***
Боль вернулась во всем своем великолепии, утихая лишь после нескольких глотков горькой и густой теплой жижи. Он понимал, что с ним что-то делают, что его лечат, но все же не мог, не мог, не мог вести себя достойно, вскрикивал, пытался увернуться от заботящихся рук. Еще несколько циклов боли и отдыха, лихорадочного бреда и освежающего беспамятства, и Люти смог разглядеть свое спасителя. Девушка с бледным скуластым лицом, одной рукой приподняв его голову, второй вливала в него горькое лекарство. Люти сделал глоток, закашлял, глядя на нее во все глаза. Напряженный лоб с намечающейся складкой между бровей, сухие бесцветные губы, она не отрывала застывший взгляд от его шеи. Считает глотки, — понял Люти. Теплая гадость кончилась через три глотка, девушка опустила его голову, повернулась спиной. Люти попытался приподняться, заворочался. Голова кружилась, но это было вполне терпимо. — Где я? — открыл рот, чтобы спросить, вместо звуков речи раздалось жалкое карканье. Девушка повернулась, по-прежнему не встречаясь с Люти глазами. Справившись с голосом, он просипел: — Кто вы? Она все-таки взглянула на него. Глаза темные, усталые. Отрешенные. Будто медсестра в госпитале, отпахавшая пару суток. Смотрит как будто насквозь. — Где мы? — прошептал он, испуганный ее безразличием. И сразу понял, как сглупил. Скалы и кусты с узкими листьями и шипастыми стеблями. Они в предгорьях. — Зачем вы притащили меня сюда? — Девушка повела плечом и отвернулась. — Здесь дурные места. Нам надо уйти как можно скорее. — Ты не сможешь передвигаться еще как минимум месяц, — голос четкий, звонкий, с металлическими нотками. — И вряд ли тебе бы обрадовались в городе. Разве я не права? Люти отвел взгляд. И увидел свои руки. Девушка подскочила, навалилась всем весом на его грудь, не давай содрать повязки, не обращая внимания на его низкий утробный вой. Люти хватило ненадолго. Откинулся, задыхаясь, и тихо заплакал, уронив две перевязанные культи. — Выпей, — велела она, поднеся к его кривящимся губам небольшой сосуд. Люти выпил и провалился в сон без снов. Следующие дни покатились по прежней колее. Он уже понял, что потерял одну кисть и почти все пальцы на второй. С ногами вроде все было в относительном порядке. Ну, и зубы еще, да. Пусть и не все. А вот зеркала у девушки с собой не было. Или же она не захотела показывать ему его нынешнее состояние. Предгорья Темного кряжа оказались вовсе не таким пугающим местом, как ему казалось. Хотя, конечно, они божьим благословением пересекли пески перед скалами, обиталище пустынных червей. Но все же Люти по-первой все ждал, не выйдет из-за тощего куста призрак в пилотском костюме, протягивая сгнившие пальцы, неся Рыжую смерть. А девушке все нипочем было. Будто и не слышала всех историй, на которых Люти вырос. Сидела себе у костерка, варила свои зелья. Часто уходила, предварительно напоив его успокоительным. Здесь водилась кое-какая дичь, но чаще всего она кормила его всякой зеленью. Люти давился, но терпел. В какой-то момент, когда он перестал буйствовать в периоды просветления, девушка стала показывать ему натасканные вершки и корешки, объясняя, что и как следует готовить и есть. Люти слушал ее, затем спросил: — Зачем? — Я скоро уеду в город. Тебе за рукой. Вернусь через двадцать пять дней. Оставлю на этот срок еды. Двадцать пять дней, чтобы доехать туда, заказать протез, дождаться его и вернуться? У нее должен быть где-то припрятан транспорт. И пару тысяч двойных долларов. Но Люти спросил только: — Черви? — Не проблема, — ответила она и продолжила лекцию по питанию. Она собралась в дорогу через пять дней. — А если ты не вернешься? — Значит, мы оба будем мертвы. — Как твое имя? — Зови меня Астерия.***
Она вернулась через тридцать восемь дней. Люти как раз балансировал на костылях, собирая с колючего куста съедобные молодые почки. Услышав звук мотора едва не упал, рассыпал урожай, поспешил вниз. Астерия оставила маленький высокопроходный джип в тени и вышла к лагерю. — Тери, — шагнул он ей навстречу, улыбаясь почти помимо воли. — Теша, — поправила она, вытащила с заднего сиденья сумку, прошла мимо. — Ты… привезла? — Да. Я же обещала. — Отъевшаяся и похорошевшая перед поездкой, сейчас она снова выглядела усталой и мрачной. — Займусь тобой завтра. — А ты сможешь? То есть, поставить? — Мне казалось, ты успел оценить мое мастерство. — Но ведь тут и знания техники нужны. — Моей квалификации хватит. — Хорошо, — Люти, уже откровенно сияя, двинулся вслед за ней. — Меня, кстати, Ларри зовут. Ларри Люти. — Я знаю. — Ты… ты расспрашивала обо мне в городе? — Нет. Я просто умею слушать. Пошли. Я еды привезла. Ужин был великолепен. Консервированная индейка, каперсы, джерки. Наевшись до отвала, Люти завалился у костра, впервые за два месяца чувствуя себя человеком. Теша тем временем перепарковала машину, вернулась, кинула ему спальный мешок, сама завернулась в одеяло. — Я очень устала. Да и тебе перед завтрашним днем лучше отдохнуть. Спокойной ночи, Ларри Люти. — Спокойной ночи, Теша.***
— Мне казалось, таким как ты не привыкать к протезам. В городе полно типов, ничуть не стесняющихся аугментации. — Мне тридцать лет, — буркнул Люти и отвел глаза. — И до сих пор я пользовался только тем телом, что дал мне создатель. Теша задумалась. — Понимаю… неприятно терять себя, да еще и так все сразу? — Да. Давай покончим с этим побыстрее. — Как скажешь. — Она достала контейнер, подняла крышку, бросила на содержимое короткий взгляд и сразу закрыла снова. — Что там? Все в порядке? — Да. Но мне сперва снова придется усыпить тебя. — Это обязательно? Я бы хотел посмотреть. — Ну, посмотреть все равно не получится. В этом ящике — портативная операционная. Со стерильной средой. Стенки прозрачные, но мне нужно, чтобы ты лежал спокойно. Люти нахмурился. — Все равно. Я бы хотел оставаться в сознании. Так можно? — Да, вполне. Только обещай не болтать. Он пообещал, и Теша начала подготовку к операции. Сперва Люти внимательно следил за ее действиями, потом сдался, чувствуя, как его начинает бить мандраж, отошел к машине, стал осматривать. Довольно старенькая модель, но видно, что за ней до недавнего времени тщательно ухаживали. За задними сиденьями была на скорую руку прикреплена решетка, в нее были всунуты три керамических цветочных горшка. Пустые. Водительскую дверь украшало новое на вид граффити — ядовито-зеленый росчерк, скорее всего чей-то тег. Теша уже забрала все, что требовалось для операции, но на заднем сиденье оставалась валяться довольно объемная сумка. Люти как раз гадал, что это в ней может быть, когда Теша окликнула его. — Уже? — Ты должен это выпить. Потом будем ждать, пока подействует. Обезболивающее. — Хорошо. Проглотив безвкусный белесый напиток, он улегся в тени, на ложе из веток. Теша надела перчатки, обработала его искалеченное предплечье, вытащила из контейнера свою портативную операционную, больше похожую на коробочку со стенками из увеличительных стекол, опустила на культю. Достала показавшуюся ему небольшой механическую кисть, обтянутую искусственной кожей, не касаясь ее запястья, приложила к культе. Нажала что-то на коробочке, раздалось шипение, операционная плотно обхватила его руку. Теша выдохнула, сняла перчатки, вытерла пот со лба и наклонилась вперед. Люти вывернул голову. Оказывается, в операционной были свои перчатки, крепившиеся прямо к ее стенкам. Теша продела туда руки, потянулась… Люти резко отвернулся, чтобы не видеть, как она будет кромсать его плоть. — Не дергайся. — Больше не буду, — процедил он, жалея, что не дал ей отключить себя. В какой-то момент невыносимого ожидания, он с ужасом понял, что не только не чувствует тела ниже шее, но и двигаться тоже не может. — Не беспокойся. Так и надо, — не отрываясь от дела, произнесла она. — Когда это пройдет? — он почти задыхался. — Когда я закончу. У тебя паническая атака? — Я не знаю, что это. — Ладно. Ты сказал, что тебе тридцать лет. Тебя ни разу не оперировали? — Нет. — Значит, ты очень везучий. — Был. До того дня, когда повстречал тебя. — Почему ты так считаешь? Разве наша встреча не принесла тебе добра? — Я думаю, что мне было бы лучше умереть. Она ничего не ответила, только хмыкнула. А еще через вечность сказала «Готово. А теперь тебе действительно придется уснуть».***
Новая кисть была восхитительна. Сперва Люти относился к ней с настороженностью, тем более, что и Теша велела поберечь конечность, но через три дня он начать потихоньку шевелить пальцами и пришел в восторг. Удивительно было смотреть, как еще недавно пустая, пусть и очень сложная железяка подчиняется малейшим его мыслям. Насчет второй руки Теша сказала, что придется подождать. Вроде как нужны были совершенно особые соединительные материалы. Люти не расстроился. Он уже вполне наловчился орудовать двумя с половиной пальцами, всеми, что у него осталось на правой руке. Ему не давала покоя личность его спасительницы. До ее поездки Люти было как-то не до того, но сейчас, пять дней с тех пор, как она поставила ему руку, любопытство мучало все сильнее. Вечерами, сидя у костра, она молчала, глядя в огонь. Он тоже не заводил разговора, смотрел на нее, гадая, кем она может быть. Почему она ведет себя так, как будто здесь одна? Только изредка заговаривала, спрашивала о ощущениях, просила о чем-то. Как будто он — пустое место. Вот и сейчас, покачав головой своим мыслям, Теша улеглась, повернувшись спиной к огню и накинув одеяло. Люти тоже лег, долго лежал с открытыми глазами, смотрел в густое темное небо с искорками звезд. Услышав, что Теша засопела, бесшумно поднялся — он это умел, люди могли бы подтвердить… если бы не были мертвы почти все, — обошел по широкой дуге тлеющий костер и остановился над спящей девушкой. Вещи из машины она забрала почти сразу и куда-то перепрятала. В лагере на виду лежали лишь медицинские и бытовые приблуды. Медленно опустившись на колени, он протянул руки, начал осторожными верными движениями ощупывать ее одежду. Нащупал небольшую сумку, ножны, что-то вроде бус. Потянул сумку на себя, бросив на ее лицо быстрый взгляд. Теша пошевелилась, по расслабленному лицу пробежала тень. Люти замер, глубоко и размеренно дыша ртом. Теша не шевелилась. Он наклонился, запустив руку под одеяло. Успел коснуться ее груди и замер, ощутив холод лезвия у шеи. Ее черные при неверном свете потухшего костра глаза не мигая смотрели на него. — Если тебя не останавливает простое человеческое чувство благодарности, то подумай хотя бы о том, как хорошо я знаю медицину, и что при помощи этих знаний можно не только лечить, но и калечить. — Я… Мне показалось, я видел скорпиона. — Он очень аккуратно сглотнул. — Я спасла тебе жизнь там, в пустыне, — голос Теши звучал задумчиво. Люти засомневался, что она вообще спала. — Знаешь, зачем? Он коротко мотнул головой, поморщился и прохрипел: — Нет. — Я не могу убивать. Я не могу убивать людей. Это выходит за рамки того, как меня воспитывали. Я могу покалечить тебя и оставить здесь. Или отвезти в город. К твоим дружкам. Хочешь? На этот раз Теша предусмотрительно отвела нож от его шеи, и Люти поспешно замотал головой. — Я так и подумала, — ее мрачное лицо перечеркнула кривая усмешка. — А теперь ложись и спи. Завтра мы выезжаем. Когда он уже повернулся спиной, продолжая ощущать прикосновение лезвия к шее, — прежде никогда, никогда и никто не мог застать его врасплох! — Теша снова подала голос: — Люти. Помни — твоя жизнь теперь принадлежит мне. И ты будешь делать то, что я скажу. И до тех пор, пока я не решу, что твой долг уплачен. Ты понял?