июль, 2021 год, Мельничиха
Рита окончательно убедилась, что её включили в экспедицию для проформы и статуса. Она прекрасно знала, как скрупулёзно подходит Малюта Яхонтов к разнообразным научным изысканиям: сама участвовала в исполнении гранта, который он предоставил Институту геологии Невгорода. Адамант был редким, полумифическим металлом, сверхпрочным и лёгким. Никто не верил, что его существование реально. А потом на Качурке обнаружили огромное месторождение, и Рита почувствовала себя куваевским Чинковым-Буддой, стоявшим до последнего за золото Территории. Потому что она верила в адамант. Не могла объяснить, но как только ступила на землю заокраинного севера, поняла: они найдут то, что ищут. Поэтому теперь, перечитывая отчёт о проведённых инженерно-геологических исследованиях, Рита понимала, что мониторить и перепроверять здесь нечего. У яхонтовцев всё было чисто. И от этого становилось печально, хотя она всегда уважала профессионально выполненную работу. Обоснование плана освоения территории выглядело изумительно. Не то что у плотины Курьинской ГЭС. Яхонтов даже природоохранными мероприятиями озаботился: собирался рекультивировать берега Мельничихи, хотя что-то подсказывало, что ивняк сам затянет раны леса. Вздохнув, Рита проверила геолокацию точек, на которых собиралась взять образцы грунта, чтобы потом, не спеша, уже на биостанции провести необходимые лабораторные исследования. Чёрт возьми, с этим справился бы любой инженер! Смысл был подключать её? А ещё предстояло самой закладывать шурфы и зачистки. ― Я иду выполнять задание Ярославы Ростиславовны. Надо проверить, есть ли в этих местах археологические памятники. Только дураки говорят, что в лесу не бывает памятников. Бывает. Земля плотная, но рельеф несложный и надо обследовать только «белые пятна» на картах, а их мало. Илья всегда подкрадывался незаметно, как настоящий охотник, но Рита ощущала его присутствие задолго до того, как он оказывался на расстоянии вытянутой руки. Рита не могла объяснить, но вместе со жгучим чувством неправильности чувствовала в Илье нечто родное, уже виденное. То, что постоянно было рядом. Наверное, так же она понимала, когда к ней подойдёт Евгений Николаевич на практике, чтобы сказать, что ещё Рита сделала не так. Да и дома она всегда чувствовала Женю. А теперь точно знала, где Илья. ― Мы могли бы вместе выкопать шурфы и подключить Адама Евгеньевича, ― отозвалась Рита, глядя на Илью, который бережно проверил заряд фотоаппарата и GPS-навигатор. Оборудование ему выдала Ярослава, и он явно не собирался его портить. ― Я лучше под кустом ночевать останусь, чем с ним работать буду, ― буркнул Илья, проведя короткими пальцами по выбритому затылку: волосы у него уже начали заметно отрастать, а щёки покрывала юношеская робкая растительность. ― Ты не боишься леса? ― осторожно поинтересовалась Рита. Сама она спокойно проводила ночи, но лишь потому, что не выходила из палатки надолго. В полосах густого тумана очертания ивняка и леса смазывались, да и сам туман порой казался живым. Будто какая-то его часть отделялась от природного испарения и подкрадывалась ближе. Подходила к лагерю на мягких бесплотных лапах и ждала. Чего? ― Это лес должен меня бояться, ― усмехнулся Илья, и в его улыбке Рите на миг померещилось что-то тёмное и хищное. Потаённое, нетронутое, которое иногда проступает наружу. Как у Жени. Вот только даже в худшие дни он не выглядел так опасно. Но Рите упорно казалось, что она видела у мужа такое выражение лица. Но когда? Она моргнула, мотнула головой, а коренастая фигура Ильи уже скрылась за поворотом. Быстро оглядевшись, Рита постучала по пню, служившему им столиком для чайника. На Кряже что-то происходило. Она была уверена. Надо узнать, не сходит ли она с ума. Или Наташа тоже это чувствует?***
― Странно здесь, не находишь? ― Маргарита Алексеевна запечатала образец материнской породы почвы в пакетик и теперь подписывала этикетку. Громова не смотрела на Наташу, но этот разговор явно завела не просто так. ― Наверное, это потому что всё золотодобытчики разрыли, ― отозвалась Наташа, делая пометки для описания местной флоры. Она не собиралась говорить Маргарите Алексеевне о своих впечатлениях и ощущениях. Пусть её тараканы останутся при ней. ― Не в том дело. ― Громова выпрямилась и глянула на Наташу. Под пологом леса Маргарита Алексеевна казалась немного не от мира сего. ― Место здесь необычное. ― Плохое, вы имеете в виду? ― Наташа осторожно прощупывала почву. Только что она не хотела делиться, как вдруг подмывало выложить всё, как на духу. Не держать в себе. ― Нет. Плохое место у Холодного Плёса, где могила чёрного шамана. А здесь просто… не так. Как будто зашёл в пустой дом и ждёшь хозяина. Он где-то рядом, а ты не видишь его. ― Да-да-да, наверное. ― Сердце забилось неистово, к щекам прилила кровь. Наташа отвернулась, чтобы Громова не видела её лица. ― Я пойду, посмотрю цветульки у болотины. Меня наши моховичкипросили набрать им лишайников. ― Рацию возьми. У неё радиус пять километров. Только не выключай. Рация потрескивала, а Наташа шла, куда глаза глядят, но, судя по навигатору, всё же к болоту. Быть может, набрать клюквы на ужин? Чёрт, о чём она только думает! Наташа остановилась и, бросив гербарную папку, присела на замшелый пень, стиснув руками голову. Вот уже и Громова допытывалась, что же она здесь находит странного. Что, так заметно, что она ловит глюки с самого приезда в «Курью»? А Маргарита Алексеевна ожидала, что вот сейчас Наташа увидит в лесу нечто… На самом краю видимости между деревьев что-то мелькнуло. Наташа даже не смогла пошевелиться, лишь чувствовала, как кровь гудела в голове. Только инсульта в двадцать пять лет не хватало. А мельтешение продолжалось, и через мгновение Наташа едва не вскрикнула от облегчения: на поляне копошился Айвазов, а возле него зиял шурф с торчавшей из него линейкой. Наташа впервые была так рада видеть Айвазова. Подхватила папку, прошла немного и уже хотела свернуть по своему маршруту, как вдруг остановилась, не в силах принять то, что увидела. Стойкое ощущение неправильности происходящего вернулось, но теперь Наташа поняла, в чём дело. Айвазов собирал цветы. Даже захватил для них целую корзину. Вернее, он пытался собирать. Потому что как только растения оказывались у него в руках, чернота разбегалась по всему побегу от его пальцев. Словно мгновенная гниль поражала цветок. А через секунду Айвазов со вздохом отбрасывал мёртвый увядший стебель. ― Что ты делаешь? ― Это вырвалось у Наташи неосознанно, и она была готова тут же зажать себе рот. Уйти, от греха подальше, и оставить Айвазова… вот с этим. Но ведь ей померещилось?.. ― Не твоё дело! ― Айвазов вскочил на ноги и повернулся к Наташе. Она отшатнулась: его лицо перекосила злобная гримаса. ― Иди куда шла. Ну! Наташа отступила. Почему-то одна мысль повернуться к Айвазову спиной пугала до трясучки. Она всё отступала и отступала, пока парень с мёртвыми цветами не пропал из виду, а когда поняла, что он не видит её, бросилась бежать. Дыхание сбилось, слюна наполнила рот, в боку закололо. Наташа остановилась и закрыла глаза, тяжело дыша и пытаясь осознать увиденное. В руках Айвазова погибали растения. Чёрт возьми, она только что видела, как они вяли за мгновение! Что он делал? И зачем? Какой яд с собой притащил? Или отравой был он сам? ― Прав был Адам, ― прохрипела Наташа, сплёвывая. ― Что-то с парнем не так. Она говорила, лишь бы только не оставаться в лесной тишине. Которая до ужаса, наползавшего из глубин сознания, напоминала тишь тайги из сна. Вот только тумана не было. А ведь она даже не знает, сколько времени. Наташа посмотрела на часы: стрелка замерла, кажется, ещё ночью. Циферблат показывал начало четвёртого. ― Наташенька, пойдём. ― От звука голоса Адама, едва пришедшая в себя после бега Наташа чуть не свалилась на землю. Подняла голову и увидела стоящего перед ней Антонова. Быстро он от лагеря добрался, а ведь утром жаловался, что неудобно спал, и ему заклинило спину. ― Ага, пошли. ― Наташа подтянула к себе папку и покорно направилась за Адамом, уже успевшим отойти довольно далеко. Он терпеливо дождался, пока она нагонит его, и уверенно повёл вдоль тонких низких елей, обступивших, точно стражи, болотину. То тут, то там Наташа видела зеленомошные подушки, уходившие в топь, замечала красные островки клюквы и рассеянно отмечала, что даже солнце здесь какое-то приглушённое, словно светило через плотную штору. Адам вёл Наташу по краю болота, и она смотрела, как искрится тёмная вода между островков, а кустарники и кочки уходят далеко вглубь лесного массива. С каждым шагом свет становился всё слабее, а пихты и черёмухи словно смыкали ветки. Наташа рассеянно глядела на обступавшие её, словно коридор, деревья и удивлялась, почему не слышно пересвиста птиц. Ведь под вечер варакушки и прочие соловьи вовсю активничают… Она словно налетела мыслями на невидимую стену. И отчётливо поняла, что это не чаща густела, а сумерки ложились на лес. И о чём только, чёрт побери, думает Адам? ― А куда мы, собственно, идём? Говорить было трудно, слова никак не желали ложиться на тяжёлый язык. Но едва Наташа вытолкнула из себя «куда», как шедший бок о бок Адам остановился и посмотрел на неё. На миг в наступающей полутьме его глаза полыхнули зеленью и золотом, а через секунду он исчез. Не ушёл, не растворился в воздухе, подобно туману, а просто пропал, будто распался в огне жутких глаз. Хватая ртом воздух, Наташа шагнула назад, оступилась и упала. Голова шла кругом, а лес вокруг казался чужим и незнакомым. Почти враждебным. Даже рация затихла, а навигатор разрядился. И как она не заметила, что рация молчит? Сидя на прохладной влажной подстилке, Наташа готова была расхохотаться. Она уже не пыталась объяснить себе, что это было. Что вообще происходит в её чёртовой республике. Из глубин растревоженного обессиленного сознания всплыла старая сказка бабы Даши. Издавна в Сибири бытовали рассказы о том, как к оставшемуся в одиночестве в лесу человеку подходил знакомый и звал куда-то. И человек шёл следом, пока не спрашивал, куда же они идут. И ведущий тут же исчезал, а ведомый оставался за много километров от того места, где повстречался с наваждением. ― Что, дядя леший, испытываешь? ― хрипло хихикнула Наташа. В бутылке осталось совсем мало воды, а еды она с собой не взяла. Думала, что быстро вернётся. Как же. ― Хочешь знать, хороша ли Наташка Нехлюдова для твоего леса? А ну-ка поглядим, чей это кряж… Она понимала, что несла бред. Перегрелась и утомилась. А когда расскажет всё в лагере, Громова и Адам подымут её на смех. Это только казалось, что в той же БГУшной «Тайге» все серьёзно слушали тех, кто видел Белую Женщину и прочую нечисть. На самом деле, потом байки становились всё более комичными, от первоначальной истории не оставалось и следа. Большинство не видело ничего, спьяну же и не то померещится. А со страху на вечернем обходе за птицами ― вообще что угодно привидится. Наташа старалась не лезть в эти истории. Только следовала завету Петра Первого, что перед начальством надо иметь вид лихой и придурковатый. А лучше вообще перед всеми. Своя в доску, душа компании, а что у неё самой на сердце ― даже не её дело. А сумерки сгущались с каждым мгновением. В лесу было уже совсем темно и холодало. Наташу прошибал озноб и липкий страх. А когда она посмотрела в сторону болота, так и вовсе перестала дышать. Из глубины топи к ней двигались дрожащие огоньки. Неверные зеленоватые и золотистые вспышки неспешно летели, приближаясь, а в чаще за её спиной заворочалось и заскрипело что-то большое и массивное. ― Мне пиздец, ― пересохшими губами прошептала Наташа. ― Пиздец… ― Съебались нахуй! ― резкий возглас прошил неестественно быстрые и густые сумерки. Огни заколыхались, потускнели и пропали, а нечто в чаще затрещало ветками, ломанувшись в лес. Прочь от злобного окрика. Наташа завертела головой и увидела размахивающего руками Айвазова, который бежал к ней и выкрикивал отборные ругательства, которые она слышала впервые в жизни. На миг ей померещилось, что между деревьев мелькнули спешащие укрыться человеческие силуэты, а в следующую секунду Айвазов уже был рядом. Наташе показалось, что за его плечами и возле рук клубились тени, но стоило моргнуть, как морок пропал. А в лесу стало намного светлее. ― Что… ты сделал? ― пролепетала Наташа, глядя на воинственно озиравшегося Айвазова. ― Я прогнал лесных келе, ― отозвался парень. ― Они тебя в такие ебеня завели, что ещё немного и провалилась бы. Там дальше топь. ― Он махнул рукой куда-то вперёд. ― Я тут по картам Карги шурф кидал, заебался воду вычерпывать и решил оставить, как есть. И вроде как тебя увидел. ― Со мной… кто-то был? ― Наташа понемногу приходила в себя. Айвазов пугал, перед глазами стояли увядшие цветы. Но он спас её. И явно знал куда больше неё, с кем имел дело. ― Был. Лесной келе. У эрси нет для него названия. Но у вас он зовётся леший. ― Ты в это веришь? ― криво усмехнулась Наташа. ― Я знаю, ― мотнул головой Айвазов. ― Выпей. ― Он поставил перед ней флягу. Наташа осторожно отпила глоток армянского коньяка, подозрительно напомнивший неприкосновенный запас Адама, который тот брал в поездки. Значит, Айвазов позаимствовал у начальства алкоголь. Наташа отпила ещё и решила ничего не говорить Адаму. Незачем. ― Рита, выстрели ещё раз! ― У меня закончились ракеты. А фальшфейер ты уже сжёг. ― Тогда вызови по рации Айвазова! ― У нас один набор раций. И вторая у Наташи. ― Почему ты не взяла два комплекта? ― В универе больше нет. ― Надо было дать Айвазову навигатор и отследить его! ― У него есть GPS. Он выключился. ― Плохо ты за ребёнком следишь! ― Можно подумать, ты, Адам, отец года! ― Я приехал в эту дыру не затем, чтобы потерять... Наташа! Она увидела Адама, бегавшего по тропе и ругавшегося с Громовой. Но едва он заметил Наташу, как бросился к ней, забыв обо всей конспирации. ― Ты где была? Почему отключила рацию? ― Адам сверлил её и Айвазова испуганным и сердитым взглядом зелёных глаз. Не таких ярких, как у морока в лесу. У человека не могло быть таких. ― Какого хера мы с Маргаритой Алексеевной уже шесть часов бегаем, как придурки, по лесу?! Ты не слышала выстрелов ракетницы? Чего молчишь? ― Отстаньте от неё, она едва в болоте не утонула, ― не моргнув глазом, соврал Айвазов. ― За мхом для ваших бриологов полезла и с кочки свалилась. А я грибы рядом собирал и увидал. ― И парень продемонстрировал красному от бега и злости Адаму корзинку, полную маслят и подосиновиков. Наташа и сама удивилась, когда он успел их набрать. А главное, как. Наверное, увядание на грибы не распространялось. ― Ты вообще молчи! ― махнул рукой Адам. ― Наташенька, выброси нахер эти мхи! Пусть бриологи сами лезут и тонут! ― И с этими словами прижал её к себе. Крепко-крепко обнял, стискивая плечи и спину, не заботясь о том, что рядом стоит Айвазов. Адам обнимал Наташу, гладил по слипшимся волосам, ощупывал руки, словно хотел удостовериться, что она на самом деле здесь. А она только сейчас поняла, как продрогла и проголодалась. И пока не было никакого желания рассказывать, что было. Не сейчас. После. Потому что сейчас Наташа как никогда любила Адама.