Горькие флэшбеки, сладкие следы

      Филипп поступил в колледж в Нью-Йорке, Лукас взял свободный год для оттачивания мастерства, остался в городке, но часто уезжал в разные места для работы с каскадёрами и участия в проектах. Сейчас парни виделись пару раз в месяц и на каникулах, когда Филипп приезжал к приёмным родителям, но ни на сутки не прекращали переписку в мессенджерах. Живые встречи всегда были яркими: когда Лукаса заносило в Нью-Йорк они гуляли ночами по городу и мечтали о том как Лукас станет звездой или хотя бы определится с факультетом и тоже поступит в колледж, а когда Филипп зависал в Тиволи – проводили почти всё время вместе в доме его родителей и на природе.       Всё было спокойно – даже отец Лукаса, казалось, принял ситуацию, не акцентировался на ней и гордился успехами и первыми заработками сына. Сам Лукас стал значительно спокойнее и, можно сказать, взрослее. Хелен с мужем радовались, что наладили отношения с приёмным сыном, а раздельное проживание большую часть времени позволяло избегать потенциальных мелких конфликтов и давало возможность всем искренне наслаждаться визитами Филиппа.       Вот только у самого Филиппа при всей идилличности ситуации с недавних пор начали мелькать странные тревожные мысли. Учась в колледже он получал удовольствие от процесса, выигрывал арт-конкурсы, был окружен приятелями и даже близко подружился с несколькими однокурсницами. Самооценка Филиппа росла, его больше никто не смел обзывать, в любой тусовке ему были рады, с ним флиртовали как мужчины так и женщины, что было неудивительно, так как выглядел парень действительно шикарно. Поэтому, при всей любви и преданности Лукасу, всё чаще в мозг вгрызался червячок, говорящий: "посмотри как ты хорош, почему ты раньше позволял так себя вести с собой?" и показывавший с сотого ракурса все те случаи, когда Лукас издевался над ним прилюдно, когда был готов подставить, лишь бы защитить свою "репутацию" или не разочаровать отца, что в итоге оказалось вообще несущественным. Тот же червячок снова и снова показывал как Роуз сидела на Лукасе, а Филипп снимал это на видео. Рациональная часть мозга хотела избавиться от этих картинок и уверяла, что если сейчас у них всё хорошо, то не надо ворошить прошлое, тем более, что все воспоминания вытягивали ещё одно, уж совсем жуткое, чувство страха из-за всей ситуации в домике, которое совершенно точно не хотелось восстанавливать. Слишком много было разговоров с психологом, слишком много способов перекрыть животный страх за свою жизнь и жизнь близких людей, чтоб теперь это всё заново возрождалось из-за обиды и ревности по поводу событий которые никогда не повторятся. Но эмоциональная часть Филиппа всё чаще побеждала. Насколько терпеливо, смиренно и почти мученически сносил он все издёвки Лукаса тогда, настолько нетолерантным к этим поступкам он становился сейчас.       Смелости высказать всё, как только эти эмоции начали накатывать, у Филиппа не находилось и все диалоги и рассуждения на тему происходили исключительно у него в голове. Сначала он убеждал себя, что мысли сами уйдут. Потом всё больше провоцировал Лукаса на всяческие милые штучки в доказательство любви и убеждал себя, что раз сейчас всё совсем по-другому, то он просто не имеет права напоминать об обидах. Потом стал замечать, что иногда будто подсознательно отыгрывается за прошлое какими-то мелкими, но колкими шутками в сторону партнера: о жизни в маленьком городке, о своём образовании, о каждой мельчайшей ошибке, которую хоть в чём-либо допускал Лукас. На этом этапе после каждого такого стёба следовало примирение с поцелуями, но даже сам Лукас уже начал полушутливо отмечать, что Филипп "зазнался в своём Нью-Йорке".       Спустя некоторое время начал меняться и секс. Если первые месяцы всё было в новинку и радость, сердце стучало от одной мысли о том, что сегодня они узнают ещё что-то новое друг о друге, а возбуждение накатывало от одного сообщения с намёком на близость, то чем дальше, тем более предсказуемым (хоть и безусловно ожидаемым и приятным) был секс. Они перепробовали многое и главным страхом была только вероятность, что кто-то услышит стоны, а главным разочарованием поначалу – что сейчас нельзя просто закрыться в комнате на несколько дней и не общаться с родителями. Но сейчас весь процесс стал превращаться в рутину и каждый из парней знал, что и как будет происходить как только они снова встретятся. Сообщений с намёками и предвкушением стало меньше, ответы на эту тему всё больше ограничивались стикерами с сердечками, а не абзацами пошлых описаний, как раньше. Но оба они при этом считали, что всё идёт по плану и нельзя быть одинаково заведёнными всегда, а то что они любят и ценят друг друга – главное.       Сегодня вечером Филипп вновь в Тиволи. Он хотел сделать сюрприз и приехал на два дня раньше чем обещал. Оказалось, что родители уехали к друзьям с ночёвкой и будут только завтра, а Лукас почему-то вне сети. Идея воспользоваться пустым домом и не сдерживать стонов казалась хорошей, но отсутствие ответа от Лукаса напрягало. Он очень-очень редко был оффлайн, если не спал. Сначала хотелось дождаться реакции от партнёра дома: дорожная усталость и моросящий дождь не располагали к прогулкам. Но после душа и часа валяния перед телевизором с напряжённым поглядыванием на смартфон, где никак не появлялся значок "онлайн" рядом с аватаркой Лукаса, всё больше хотелось понять в чём дело.       Филипп направился к дому Валдэнбеков. Ещё перед зданием он услышал чёткие басы и заметил свет гирлянд в окне. Рождество – не скоро, никаких упоминаний о вечеринках в переписках не было (потому Филипп и собрался приехать сюрпризом раньше – знал, что у Лукаса не было ни выездов на съёмки, ни каких-то важных планов). Некоторое время Филипп просто стоял и смотрел на свет в окне, пока мозг снова подбрасывал те самые воспоминания о школьных оскорблениях и вечеринках, на которые его не звали. Но пора было стиснуть зубы и позвонить в двери. Никто не отреагировал, однако дверь оказалась открытой и гость поднялся по буквально вибрирующим от громкой музыки ступенькам к комнате Лукаса.       Внутри было душно, громко и накурено ("где отец?" – это была почему-то первая мысль Филиппа), на кровати лежал лицом вниз Лукас в джинсах и с голым торсом, на его заднице сидела какая-то незнакомая блондинка (хорошо, хоть одетая) и делала массаж, рядом на кровати сидела ещё одна неизвестная девушка, с рыжими волосами и, кажется, снимала массаж на видео, в кресле целовалась какая-то парочка (их Филипп тоже впервые видел). Через какие-то секунды, которые понадобились гостю для оценки ситуации, сзади подошел очередной незнакомец (видимо, вышел из уборной), панибратски похлопал Филиппа по плечам и оставил на них руки. – Лукас, ты не говорил что мы ещё кого-то ждём! – незнакомец крикнул рядом с ухом Филиппа, чтоб переорать музыку. Филипп дёрнулся и убрал чужие руки, и как раз в этот момент Лукас развернулся и приподнялся, чтоб понять о чём речь и ответить. – Тыыыы? Как вообще так? – Лукас резким движением отстранил блондинку, встал и, будто забыв про вопрошавшего, который всё ещё стоял за спиной у Филиппа, подошел чтоб обнять парня. Филипп не сопротивлялся, не отталкивал, но стоял с опущенными руками и не обнимал партнера в ответ. У него будто отняло речь. Будто он вообще сейчас вышел из тела и наблюдает за этой абсурдной ситуацией со стороны: вот девчонки на кровати, вот парочка – они наконец отлипли друг от друга и уставились на Лукаса и Филиппа, вот ничего не понимающий чувак сзади них. А ещё – десяток пивных банок на полу, пепельница, какая-то арома-свечка (видимо, чтоб перебить дым, но справлялась она явно плохо). О, а вот и телефон Лукаса – выключенный, валяется у кровати с риском быть раздавленным. Во время объятий Филипп учуял запах сигарет от волос Лукаса, но перегара не ощутил – возможно, тот выпил лишь немного.