Тени забытого города

Как всё быстро рушится. Как же быстро, мать вашу, всё рушится. План по щелчку пальца развалился на мелкие части, словно карточный домик, на который дунули. А это значит, что нужно пускать в ход запасной, вот только безумно страшно. У них и так шанс был невелик, а теперь что произойти вообще может, что переведёт всё происходящее на их сторону? Явно же ничего. Совершенно ничего. Анастасия резко выдыхает, отрывая взгляд от шара. Она ведь даже не знает, кому сейчас следует бежать и помогать в первую очередь: голосу ненависти, которого куда-то увела стража; или же голосу совести с шутом, что окружены рыцарями метагероя и им самим. Девушка поднимается из-за стола, подхватывая сумку, и кладёт туда шар, в который смотрела несколько минут назад. Перекидывает её через плечо и подхватывает свою рапиру, опуская её в ножны. Оставшиеся Демоны замечают все эти действия сразу же, потому и вопросительно смотрят на девушку, ожидая пояснений. — Приходится начинать запасной план. Вы направляетесь в темницы, я иду за камнями. И сразу же к вам спускаюсь, — серьёзно говорит Анастасия. — Надеюсь, вы помните, как добраться до темниц. Понимает, что им бы ещё добежать до дворца. Да, до него всего какой-то квартал, но ведь пока что никто из патрульных Призраков не знает о том, что сейчас происходит во дворце. Потому и никакого переполоха нет. Всё как и обычно, а значит, на них внимание обратят, если они будут действовать в открытую. Они выжидают нужную минуту, и девушка подаёт знак, что можно бежать. Она даже чувствует, как сильно бьётся её сердце от страха. От него же и кажется, что бегут они до невозможности долго, что нельзя так медленно бежать, ведь пока они добегут, то всё уже будет потеряно, будет просто поздно. Потому и надеется, что те, кто во дворце сейчас, не наделают каких-нибудь глупостей. По крайней мере до тех пор, пока она к ним не присоединиться. Ей нужно видеть, что происходит, чтобы держать всё хотя бы под каким-то контролем. Ведь что все они могут противопоставить метагерою, у которого в руках сосредоточен полный контроль? Правильно, ничего существенного. Однако у хозяйки дома снов ведь есть магия, а значит так шансов у них пусть и не на слишком, но хоть немного больше. И в какой-то момент они с Демонами просто разделяются. Они сворачивают к тайному ходу к темницам, а она так и продолжает бежать ко дворцу. Сворачивает к разрушенной его части, через которую и попадает в него. Коридоры сменяют друг друга один за другим, пока она не выходит в функционирующую часть дворца. Вот здесь Анастасия уже боится вдохнуть лишний раз, ведь тогда её наверняка услышат стражники. Хотя, их здесь не так уж и много. Однако всё же вступать в бой с ними она уж точно не горит желанием, ведь времени просто катастрофически мало, а лишний бой ведь тоже отнимет его. Поворот за поворотом. Она повторяет путь Августа, за которым наблюдала через свой шар, чтобы добраться до покоев метагероя и наконец ворваться туда. То зеркало, где был двойник, было разбито, как и стекло на картине, видимо, чтобы тот больше никому не помог. Однако девушке уже это и не нужно. Она бросается к стене, начиная судорожно искать потайную дверь. Вот только движения слишком резкие, от чего она всё никак не может ничего найти, впадая в панику. Нет же, нет, не может всё вот так просто закончится. Анастасия со злостью бьёт кулаками по стене и тут же отталкивается от неё, отходя на несколько шагов назад. Старается выровнять дыхание, унять дрожь в руках. Просто хоть немного успокоиться, чтобы собраться с мыслями и всё-таки открыть этот чёртов проход. Она ведь не может всех подвести. На неё возложено столько надежд. И через минуту ей это наконец удаётся. Получается более внятно мыслить, потому она снова подходит к стене и снова пытается нащупать хоть какой-то намёк на дверь. И теперь с большим терпением и тщательностью. Сердце даже замирает в тот момент, когда ей это удаётся. С губ слетает облегчённый выдох, а затем она надавливает на дверь. Пока та открывается, Анастасия выхватывает свою рапиру, чтобы в случае чего защищаться. А защищаться ей явно нужно было, ведь наверняка там метагерой после случившегося выставил охрану. Иначе тот явно очень глуп или слишком самонадеянный, раз не сделал этого. Потому и спускается девушка очень тихо, кусая губы и только крепче сжимая оружие в руках. Да так сильно, что костяшки белеют. Анастасия резко выглядывает из-за угла и сразу же видит двух стражников. Даже не понимает: то ли она от этого в ужасе, ведь теперь придётся сражаться; то ли даже в глубине души рада, что метагерой оказался не таким уж самонадеянным. Хотя, после предательства она бы и сама по десять раз перестраховывалась, даже если это было бы не нужно. А Призраки Прошлого оборачиваются к ней, правда, выглядят немного растерянно. Метагерой явно предупредил, что сюда может кто-нибудь заявиться, вот только тот и сам, похоже, думал, что придёт кто-то из Демонов, но никак не Анастасия. Та только делает два уверенных шага вперёд. Разумеется, ей сейчас безумно страшно, однако терять время и нарезать круги по комнате, выжидая, когда и кто нападёт первым, совершенно не хочется. И тут же наносит удар по ногам одного из противников. А тот только с лёгкостью подпрыгивает, пока его напарник обходит девушку со спины. Хозяйке дома снов приходится уворачиваться от следующего удара со спины лишь благодаря тому, что было слышно звук рассекающего воздух меча. И сама она тут же начинает что-то бормотать. Сосредоточиться ужасно сложно, даже несмотря на всё то огромное количество тренировок, что она в последнее время провела, чтобы было легче в подобной ситуации. Призраки от такого бормотания теряются, не понимая, что девушка вообще сейчас делает, что играет той на руку. Заметив замешательство на лице одного из Призраков, Анастасия сразу же пользуется возможностью, быстрым движением ударяя остриём оружия ему в глаз. Противник сразу же взвывает от боли, отшатываясь назад. А девушка резко разворачивается ко второму Призраку, что уже больше инстинктивно отступает на пару шагов назад. И в тот же момент она перестаёт бормотать, от чего второй Призрак Прошлого кажется ещё более растерянным. Проходит всего какая-то секунда прежде, чем на шеях обоих Призраков будто какая-то невидимая удавка появляется, что затягивается всё сильнее. Хозяйка дома снов от этого улыбается, радуясь, что её заклинание подействовало, что она нигде не сбилась во время боя. Стоит обоим противникам упасть камнем на пол, больше не двигаясь, девушка тут же подбегает к гематитам, складывая их в сумку. Осталось только найти голос ненависти и спуститься с ним в подземелье на помощь остальным. Девушка досатёт из сумку небольшой шар, быстро, словно скороговорку, бормочет другое заклинание. И спустя мгновение шар заволакивает дымкой, а после в нём появляется коридор, по которому сейчас куда-то ведут Августа. Понаблюдав всего минуту, Анастасия наконец видит, как его запирают в одной из комнат. Не то, чтобы она достаточно хорошо разбиралась во дворце, чтобы по этому обрывочному фрагменту определить, где именно держать парня, однако попытаться стоило. Потому она прячет шар обратно в сумку, поднимается на ноги и выходит из потайной комнаты. Хозяйка дома снов всё петляет по коридорам, стараясь найти похожий на тот, что на видела всего несколько минут назад. И наконец находит его, вот только приходится обратно быстро отступать за угол, чтобы её не заметила стража. Делать ещё пару заклинаний совершенно не хотелось, ведь так она слишком быстро растратит все свои силы, а значит против метагероя позже не выстоит. Значит, нужно было думать что-то ещё. Осматривается вокруг и останавливает неуверенный взгляд на окне. Подходит ближе, смотря внизу и беспокойно заламывая пальцы. Слишком большая высота, один неверный шаг — и она сорвётся, разбиваясь насмерть. Но выбор невелик. Либо так, либо через стражу. На решение уходит всего пара минут, а затем Анастасия открывает окно и становится на подоконник. Что же она творит вообще? Вот только времени на то, чтобы поменять это решение нет от слова совсем, потому она ступает на скат, кусая губы. Чувствует, как с каждой секундой дрожь в теле всё нарастает, потому снова старается выровнять дыхание и хоть как-то успокоиться. Иначе она точно упадёт. И, цепляясь за всевозможные ближайшие рельефы, выступающие камни, другие скаты начинает медленно продвигаться к окну той комнаты, где заперли голос ненависти. И сейчас Анастасии безумно хочется начать всхлипывать и впасть в самую настоящую панику от страха и отчаяния, что сейчас захлёстывают её с головой. На такой большой высоте и без того холодные порывы ветра кажутся в тысячу раз холоднее, словно тысячи мелких льднок впиваются в пальцы. Хозяйке дома снов даже начинает казаться, что она вообще не дойдёт, что в какой-то момент ещё дрожащие и околевшие пальцы её просто перестанут слушаться, а она не схватиться на новый выступ и полетит вниз. Однако всё же добирается до нужного ей ската и стучит в окно. Слишком боится, что его ей не откроют, ведь сил идти назад уже больше нет. Однако Август распахивает окно, на несколько секунд замирая, а затем спешно помогает девушка спуститься в комнату. И сразу же прижимает её к себе. А та и сама за него цепляется, стараясь успокоиться, не в силах даже сказать что-то. А сказать ей явно было что. На полу валяется недоделанный канат из простыней и других тряпок, что смог найти здесь Август. Анастасия смотрит на это довольно скептически, кусая губы. — Я назад больше не полезу, ясно? — севшим голосом говорит она, однако становится понятно, что Анастасия останется непреклонна.. — Хорошо, что-нибудь другое придумаем, — кивает Август, всё же выпуская девушку из своих объятий. Он и сам не горит желанием лезть туда, однако раньше и выбора особого не было. А вот сейчас есть Анастасия с оружием, так что можно было легко придумать какой-нибудь другой план. Так что он быстро подходит к окну, разбивая его и тут же подхватывая самый большой осколок. И сразу становится сбоку от двери. Со второго становится девушка, покрепче сжимая свою рапиру. Сердце от страха грозиться вот-вот выскочить у обоих. Двери открываются, и в комнату входят два стражника, что услышали звук бьющегося стекла. Потому и сразу теряются, видя открытое окно, разбитое стекло и полностью пустую комнату. Не мог же голос ненависти так опрометчиво выпрыгнуть из окна с такой большой высоты. Вот только стоит обоим сделать ещё один шаг вперёд, как тут же из-за распахнутых дверей выскакивает голос ненависти с Анастасией. Девушка молниеносным движением перерезает горло одному Призраку, а Август втыкает в шею другого осколок, заставляя того упасть на колени. И затем выхватывает его меч, финальным ударом перерезая и ему горло. И только после этого оба могут выдохнуть. — Нужно бежать к темницам, — сообщает Анастасия, переведя дух и наконец более менее успокоившись. А голос ненависти только согласно кивает. Оба чувствуют, что вот-вот случится что-то непоправимое. Метагерой приподнимает руки, будто бы в примирительном жесте, вот только во всех его движениях чудится какая-то издёвка. — Смотрите, я за оружие не хватаюсь. Так почему же вам не убрать своё? — растягивая гласные, говорит метагерой. Старается вести себя так, словно он совершенно спокоен, словно ему ни до чего нет дела, вот только Валерий на какую-то долю секунды успевает перехватить его взгляд. Бешеный и разъярённый. Да и движения были какими-то резкими, словно бы рваными и дёргаными, что тоже выдавало то, что парень зол и очень сильно. — Ты — нет, а вот твоя стража вооружена до зубов, так что мы оружие пока, пожалуй, оставим, — с опаской отвечает Евгений. — Хотя бы Саша, — криво улыбается парень, продолжая гнуть свою линию. — Давай, мы обойдёмся малой кровью и без больших жертв. Брось, вы же сами защититься от них не сможите. А помощь к вам не придёт. И что же вы будете делать, когда освободите Страхи? Шут кусает губы, наблюдая за этим. Даже не знает, что ему сейчас делать. И сам понимает, что нельзя темницу открывать. Но если поддержит сейчас метагероя, то у голоса совести крыша окончательно поедет, потому он предпочитает молчать. И только смотрит на друга, надеясь, что тот поймёт всё только по одному взгляду. Вот только Александр даже не смотрит в сторону шута, зыркает на некогда своего друга и тут же выплёвывает: — Перебьёшься. И одним только резким ударом ломает замок. А страхи только этого и ждали. Дверь темницы тут же распахивается словно от сильного порыва ветра. Сразу становится холодно и неуютно. Метагерой от этого бледнеет и тяжело сглатывает, отступая назад. А Призраки Прошлого без слов перестраиваются, закрывая за своими спинами его, хотя и сами безумно боятся. Однако долго есть долг, и тут ничего не поделаешь. Огромные практически чёрные фигуры с горящими кроваво-красными глазами выходят из темницы, заставляя парня поёжиться от страха. Дышать стало тяжело словно кто-то его душить начал. А по спине стекает холодный пот, несмотря на то, что ему самому очень душно, даже жарко. И практически все из Страхов тут же поворачивают свою голову к метагерою, чуя свою главную цель — создателя, в чьей голове они и находятся. Голова у этих существ анатомически неправильная. Похожа на человеческую, вот только челюсть слишком большая. Это всё для того, чтобы пожирать своих жертв чуть ли не целиком. И глаза смотрят прямо в душу, выворачивая её наизнанку, доставая оттуда самые болезненные и самые страшные моменты, сдирая пластыри с ещё не заживших ран, отчего на глаза даже слёзы наворачиваются. Слишком страшно. Метагерою так и хочется прокричать голосу совести, мол, доволен ли он своим результатом. Вот только не может ничего сказать, потому просто отступает ещё на шаг. Слишком плохо. Слишком страшно. Он сейчас задохнётся. Надо бежать.Что он и делает. Бежит без оглядки, поднимаясь наверх и забегая в первую попавшуюся комнату, плотно закрывая за собой дверь. Стах никуда не делся, остался всё такой же сильный. Однако теперь угрозы чуть меньше. Стража задержит их, да и голос совести, с шутом и королём тоже. Конечно, это может только отсрочить время, ведь Страхи чувствую его, стремяться к нему. Потому и стараться убежать просто бессмысленно. А вступать в бой сродни самоубийству. — Забавно, приказал снести все зеркала в одну комнату, лишь бы со мной не пересекаться больше, а по итогу оказался здесь, — слышит он насмешливый тон. И поднимает голову, видя своего двойника. Тот явно старается копировать тон метагероя, которым он разговаривал ещё несколько минут назад в темницах. Метагерой только пожимает губы, кривится, не желая сейчас ничего выслушивать. — Уйди, и без тебя тошно, — шипит парень. — Ну что же ты так, я же помочь хочу, — всё-таки смягчает тон отражение и перемещается в ближайшее для метагероя зеркало, а затем присаживается. — Я ведь, в отличии от остальных, самая прямая часть тебя. Буквально кусок твоей души. Я чувствую весь твой страх практически так, как его чувствуешь ты. Так что я на твоей стороне. Метагерой кусает губы, уже даже хочет кивнуть, вот только боковым зрением замечает в стороне что-то странное. И поворачивает голову туда, сразу же бледнея и вжимаясь в стену. В одном из зеркал его двойник, лежащий на полу такой бледный и безжизненный. А рядом Страх, что забрался в зеркало, медленно поедает его, явно наслаждаясь вкусом. И всё в крови. Пол, стены, стекло. У метагероя даже в горле пересыхает, начинает казаться, что он тоже весь в крови. — Что же тебе так хочется во всё влезть и всё разглядеть? — шипит отражение в зеркале, начиная деформироваться и принимать форму самого обычного Страха. Голос снова такой пугающий, жуткий, словно пробирается под кожу, залезает в самую душу. А метагероя накрывает такое отчаяние, что он перестаёт отдавать себе отчёт в своих действиях. Подскакивает на ноги, сжимая кулаки и тут же разбивает зеркало. Вот только Страх перепрыгивает в другое, сразу начиная отражаться в куче других зеркал, что его становится просто бесчисленное множество. А парень всё крутится на месте, пытаясь понять, где из всех них настоящий Страх, а где просто отражение. А тот только заливается противным смехом, что больше напоминает скрежет. А затем снова меняет форму. И тут же на метагероя смотрят тысячи глаз шута. — Надо же, не знал, что ты такой непробиваемый идиот. А ведь мог просто поговорить с нами, тогда бы и Страхи не пришлось бы выпускать, — скучающе говорит Валерий, а его голос звучит словно бы из каждого зеркала и одновременно только в голове метагероя. — А знаешь, я рад, что между нами больше ничего нет. Ты мне никогда не нравился. Но разве у меня был выбор? — Заткнись! — вскрикивает парень и тут же с яростью бьёт по первому попавшемуся зеркалу. То разбивается в дребезги, а комната снова наполняется противным смехом. Таким неестественным, вот только Страх остаётся всё ещё в отличии шута, желая вывести создателя на эмоции. — Не угадал! Я не здесь! — весело проскрежетал он. А метагерой бесится от этого ещё больше. Кидается к следующему зеркалу, разбивая и его. И комнату наполняет нескончаемый звон бьющегося стекла, что перемешивается со смехом Страха, что явно развлекается. И вскоре остаётся лишь пара зеркал, напротив одного из них метагерой и стоит, пытаясь отдышаться. С порезанных о стекло костяшек капает кровь. — Давай же, я чую твой страх. Ты в ужасе. Как бы ты не маскировал его, я вижу тебя настоящего, — тихо говорит Страх, явно готовясь напасть. А парень поддаётся на, казалось бы, такую очевидную провокацию. Или думает, что, стоит ему разбить зеркало, Страх исчезнет. Вот только звон стекла, и метагерой с ужасом отступает назад, понимая, что осколки падают вниз, обрамляя тело Страха, падая на пол, а тот остаётся стоять, как ни в чём не бывало. — Ты правда думал, что от меня так легко отделаться? — громко говорит тот, наклоняясь к метагерою. Протягивает к нему свою паучью лапу, заострённую на конце словно лезвие. Уже заносит её, чтобы сделать удар, явно смакуя всё происходящее, все его эмоции. Вот только больше ничего не успевает сделать, потому что так внезапно его тело со спины пронзает меч. Тот, кто сделал это удар, прикладывает ещё немного усилий, чтобы вогнать клинок поглубже в тело Страха, а остриё начинает виднеться с обратной стороны. А тот только замирает, из его рта доносится скрежет подходящий на предсмертные вздохи. А затем меч резко, но явно не без усилий вынимают из тела, а то падает на пол. — Повезло, что он был так занят тобой, что не почуял меня, — усмехается голос ненависти, смотря на растерянного и перепуганного метагероя. А тот и слова сказать не может, только быстро отступает назад, жмурясь и думая, что сейчас и его прямо здесь убьют. — Ну что ж такое то, — недовольство бормочет Август, быстро подходя к парню и успокаивающе начиная: — Убить тебя — идея, конечно, очень заманчивая. Но мы слишком много и долго боролись. Оба. Так что я не позволю обнулить цикл и все наши старания. Сейчас нам нужно со Страхами разобраться. А потом уже думать, что делать дальше. Он тут же всовывает в руку метагероя гематит. Первое время не происходит совершенно ничего, однако со временем парень выдыхает, расслабляясь. Испуг проходит с его лица. Только теперь наваливается усталость от осознания всего произошедшего. А затем метагерой переключает всё своё внимание на Августа. — Серьёзно? Не будешь меня убивать? Как я тебе доверять могу теперь, после того, что ты сделал? — шипит он, пряча камень в карман. — Придётся поверить на слово, — отвечает голос ненависти, кидая ему меч, который принёс специально для него. — Ну знаешь, доверять, как в старые добрые. — Ты передразниваешь меня или язвишь? Метагерой ловит оружие, тут же осматриваясь и теперь чувствуя себя гораздо увереннее. Страхи именно его и именно в его голове, потому даже через гематиты все эти чувства пробиваются. Однако из-за этого хотя бы не чувствуешь себя мёртвым, понимаешь, что пока ещё жив. — Как Вам угодно, Ваше величество, — в голове голоса ненависти так и сквозит ничем не прикрытый сарказм. — Значит, и то, и то одновременно. На губах метагероя даже на долю секунды улыбка появляется. Однако в самом углу комнаты слышится звон бьющегося стекла. Оба поворачивают туда головы, видя, что второй Страх выбрался из зеркала. Тот, что убил двойника метагероя и так спокойно методично пожирал его, ни на что не отвлекаясь. Страх весь в крови, и ему явно мало. Он подбирается к ним, приготовив свои паучьи лапы-кинжалы. А в парне так внезапно вспыхивает какая-то ярость. Если раньше он жался к стене от страха и всех остальных эмоций, то сейчас он только и горит желанием отомстить. Как-нибудь преподать урок. Мало ли, кого ещё из близких эта дрянь может отнять. И, как бы прискорбно это не был осознавать, уж очень не хочется, чтобы Августа убивали. У голоса совести в голове явно перемешалось всё: адреналин, жуткий страх и злость практически на всех. Потому и на Страхи он лез без разбора, желая покромсать как можно больше их, вот только из-за этого же и быстро переключается с одного противника на другого, так ни с кем и не закончив. Но у Евгения, ни у шута не просто нет времени вразумить его — у каждого по парочке Страхов хватает. И Валерий бы в жизни не признался, что даже его смех не может помочь полностью защититься от всего, что так внезапно пронизывало душу. Пока те были в темнице, не могли как-то серьёзно навредить, то и беспокоиться можно было меньше. А так, юноша даже не подозревал, что эти существа настолько страшные и огромные. Что у них такое огромное воздействие на всех. А ведь метагерой до этого сидел с ними в соседней камере, откуда на него смотрела куча глаз, сводя с ума. — Да ну брось, чего ради эта борьба? — начинает скрежетать Страх, подходя к шуту всё ближе. — Думаешь, если поможешь разделаться со мной, то тебя похвалят? Скажут, что ты не такой уж и бесполезный? А потом что? А потом про тебя опять забудут, потому что ты никому и нужен не был и не будешь. Валерий тяжело сглатывает, сжимая свой кинжал ещё крепче. Вот только двинуться не может, только смотрит на противника, ожидая чего-нибудь. А тот сразу делает выпад в его сторону. И, когда Страх его чуть не задевает, Валерий выругивается сквозь зубы, наконец отмерев. Так они точно проиграют. Даже в его голову они залезть могут, а что уж тогда про других говорить. Хочется обернуться, посмотреть, как у остальных дела, однако это слишком опасно. Внезапный рёв заставляет вздрогнуть всех. Даже Страхи на несколько секунд переключают всё своё внимание на выход из темниц, откуда донёсся этот звук. А сейчас к нему ещё и топот прибавился. Этим замешательством пользуется и король, тут же отрубая мечом одну из паучьих лап Страха и толкает его, от чего тот окончательно теряет равновесие и падает. И не успевает Страх подняться, как Евгений втыкает в его сердце — по крайней мере, он надеется, что там у них располагается сердце — меч. А чудовище тут же взвывает, громко, словно ему действительно больно. В глазах загорается ярость. Страх делает попытку подняться, вот только не успевает — падает замертво. А парень только отступает от него на несколько шагов, пытаясь отдышаться и прийти в себя. Оглядывается, понимая, что за эту минуту он вообще перестал замечать что-либо вокруг. За эту минуту успели добежать Демоны, которые сейчас взяли на себя часть Страхов. Даже стало немного спокойнее, ведь теперь у них не так мало шансов. Так они хотя бы не одни… Поток мыслей внезапно прерывает грохот сбоку — один из Страхов направляется к Евгению. Тому достаточно сделать всего пару шагов, чтобы оказаться рядом, а парень даже предпринять ничего не успевает. Только видит, как чудовище заносит свою лапу над ним, намереваясь убить, и инстинктивно жмурится. Вот только ничего не меняется. Только какой-то странный звук, от чего король открывает глаза, видя перед собой голос совести и Страх, которому отрубили ту лапу и тут же ударили эфесом по склонившейся морде. — Ваше Величество, отомрите, если вы думаете, что так и продолжите стоять неподвижно, а монстры Вас не заметят, то это не так, — в шуточным тоне говорит Александр. И тут же делает выпад, стараясь задеть разъярённое существо. — Как смешно, — хмурится король, не медля приходя на помощь парню. — У вас с шутом мозги одни на двоих и те набекрень, что ли? — Лер, Его величество не окаменело, как ты думал, — голос совести пользуется тем, что Страх переключился на Евгения, потому отрубает ещё пару конечностей, заставляя его упасть. — Надо же, — отзывается Валерий, что сражается на пару с Демоном против другого Страха, уверенно загоняя его в угол. — Никогда бы не поднимал, что буду рад подобным новостям. Король кусает губы, оглядываясь, пока Александр добивает противника. У всех настрой явно изменился, даже тот же голос совести ведёт себя точно не так, как в самом начале, словно у него в голове наконец прояснилось. И наконец он натыкается взглядом на девушку и тут же кидается к ней, утаскивая в дальний угол, лишь бы урвать хотя бы минуту на разговор. — Насть, ты как? — спрашивает он, обеспокоенно всматриваясь в её лицо. А та только хмурится, тяжело вздыхая. Явно злиться на Евгения. — Когда это всё закончится, вам всем против меня выстоять придётся, — быстро говорит она и протягивает Евгению камень. — Держи, хоть кто-то здесь ведь должен был с этим справиться, верно? Евгений не задумываясь хватает гематит и выдыхает. Наконец успокаивает все мысли, что не давали ему нормально соображать. И наконец понимает, что против Страхов сейчас они с Демонами и метагерой с Призраками Прошлого. Так что точно как-нибудь разделаются, а после такого с метагероем они уж точно поговорят. После этих событий на переговоры уж точно будут согласны обе стороны, жаль, что этого они такими методами добьются. Боковым зрением король замечает Страх, что несётся прямо на них, но даже не успевает среагировать, больше автоматически выставляя меч перед собой. Хотя, чем тот может помочь, когда ты ещё не соображаешь ничего. А вот хозяйка дома снов молниеносно произносит одно из своих заклинаний, от чего чудовище натыкается на невидимый барьер и отлетает на пару метров назад. А там его уже поджидает голос совести, перехватывающий взгляд девушки, что показывает ему большие пальцы. А Евгений наконец выдыхает, понимая, что и эта опасность миновала. Внезапно с другого конца подземелья доносится вскрик. Евгений с Анастасией туда оборачиваются, видя, что одного из Демонов ранил Страх, которого шут и загонял в угол. А чудовище тем временем подпрыгивает и бежит по стене на потолок и прочь из подземелий куда-то наверх. — Чёрт, они так умеют, что ли? — растерянно шепчет Валерий, только сильнее сжимая в руках кинжал. Да уж, ситуация явно принимает такие обороты, о которых даже думать не хочется. Когда в комнату врывается новый Страх, да ещё и по потолку, матегерой бледнеет. Тут уже никакие гематиты не помогут. С ними этих тварей убить чуть легче, ведь они в голову залезть не могут, однако сейчас они просто задавят их своим количеством. Даже хочется повернуться к голосу ненависти и попросить его уходить. Ведь это как раз метагерой все эти неприятности притягивает, это ведь именно его Страхи чуют и бегут к нему. — Я тебя как облупленного знаю, так что о всякой ерунде не думай, ладно? — говорит Август и сразу же рубит мечом по лапе одного из Страхов, когда тот пытается схватить его. Метагерой кусает губы и выдыхает, тут же нападая на одно из чудовищ, желая перебить как можно больше. Правда, понимает, что они уже проиграли. И, вот вроде он создатель, может всё, однако Страхи — именно та часть, которая ему просто неподвластна. Пересчитывает всех чудищ в комнате. Двое прямо напротив них, ещё одно на потолке. И все выжидают, пытаясь пробиться сквозь защиту гематитов и залезть к ним в голову. — Если я сейчас умру, то надеюсь, в следующий раз король благоразумнее будет и скажет мне всё прямо, — резко выдыхает метагерой и делает такой же резкий выпад вперёд, царапая тело Страха клинком. Август же сразу понимает, что задумал метагерой, потому быстро обходит монстра с левой стороны и так внезапно ударят в правый бок, что то просто не может увернуться и сразу же взвывает. Страх, что сидел сверху, резко отталкивается от потолка, спеша на помощь своему сородичу, вот только метагерой разворачивается быстрее. Ударом меча попадает по человеческому торсу, заставляя согнуться от боли и тут же ногой отпихивает Страх в сторону голоса ненависти. И сразу же разворачивается к предыдущему противнику. А Август толкает своего в другое чудовище, заставляя их столкнуться. А затем и наносит несколько ударов ближайшему Страху, оставляя второго пытаться выбираться из-под умирающего сородича. Всё равно Страх сейчас не убьёшь из-за тела, что закрывает его. И Август спешит на помощь метагерою. А тот умело забрался под паучий низ тела чудовища, уверенно вонзая меч ему в брюхо и сразу же поспешно выбираясь. Страх же взвывает, но сразу переключается на Августа, а парень его сзади только хочет подтолкнуть его. Вот только Страх замечает это мельтешение за собой и резко разворачивается, ударом откидывая метагероя к стене. Тот бьётся спиной об неё, выдыхая весь воздух. Даже несколько секунд требуется, чтобы прийти в себя и встать, правда, теперь боль пульсирует по всему телу. Но он снова кидается в бой, протыкает брюхо чудовища с другой стороны и толкает его в голову ненависти. А Страх падает, все раны дают о себе знать, от чего тот взвывает так громко, что рёв его чуть ли не оглушает. От этого голос ненависти замирает лишь на несколько секунд, а затем приходит в себя и убит его шею. Метагерой с каким-то детским восторгом смотрит на старого друга. Уже даже хочет радостно воскликнуть, что они это сделали. Сражались плечом к плечу прямо как раньше. Уже даже шаг делает, чтобы наконец обнять не менее довольного Августа, как вдруг чужое тело пронзает лапа последнего не убитого Страха. Метагерой замирает, бледнея и смотря на это с распахнутыми от ужаса глазами. Поверить не может, что голос ненависти прямо сейчас умрёт, да нет, бред же какой-то. Мигом оказывается около Страха, вонзая свой клинок в его тело и отталкивая чудище куда подальше. А затем разворачивается к голосу ненависти. Тот лежит бледный, морщится от боли и тяжело дышит. Парень же опускается около него, прижимая к себе и стараясь зажать рану. — Ты кого обманываешь? Нельзя так меня спасти, — хрипит Август, вглядываясь в чужое лицо. Хочет убрать руки друга с раны, уже даже касается его запястий, только убирает их, оставив небольшие кровавые отпечатки. Раз тому так хочется зажимать рану и надеяться, что это может помочь, то пусть будет так. — Не умирай, не умирай, ладно? Я ж без тебя с ними не договорюсь, ты мне нужен, — бормочет метагерой, у которого глаза слезиться начинают. — А я думал, ты больше на эмоции не способен, — усмехается голос ненависти, удобнее устраиваясь на руках у друга. — Ты идиот? — сдавленно всхлипывает парень, стараясь спрятать слёзы, вот только Август всё видит. И аккуратно вытирает одну слезинку, лишь бы тот понял, что он и так всё видит, так что от него точно можно не прятать. — Призраки не настолько всесильны. Они дали толчок. Это всё я сам. — Выходит… Это ты идиот, раз… Раз так поступил, — кажется, он хочет сказать ещё что-то, вот только не успевает. Сердце перестаёт биться раньше. Взгляд стекленеет, а тело просто обмякает. Метагерой всё пытается уловить чужое дыхание, вот только ничего не выходит, но сам он только продолжает отчаянно зажимать рану уже мёртвого голоса ненависти. Тогда парень и не выдерживает, начиная рыдать, мелко дрожа и понимая, что всё это исключительно по его вине. Эта истерика душит его, воздуха вечно мало, просто недостаточно, чтобы нормально вдохнуть. А сам он продолжает шептать "пожалуйста", как будто голос ненависти может его услышать и вдруг начать дышать. Снова стать живым. Метагероя находят в той же комнате. С разбитым лицом, да и полностью побитым, с кровью на лице и руках. И с совсем остывшим телом голоса ненависти. Парень всё ещё дрожит, а стоит двери открыться, а на пороге показаться королю с шутом и голосом совести, как он начинает дрожать только больше. — Мне так жаль, — шепчет он, еле ворочая языком. И снова начинает задыхаться в собственных рыданиях, хотя, казалось бы, все слёзы уже давно должен был выплакать. Но нет, слишком долго копил в себе эмоции, потому сейчас просто не может успокоиться. А его всё продолжает трясти. Евгений же замирает и бледнеет, с шоком смотря на труп голоса ненависти, не в силах поверить собственным глазам. Это ведь ему каким-то бредом кажется, нежели чем-то, что действительно могло произойти. Даже с места сдвинуться не может. Как не может и хоть что-нибудь сказать. А затем переводит взгляд на метагероя и закипает, начиная дрожать от злости. Хочется кинуться на него с кулаками и кричать, что тому ни капельки не жаль. Вот только голос совести его перехватывает, не давая подойти к парню. А Евгений только и может, что открывать и закрывать рот, всё ещё не в силах что-то сказать, и продолжать вырываться. Пока наконец не приходит осознание, что именно случилось. И снова замер, а затем обмяк на руках Александра, смотря совсем пустым взглядом на тело Августа. — Он же… он же просто отключился, да? — с какой-то безысходностью в голосе спрашивает он, словно от этого реальность может измениться. Не верит. Ну бред же. Валерий только выругивается, отсупая назад. Не может он смотреть на метагероя. Тот кажется сейчас таким живым, почти прежним, а юноша всё ещё злится на него. Понимает, что, если сейчас сорвётся, то проблем только больше будет. Он переводит печальный взгляд на Евгения, кусая губы. — Пойду, сообщу Насте, что метагерою тоже помощь нужна, — скомкано бормочет он и поспешно ретируется. Голос совести всё крутится вокруг Анастасии, желая ей хоть как-то помочь. Та слишком устала за эти несколько дней, пока лечила всех раненых, потому сейчас даже с постели не вылезала. А Александр вызвался ей во всём помогать. Не мешала даже боль из-за ран, главное, что ему не приходится лишний раз ни с кем пересекаться. Сейчас к хозяйке дома снов мало кто не боиться сунуться. Последнего, кто решил её потревожить без срочной причины, она пообещала проклясть, как только восстановит силы. Потому её покои оказались самым надёжным убежищем. Тем более, что девушка в основном отсыпалась и предпочитала не беседовать, не лезла к ней, а он — к ней. Сейчас видеть не хочется совершенно никого. Ни короля, что смотрит вечно таким убитым взглядом и практически не разговаривает, что кажется, сам сейчас таким же станешь. А залечивать чужую душу не хочется. Александр в этом не мастер, вот сделать всё только хуже — вот это он горазд. Потому Евгению на глаза лучше просто не попадаться. Да и шуту тоже. У того явно была довольно патовая ситуация. Вот вроде они должны начать объединяться, только метагерой наконец очнётся. А Валерий до сих пор понять не может, как вообще относится к нему. И не простил ведь, и не может больше уже презирать и ненавидеть. И самым лучшим решением тому показалось продолжать спрашивать совет у голоса совести. Действительно, всё это довольно логично, но ему самому совет нужен. А уж в дела метагероя с шутом вмешиваться ему точно не следует — себе дороже. Потом он и предпочитает прятаться ото всех, пытаясь наконец успокоить свои мысли и себя самого. Попытаться понять, что делать ему. Они ведь шли к одной цели так долго и упорно, а теперь что будет? Новая цель, конечно же. Восстановить город, исправить всё. И так будет вечность? Они до конца своих дней будут с трудом достигать одного, чтобы обозначить другое и стремиться к нему? Так, чтобы времени спокойно и расслабленно пожить у них не осталось. А его наверняка назначат новым главой армии. Конечно, Александр безумно хотел эту должность. Но сейчас слишком много всего навалилось. а сверху ему ещё новая ответственность, новая головная боль прибавиться. А Александру кажется, что он не справится. Никогда не станет достойной заменой голоса ненависти. Даже сейчас вот так берёт и прячется, боясь с другими встретиться и обсудить хоть что-нибудь. Голос совести выдыхает, прикрывая глаза и откидываясь на спинку стула. всё будет, всё обязательно будет. Он со всеми обязательно поговорит, ему только нужно немного передохнуть и побыть в тишине. Солнце продирается сквозь шторы, а его лучи падают прямо на глаза. Парень же морщится от этого, но вот просыпаться никак не желает. Правда, выдёргивает его из сна тихий скрип двери, а затем и половиц. И через несколько секунд кровать прогибается от дополнительного веса — кто-то садится у него в ногах и терпеливо ждёт пробуждения. Вот тогда и начали ныть мышцы, раны и многочисленные ушибы. Парню даже кажется, что если он двинется, то его тут же пронзит такой болью, что он и умрёт сразу. И морщится от этой боли, желая где-нибудь спрятаться, словно это помочь может. А затем сонно приоткрывает глаза, понимая, что уснуть обратно уже не удастся. как и игнорировать незваного гостя. И приподнимается на локтях, от чего сразу же болезненно стонет. Разумеется, в своей голове он всё несколько преувеличивал, потому и ни от какой боли замертво не падает, однако падает про на кровать и уже не предпринимает новых попыток подняться. Он даже и не особо помнит, как вообще здесь оказался. Последнее воспоминание было совсем мутным: ему помогают встать и ведут, вроде бы, в организованный не так далеко лазарет. А там его уже и накрыло самой настоящей истерикой, в которой он и трясся; и кричал; и вырывался, желая что-нибудь сделать, лишь бы не сделать на месте, может, что-нибудь разбить или перенести всё на себя. И на этом всё обрывается. Потому парень даже теряется, не понимая, как вообще оказался в этой комнате и на кровати. — Совсем плохо? — осторожно спрашивает такой родной голос, неуверенно подсаживаясь чуть ближе. Метагерой от этого открывает глаза и видит перед собой Валерия, от чего сразу кусает губы. Даже спросить хочется, зачем вообще тот пришёл, неужели, всё-таки добить решил. Вот только тот сейчас не сильно походит на того, кто хочет хоть как-то навредить. Такое обеспокоенное лицо, кажется, даже искренне сочувствие. — Пойдёт, — тихо отвечает парень и выдыхает, снова прикрывая глаза, лишь бы не сталкиваться взглядом с шутом. Сейчас метагерой чувствует себя совсем беспомощным. Даже неловко как-то становится, ведь он совершенно не знает, что говорить, да и стоит ли. А Валерий пришёл сам, потому и сбежать у него не получится. А, как он сам это выяснил, это единственное, что у него действительно хорошо получается. Последняя их встреча вообще проходила в мире снов, где у метагероя была абсолютная власть, а у них обоих неприкосновенность. А сейчас всё совершенно по-другому, от чего даже как-то неуютно становится, хочется спрятаться от чужого и такого реального взгляда. Валерий, кажется, тоже понятия не имеет, что говорить. Прийти, пришёл, а вот, что делать дальше, как-то не подумал. Потому и вздыхает, медленно начиная: — Ты в отключке несколько дней провалялся. Неудивительно, учитывая, сколько энергии у тебя Призраки Прошлого забирали. Мы тебя сюда перенесли. Страхи, которые мы не смогли добить, согнали обратно в темницы. А Призраки в других камерах, без твоей поддержки они оказались совсем слабыми. Метагерой неохотно открывает глаза, смотря на Валерия и внимательно его слушая. На фразе о Призраках Прошлого даже губы поджимает, вот только непонятно: ему их просто жаль, или вспоминать не слишком приятно. — Ещё Настя тебе всякие настои и мази передавала, чтобы ты выздоровел быстрее. Считает, что больных бить уж как-то слишком низкий поступок, так то тебе от неё влетит, как только поправишься, — продолжает юноша и криво усмехается. — От неё нам всем влетело, пока она нас подлечивала. А потом и сама ушла отдыхать. Не знаю, как она с ног не свалилась. — Она сильнее, чем кажется, — отвечает метагерой, понимая, что нужно перед ней извиниться. Перед всеми. Как будто эти извинения хоть что-то изменят. А в голове всё крутятся слова голоса ненависти. Потому через минуту выдыхает: — Нужно всех собрать. Мы должны прийти к хоть к какому-то согласию. Я больше не хочу смотреть на то, как те, кто мне дорог, гибнут. Веришь или нет, но голос ненависти спас меня только по этой причине. Шут поджимает губы и кивает, понимая, что так будет лучше. Нужно было сразу так и поступить. Но они все были слишком упрямыми. По крайней мере, теперь они все этого хотят, так что к соглашению прийти должны. — Садись, лечить тебя будем, — Валерий берёт с тумбочки мазь, которую оставила здесь Анастасия и открывает её. Решает, что это лучший способ съехать с темы, которую обсуждать совершенно не хочется. А метагерой неохотно поднимается, морщась от каждого движения, и садится, поворачиваясь спиной. И расстёгивает рубашку, снимает её. — Надеюсь, ты нигде не припрятал кинжал, — усмехается парень, заставляя и шута слабо улыбнуться. — Мы ведь, кажется, условились на переговорах. — Так и знал, что ты не можешь меня убить, — голос метагероя звучит как-то самодовольно и победно, только весь этот настрой вмиг испаряется, стоит Валерию коснуться одного из синяков на спине. А синяками и царапинами была покрыта вся бледная спина. Потому метагерою и приходится закусить губу, чтобы не шипеть каждый раз от боли. Да ещё и от того, что мазь была холодная, потому и ощущения были не из приятных. — Ты сам-то как? — спрашивает метагерой. Видел же и синяк на скуле и губу разбитую и почти зажившую рану на лбу. А это ведь наверняка не всё. — Уж точно лучше, чем ты, — отвечает он, а затем замирает, оставляя руки на плечах парня. — А вот в душе совсем паршиво. Я благодарен тебе за те хорошие воспоминания, что остались о нас. Но с другой стороны... Там, в подземелье, ты смотрел на меня так, словно я для тебя ничего не значу. Как будто я никто. Но я никогда не был никем. Не я. Не для тебя. Я знаю, это из-за Призраков и всего, что вообще случилось, наложившись друг на друга. Но я не знаю, как тебе теперь снова доверять. Ты солгал мне. Ты ушёл. И тебя никогда не было рядом, когда это имело значение. — Ты… ты думаешь, я хотел этого? Мне из-за всего случившегося пришлось так поступить. Это первое, о чём я подумал, когда действовать мне хотелось наконец самому, — тихо начинает парень, напрягаясь. — Конечно. Ты никогда не думаешь, — выдыхает шут, прикрыв глаза и собираясь с мыслями. Понимает, что нужно поговорить сейчас, иначе уже никогда. — Тебе всё время хочется сунуться куда-нибудь сразу же. И только потом ты думаешь. — И знаешь, сколько раз я корил себя за это? Сколько раз я не хотел ничего, кроме как бросить всё и вернуться к вам. Рискнуть абсолютно всем, просто чтобы вернуться к тебе, — метагерой даже сжимается, словно так может защититься в случае чего. Словно прячется от собственных слов. — Да, но ты никогда не говорил, что жалеешь о своём предательстве. Ты ведёшь себя так, словно тебе жаль, но ты никогда этого не говорил. Потому что тебе не жаль, — тихо продолжает Валерий и выдыхает. — И я больше не злюсь на тебя, я просто устал злиться. Я просто устал. И всё это переросло в разочарование и страх, что такое повториться снова. Юноша утыкается лбом между лопаток метагероя. Всё оказалось слишком сложно. И никто понятия не имеет, что делать с этим дальше. Потому метагерой и молчит, понимая, что сделает только хуже, если начнёт что-либо говорить или как-то оправдываться. Тогда шут точно уйдёт, а на нормальные взаимоотношения точно можно не рассчитывать. Метагерой ещё несколько секунд так и сидит, замерев, а затем аккуратно кладёт свою руку поверх руки Валерия, что так и лежит у него на плече. И чуть сжимает, стараясь хоть так без лишних слов показать, что сейчас он здесь и никуда уходить не планирует. Августа похоронили несколько дней назад. Даже Демоны, которые из-за ранений ходили кое-как, пришли, чтобы проводить своего лидера. А король не пришёл. Просто не сумел, ведь это оказалось слишком больно: морально смотреть на то, как хоронят самого близкого человека. Потому сейчас Евгений и стоит около надгробия, нервно заламывая пальцы и не зная, что сказать. Да и стоит ли сейчас вообще что-нибудь говорить. Голос ненависти мёртв, уже ничего не услышит. Однако парень чувствует острую необходимость выговориться, пусть даже выговариваться придётся холодному и безмолвному камню. Он получше запахивает своё пальто, чтобы от сильных порывов ветра было не так холодно, а затем неуверенно подходит немного ближе к могиле. И кусает губы, даже не зная, что ему вообще следует делать. Глупо, что-то говорить, потому и уйти просто нужно, но вот просто не получается. А погода словно желала поддержать всё это тоскливое настроение. Потому Евгений бы даже и не удивился, если бы сейчас хлынул дождь. Ещё пару шагов к могиле, и вот он уже стоит в паре шагов от самой надгробной плиты. — Я не пришёл на твои похороны, — медленно начинает король, начиная нервно перекатываться с носка на пятку. А чего он боялся тогда, и сам не понимает, ведь уже никакого осуждения не последует. — Прости. Евгений покручивает в руках букет из крокусов и аконита — решил, что лучше всего будет принести букет из его и своих любимых цветов. Будь Август жив, наверняка бы оценил. Вот только разве теперь спросишь, чтобы убедиться в этом? Парень кусает губы и медленно кладёт букет около надгробия. — Зачем, скажи мне, зачем ты умер? Мог бы дождаться помощи. Не мог, король и сам это прекрасно знает, но нужно же кого-нибудь обвинить. Себя? уже устал. Метагроя? Довольно сложно винить того, приходить и орать на него, когда тот без сознания и ни на что не реагирует. А когда очнётся, у парня сил не останется. А вот Август уже точно никуда не денется, а если где-то рядом будет его призрак, то ему придётся всё это выслушивать. Потому это и кажется такой хорошей идеей. —У нас ведь планы были, слышишь? Конечно нет, ты никогда не слушаешь! И меня не послушал, потому всё это и случилось! Если бы ты прислушался ко мне, то был бы жив! Но нет, действовал так, как хотел, опрометчиво и глупо! Доволен, я надеюсь?! Ты доволен, чёрт бы тебя побрал?! Евгений сам не замечает, как у него из глаз начинают катиться слёзы. Он даже не знает, на кого злится больше: на Августа за то, что умер; или на себя за то, что не почувствовал. Он ведь должен был почувствовать, они ведь друг другу далеко не самые последние люди. Но нет же, Евгений совершенно ничего не почувствовал. А он должен был! Должен был первым узнать о том, что голоса ненависти больше нет. — Хорошо тебе там, да?! Всех кинул, чтобы мы сами разбирались в своих проблемах, и наблюдаешь! Весело тебе?! Даже прощения не попросил, идиот! Король падает на колени около самого надгробия, в горле уже стоит ком, отчего дышать становится больно и трудно. Не так больно, как от сердца, что прямо сейчас разрывается на куски, но всё равно не выносимо. Кажется, что лучше бы уж он задохнулся здесь прямо сейчас, чем слушать собственные мысли и голос, что дрожит, грозясь сорваться на всхлипы. Они ведь так и не помирились. так и разошлись злые друг на друга. так и не попросили прощения. Не сказали всего, что стоило бы им сказать. Просто не успели. И уже не успеют никогда. Евгений точно помнит, как в первую ночь ворочался и не мог уснуть. Очень долго. А потом усталость всё же взяла вверх. И сначала он даже вертелся во сне беспокойно, а затем увидел Августа, что очень тихо входит в комнату и садится на кровать. Всё было жутко реальным, парень даже чувствовал, как кровать под чужим весом прогибается, а сам он ощущался себя таким сонным, словно его действительно выдернула из сна вся эта ситуация. Они тогда ещё говорили о чём-то, пока Евгения резко не выдернуло из сна. А тот сразу начал растеряно рашить руками по кровати, пытаясь найти Августа, пока сердце прекращало так бешено колотиться. И только он успокоился, думая, что голос ненависти не умер, что это всё было его сном или просто разыгравшейся фантазией на фоне всего, что произошло, как в тот же момент до него доходило, что это не сон. Что кровать пустая и холодная потому, что он в ней один. И даже то, что Евгений всё поднимался и обходил комнату по кругу, выглядывал в коридор, ситуации никак не помогало. Так Евгений промучился всю ночь в это полудрёме. Словно бы практически реальной, только ухватись, и Август снова будет здесь, останется рядом, вот только каждый раз он ускользал. каждая такая попытка ухватиться за него заканчивалась только тем, что Евгений просыпался. Потому и ощущения, что голос ненависти всё ещё где-то здесь, только скрывается ото всех, никак не желает уходить, заставляя короля всё терзаться. — Умер, бросил всех! Бросил меня! Ненавижу! — он бьёт рукой по надгробию, словно хоть так может отыграться. — Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! Евгений так и продолжает изо всех сил бить по надгробию то кулаком, то раскрытой ладонью. Пока не начинает давиться собственными словами и задыхаться от рыданий, что уже просто невозможно сдержать. А руки обессилено опускает на могильную плиту, а затем и лбом в неё упирается. Холодная. Наверное, таким же холодным было тело Августа, когда он нашёл его на руках у метагероя. Сил не осталось ни на что. Хочется лишь того, чтобы рядом оказался голос ненависти, попросил уйти домой. Вот только ничего уже не изменится. Остаётся только шептать какое-то излишне жалкое “пожалуйста”, надеясь, что хоть оно сработает. Вот только не сработает. Август не вернётся. Ничего не вернётся и не станет прежним, как бы всем того ни хотелось.