Демон шарингана Саске Учиха

      Сколько именно пролежал мне не известно. В какой-то момент просто почувствовал, что ещё одна призывная устрица вернулась в свой мир. Именно она всё это время вместе с клоном создавала туман и пропитывала своей чакрой окружающую территорию, чтобы в определённый момент создать иллюзию, способную обмануть Итачи. У призыва это получилось. Итачи мёртв.       Встаю на еле держащие меня ноги и призываю устрицу, внутри которой есть свиток для запечатывания тел. Подхожу к Итачи и запечатываю его. Надо будет сжечь брата по всем заветам предков.       Отдаю свиток обратно призыву и отсылаю его. Падаю от чакроистощения, пытаюсь подняться, снова падаю.       Полежав минут пятнадцать, я все же смог подняться. И начал спуск с горы. В какой-то момент поскользнулся на грязи и покатился вниз. Когда уже перестал крутиться, начал смеяться как сумасшедший. Было бы очень забавно, если я себе сломал шею, когда катился вниз по горе. Последний Учиха и такая нелепая смерть, ха-ха. Готов поспорить, что если так бы и было, то Итачи меня бы придушил в Чистом Мире. Итачи…       Снова поднимаюсь, даже не пытаюсь очистить грязь. Вместо меня это сделает дождь.       Не знаю, сколько я шёл, но через некоторое время почувствовал, что в очаге появилось немного чакры, которую можно использовать для бега.       Добежал в деревню я только к раннему утру. Несколько раз останавливался, чтобы отдохнуть и собрать в очаге ещё немного чакры.       На воротах ещё стояла ночная смена. Те увидев меня в начале напряглись, потом распознали протектор Конохи и обрывки формы анбу. Предложили помощь, отказался. Они всё равно ничем толком не помогут, лишь вызовут лишний шум.       Направился в госпиталь. Там у дежурившего ирьёнина попросил выполнить передачу чакры. Тот меня обследовал, удивился, что я ещё стаю на ногах и предложил полную госпитализацию. Но я был непреклонен и требовал только чакру. Хотелось завершить сегодня все дела. Ирьёнин что-то буркнул и всё же передал свою чакру.       Направился к общежитию Карин. Постучал в её дверь. Никто её не открыл, постучал ещё раз. Дверь открылась рывком.        — У меня сегодня в… Саске-сан? — удивилась она, увидев меня. — Что привело вас в такое время?        — Карин, кха-кха, можешь оказать мне услугу? Мне требуется твоя помощь, другим ирьёнинам не доверяю, кха, дело слишком деликатное… — харкая кровью, спросил у Карин.        — Саске-сан, что с вами? Я помогу. Что надо сделать? Вылечить вас?        — Нет, пойдём.       Я направился в квартал Учиха, хорошо что анбу оттуда уже съехали. Будь они ещё там, то лишних вопросов мне точно избежать не удалось.       Пройдя ворота, мы направились дальше в сторону Храма, точнее того, что осталось от него после моего Аматерасу. Там я вновь использовал технику призыва, вытащил из устрицы свиток с Итачи, сосуды для глаз и шприц для крови.        — Карин, требуется вытащить его глаза, пересадить их мне и набрать немного крови в этот шприц. Сможешь сделать?        — Д-да, но кто это? — Труп её обеспокоил.        — Мой брат. Нукенин. С глазами это такая традиция, кха-кха, Учиха. Кровь нужна для техники, — ответил я сразу на вопросы, которые у неё должны были возникнуть.        — Да, сейчас в-всё сделаю. — всё же немного боится.       Она невероятно быстро вытащила глаза из глазниц Итачи и набрала шприц крови.        — Сможешь пересадить их мне сейчас же? — спросил я у неё.        — Но, Саске-сан, вы сейчас еле стоите на ногах, может…        — Карин, можешь ли ты их пересадить мне прямо сейчас? — перебил я её и заново задал вопрос.        — Да, могу, — уже более уверенно ответила она.        — Отлично, отойди немного от те… кха-кха… тела.       Когда она отошла от Итачи. Я активировал шаринган, затем мангеке. Глаза нещадно жгло, всё из-за усталости, частого применения в последнее время и чужой чакры в очаге.        — Аматерасу! — зажёг я тело брата чёрным пламенем и пошатнулся от резкого понижения уровня чакры.       Карин вместе со мной наблюдала, как сгорает тело Итачи, не оставляя после себя даже пепла.        — Идём в дом. Пересадишь глаза там.       В доме было сухо и тепло. Не было дурацкого ветра, который пронизывал меня всего по дороге в Коноху.       Я начал раздеваться, не обращая внимания на Карин. Она по началу, вроде, даже возмущалась моему поведению, но потом перестала. Я вытащил из шкафчика полотенце, обернул его вокруг талии. Зашёл в комнату, где обычно сплю в последнее время, и улегся на футон.        — Карин, если что, на столе есть несколько наборов для ирьёнина. Я доверяю тебе. Спасибо за помощь. Можешь приступать.       После этих слов я больше ничего не произносил и просто пялился на потолок. Карин в это время бегала вокруг моего тела. О чем-то спрашивала, пыталась привлечь мое внимание, помахав рукой рядом с глазами. Но я ни на что не реагировал. Просто очень сильно устал и эмоционально выгорел. Даже если Карин меня сейчас будет медленно убивать, то мне на это будет пофиг, лишь бы не заставляла что-то делать.       В какой-то момент Узумаки начала пересадку глаз. Я всё ещё оставался в сознании, когда картинка из одного глаза пропала, а затем внутри глазницы стало щекотно. Тоже самое произошло и с другим глазом: пропала картинка и стало щекотно. Не знаю, проводила ли она обезболивание, но я ничего не чувствовал кроме лёгкой щекотки. Потом мне голову обмотали бинтами и я всё же отрубился.       Я не сразу узнаю, что Карин в тот день лечила меня до самого вечера. Убирала постэффекты стимуляторов, заживляла лёгкие раны и растяжения полученные в бою, восстанавливала рёбра, которые пострадали от взрывающегося клона, одно даже впилось в лёгкое, пыталась не дать организму заболеть, ведь его хозяин несколько часов топал под дождём.       А мне в это время снились кошмары. Будто я вместо Итачи сам, собственными руками вырезаю свой клан. Убиваю всех своих знакомых и друзей. Убиваю Итачи. Раз за разом протыкаю его вакуумным лезвием, а он все говорит, что гордится мной… Этот сон повторялся, как будто попал в бесконечное Цукуёми.       Проснулся я в кромешной тьме. Заволновался. В начале подумал, что полностью ослеп из-за частного использования мангеке, но потом вспомнил про битву с аники и последующую за ней операцию. Лучше бы ослеп.       Слева от меня что-то начало копошиться. Это оказалась Карин.        — Саске-сан, вы не должны снимать повязку ещё дня два. Вы проспали чуть больше суток. Я могу побыть с вами и поухаживать до завтрашнего дня, но завтра мне нужно на работу.       Её предложение об ухаживание было встречено мной изначально с непониманием. Но потом я осознал, что сейчас даже пошевелиться нормально не могу из-за истощения чакры. Пришлось принять её предложение. Я еле заметно кивнул, но та это заметила.        — Вы, наверное, хотите есть и пить, Саске-сан?       -Д-да, — прохрипел я.       Следом за ответом Карин напоила меня водой и сказала, что скоро принесёт поесть. Я не помнил, что было что-то съестное в доме, но она умудрилась накормить меня неплохим супом, рецепт которого был очень не привычным для страны Огня. Больше походил на суп ещё из первый жизни.        — Очень вкусно, спасибо, — похвалил я блюдо.       Надо будет потом узнать, где она его купила. И поесть там его снова.        — Спасибо, Саске-сан, я не думала, что вам понравится, готовила из того, что было у вас в холодильнике и на полках.       Она готовила сама? Откуда у меня курица?        — Саске-сан, у вас в голове сейчас смешиваются два вида чакры. Это так и должно быть?        — Хм, значит ты всё же заметила… Да, так и должно быть.       На следующее утро Карин ушла. Мне сразу стало как-то тоскливо и одиноко.       Начал опять думать об Итачи. О его противоречивых решениях. Нет, надо перестать этим заниматься. Это причиняет мне лишь боль, у меня ещё будет время задать вопросы…       Вечера я ждал очень сильно. Мне было скучно, я не мог без глаз ничем заняться, поэтому приходу Узумаки очень обрадовался. С ней хотя бы можно поболтать.        — Карин, по Конохе не расползлись слухи обо мне? Я успел отметиться в потрепанной форме анбу в нескольких местах, но без маски.        — Нет, Саске-сан. Даже дежурный в ту ночь ирьёнин ничего не рассказывал. Наверное, посчитал, что раз анбу, то так надо было.        — Кстати, можешь звать меня просто Саске, — и улыбнулся в конце этой фразы.       Мне показалось, что я расслышал какой-то писк и возбужденное пыхтение. Не допустил ли ошибки?       Наконец на утро следующего дня настало время снимать повязку. Карин медленно её разматывала, а я сам хотел как можно быстрее её сорвать, чтобы вновь увидеть свет. Тьма с момента пробуждения мангеке успела достать меня до печенок. Но теперь всё изменится. Я вновь увижу свет!       Я медленно открываю глаза, наслаждаясь моментом. Смакую свои ощущения от вновь вернувшегося к хорошему состоянию зрения. Да! Я всё вижу! Пропала нечеткость и размытость. Больше ничего не двоится в глазах!       Хм, а Карин очень красивая. Да, чтобы это понять, требовалось себе пересадить глаза. Под моим взглядом она как-то съёжилась.        — Ты оказала мне большую услугу, Карин. Проси что хочешь, я постараюсь выполнить твоё желание.        — Саске, с-сходим на с-свидание? — она даже не задумывалась, ответила почти мгновенно.        — Ладно… — тяжело вздохнул я, произнося это, — но сначала мне нужно будет завершить некоторые дела.       Я думал, что она попросит чего-то более материального, может даже деньги. Просто на зарплату начинающего ирьёнина-стажёра сложно прожить, им платят достаточно мало. Тут делу даже не поможет ранг. Хотя, насчёт варианта со свиданием или чем-то похожим мысль пробегала.       После небольшого обследования и непродолжительного разговора, Узумаки ушла. Я же направился в ванную комнату, рассмотреть свои новые глаза.       Сначала я разглядывал их без активного шарингана. Глаза совсем не чувствовались чужими, если бы не увидел свои глаза в баночке, то решил бы, что Карин ничего не пересаживала. Затем уже подал чакры в глаза и в них загорелся шаринган с тремя томоэ. Изменений никаких не заметил, кроме небольшого уменьшения затрат чакры. Увеличил количество чакры, узор шарингана начал меняться. Вместо чёрного зрачка появился красный, обрамленный чёрным кругом. Затем появился сюрикен как у Итачи, после начал медленно возникать мой цветок. При этом ни мой, ни узор Итачи кроме центра нигде не пересекались. Так было с одним глазом. Другой же отличался тем, что там вместо сюрикена Итачи, появился рисунок глаза Шисуи. Сюрикен Шисуи полностью поглотил мой собственный узор и начал изменяться. К его четырём лепесткам, добавилось ещё три, но общий стиль сохранился. Два разных мангеке смотрелись крайне странно. Причём мангеке от Шисуи выглядел лучше…       Честно говоря, я очень боялся, что глаз Шисуи мне не подойдёт, не приживется. Быть без мангеке в одном глазу не хотелось. Но теперь, когда я смотрю на рисунки своих глаз, то испытываю странное чувство. Кажется, что меня где-то обманули.       Испытаю их чуть позже, сейчас есть дела важнее глаз. Я направился в подвал, использовал там технику призыва, чтобы вытащить свиток, в котором можно переносить живых людей, распечатал одного нукенина Кири и приступил к использованию техники нечестивого воскрешения.        — Техника Нечестивого воскрешения!       Подождав пару секунд, когда сформируется тело Итачи, я начал говорить:        — Здравствуй, аники… Пришло время ответить на вопросы.        — Саске, ты и правда владеешь этой техникой, — с лёгкой улыбкой на лице, сказал Итачи. — Что ты хочешь узнать?        — Прежде всего, я хотел бы знать, зачем ты уничтожил клан, Итачи…        — Саске, ты и так это знаешь. Клан хотел устроить восстание, погибли бы множество людей. Я спас деревню.        — Неужели нельзя было как-то по другому разобраться с проблемой?! Обязательно надо было всех убить? Маму, стариков, детей? — не выдержал я спокойного тона Итачи и сам начал повышать голос.        — Нет, Саске, напряжение между кланом и Конохой росли уже с момента правления второго хокаге. Чтобы спасти деревню, надо было уничтожить клан.        — Тогда почему ты не убил и меня, Итачи? — во время произношения этих слов, я подхожу к нему, хватаю за одежду и начинаю его трясти. — Почему вместо меня не оставил в живых кого-то другого?! Чем я отличался от них?! Чем?!        — Саске, просто я очень сильно люблю тебя и мои руки не смогли бы оборвать твою жизнь, — произносил он это до сих пор с лёгкой улыбкой, но у него начали течь слезы по щекам. — Люблю, даже больше деревни. Так же есть и ещё одна причина… Я верил, что должен буду когда-то ответить за своё преступление против клана. Ты подходил на роль судьи лучше всего.        — А если… Если я сейчас сам пойду и уничтожу Коноху, в качестве мести за клан? С этими глазами я смогу это сделать! — после этих слов активирую свой мангеке и смотрю на него им практически в упор.        — Нет, у тебя ничего не получится, ты с самого детства не любил убийства и разрушения. Ты не сможешь уничтожить Коноху.       После нескольких секунд молчания, когда я наконец отпускаю Итачи и немного от него отхожу, он продолжает говорить:        — Саске, прости. Твой брат не смог даже оставить тебе оба свои глаза. Один из моих глаз и вправду уничтожил Шисуи. У нас с ним в какой-то момент возникли серьёзные разногласия.        — Итачи, ты мудак! — резко произнёс я. — Но, к сожалению, ты мой брат, поэтому я тебе всё прощаю.        — Спасибо, Саске. Теперь я, наверное, могу уйти?        — Нет, куда ты дел мой клинок? Между прочим, это был легендарный кусанаги. А твои птицы его куда-то унесли.        — К слову, об этом, Саске. Понимаешь… Ты не хочешь подписать контракт с моими воронами? Это будет подарок на недавно прошедшее пятнадцатилетие.        — Но у меня уже есть контракт, я не…        — Тогда ты не получишь свой меч. Они его так просто уже не отдадут… — неловко почесал затылок Итачи.        — Итачи, у тебя же контракт с вороном, а не воронами… Итачи, ты… Я согласен. Но ты научишь ещё меня своим техникам и техникам шарингана, которые я не знаю.       Итачи согласился. Он призвал своих птиц со свитком контракта, который я сразу же подписал, и получил обратно свой меч. На вопрос, чем могут быть полезны эти птицы, Итачи ответил, что они могут выступать разведчиками, посыльными птицами, хранителями вещей и использоваться в паре техник. Ничего особого, кроме передачи сообщений, я не получил. Устрицы как-то полезнее…       Итачи не смог научить меня всем своим техникам, он даже не пытался этого сделать, просто оставил методичку по своим техникам и техникам шарингана, Изанами и Изанаги. Последние две техники он велел не использовать, если не хочу остаться без шарингана.       В основном мы разговаривали. Нет, конечно, пришлось в начале помириться. Что было сложно для меня, но я всё же смог простить Итачи. А сам он на меня никогда не держал зла. И желание мести прошло после его убийства.       К слову, я не свихнулся, так как котоамацуками он на мне всё же использовал в тот день. У меня в голове всё это время присутствовали чужие мысли. Попросил Итачи отменить эту технику. Итачи сказал, что не сможет этого сделать, лишь значительно ослабить. Да и убирать, по его словам, полностью, даже если мог бы, не стал. Он считал, что в желание возродить клан, быть осторожнее, относиться к своей жизни щепетильнее и стать немного жёстче нет ничего плохого, а отомстить я уже сумел, так что всё в порядке. Но он не хотел понимать, что изменил мою личность. После этих слов я всё же не удержался, повалил его и начал бить ногами. Бил с чувством, с толком, но его бессмертному телу ничего, к сожалению, не вредило.       Кстати, Итачи и правда чуть не правильно наложил технику, так как я понял, что она на мне есть и мстил не только Итачи, но и старейшинам с хокаге. После пинков, тот всё же ослабил действие техники. Я почувствовал лёгкость в мыслях, теперь на задворках сознания меня ничего не раздражало.       Через час, после применения техники нечестивого воскрешения, Итачи ушёл. Ушёл самостоятельно. Напоследок крепко обняв и сказав, что чтобы не случилось, он будет любить и гордиться мной.       Похоже, история Учиха Итачи сегодня полностью завершилась. Но благодаря его жертве, моя только начинается! И я не подведу тебя, Итачи! Я проживу жизнь так, что обо мне будут помнить через века!