Неудобная правда

Джонни всеми силами старался не думать о Доене и о том, что произошло между ними, ведь стоило даже заикнуться об этом, как в груди начинало неизменно колоть. Но боль эта (скорее, горечь от бездарно потраченного времени) была слабой, не то чтобы Джонни действительно страдал по этому жестокому человеку. Ким Доен - абсолютное зло, но зло притягательное, похожее на наркотик, потому что через долгие дни воздержания, молодое тело требовало прежнего тепла. И Джонни мог бы завести отношения, не нужные ни ему, ни его потенциальному партнеру, но правда такова, что только опытный мужчина мог удовлетворить его сексуальные потребности в полной мере. С Доеном действительно голова шла кругом, разум практически терялся, а ноги подкашивались, Джонни готов был отзываться на каждое ласковое слово этого человека, подчиняться, лишь бы тот вечно касался его везде, куда только дотягивались руки и губы, и теперь, когда они порвали друг с другом (точнее, Доен просто прогнал их), этого всего не хватало, как никогда. С Джехеном же вообще творилось нечто непонятное, но Со видел и понимал, что парню намного хуже, чем ему, ведь тот любил как-то на совсем ином уровне, почти до помешательства, ну, или, может, так только казалось со стороны. Джехен был послушным и прилежным мальчиком: слушался во всем отца, уважал маму, следовал наставлениям учителей, и, конечно же, не мог не подчиняться Доену, ведь тот знал, как заполучить любого, кто ему приглянется. Чон послушный, пусть и целеустремленный, и упрямый, и решительный, и вообще куда более напористый, чем сам Джонни, но что Со знал точно, так это то, что Джехен был слишком зависимым от мнения окружающих. От мнения отца, от мнения немногочисленных друзей, от мнения учителей, от мнения Доена. И эта была самая главная причина, почему Джехен не мог почувствовать себя свободным. Ким, как ни странно, дарил ему это самое ощущение свободы и вседозволенности, ведь не давил вечными правилами, хотя и любил играть в игры власти. Неудивительно, что они оба повелись на эти уловки. Джонни до безумия хотелось заполучить то прежнее тепло. Нет, не тепло. Этот огонь, пожар, который разгорался между ними раз за разом, снова и снова, день за днем. Джехена не было в школе два дня, и это было как минимум странно, однако на третий день тот появляется как ни в чем не бывало, правда, с одним лишь изменением: его лицо, прежде утопающее в тихой тоске и боли, теперь сияло от радости, и Джонни удивленно наблюдает за другом вот уже почти весь день. Тот мило общается с Хэчаном и Марком, даже шутит и улыбается, поедая свой обед, и в голове Джонни неожиданно щелкает осознание, которое заставляет его разозлиться. Он сжимает руки в кулаки, глядя на радостного Джехена, и, когда тот выходит из столовой, чтобы отправиться на уроки, Со бесцеремонно затаскивает парня в туалет, тут же запирая за ними обоими свободную кабинку. Чон заметно сглатывает от испуга и облегченно выдыхает, когда узнает Джонни, но стоит тому процедить приказ, у него будто отключается на мгновение слух, отчего приходится переспросить: - Ч-что? Он слабо улыбается, и на его превосходных мягких щеках виднеются очертания милых ямочек, но Джонни только сильнее давит на стенку ладонями по бокам от головы Чона, повторяя уже громче: - Я сказал, раздевайся. У Джехена, кажется, чувство дежавю, иначе почему Джонни зажимает его в каких-то странных местах и заставляет то показать гениталии, то раздеться. Уши парня вспыхивают красным от смущения, и он, испуганно сжав пальцами форму на груди, поворачивается к нему боком, всем телом пытаясь просочиться сквозь стенку, но ничего не выходит, потому что Джонни грубо встряхивает его за плечо. Джехен сопротивляется, ему удается повернуться к другу спиной, чтобы тот ненароком не стащил с него рубашку и пиджак, однако Джонни, видимо, мало, что волнует, потому что он начинает расстегивать на нем ремень. Чон отчаянно восклицает, резко отталкивая от себя: - Да что с тобой, черт возьми?! Джонни тяжело дышит, оглядывая с головы до ног взъерошенного парня, и вдруг тихо смеется, замечая засос на торсе, виднеющийся из-под выправленной рубашки. Джехен откровенно ничего не понимает, но Со только громче смеется, взъерошивая густые волосы. Это так глупо, он ведь знал с самого начала, но почему тогда ему так обидно до смеха? - Ты с ним спал. Джехен поправляет одежду, чтобы скрыть оголенные участки кожи, однако в этом нет уже никакого смысла, потому что Джонни обо всем догадался. Но Чону не стыдно, и он не ощущает даже зачатков вины перед ним. - Да. Мы переспали, но я не чувствую себя за это виноватым, потому что всегда хотел быть с ним, а ты же уже провел достаточно времени. С тебя хватит. - Да? Джонни протягивает это как-то иронично, будто не веря угрозам маленького ребенка, и снова припирает Джехена к стенке. Он разглядывает его теплые карие глаза и бесконечно мягкие красные губы, думая о том, как же Доен, наверное, обожает секс с красивыми мальчиками, раз ведется на нечто слащавое. Джехен был именно слащавым, прилежным, этаким пай-мальчиком, и это настолько бесило, что заставляет кулаки сжиматься вновь и вновь. - Ты забыл, Джехен, что Доен никому никогда не принадлежал и впредь не собирается. Думаешь, он с тобой переспал из великих чувств? Он сделал это, лишь потому что пожалел тебя. Ты ведь за ним, как жалкая собачонка, бегаешь, готов исполнить любую его команду. Так жалко. Ты жалкий. И любовь твоя тоже жалкая. Доен тобой поиграется да бросит, как и меня, а потом найдет еще кого-нибудь, такого же смазливого идиота, который повелся на его сладкие речи. Джехену больно слышать это, хотя часть его сознания четко знала, что это может быть именно той правдой, которую он боялся озвучить самому себе. Доен, несмотря на свою заботу, ласку и ум, - человек ветреный и жаждущий одноразовых встреч ради удовлетворения собственных потребностей. Это так горько. Это так больно. И почему Джехен решил полюбить именно такого человека? Почему его первая любовь хотя бы не Хэчан? Да, пусть и занятой Марком, но зато не такой жестокий и бессердечный. Он медленно вдыхает, прикрыв глаза, чтобы унять роющиеся в голове мысли и бушующие чувства. Джонни ожидает его ответа, хоть какой-нибудь реакции - злости, гнева, обиды или даже слез, но все, что он слышит от Чона, это тихое с нежной улыбкой: - Пускай. Пускай он играет мной, пускай я нужен ему только ради него самого, пускай нужен не ради любви, пускай жалеет. Я люблю его. Мне уже больно, а потом станет еще хуже, когда он оставит меня, но зато я не буду жалеть о том, что так и не сумел хотя бы коснуться его и его чувств. Я просто знаю, что Доен подарит мне опыт и новые чувства. Мне с ним хорошо, я чувствую себя как никогда счастливым и свободным, потому что мой отец никогда меня ни во что не ставил, и даже мама не заступилась за меня ни разу, а вот Доен это сделал. У него есть чувства, и он далеко не бессердечный, как ты говоришь. Значит, я, пусть и чуточку, но дорог ему. И одно знание об этом делает меня счастливым. С этими словами Джехен мягко отталкивает Джонни и выходит из кабинки, совершенно не волнуясь о том, что тот подумает дальше. Он выразил свои мысли, наконец, смог прийти к какому-то единому решению, которое будет определять его позицию и путь в дальнейшем, и это заставляет разлиться внутри приятное тепло. Джехен вовсе не бесполезный и не жалкий. Джехен любящий и жертвенный, и если эти качества заставляли Доена обращать на него внимание, то он готов быть таким хоть всю жизнь.