала меня, будто укрывая ото всех мыслей. Пара слезинок скатились по моим щекам, а я просто легла на кровать, пустым взглядом смотря в потолок. *** Наконец наступило тянущее утро. Солнце приятно освещало покои. Я привстала, игнорируя, что вчера так и заснула в шелковом синем платье. Правда, долго спать сидя у меня не получилось. Где то из глубины детской я услышала шаги. — Мама… — я улыбнувшись встала и посмотрела на Долунай. — Моя милая… — аккуратно взяв ее на руки, я посадила дочь рядом с собой. Та улыбнулась и вдруг обняла меня за шею. — Я скучала — я усмехнулась словам дочери. То, что она в свои год и пять месяцев говорила уже простые предложения радовало меня до невозможности. — И я, милая — улыбнувшись, я поцеловала её в лоб. — А Хатидже? — я вновь рассмеялась — Твоя тётя ещё заглянет к нам. Обещаю. Пойдем пока поедим? Дочка протянула мне руку и мы сели за стол. — Что хочешь? — задумчиво спросила я у Долунай. — Лукума… — она мягко улыбнулась мне и я дала соответствующий указ. — Зайчонок, тебе нравится Амаль-хатун? — я положила руку ей на щёку, проведя по ней и мягко улыбнувшись. — Да! — она обхватила руку и прижалась к ней, а затем тихо сказала. — Расскажи сказку! Я снова рассмеялась, думая какую историю можно рассказать. А потом поняла… — Хм… Ну что же… — на секунду я прикрыла глаза, а затем начала. — Давным давно, в чудесном мире, где кареты ездят сами, люди могут летать без всяких крыльев, благодаря железным летающим птицам, где можно излечить очень много болезней, родилась маленькая девочка. Она очень любила свою жизнь, у неё по сути было всё. Она училась, и даже вполне неплохо. Ещё она очень любила летать. Как по-настоящему на тех железных птицах, так и в своих мечтах. Она любила придумывать истории. Но однажды что то случилось. И эта девочка попала в совсем другой мир. Знакомый ей, но по сути чужой. Но она полюбила свою новую семью, а потом… А потом влюбилась. Они очень долго скрывались ото всех, но вскоре решили всё рассказать. И тогда брат этой девушки дал разрешение на ее брак. И у нее родилась чудесная дочь. Но ведь даже в сказках не может быть всё прекрасно… — Долунай внимательно слушала меня — И возлюбленный девушки погиб. А у нее вскоре родился прекрасный сын. Дочь подняла взгляд… — Как у тебя… — Возможно, мой зайчонок. Возможно как у меня… — я аккуратно взяла ее на руки и поцеловала в лоб. Тут, поклонившись в покои вошла Мелексима. — Госпожа, — она посмотрела на меня — Вам письмо… — От кого? — От Хюмашах-султан, госпожа — тихо произнесла хатун. Признаться, вот с кем я не переписывалась так это с тётей. Да, были моменты когда я отправляла какие то короткие письма, но вообще… Да и не виделись мы с ней больше десяти лет… Мне то уже было двадцать восемь. Помнится, наша первая и последняя встреча была когда мне было шестнадцать. Но всё же я кивнула Мелексиме, дабы она отдала мне письмо. Успокоив дыхание, я передала Долунай няне и села читать. Милая моя Сонай, Как ты? Надеюсь всё хорошо? У меня дела не очень… Это, это и есть причина по которой я тебе пишу. Не могла бы ты приехать? Хотя бы на пару дней? Отложив письмо, я на пару секунд закрыла глаза. Сегодня Ибрагим будет назначен Великим Визирем и уедет в Паргу… А значит, где то дня через три все узнают о чувствах Хатидже к нему… — Анна, сколько ехать до Коньи? — я подняла голову от письма. — Часов пять, госпожа. — я кивнула. Получается, если я прямо сейчас уеду, то вернусь как раз вовремя. — Соберите пару моих платьев, а также детей. И прикажите подготовить карету. — привстав произнесла я. — Мамочка, — Долунай посмотрела на меня. — Куда мы едем? — Мы погостим у моей тети немного, солнце. — улыбнулась наконец я. — Давай соберём тебя? — Да! Давай! *** Карета остановилась у небольшого дворца. У Хюмашах-султан я ещё не была… Я слабо улыбнулась, вспоминая нашу первую встречу. Алемшаха я держала на руках, а Долунай спала на моих коленях. Тяжелый вздох сорвался с моих губ и наконец я помогла Долунай встать и привести себя в порядок. На моём пальце поблескивало два кольца. Одно, подаренное мне Лале и кольцо, которое я получила от Ахмеда. Мы не виделись с Хюмашах больше десяти лет. — Госпожа, — тихо сказала я, выйдя из кареты с детьми. Да…. Передо мной стояла тетя. Уже изрядно постаревшая, одетая в чёрное платье и к моему удивлению… Заплаканная. — Я приехала. По вашей просьбе. Ее руки сомкнулись у меня на шее. Женщина сжала меня в объятиях. Она не отпускала меня уже несколько минут. Но я не спешила отстранять Хюмашах-султан от себя. — Твое сердце всё такое же доброе. — тихо сказала она. — Ты приехала по первой моей просьбе. Она резко отпустила меня, пытаясь вернуться в норму. — Госпожа, что то произошло? — наконец спросила я. Долунай внимательно посмотрела на мою тётю, но лишь молчала. — Прости что позвала тебя из-за этого… — она закрыла глаза, будто бы пытаясь взять себя в руки. — Мне нужен хоть кто-то. — я вопросительно взглянула на нее. — Сегодня утром… — голос женщины задрожал. — Я зашла проведать Лале. В этот момент она бросила взгляд на кольцо на моём пальце. Слёзы покатились по ее лицу. — Она… Она повесилась… — наконец вымолвила тётя. Долунай опустила взгляд, будто понимая серьезность всей ситуации. В горле будто появился комок. Я впервые, спустя долгое время не знала что сказать. Слёзы текли по моим щекам. Всё тело будто пробило током… — Я позвала тебя на похороны. — Да… Да, хорошо. — казалось, ноги меня не удержат. Я вспомнила ту улыбчивую девушку, с которой я виделась, которая была в моих воспоминаниях… Мы подошли к гробу. Я подняла взгляд на кузину, пытаясь совсем не разрыдаться. Она лежала бледная в гробу. Тут я тихо сказала. — Позволите попрощаться? — получив молчаливый ответ от тётушки, я присела на колени. Долунай и Алемшаха удерживала Анна. «Прости… — прошептала я ей. — Мы так мало общались. Я была слишком увлечена всем. — положив руку на волосы девушки, я закрыла глаза. — Надеюсь, ты меня не винила. Я не знаю, почему ты так сделала. Но я сохраню о тебе память». Я отошла от гроба, смотря как евнухи начинают уносить его. Тетя еле держалась на ногах. Я слабо улыбнулась ей, хоть и зная что это не слишком уместно в этой ситуации и раскрыла руки. Она в ту же секунду прижалась ко мне. Не плача… Наверное только затем чтобы не смотреть на гроб. Минуты тянулись слишком мучительно… После похорон двоюродной сестры, женщина повела меня во дворец. Буквально сразу она села, даже не стараясь удержаться. — Потеря ребенка — самая большая боль… — наконец произнесла она, спустя долгие мгновения тишины. — Теперь ведь ты это хорошо понимаешь… Я прижала к себе Долунай, которая плакала у меня на плече. Девочка впервые столкнулась со смертью, даже пока не понимая что это такое. Алемшах тоже был у меня на руках. — Милая… — голос тёти был очень тих. — Как ты? Вижу, у тебя и свои дети появились… — Всё хорошо. — я постаралась улыбнуться. — Знаешь… — задумчиво произнесла Хюмашах-султан. — Лале всё хотела в столицу приехать… К тебе. Хотелось бы мне что то сказать… Но в этом плане. Я могла лишь кивать, пытаясь не плакать и гладя старшую дочь по волосам. — Береги свою дочурку, Сонай… — Долунай вдруг соскочила и кинулась в женщине. Она резко обхватила ее, пытаясь обнять, утешить. — Цени их — Хюмашах слабо улыбнулась. — Ладно… Прости что я отвлекла. — она смахнула последние слёзы. — Возвращайся, милая… — Ну уж нет… — тихо ответила я. — Одну я вас сегодня не оставлю. Позавтракаю и поеду. Тетя крепче прижала к себе мою дочь, а затем снова сказала. — Ты слишком добра, милая… Всё ещё. Как и двенадцать лет назад. Трудно тебе придётся. Я лишь промолчала. — Я хочу уехать отсюда. Наверное, в Египет… — закрыла глаза тетя. — Почему бы вам не поехать со мной? Повелитель вам рад будет. — я посмотрела в ее черные, покрасневшие от слёз глаза. — Нет, милая. Не к месту я там… — она произнесла это тихо. — Даже во время правления твоего отца я была там лишней. А сейчас уж точно. Доживу одна свою тихую жизнь. — она разочарованно посмотрела в окно. — Без дочери, без внуков… *** В расстроенных чувствах я возвращалась в столицу. Признаться, эта ситуация совсем выбила меня из привычных рамок жизни. Оставлять женщину одну в такой период мне не хотелось, но… Кто же виноват, что всё произошло именно в тот момент, когда я должна была активно участвовать в жизни столицы. — Мамочка… — Долунай грустно прикрыла глаза и прилегла на мои колени. — Я никогда тебя не расстрою. Ты не будешь из-за меня плакать. Я грустно улыбнулась и положила руку ей на волосы, чувствуя как кончики пальцев дрожат. — Солнышко… Я буду плакать из-за вас лишь по одной причине. По той, по которой сейчас плачет Хюмашах-султан… — страх потерять собственных детей всколыхнулся в душе. Вернувшись ночью в покои, я уложила детей. Долунай долго смотрела в потолок, пытаясь уснуть. Всегда меня в жизни удивляла такая вещь… В один день ты плачешь, а на следующий… Надо вставать, будто ничего не было. Я сидела в покоях матушки, задумчиво поглядывая на нее. Мелексима сообщала мне все новости, ходящие по гарему. В покои, поклонившись вошла Хатидже. Я мягко улыбнулась сестре. На большее я способна не была. — Валиде, вы просили меня — тихо сказала сестра. — Иди, оставь нас одних — обратилась она к Садыке, а затем резко спросила у Хатидже — Это так? — О чём вы, Валиде? — я задумчиво смотрела на сестру, перебирая подол платья пальцами. — Ибрагим паша утром покинул дворец. В письме, адресованном моему сыну, он признался что влюблён в тебя. Хатидже, будь со мной откровенна. Скажи, ты знала о чувствах Ибрагима-паши? — Хатидже посмотрела на меня умоляющим взглядом, прося не говорить. Я незаметно для Валиде кивнула, положив голову на плечо. — Ответь мне, Хатидже. Ты страдаешь от тех же чувств? Взгляд моих глаз был направлен на сестру. И чем я опять могу помочь? Хотя, тут то как раз всё развивается как никуда лучше. — Уйди с глаз моих — грубо сказала Валиде, после минуты молчания. — Валиде, позвольте сказать — умоляющим голосом произнесла Хатидже. — Не стоит. Ты будешь только оправдываться. У тебя просто нет ни капли стыда! Уходи. — всё так же ответила Валиде. Сестра вышла из покоев, а я подняла взгляд на мать. — Валиде, я пожалуй тоже пойду. Выйдя из покоев, я услышала слова Хатидже. — Мне нужно поговорить с повелителем. Я попрошу его помиловать Ибрагима. Я довольно тихо, но отчётливо произнесла — Мысль хорошая. Но Ибрагиму лучше поговорить самому — зашептала я. — Поверь, мне это как никому известно. Брат бы никогда не одобрил мой брак — голос немного задрожал — Если бы не поговорил с — я немного замнулась — Ахмедом. Иди… ладно уж. Хатидже быстро ушла от меня, а я вернулась к детям. Научить бы ее чему то путному… Да вот, слушать не хочет. Пока из всех, канонный характер только у Валиде, Хатидже и Сулеймана. Из моей семьи, конечно… Я обнимала детей, снова вспоминая мужа. Алемшах… Насколько он был спокойным. Я поцеловала сына в лоб, уложив его спать. Несколько дней прошли в тумане. Очередные утешения Хатидже, размышления… Поэтому я не сразу поняла, что случилось, когда Мелексима сказала мне. — Хюррем-султан обвиняют в убийстве.