Мельница

июль, 2021 год, Карасукск

      Полная луна заливала всё вокруг ровным мертвенным светом, а Наташа Нехлюдова бежала через лес. Под ногами хрустели ветки, ступни тонули в осыпавшейся хвое. Чёрные в ночи ели и сосны обступали со всех сторон, сплетали над головой коридор из разлапистых колючих ветвей.       Наташа бежала, а густой, как молоко, туман наползал из-за деревьев впереди, преследовал позади. Казалось, белизну тишины вокруг не нарушало ничто, только собственное тяжёлое сбившееся дыхание и топот. Падающая с неба тьма проникала в лес, спускалась по деревьям, и Наташа старалась не оглядываться, не смотреть по сторонам, чтобы не видеть мерещившиеся в тумане голубоватые огни. Не хотелось знать, что это — осиновые трухляшки, грибница ранних опят или... Лучше не думать, а бежать вслед за луной, которая подобно колесу катилась по небу, с каждым оборотом набирая разгон.       Ведь трухляшки не должны светиться в тумане, они так только в холод делают... Или нет? Наташа уже ни в чем не была уверена, только в том, что должна добежать. Чёртова луна будто насмехалась над ней, падая за лес. Вот бы развести огонь, но останавливаться нельзя. Ещё не пришло время. Не время...       — Наташенька!       ― А! Что? ― Наташа обернулась, вздрогнула, не столько видя, сколько чувствуя, как туманный лес бледнеет, и… открыла глаза. И тут же об этом пожалела: в них словно насыпали песок.       Сердце колотилось, рискуя пробить рёбра, дыхание сбилось, словно она взаправду бежала. Наташу потряхивало, но вместе с тем приходило осознание, что увиденное ― всего лишь сон.       ― Ты плакала, я решил тебя разбудить, ― произнёс Адам Антонов, внимательно глядя на Наташу поверх очков.       В руках у него были исчёрканные черновики договоров и карты экологических экспертиз ложа планируемого водохранилища области, которое уже набило оскомину всем причастным.       ― Что, правда? ― неловко улыбнулась Наташа.       ― Ты как? ― Адам легко тронул её за руку. ― Позвать стюардессу?       ― Не надо, всё нормально. ― Наташа моргнула и поняла, почему щипало глаза: она на самом деле плакала.       Давно с ней такого не случалось. Наверное, лет пятнадцать, с того момента, как умерла её бабушка. Тогда Наташа тоже всю ночь, весь бесконечный сон куда-то бежала, а проснулась в слезах. Улыбнувшись Адаму и стараясь отдышаться, Наташа огляделась.       «Нужно реабилитироваться. Посмотреть вокруг. Иначе можно кукухой отъехать, ― подумала она. ― Вот же дичь!»       Пока смотреть было особо не на что. Обычный чартерный рейс «Балясна ― Карасукск», который должен приземлиться в аэропорту Космонавтов небольшой сибирской республики в четыре часа дня по местному времени.       Осторожно вытирая слёзы, засыхающие и неприятно стягивающие щёки, Наташа украдкой, чтобы не показаться навязчивой, посмотрела на Маргариту Алексеевну Громову, завершавшую научное столичное трио. Маргарита Алексеевна что-то сосредоточенно набирала на планшете, то и дело проводя пальцами по коротким ярко-рыжим волосам. Наверное, она писала статью, всё же, как-никак, доктор геологии. Или слушала какую-то лекцию, судя по наушникам и сползшим на самый кончик носа очкам.       Вздохнув, Наташа откинулась на спинку сиденья и размяла плечи, хотя за полёт больше затекли ноги и задница. Скорее бы посадка. Выйти из самолёта, вдохнуть пропитанный сибирским солнцем и пылью воздух, посмотреть, как изменился за семь лет родной город…       ― Наташ, у тебя точно всё хорошо? ― Тёплые руки Адама заключили её ладони в переплетение крепких, но нежных пальцев.       Наташа, не сдержавшись, улыбнулась, возможно, слишком поспешно отворачиваясь от сидевшей в соседнем ряду Маргариты Алексеевны. Вот как так Адам умел незаметно проявлять нежность?       ― Всё прекрасно, Адам Евгеньевич, ― отозвалась Наташа, поворачиваясь так, чтобы её открытые рваными джинсами коленки коснулись его бедра. Вот чёрт, умела бы она так же конспирироваться! А то за полгода отношений с собственным начальником Наташе, несмотря на все предосторожности, казалось, что о них знает каждая собака в Балясне. ― Над чем работаете? ― Она заглянула в исписанные вдоль и поперёк бумаги, на которых под неразборчивым почерком Адама уже не было видно напечатанного текста.       ― Исправляю то, что загадили наши коллеги из универа. ― Адам поднял взгляд на Наташу. В его зелёных, словно хвоя, глазах под густыми навзлёт тёмными бровями полыхал праведный гнев. Как всегда бывало при упоминании разнообразных косяков, связанных с водохранилищем. ― Ведь есть же все бумаги восьмидесятых и девяностых, поднять архивы проще простого. Экологи нашего Департамента проводили там доскональную проверку живой природы, писали ходатайства, а доблестные университетские товарищи не удосужились даже в архив свои исследования сложить!       ― Но ведь это отчёты ботаников нашего универа, ― возразила Наташа, узнав характерные построения фраз на одном из листов. ― Вот, Мейер, мой научник, там кандидатскую защитил…       ― Он там один из немногих нормальных, ― отмахнулся Адам. ― Тебе повезло у него учиться, Наташ.       ― Ага.       Наташа подвинулась ещё ближе и как бы случайно провела по плечу Адама кончиками пальцев. Тут же его взгляд потеплел, а рот растянулся в искренней улыбке, собирая на уголках тонких губ лучики морщин.       Наташа усмехнулась в ответ, быстро наклонилась и мазнула кончиком носа по гладкой щеке Адама. Вспыхивал он мгновенно, как свечка, но Наташа умела его успокаивать и направлять энергию в мирное русло. Наверное, именно поэтому, когда формировали командировку в Карасукскую республику, Наташу отправили без разговоров. Всё же она уже четвёртый год работала в эколого-ботанической лаборатории Департамента охраны природы Подбалясненской области и, быть может, в этом августе подаст документы в аспирантуру.       Адам тихонько обнял Наташу, на миг прижавшись поцелуем к светло-русым вьющимся волосам на её виске, а в следующую секунду старший стюард объявил, что через пятнадцать минут начнётся снижение на посадку. Обещанная температура в Карасукске приятно удивила: почти тридцать градусов и без осадков.       Уши привычно заложило, как всегда бывало при взлёте и посадке, а меняющееся давление вжало в кресло. Наташа мученически переждала, пока желудок перестанет подскакивать к горлу, и, увидев, что самолёт спустился ниже облаков, прильнула к иллюминатору.       Внизу виднелась петляющая Карасу, ставшая в среднем течении спокойной равнинной рекой, рассечённой системами островов. По обе стороны раскинулся город, а на обрывистом правом берегу призывно алела надпись большими буквами «Карасукск».       Наташа совершенно не волновалась до, но сейчас, оказавшись у ленты выдачи багажа, проехав в несколько покоцанном автобусе от самолёта до здания аэропорта, не находила себе места. Она часто-часто дышала, оглядывалась по сторонам. Пыталась убедить себя, что просто опасается потерять багаж. Но как только показались их объёмные походные рюкзаки, Наташа подхватила свою поклажу и поняла, что дело в другом. Она дома. В том доме, где родилась и выросла, который не вспоминала долгие годы. Как её теперь здесь примут?       «Что-то я загоняюсь, ― подумала Наташа, помогая Адаму закинуть на спину тяжеленный рюкзак. В свою очередь он поддержал поклажу Наташи и Маргариты Алексеевны. ― Громова, вон, спокойна».       Маргарита Алексеевна тем временем сделала фото и что-то быстро набрала в смартфоне. Наверное, сообщила мужу, что они благополучно прибыли. Наташа не была близко знакома с Громовой, так, видела несколько раз в конторе и университете, но Адам ещё до поездки много чего наговорил о ней. Как ни странно, хорошего, что для него было редкостью. О коллегах-естественниках он обычно отзывался нейтрально-негативно, если они не лежали в гробах.       Про Громову же Адам не сказал ничего запредельно ужасного, разве только, что она, как и другие геологи, пьёт всё, что горит, а ещё виртуозно играет на гитаре. Последнее вселило в Наташу надежду, что уж в этой-то экспедиции она точно сыграет и споёт с кем-то дуэтом.       Подумав о музыке, Наташа с нежностью провела ладонью по чехлу своей гитары и глянула на инструмент Маргариты Алексеевны. Её гитара покоилась в потёртом, когда-то чёрном, а теперь выгоревшем до грязно-серого чехле, явно пережившем не один десяток полей. Аппликации логотипов «Аквариума», «Крематория», «КиШа», «Мельницы» и «Наутилуса Помпилиуса» говорили о репертуаре Громовой лучше любых слов.       — Насколько я помню, нас должны встретить, — произнесла Наташа, к своему стыду забывшая, что по этому поводу сказал Адам. — Всё же это командировка здорового человека, принимающая сторона должна быть здесь.       — Конечно, встретят, — улыбнулась Маргарита Алексеевна. Её округлое лицо было бронзовым от загара, а карие глаза смотрели уверенно и мягко. Наташа каким-то шестым чувством ощущала, что Громова тоже в нетерпении. — Идёмте, коллеги, нас уже ждут. Наталья, проводишь нас? — Маргарита Алексеевна мягко и ободряюще улыбнулась Наташе, и та, кивнув и выпрямившись, несмотря на тяжесть рюкзака и приятно оттягивающую руку гитару, повела своих спутников к выходу в город.       — Как выглядит встречающий? — выдохнула Наташа, приближаясь к дверям.       — А вот так! — Громова развернула Наташу, и та увидела, как к ним направляется представитель Карасукского госуниверситета, и всё забытое тут же вспыхнуло в памяти.       Встречающей оказалась женщина азиатской внешности, на вид лет сорока с хвостиком. Среднего роста, крутобёдрая, с развитыми плечами, одетая в летний спортивный костюм серо-зелёного цвета, она шла слегка вразвалочку, что не скрывало какой-то спокойной уверенности, так и сквозившей в широком загорелом лице, узких тёмных глазах, белой улыбке и заплетённых в косу чёрных волосах.       — Ярослава Ростиславовна Каргина́, — произнесла женщина за секунду до того, как Наташа вспомнила её имя. — Здравствуйтэ. Очэнь рада вас всэх видэть! — Ярослава Ростиславовна улыбалась, здороваясь за руку с Адамом и Наташей, которые представились в ответ. А через миг Каргина удивила последнюю, крепко обнявшись с Громовой.       — Ярослава, ты нисколько не изменилась! — засмеялась та. — Только в плечах раздалась.       — Копаэм курганы в низовьях Карасу и по пэщэрам лазаэм. Эщё калым бэрём на шурфах, когда шахты и ЛЭП строят. Нормально. А вообщэ пойдёмтэ — отвэзу вас в общэжитиэ. Хорошиэ комнаты. А потом — ужинать! Завтра с утра пойдём в бухгалтэрию: командировочныэ получим, продуктами закупимся, дэла сдэлаэм...       Акцент Ярославы Ростиславовны очень странно ложился на слух. Вроде было понятно, что она говорит, но хотелось потрясти головой, чтобы упорядочить все эти твердые гласные. Наташа время от времени встречалась с шорцами и телеутами в летних лагерях, но особо близко не общалась: малые коренные народы предпочитали держаться вместе.       Комнаты в общаге оказались, вопреки опасениям, светлыми, чистыми и, на первый взгляд, без тараканов. Наташа помнила, что эта «третья общага», по типу гостиных комнат, предназначалась для иностранных и семейных студентов. Её, ожидаемо, поселили с Громовой, а Адама — отдельно, но Наташа сладко надеялась, что в полночь ей удастся улизнуть к нему. В конце концов, не будет же за ней следить и блюсти её нравственность Маргарита Алексеевна, которая наверняка захочет пообщаться с, судя по всему, давней подругой.       — Ярослава Ростиславовна, она же археолог? — шепнула Наташа Адаму, когда тихонько проскользнула к нему в комнату, пока Громова принимала душ с дороги. Было жарко, а вечернее солнце пекло вдвойне. Над раскалённым асфальтом висело подрагивающее марево.       — Да. Она — кандидат исторических наук, сейчас идёт на докторскую по местным пещерам. — Адам тоже вышел из душа и теперь вытирал россыпь капель с пока что едва тронутой солнцем кожи. Наташа невольно залюбовалась его сухим, жилистым телом. — Сидит в Общественной палате по вопросу поддержки малых коренных народов. Ты же заметила, Наташ, что она — шорка? ― Наташа кивнула, а Адам продолжил:       — Ярослава Ростиславовна много делает для своего и других народов республики. Пьёт, правда, как настоящий археолог, поэтому готовь печень, Наташенька. — Он улыбнулся, подошёл к ней и коротко, но крепко поцеловал в губы, да так, что у Наташи сладко заныло внизу живота и затряслись поджилки. — Переодевайся и пойдём. А то Маргарита Алексеевна и Ярослава Ростиславовна всю водку выпьют!       Каргина встретила их возле общаги, где преспокойно сидела на лавочке, перебрасывалась резкими фразами на родном языке со студентами-археологами и курила крепкую «Приму». Она успела съездить домой ― переодеться. Вместо спортивного костюма на Ярославе Ростиславовне было светлое летнее платье с этническим орнаментом. Поскольку кроме Наташи никто не знал город, было решено пойти в ресторан «Карасу» на набережной.       Высокие стеклянные окна, надпись золотыми буквами, живые цветы на тонких многоярусных полочках, мягкая вечерняя подсветка, открытая веранда, увитая плющом, и пастельные тона ― всё это в сочетании с тёплым, уже почти ночным воздухом и видом зелёных островов на тёмной реке навевало щемящее чувство нереальности, боязливого предвкушения и ностальгии.       Вопреки заверениям Адама, что геолог и археолог будут пить исключительно водку, Каргина и Громова заказали себе игристого вина «Абрау-Дюрсо». Наташа, немного поколебавшись, присоединилась к ним, разжившись вазочкой карамелек. Адам же заказал армянский коньяк.       — Выпить крэпкоэ только в полэ, — произнесла Каргина, когда бокалы звякнули за знакомство. — В городэ нэльзя, работать нэ получится.       ― А я вечерами, когда на работе кошмар и становится совсем грустно, покупаю бутылочку коньяка и выпиваю её за ужином, ― возразил Адам, отправляя в рот кусок индюшачьей грудки.       Наташа усмехнулась, перекатывая на языке послевкусие карамели. Она постепенно расслаблялась, с каждым глотком сердце билось чаще, а открытые коротким коктейльным платьем ноги в балетках обдувал ночной ветер, доносивший запах реки.       Каргина и Громова говорили об общих знакомых, и Наташа не знала половину имён. Они вспоминали старые поля и экспедиции, последние вылазки и их результаты. Наташа сначала слушала жадно, стараясь прикоснуться к двум таким далёким для неё наукам, а потом внимание рассеялось и стало клонить в сон. Наташа хотела было достать смартфон, но чёрный экран недвусмысленно намекнул на разряженную батарею, и она бросила это гиблое дело, затолкав его в сумку. Зато, когда подняла голову, столкнулась взглядом с Адамом. Хвоя встретилась с малахитом, Адам едва заметно кивнул и громко сообщил, что он что-то устал и, пожалуй, вызовет себе такси до общежития, если ему подскажут адрес ресторана. А ещё поинтересовался, не хочет ли кто с ним? Наташа лишь усмехнулась на обманный манёвр и согласилась поехать. Это не родная контора: оставшимся в ресторане подругам на личную жизнь товарищей по экспедиции явно всё равно. Не мешают и ладно.       Ночной Карасукск был почти что таким, каким его помнила Наташа. Только неоновых вывесок стало в несколько раз больше, а фасад университета сиял приятным зелёным светом, призывая объединять людей и знания.       Первый лозунг попал в цель, когда они переступили порог его комнаты. Хлопнула дверь, щёлкнул замок, отделяя всё вокруг от того, что внутри: прильнувших друг к другу в темноте Наташи и Адама. Он целовал нежно и страстно, завладев её ртом настойчивыми губами.       Они даже не стали раздеваться, а рухнули на узкую, жалобно скрипнувшую кровать одетыми. Горячие ладони Адама шарили по голым бёдрам Наташи, добрались до промокших от возбуждения трусиков и стянули их. Наташа застонала, когда ловкие пальцы Адама коснулись её внизу, прошлись по тугому бутону и скользнули внутрь.       Она скомкала простынь и впилась поцелуем в его шею, когда он стянул с себя брюки и, устроившись между её разведённых ног, вошёл в неё. Адам двигался порывисто и резко, балансировал на вытянутых руках, а Наташа обнимала его, забиралась ладонями под рубашку и шарила по его телу, обводила плечи, ласкала спину и безволосую грудь.       Адам резко подался вперёд, прижимая Наташу к матрасу, а в следующий миг кончил. Она чувствовала, как внутри у неё всё сжалось, обхватило его член, а внизу всё отзывалось пульсирующими толчками. Наташа ещё крепче прижала к себе Адама, он на мгновение отодвинулся, поцеловал её, а затем вышел и отправился в ванную, располагавшуюся, по счастью, в комнате.       Когда Адам вернулся, Наташа тоже привела себя в порядок. Главное, что простыни не запачкали. За всё остальное она не переживала: таблетки ещё никогда не подводили. Она уже легла, как вдруг Адам, куривший в открытое окно, неожиданно спросил:       ― Так что тебе снилось в самолёте?       ― Да ерунда всякая, не вникай. ― Наташа с удивлением посмотрела на него. Уличные фонари и луна освещали комнату, и Адам в наброшенной на плечи рубашке казался ожившей античной статуей. ― Мне снилось, что я бегу одна по лесу, а вокруг всё заволокло туманом. И вроде в целом не особо страшно, но так жутко, что боишься осмотреться: вдруг в тумане появятся голубые огни…       ― По осени так обычно светится грибница опят в холодную погоду, ― отозвался Адам, закапав в глаза какое-то лекарство и ложась рядом с Наташей. ― Ты ведь это знаешь?       ― Да. ― Наташа пододвинулась. ― Но всё равно как-то… стрёмно. Я же говорю, ерунда.       Она хотела сказать ещё что-то, но увидела, что Адам уже спит. Вот бы ей научиться так же быстро засыпать. Понятно, зачем он выпивает коньяк, ей вот вино совсем не помогло. Даже папа жаловался, что в редких случаях, когда он выпьет, водка идёт легче гадости с пузырьками.       Наташа распахнула начавшие слипаться глаза. Завтра же она пойдёт к папе, который тоже часть их команды! Ещё неизвестно, как он отреагирует на то, что мужчина его дочери старше неё на двадцать пять лет. Стоило сказать ему раньше… Или вовсе не говорить? Но с папой Наташа так не могла. В принципе, он давно в науке, привык, поди, к таким романам, но... Наташа видела разное за время учёбы, поэтому представляла, каких размеров скандал могут закатить родители.       «Так, хватит! ― Она замотала головой и похлопала себя по щекам. ― Пока ничего не случилось. Не буду себя загонять».       Она повернулась к Адаму и, прижавшись к его горячей голой спине, вдохнула запах табака. Наташа засыпала, а вместо скрипа пола в соседних комнатах ей мерещилось деревянное потрескивание огромного колеса луны, катившейся по небу.       Ох, к чему бы всё это?