***
В начальной школе Игорек проводит больше времени в квартире Прокопенко, нежели в родительском доме. Папа тоже часто был с ними, они все вместе создавали странный, очень рабочий симбиоз, в котором комфортно и уютно было всем. А главное тепло. Тетя Лена помогает Игорьку с математикой и природоведением, дядь Федя исправляет ошибки по русскому языку и недовольно чешет затылок над той же математикой. Папа Костя самый добрый. Он помогает с трудами и литературой. Читает рассказы разными голосами, стругает скворечник и учит вышивать крестиком. Недавно в школе Игорь слышал, как мамочки других детей его жалеют: —Мелкий Игорек то без мамы живет. Бедный мальчик. – Тихонько проговорила брюнетка. —Как это не с мамой? А та блондинка, что иногда приходит на собрания кто? – Мама Лизы посмотрела на него вскользь. —Вроде как жена его лучшего друга. Но Игорек так к ней тянется, может они втроем живут? – Макарова мать поправляла волосы, косясь на маленького Грома. —Фу! Нет! Как это втроем? Спят все вместе что ли? – Лизына мама брезгливо поморщилась. —Как шведская семья. Позорище. Мальчик то на это все смотрит, небось и нашим рассказывает «прелести» такой жизни. Игорек запоминает все сказанное взрослыми и думает над этим весь день. Они живут неправильно? Ему обязательно нужно жить только с папой? А что тогда будут делать теть Лена и дядь Федя без них? Кто проверит ему математику, мать Лизы что ли? А вечером назревает разговор. —Что значит шведская семья? – Игорек лениво ковырялся в тарелке. —Откуда ты это взял, сынок? – хрипло пробасил Костя. —Мамы Лизы и Макара сказали, что мы живем вчетвером и это «фу», а потом сказали, что мы как шведская семья. Мы делаем что-то плохое? Дядь Федя подавился макаронами, а после швырнул вилку на стол, злобно подошел к окну курить, папа Костя сцепил руки в замок и уставился в свою тарелку, теть Лена нахмурилась, зло посмотрела на мужа и друга, а после отложила вилку и тихо заговорила: —Мальчик мой, мы… Мы не делаем ничего дурного. Большая семья это хорошо. Ты нам с Феденькой – родной, нам Костя родной. Нам… —Нам хорошо вчетвером, парень. Это самое главное… —Самое главное, Игорек – это чем больше любовью делишься, тем больше её становится. Запомни это. Ты, когда, встретишь своего человека, или, - Многозначительно улыбнулся. – Своих людей, ты сам все поймешь и прочувствуешь. В груди будет все гореть, и жизнь будет казаться намного ярче, чем была до этого. Мнение людей не всегда самое важное. —Кто бы что не говорил, Игорек, семья самое важное в нашей жизни. Завтра эти мамаши забудут нас и будут перемывать кости другим людям. – Дядя Федя затушил сигарету на полпути и сел обратно за стол. —Мы семья? – Мелкий Гром подозрительно прищурился. —Ну конечно! Игорь, ты разве не замечаешь? Теть Лена взволновано, вскочила и прижала вихрастый затылок к своему животу, поглаживая, целуя в макушку. Она посмотрела на мужчин, грустно улыбнулась.***
В 14 лет Игорь замечает касания. Длительные, мягкие. Улыбки, взгляды глаза в глаза. Папа Костя гладит дядь Федю по спине, круговыми движениями, между лопаток. Мужчина курит и заговорчески улыбается, что-то тихонько нашептывая. Теть Лена покладисто улыбается, отстраняется от мужа и кладет голову Папе Косте на плечо. Игорь подходить стесняется. Смотрит со стороны, смущенно улыбается на общих снимках. Все было так тепло и хорошо. Долгие посиделки на кухне за лепкой пельменей были чем-то сродни ритуального действа. Задействованы были все, включая кошку Игоря, она таскала фарш из миски. Папа Костя отлынивал больше всех, сидел под окном в старом кресле и читал газеты, особенно колонки с анекдотами, а кошка сидит у него на плече. —Пап, может ты присоединишься? – Игорь отбрасывает кудри с лица. —Не, я только ем и курирую. Мы с Мотюшей, - Поглаживая кошку, - Сидим и создаем… Ленок, как ты там говорила? —Атмосферу, Кость. Что ты как маленький то? —Так мы с Игорьком в четыре руки быстренько справимся. Да, сынок? —Конечно, дядь Федя. – Чуть подаётся вперед. – Вам не кажется, что Мотюша больше любит Папу, чем меня? —Игорек, все потому, что чем больше любовью делишься, тем больше её становится. А я делюсь ею на все сто! —Ну, паааа.***
Все рушится в мае. Мотюша была беспокойной, ушла гулять и не вернулась. Грозы разрывают небесную гладь и Игорь бегает по улицам в старом дождевике, зовет трехцветку по имени. Парень бегает до самого вечера, но так и не находит её. В квартире Прокопенко холодно. Окно раскрыто полностью и под ним уже добрая лужа натекла. Нужно вытереть, дядь Федя любит порядок. Несколько бычков затушены о подоконник, и Игорь напрягается. Теть Лена должна быть дома, но почему же так тихо? Женщина находится в своей ванной. Она сидит между ванной и раковиной, закусив полотенце. Колени её прижаты к груди, по щекам льются горькие слезы. Вся она дрожит, но не издает ни звука. Игорь пугается, его самого трясет. Такой теть Лену он еще не видел. Внятно она ничего не могла объяснить, только рыдала и прижимала Игоря к себе. —Теть Лен, что случилось? С дядь Федей плохо? Что? Та еще сильнее начала рыдать, и до побелевших пальцев вцепилась в плечи парня. Игорь обнимает её автоматически, помогает подняться, та ему уже в грудь дышит, цепляется за футболку и тихо воет: —Костенька… —Что-то с папой? Что? —Костенька… Игорь не помнит, как помог добраться ей до постели, напоил водой и успокоительными. Кинулся к телефону, набрал дядь Федю. Но там тишина, никто не поднимает трубки. Он звонит в папин кабинет, но трубки не берут и там. Ноги тянут Игоря домой, в старую квартирку отца. Сердце бьется резко, заполошно. Руки дрожат, глаза бегают из стороны в сторону. Страх съедает его изнутри. Дождь все не прекращается, а парень забыл дождевик. Мокрые кудри, под тяжестью воды, распрямились и прилипли к лицу и шее. Футболка мерзко холодила кожу. Дверь квартиры распахнута. В серой фуфайке стоит дядя Аркаша и что-то записывает в протокол, из коридора выходит бледная Кристина Аркадьевна. Она смотрит на Игоря испуганными глазами и оборачивается вглубь квартиры. Потом резко шагает к дверям и закрывает собой весь обзор. Но Гром младший – прорывается в квартиру. Все выходят из спальни, а он в неё влетает и его сразу вышвыривает дядь Федя. Буквально вытаскивает за футболку, цепляясь за скользкие руки. Но Игорь видит. Видит, почему все такие бледные и почему плакала тетя Лена. Папа Костя лежит перед кроватью на боку, ноги согнуты в коленях, руки раскинуты, а в голове дыра. Лужа крови уже начала подсыхать на голом полу. Запах металла и соли оглушает его. —Дядь Федя, нужно вытереть кровь. Такой бардак… Нужно навести порядок. Папе не понравится. Нужно прибраться! Грязно! Я все вытру! Папа! Пап! Мужчина затягивает Игоря в ванную и умывает его холодной водой. Держит его под краном, пока крик не пропадает, а после прижимает к груди и гладит его, заглушая горестный вой. —Сынок, мы найдем этих уродов, их накажут. Эти гребаные суки ответят. Игорь не слушает, ему хочется услышать папин голос. Ему хочется на ту кухню, на ту что была пару дней, залитую солнцем. Где теть Лена жарит гренки, дядь Федя листает газету и пыхтит сигаретой, а папа Костя будет сидеть на стуле и говорить свою любимую фразу: «Чем больше любовью делишься, тем больше её становится.»