Тени забытого города

Он даже и понять не мог, где он. Со всех сторон его словно обволакивало что-то ужасное, мягкое, а сам юноша, по ощущениям, словно парил в невесомости. И, кажется, он впервые за очень долгое время чувствовал себя в полной безопасности и в спокойствии. Сейчас ему так хорошо, что даже глаза открывать совершенно не хочется. Вот только внезапно над самым ухом раздаётся тихий голос с какой-то насмешкой: — Не находишь забавным тот факт, что в реальности видеть меня не желаешь, а во снах зовёшь меня к себе? Валерий очень неохотно открывает глаза. Будь он в реальности, то моментально бы скривился, понимая, кто рядом с ним, однако он не в реальном мире, потому и таких эмоций у него нет. Скорее какое-то непонимание вперемешку с равнодушием. И спокойствие без желания хоть как-то навредить ему. Хотя, юноша нисколько не сомневается, что такое ссостояние продлиться очень недолго. — Разве я тебя звал? — Звал-звал, не сомневайся. Иначе меня бы здесь не было. Я же всё-таки создатель, как никак, слышу, если меня зовут. Шут моментально закатывает глаза, не понимая, откуда в метагерое столько самолюбования. А тот сразу же кривит губы в улыбке, больше похожей на оскал. Вот только оба понимают, что второй балуется от скуки. Действительно, было бы ему плевать, то он бы и не пришёл. Но нет, вот он, метагерой во плоти, насколько это возможно в мире снов. — И так, ты просто соскучился по мне или что-то другое? — метагерой насмешливо смотрит на Валерия, а затем присаживается в невесомости словно бы на стул, закидывая ногу на ногу. Шут поджимает губы, поднимаясь и делая неуверенный шаг вперёд. Всё ждёт, что внезапно вся эта пустота и невесомость резко исчезнут, а он упадёт и расшибётся в лепёшку. — Раз я понимаю, что это сон, то могу я управлять реальностью? Или может проснуться и избежать нашей "потрясающей" встречи? — Нет. Знаешь, хоть ты сам меня звал, но пробиться к тебе было довольно трудно. Понимаешь ли, у человека только на быстрой фазе сна возникают яркие сновидения. Вот я и пробился в эту фазу сна, создал тут всё, так что и здесь мой полный контроль. И если есть ещё глупые вопросы, то задавай их побыстрее, а то времени у них не так много, как мне бы хотелось. — Надо же. И что же тебе от меня нужно? Почему бы тебе не пролезть в мой мозг, создатель ты наш, и не узнать всё, что тебе так надо? Тебе ведь это не составит труда верно? — быстрыми и резкими шагами Валерий приближается к парню и становится прямо напротив него, смотря в глаза самым презрительным взглядом. От этого метагерой только начинает улыбаться, сжимая губы, явно сдерживая рвущийся наружу смех. Шут явно выглядит слишком комично в его глазах и уж точно никакого страха не внушает. Стоит, смотрит ему в глаза, то ли угрожает, то ли ещё что-то. Вот только выглядит жутко смешно; да и от одних только мыслей, что на самом деле сейчас Валерий ничего не может, наружу рвутся смешки. Однако в какой-то момент метагерой просто всхлипывает от этого, сразу складываясь пополам от душащего его смеха. — Да пошёл ты, — выплёвывает юноша, начиная злиться. И сразу же разворачивается, направляясь подальше от метагероя. Не то, чтобы он знает, куда ему лучше пойти или пейзаж здесь как-то отличался, однако Валерий продолжает упорно шагать вперёд, даже не желая оборачиваться. Пока в какой-то момент перед ним не вырастают из ниоткуда стены. — Итак, — медленный, но жутко довольный и насмешливый голос метагероя слышится откуда-то сбоку, вот только юноша даже смотреть туда не хочет. — Перед тобой возникло две стены. Кажется, тебя только что загнали в угол. — Надо же, какая наблюдательность, — тяжело вздыхает шут и всё-таки поворачивается лицом к парню, прислонясь спиной к стене и медленно сползая вниз, не сводя с метагероя холодного взгляда. — Почему ты злодей? Если бы это было бы не так, то для нас всех всё было бы в разы проще. — Скажи мне тогда, а кто сейчас не злодей? Гораздо проще быть хорошим в обществе, которое не разрушено. Где есть еда, вода, и простых убежищ хватает на всех. Ты ведь что-то такое недавно говорил, верно? Так вот, в нашем обществе уж точно никто не безгрешен. — Откуда ты знаешь, что я тогда говорил? Ты всё-таки залез в мою голову, да? — голос шута не звучит удивлённо, скорее просто разочарованно. — Нет, я просто слишком хорошо тебя знаю. — Раз так хорошо меня знаешь, то наверняка знаешь, что я сейчас попрошу тебя пойти к повстанцам в укрытие и всё обгово… — Секундочку, — бесцеремонно перебивает его метагерой. — Ты собираешься исполнить для меня серенаду о том, что я — любовь всей твоей жизни, и что в твоём мире не было бы света, если бы в ней не было меня? — на несколько секунд он замолкает издевательски смотря на шута. — Нет? Тогда не подойду. — Господи, да ты как маленький ребёнок! — не выдерживает Валерий, сразу же всплив. — Вот с Господи ты угадал. Юноша уже хочет ответить что-нибудь колкое, вот только понимает, что смысла большого в этом нет, потому и отворачивает голову, вжимаясь спиной в стену. То ли обиделся, то ли просто старается сдержать себя, чтобы не врезать парню. А метагерой так и продолжает стоять, смотря на Валерия, которому всё хочется куда-нибудь деться от этого взгляда. — Знаешь, — начинает шут, медленно поднимаясь, лишь бы не было этого вымученного молчания. — Насчёт переговоров. Я твёрдый сторонник идеи, что каждый раз, когда ты заносишь кинжал, ты должен быть готов использовать его. И только в обратном случае следует идти на переговоры. — Ты наставлял на меня кинжал ни один раз раз за один только этот цикл. — Верно. И ты думаешь, я не всецело готов тебя убить? — юноша останавливается всего в паре метрах от метагероя, смотрит на него, кусая губы и чувствуя, что просто больше не может молчать. — А знаешь почему я готов это сделать? Потому что я ненавижу тебя, чёрт возьми! Ненавижу, слышишь меня! Каждый день я вынужден просыпаться и ловить косые взгляды на себе из-за тебя! Из-за тебя меня считают предателем, считают, что у меня с тобой много общего! И это правда! А я не хочу иметь с тобой хоть что-нибудь общее! — Лер, — успокаивающе начинает метагерой, стараясь уложить всё это в голове, чтобы сказать что-нибудь, лишь бы действительно успокоить того. — Прекрати! Мы оба знаем, что это единственное имя, которое ты вообще помнишь! Ты даже собственного имени не помнишь! Ты сделал меня для этого города и всех жителей особенным! В воронке метагерой всегда идёт до конца любым способом, но ты предпочёл выбрать и послушать меня! Ты показал, что я для тебя важен, что я особенный! А я хочу быть особенным! Не из-за тебя! И не с такими последствиями! — Эй, — осторожно говорит парень, касаясь плеч шута и желая притянуть его к себе, видя, что тот в истерике. — Тише, тебе нужно успокоиться. Тебе же хуже потом будет. Давай, успокой дыхание. Как и раньше. Однако шут резко отступает, поднимая полный ненависти и злости взгляд на метагероя. — Нет! Никакого «раньше» не существует. Ты не прежний метагерой. Ты его убил. И я надеюсь, ты доволен и оно того стоило! Валерий отступает ещё на шаг назад и оступается, сразу понимая, что под ногами ничего нет, что он проваливается в какую-то яму, падая вниз. Последнее, что Валерий успел увидеть: метагерой, подбежавший к самому краю, бледный и напуганный, пытающийся ухватить его за руку, чтобы не дать упасть и удержать в мире снов ещё на несколько минут. Шут резко подрывается на кровати, дрожа и оглядываясь вокруг. Он явно в доме, и чувствует одеяло с простынёй. И чувствует, как чужие руки ложатся к нему на плечи. Валерий от этого сразу же вздрагивает и уже хочет отстраниться, вот только вовремя замечает, что это просто голос совести. — Ты кричал во сне. Мне показалось, что лучше тебя разбудить, — тихо произносит он, чуть сильнее сжимая плечи Валерия. — Да, да, спасибо, — бормочет он и сразу же утыкается лбом в плечо друга и стараясь даже не думать о своём сне, который так настойчиво лезет обратно в голову. — Я, наверное, просто перенервничал. Вот и всё. Мне нужно только успокоиться, и всё будет в порядке. — Хочешь, — аккуратно предлагает Александр, тихо вздыхая. — я не лягу, пока ты сам не уснёшь? Если тебе от этого будет легче и не так одиноко. Шут не задумываясь сразу же кивает головой, понимая, что за всё это понимание и сострадание ему век не расплатиться. В комнате уже несколько минут висит напряжённое молчание. Евгений жутко злиться, вот только ни слова не произносит, только сверлит голос ненависти раздражённым и недовольным взглядом, пока тот укладывается спать. А тот делает вид, будто он совершенно спокоен, словно ему дела никакого нет до всего происходящего, хотя у самого в душе ураган и погром. — Давай просто ляжем и поспим, — устало предлагает Август, надеясь достучаться до парня, однако только только поджимает губы. — Ну да, давай отодвинем этот разговор на завтра. Ах да, завтра поговорить не выйдет. А потом вообще смысла говорить об этом не будет, — кажется, Евгений даже успокаиваться не планирует. Он не кричит, не закатывает истерики, давит и злиться, шипит вечно. — Если мы сейчас не отдохнём, то завтра из-за того, какими заторможенными мы будем, весь план к чертям полетит. Ты этого хочешь? Чего ты добьёшься этим разговором? Мы всё равно будем говорить одно и то же, как и всегда. Да и поздно уже что-то менять, так к чему сейчас всё это? Король только поджимает губы и тихо вздыхает, смотря на Августа, словно тот непробиваемый баран, не видящий дальше себя самого. Как будто есть только его цели и желания. Похоже, голос ненависти точно такого же мнения про Евгения. И никто из них не спешит это высказать. Однако вскоре бывший король не выдерживает и поднимется со стула, медленно подходит к кровати и садится на самый край. — Ты правда хочешь довериться плану шута? Это может оказаться ловушкой, — король действительно старается, чтобы его голос звучал спокойно и мягко, лишь бы между ними не началась ссора. — А может и не оказаться. Может, всё пойдёт так, как мы запланировали. В любом случае, всё, что мы делаем — слепая надежда на то, что всё пойдёт хотя бы приблизительно так, как надо. А ты просто хочешь, чтобы ты тоже в этом участвовал, потому и выбираешь такую возможность. Потому что тогда ты удовлетворишь собственное эго, показав, что в этой операции ты не бесполезен, — не выдерживает Евгений, снова смотрит на Августа волком, больше не старается скрыть свою злость. — Да и потому что так ты к метагерою ближе окажешься и отомстить сможешь. Верно? У тебя уже какая-то фиксация на нём. — А сам не лучше! — сразу же вспылил голос ненависти. Нет у него никакой фиксации ни на ком. Всё, что он делает, он делает лишь для того, чтобы освободить город. Потому и слова Евгения его глубоко задевают, а сам он тут же начинает пародировать самого парня: — Валера ушёл? Он ушёл к метагерою! Он вернулся? Шпион метагероя! Всё это его ловушка! Метагерой, метагерой, метагерой. Ты упомянаешь его чаще, чем дышишь. — Я критикую всё, пытаюсь понять цели каждого, чтобы хоть кто-то это делал, а мы не доверяли вот так слепо каждому, кто к нам придёт! — Да потому что только это ты и умеешь! Только и умеешь, что разводить паранойю, не доверяешь никому и полагаешься только на себя, предпочитая никого не посвящать в свои планы и делать всё с помощью других. А сам ведь не лучше, словно бы тебе слепо не доверяют. Внезапно в комнате повисает звенящая тишина; Евгений замирает, не веря своим ушам. А Август пытается успокоиться, чтобы сгоряча что-нибудь ещё не сказать, чтобы окончательно их не рассорить. Всё-таки не слишком хочется расходиться по своим заданиям, оставив между ними такие отношения. — Ты сам… — Я ещё не закончил, — резко на выдохе прерывает его Август. — И не думаю, что скоро успокоюсь, чтобы закончить. Потому… я просто оставлю тебя. Он берёт подушку и вытаскивает запасное одеяло из шкафа, а затем сразу же выходит из спальни, даже не обернувшись на короля, который так и продолжал сидеть на кровати, растерянно хлопая глазами. Стоит только голосу ненависти выйти из комнаты, как он сразу же встречается с сонным взглядом Александра, что выглянул из своей комнаты, желая узнать, что за крики и драма снаружи. Август уже даже приготовился к какой-нибудь колкости в свою сторону. — Безумная ночка, да? — вместо этого тихо спрашивает парень. Разумеется, вопрос был исключительно риторическим. — Ладно, иди. Нам всем перед завтрашним днём отдохнуть нужно. Тот уже хочет кивнуть, развернуться и уйти, однако резко замирает и не даёт голосу совести закрыть дверь. — Ты веришь в план Валеры? — Стараюсь. Если хочешь, я могу тебе сказать, что ничего другого у нас всё равно нет, а какой никакой план лучше, чем прятаться без всяких подвижек. Но лично я верю в него и в то, что он не предаст. Голос ненависти слабо улыбается и сразу же фыркает: — Мог бы оставить свой преданный дружбе монолог кому-нибудь другому. Мне бы хватило обычно "да". — Вечно тебе не угодишь, — в шутку ворчит Александр, хотя сам уже улыбается. — Все сейчас на взводе, так что всё, топай отсюда. Он улыбается и, прежде чем Август успевает что-нибудь ответить, закрывает дверь у него перед носом. От этого голос ненависти закатывает глаза и разворачивается, спускаясь вниз. У него оказалось полным полно времени обдумать все слова Евгения, вот только в голову ни одной мысли не идёт никак, хотя желание забить её хоть чем-то да побольше растёт. И Август бы никогда не признал, что это от сильного страха, от которого чувство, словно органы в узел скручиваются. Добежать до дворца ему удалось незаметно, а вот дальше…. Дальше ноги сами просто отказываются двигаться из-за сковывающего и леденящего душу страха. И как он себя не уговаривает, всё равно двинуться не может. И так внезапно в голове начинает крутиться куча мыслей о том, что именно может пойти не так. И что это всё действительно может оказаться ловушкой. Приходится даже на пару секунд глаза прикрыть, чтобы успокоиться, заверить себя, что всё в порядке. И если что-нибудь пойдёт не так, то за ним обязательно придут и не бросят. Август выдыхает и выходит из тени, уверенным шагом направляясь ко дворцу, стягивая с себя капюшон, что всё это время закрывал его лицо. Потому стражники сразу же переполошились. Сначала замерли на несколько секунд, а затем одного стражника моментом отсылают, чтобы метагероя предупредить про появление голоса ненависти. А затем сразу же начинают кричать Августу, чтобы тот бросал оружие. — Да безоружен я, безоружен, — недовольно бормочет он, поднимая руки, чтобы Призраки не подумали, что он напасть собирается. — Не идиот, чтобы к вам с оружием припереться. Те моментально кинулись его обыскивать, дабы убедиться, что действительно ничего нигде не припрятано. Скрутили его, сразу повели во дворец, всё настороженно поглядывая на Августа. А тот бы точно соврал, если бы сказал, что ему не так уж и страшно сейчас и что бывали вещи пострашнее. На самом же деле у него всё внутри сжимается от страха, который только нарастает с каждым шагом по коридорам дворца. Они всё идут по этим пустынным, словно безжизненным коридорам, в которых ни души, только около некоторых дверей стоят стражники, но, когда нет даже их, дворец пугает своей тишиной. Голос ненависти как будто в какой-то склеп попал, где ни единой живой души, остались только воспоминания о прошлом. Однако воспоминанием приходится не слишком долго придаваться — вскоре они подошли к огромным дверям в тронный зал, которые охранялись парой стражников. Те сразу же поспешили открыть перед ними двери, пропуская вперёд. Август всё не поднимает голову, чувствуя, что у него всё внутри от страха сжимается от одной только мысли, чтобы сделать это. Сердце колотится как сумасшедшее, а ему самому хочется куда-нибудь спрятаться. Он ведь сейчас совсем один на территории метагероя, где одно неверное движение, и с ним быстро покончат. Однако он всё-таки заставляет себя резко поднять голову, чтобы времени не хватило передумать, и взглядом натыкается на парня. Метагерой сидит весь взъерошенный, словно его из постели только что вытащили, да и в принципе напоминает самого себя, самого обычного. Вот только взгляд какой-то совсем отрешённый у него. Именно то, к чему шут и готовил, рассказывая про свои дни пребывания во дворце. — И опять ты полумёртвый. Ну, по крайней мере, я начинаю привыкать к этому, — выдыхает голос ненависти, улыбаясь уголком губ, желая спрятать настоящие эмоции. Александр неуверенно переступает с ноги на ногу, кусая губы и скептически смотря на шута. — Я знаю только этот ход, который не охраняется, — отвечает Валерий, вздыхая и зачем-то переводя взгляд на Евгения, словно ожидая от него какой-нибудь поддержки. Однако тот лишь жмёт плечами и подходит ближе. Тайный ход представлял собой длинный тёмный туннель, по которому раньше, по всей видимости, текла вода. Однако этот канал перекрыли, и оказалось, что через него можно спокойно добраться до темниц, главное только знать, где повернуть, а где вылезти на поверхность. Напоминанием о том, чем раньше служил этот туннель, остались только небольшие лужицы и настолько намокшая земля, что уже грозилась перерасти в болото. В одной из таких лужиц Евгений заметил какое-то движение. Словно бы очень знакомая фигура заглянула ни миг посмотреть на них. Однако стоит ему только повернуть голову в ту сторону, там уже никого нет. Что немало напрягает, заставляя нахмурится. — Мне самому всё это особого восторга не доставляет, — говорит Валерий, замечая совсем хмурые лица остальных. И сразу принимается возиться с замком, что запирал решётку, не давая попасть внутрь хода. Возможно, каждый из них ожидал, что это будет куда более захватывающе. Безусловно, то, что ещё никакого происшествия не было, радовало, однако уж как-то слишком гладко всё шло. Не должно так идти. Только не у них. У них ведь всегда что-нибудь идёт не так. Хотя, возможно, наконец карма заработала, может, после стольких неудач им наконец начало везти. Вскоре замок всё же поддался, Валерий его тут же отбрасывает его в сторону, куда-то в гущу пожухлой травы, чтобы его так сразу не было заметно. И проход наконец открыт. Александр чуть хмурится и берёт меч в руки на всякий случай. Шут уже не раз выказывал своё недовольство по поводу такой затеи, ведь под влиянием Страхов мало ли какая мысль может прийти в голову, однако тот остаётся непреклонен. Следом направился Шут, кинжал держа под рукой — всё-таки опасается, что и на него Страхи будут сильно влиять, потому не берёт оружие в руки, предпочитая просто держать рядом. И замыкает всю эту процессию король, прикрыв за ними вход в туннель, чтобы хотя бы было похоже, словно его никто не трогал. Валерий тихо говорит, когда и куда повернуть, помня карты ходов наизусть и опираясь на собственные чувства. Чувствует, как по мере приближения к Страхам в душе сразу становится как-то пусто от огромного количества мыслей; из-за опасений, которые всё-таки начали вылезать наружу. Кажется, остальные были не слишком внимательны к собственным чувствам, больше концентрируясь на том, чтобы следить за дорогой и тем, чтобы на них не напал никто. Да и закрывались от всего этого они гораздо реже, а значит и подобные эмоции испытывали в разы чаще. Уже привыкли, даже не замечают, как к Страхам приближаются. Валерий смотрит на затылок друга, пока голову переполняют мысли о голосе совести. Тот ведь изначально знал, что метагерой должен будет стену сломать, ведь не раз твердил о том, что Призраков Прошлого не убить оружием. Потому и так рьяно желал привести метагероя. А может, Александр вовсе и не хотел убивать Призраков Прошлого? Метагерою сейчас явно нужна глава армии, а учитывая, сколько всякого “добра” ему сделал голос ненависти, то с ним бы тот вряд ли стал вести диалог. А вот с голосом совести возможно. И ведь тот вечно мечтал о том, чтобы занять какую-нибудь должность хотя бы приближенную к этой. А тут появляется такая замечательная возможность. Да и метагерою ведь нужен был шпион. А кто лучше всего подойдёт на эту роль? Голос совести, который вечно говорит, что он должен лишь город сберечь, а остальное его не волнует. Никто на такого альтруиста до мозга костей и не подумает. Шут хмурится от собственных мыслей и чуть ускоряет шаг, ровняясь с Александром и хватая его за локоть. Действительно просто цепляется, стараясь убедить себя в том, что голос совести не мог ничего такого сделать. Валерий ведь и сам это прекрасно знает, однако, все эти эмоции и мысли его никак не отпускают. От этого сразу же зарождается беспокойство на счёт того, что же будет, когда импульсивный голос совести и король, у которого что-то случилось, окажутся рядом со Страхами. — Случилось что-то? — спрашивает Александр, хмурясь и поворачивая голову к другу. — Да так, подумал, что тебе бы не помешала моя потрясающая компания. Валерий широко улыбается, понимая, что лучше бы снова запихнуть все эти страхи куда подальше, они уже и так точно знают, куда им идти, справятся как-нибудь без ощущений шута. — Никогда бы не подумал, что мы снова окажемся вместе, но по разные стороны баррикад, — задумчиво говорит Август, стоя напротив метагероя. И вот чёрт его разберёт, что там с ним: ему просто скучно, или он действительно такой отрешённый из-за Призраков Прошлого. — Зачем ты здесь? — Мне казалось, к тебе бегут мои Демоны, ища поддержку и защиту. — Хочешь вернуть своих подчинённых? — Хочу пойти за ними. От этих слов метагерой замирает и переводит удивлённый взгляд на голос ненависти. Если до этого парень расхаживал туда-сюда напротив Августа, то сейчас медленно подошёл к нему, с сомнением всматриваясь в его лицо. От этого тот сразу же напрягается, ведь шут рассказывал ему про то, что метагерой ведёт себя совершенно безразлично. Только просчитывает возможности и выгоду, пользуясь умом — последнее было крайне удивительно. Так что такая реакция точно не в духе метагероя. По крайней мере не того, которого описывал Валерий. Так он должен был лишь оценить всю эту ситуацию, расспросить Августа по подробнее и принять решение, руководствуясь логикой, однако что-то явно пошло не так. — Прощу прощения, но… — Да, пойти за своими Демонами, присоединиться к тебе, называй как хочешь, — говорит Август, спешно качая головой, поторапливая метагероя. — Надо же, от тебя это было крайне неожиданно. Но приятно льстит. И чего же ты хочешь? — улыбается тот, замирая напротив голоса ненависти и вглядываясь ему в глаза, а в тех мелькает удивление. Потому и сразу же начинает издевательским тоном: — Ох, ты наверняка думал, что тебя возьмут в плен, будут пытать и подвергнут самым страшным мукам, да? И то, что моя благотворительность — ловушка для совсем отчаявшихся. К слову, ты как раз оказался в этой категории, иронично, да? Что же, прости, что разочаровал. Однако я могу тебе предложить место главы армии, хочешь? Как в старые добрые. Очень не хочется это признавать, но найти тебе достойную замену та ещё морока. У меня от этого уже голова болит. Голос ненависти поражённо замирает, про себя признавая, что он действительно считал, что всё это одна большая ловушка. А метагерой вот так просто выбор даёт. Похоже, хочет показать, что он выше их, что он хотя бы это делать умеет. Чёткий и не завуалированный выбор. — Тебе бы и не пришлось искать замену, если бы ты не натворил всего этого. Метагерой только недовольно цокает языком и картинно закатывает глаза, а после ещё и тяжело вздыхает. — Если ты, — уже куда серьёзнее начинает он, смотря на некогда лучшего друга без прежнего веселья и издёвки, а куда более холодно, — здесь для того, чтобы поговорить со мной, я останусь. Но если ты здесь, чтобы оскорблять меня, то скажи сразу, чтобы я мог показать тебе всё, что я об этом думаю, и мы тобой не тратили время попусту. — Если ты хочешь, чтобы всё было как в старые добрые, то ты должен научиться слушать критику. — Никакая это не критика. Это не относится к текущей ситуации и это никак не поправишь, так что это не по делу. И это не ошибка прошлого, на которой можно учиться, потому что вновь подобных ситуаций в городе не будет. — А как же обсуждение чего угодно по старой дружбе? — Если ты продолжишь вести себя таким образом, то мы точно не сможем стать друзьями. — Да почему ты такой упрямый и непробиваемый?! — раздражённо воскликивает Август, смотря на парня и тяжело вздыхая. — Ты ещё хуже, чем раньше. — С тебя решил пример взять, — язвит метагерой, заставляя голос ненависти закатить глаза и махнуть рукой, мол, говорить с ним уже бесполезно. — Да брось, я изменился и в лучшую сторону. Сейчас я хотя бы свои интересы в собственной башке отстаиваю. Довольно серьёзный прогресс, ты так не считаешь? Парень от этого только усмехается, чувствуя, как всякая тревога и напряжение сходит на нет. Перед ним стоит самый обычный метагерой, каким он его помнит. Может, самую малость упрямие и с немного другими целями и способами их достижения, но в основном именно самый обычный метагерой. Кажется, тот даже не заподозрил обмана или подвоха, приняв всё за чистую монету. — И всё же ты впустил Призраков Прошлого в город, полностью изменил его, устроил диктатуру, а затем внезапно в благотворительности записался. Странные у тебя действия, учитывая, что ты ещё не подпускаешь основные голоса и шута к себе, но и не пытаешься нас как-то найти и избавиться, — с издёвкой замечает Август, наклоняя голову в бок. — Я был вынужден принимать множество различных решений за множество людей одновременно. Не могут же все они быть абсолютно идеальными и верными, — парирует тот и сразу переводит всё на более волнующую его сейчас тему: — Однако с тобой количество неверных решений мы сможем свести к минимуму. Ну так что? По рукам? Голос ненависти смотрит на то, как парень протягивает ему руку, на несколько секунд подвисает, а затем протягивает свою и пожимает. Если всё оказалось так легко и просто, то может, когда ему удасться и вразумить метагероя, показать, что есть множество других решений проблемы? Крышка люка приподнимается и с тихим скрежетом металла о каменный пол отодвигается в сторону. У Евгения сердце в этот момент колотится как сумасшедшее, кажется, что сейчас всё обязательно пойдёт не так. Что прямо сейчас это всё услышат Призраки Прошлого и сбегутся, и тогда их точно убьют, город никто не спасёт. Однако об этом он предпочитает молчать, чтобы не нагнетать обстановку. — Эй, ты чего там застыл? — откуда-то сверху доносится шёпот шута, заставляя Евгения поднять голову. Как-то совершенно незаметно для парня, Валерий с голосом совести успели подняться наверх. А вот он так и остался в своих мыслях, что ничего не заметил. Потому поспешно подходит к проржавевшей и не внушающей чувство безопасности лестнице и начинает по ней карабкаться вверх. В голове снова возникает мысль о том, что сейчас под ним какая-нибудь перекладина обязательно сломается с громким скрежетом и упадёт на пол. И тогда им точно конец. Шут же протягивает руку, помогая Евгению полностью выбраться из люка, и сразу же задвигает его, тихо произнося: — Знаю, совет очень херовый, но постарайся поменьше думать. Сейчас все твои мысли будут превращаться в твои страхи. — Не получается, знаешь ли, — шипит в ответ король, оглядываясь. Темницы представляли собой широкие коридоры из камня со сводами и камерами с обеих сторон. Те, к слову, пустовали, хотя все присутствующие были более чем уверены, что камеры окажутся переполненными бежавшими Демонами. Однако, похоже, слова метагероя были не уловкой и тот действительно зла не причинял. Что настораживает. — Не спорьте. По крайней мере, не сейчас. Не та ситуация, — резко прерывает их Александр, что выглядит напряжённее всех. — Мне тоже страшно. И то, что мы здесь ругаться начинаем, ситуации никак не помогает. А если вы оба сейчас продолжите, то это всё только усугубит. Так что, давайте, вы решите все свои личные проблемы позже. По тону слышно, что он уже безумно устал, потому оба поджимают губы, решая, что не лучшая идея доводить единственного человека, который умеет держать меч. Шут прекрасно сражается только на улице, используя то, что он может прятаться где угодно, а затем нападать исподтишка. А здесь прятаться негде, а в равном бою против Призрака Прошлого со своим кинжалом он вряд-ли выстоит. А Евгений слишком давно не оттачивал свою технику боя, потому при сражении явно не сможет вот так просто победить. Вот только в голову снова лезут мысли о том, что это всё хитроумная ловушка шута. А Александр наверняка с ним на пару, ведь не мог же Валерий просто так оставить своего лучшего друга. Наверняка подговорил его предать Евгения, а затем присоединиться к метагерою, иначе ведь и быть не может. Однако молчит, не говоря ничего, только враждебно косится то на шута, то на Александра. Поняв, что на этом конфликт более менее исчерпан, голос совести выдыхает и хмурится, припоминая чертёж подземелья. А затем направляется в сторону, где по идее должны держать Страхи. Валерий сразу же припускается за ним, а вслед и король. Последний косится на шута, а затем очень тихо предлагает в своей язвительной манере: — Что же ты замолчал? Всё хвалился, что ты и так прекрасно защищён от страха, а сам как-то не стремишься нам помочь хоть немного. Александр, только услышав это, сразу закатил глаза и тяжело вздохнул, предпочитая уже просто не лезть. Просто нервы потратит. Вот только понять не может, что с ними такое происходит. Они же вроде пришли к ней кому нейтралитету ещё в убежище, а сейчас начинают собачиться, стоило им только начать это задание.. — А я похож на центр благотворительности? — таким же тоном отвечает Валерий. — Жалко конечно, что в тебе нет ни капли сочувствия и желания помочь тем, кто согласился на твой самоубийственный план, — выдыхает король, выглядя так, словно ни капли не удивлён. — Жалко у пчёлки в жопе. Там, где и мы с тобой! — воскликивает шут, понимая, что его терпение уже на исходе. — Как остроумно, — с сарказмом шипит Евгений, враждебно смотря на юношу и сразу же отворачиваясь. Проходит пару секунд, а после он резко фыркает от абсурда происходящего. Сам Валерий тоже пытается сдержать улыбку, внезапно понимая, как они выглядят со стороны: как два глупых подростка, которые готовы сцепиться из-за какой-то ерунды. Становится от этого совсем смешно. Оба задумываются, что на них вообще такое тогда нашло, что они готовы были подраться, дай им ещё немного времени. — Чёрт, а ведь, кажется, работает, — бормочет Евгений, сразу замечая самодовольную улыбку шута. — Лучше соберитесь, мы уже около Страхов, — прерывает их Александр, останавливаясь у одной из темниц, что просто кишит этими существами. Расположились они в покоях метагероя. Чего Август никак не ожидал, что парень снова будет с ним разговаривать вне формальной обстановке, однако тот удивил и в этот раз. Общается с ним довольно дружелюбно, словно не было между ними той кучи событий, что породило между ними пропасть. Словно ничего не случалось, а они всё ещё лучшие друзья. Метагерой то ли пытался вернуть дружбу, то ли действительно старался сделать вид, что всё хорошо. И сначала голос ненависти ведёт себя крайне напряжённо, да и то, то время поджимает, никак не помогает ему. Однако вскоре расслабился, поняв, что никакого вреда причинять ему никто не собирается. Да и метагерой вполне располагает к себе своей весёлой болтовнёй обо всём на свете. Действительно складывается ощущение, что всё, как и раньше, что вызывало улыбку и у самого Августа. — Я раньше думал, что ты вампир, — внезапно произносит метагерой, усмехнувшись. — Такой бледный, устрашающий и весь в чёрном. Я поэтому тогда всегда с тобой только в тени был. Август смеётся, смотря на старого друга и охотно кивает, полностью веря в эти слова. Ведь раньше метагерой был горазд на всякие глупости, в которые охотно верил. Хотя и сейчас тот нисколько не изменился в этом плане, разве что эти глупости стали масштабнее. — Да. Раньше ты был ещё придурковатее. Парень на это лишь улыбается, нисколько не обижаюсь на подобные слова. И берёт в руку стакан с виски, которое достал из своего личное бара ещё, когда они только в комнату вошли. Отшутился чем-то вроде того, что по-другому прожить вообще не возможно, если не хочешь свихнуться. — А теперь ты поумнел. Сосредоточил у себя в руках чуть ли не империю, — медленно говорит голос ненависти, даже не замечая, что сам чуть улыбается от гордости за друга. Всегда ведь хотелось, чтобы метагерой достиг чего-нибудь действительно потрясающего. Чтобы не бежал от своей власти, от своего трона, а наконец принял всё это и встал во главу. Потому и сейчас где-то в самой глубине души была гордость, что метагерой смог это сделать. Сам метагерой покручивает стакан с виски, а затем с самодовольной улыбкой салютует им и отпивает немного. — Можно было бы достичь всего этого малой кровью, но что сделано, то сделано, — ненавязчиво продолжает Август. — Если бы ты нас послушал тогда… — Я бы послушал, если бы вы говорили со мной, а не для себя, — довольно резко отвечает метагерой. — Вы просто пытались манипулировать мной, каждый для своих целей. Вы не говорили со мной и не старались ничего объяснять. Все кроме тебя, ты просто послал меня и упрятал в темницу, — парень усмехается, пока голос ненависти внимательно слушает его, кусая губы и сдерживая себя, чтобы не начать протестовать против этих слов. всё-таки выгораживать сопротивление сейчас ни к чему. — Все говорили загадками, очень мутно. Делали подобные объяснения уже исключительно для галочки, чтобы в случае чего сказать, что сделали всё, что могли. А в случае, если чей-нибудь план увенчается успехом, то сразу говорить, что всё было так, как они запланировали. В ваших планах я, как какая-то личность, никогда не фигурировал. Раз они не хотели поговорить со мной, то теперь я не собираюсь идти на переговоры с ними. Я не собираюсь снова подвергать себя очередным попыткам мной манипулировать. Август замирает, смотря на метагероя. Он никогда не смотрел на происходящее с его стороны. А теперь даже слова не может сказать. Просто сидит, растерянно смотря на метагероя. Наверняка тому от этого было крайне обидно и неприятно, конечно после такой бы любой обозлился бы. Возможно, они действительно в каких-то моментах были не правы, считая, что у того нет своей головы, чтобы ему объяснить всё, как есть. Голос ненависти даже с каким-то сожалением думает о произошедшем. — Слушай, — неуверенно начинает он. — Я мог бы поговорить с ними. Чтобы вернуть их и город в прежнее состояние. — Мне кажется, это не нужно ни им, ни городу. Август хочет что-то ещё сказать, однако парень только останавливает его жестом, ставит стакан обратно на столик и выдыхает. По крайней мере они поговорили по душам, что уже многое значило после того, что вообще произошло в городе. — Поздно уже, — метагерой поднимается, поджимая губы. — А у меня осталось ещё немного незаконченных дел. И ты лучше иди отдохни, завтра будет сложный день. Попроси Призраков, чтобы они ответили тебя в твои покои. Не пытайся найти их сам, пришлось многое поменять во дворце, а то незваные гости зачастили со своим шипонажем. Парень быстро покидает комнату, а Август остаётся сидеть в одиночестве, кусая губы, только и думая о том, что и сам бы поступил точно так же на месте метагероя. Он бы не вступал в переговоры, он бы разбирался со всеми, кто снова оказался против него. И разбирался бы никого не жалея. — Только не говори, что проникся его словами и всё-таки решил встать на его сторону. Или ты пришёл сюда, потому что действительно примкнул к нему? — внезапно звучит голос. Совсем как голос метагероя, вот только не такой опустошённый и усталый. Такой, какой был до того, как метагерой уплыл. — Прошу, скажи, что нет. Не хочу разочароваться и в твоих умственных способностях. Голос ненависти сразу начинает озираться, не понимая, что вообще происходит. И наконец замечает занавешенное зеркало, медленно и неуверенно подходя к нему. Сдёргивает плотную ткань и отступает назад, видя перед собой метагероя. Что-то в нём было совершено не то. Даже не внешность, которая отличалась парой незначительных черт, а сам характер. То, как он себя ведёт, его мимика и движения. Да и в принципе было в нём что-то такое, от чего становится понятно, что это точно не тот метагерой, с которым Август разговаривал пару минут назад. — Да, да, да. Ты удивлён. Но оставим прелюдии. Скажем так, я новый персонаж. Альтр-эго, если желаешь. Единственный лучик здравомыслия в этом дворце. И так далее, и так далее, — спешно начинает двойник метагероя, улыбаясь от собственных слов. — Какой шутник, — с сарказмом замечает Август. — В Валеру пошёл? — Валера в меня. Я же его создал. — А вот мудаковатость у вас с метагероем одна на двоих, как я посмотрю, — закатывает глаза голос ненависти, уже даже не удивляясь это у акту самолюбования. Действительно беззаботная копия страого метагероя. — Ты хочешь чего-то или ты здесь зачем-то ещё? — У меня к тебе встречный вопрос. И, ух-ты, какое совпадение, у меня он точно такой же, — двойник наклоняет голову в бок, ожидая ответа. А Август молчит. Возможно, это единственный его шанс на помощь, ведь теперь становится понятно, что просто так ему не найти нужную комнату, где будут храниться нужные ему кристаллы. Однако это может ведь оказаться уловкой метагероя, чтобы проверить не предатель ли он. Парень из отражения смотрит на него, мол, решайся давай, а голос ненависти резко кивает словно бы самому себе. Если это действительно проверка, то придумает какое-нибудь оправдание на ходу. — Допустим, мне нужны одни камни, которые защищают от Страхов, — медленно говорит он, следя за реакцией "метагероя". — А теперь, извини, но мне нужно идти. Время поджимает. А тот сразу начинает широко и довольно улыбаться. Явно то, чего он хотел, именно то, чего он ожидал. Потому сразу оживляется. — Стой, считай меня здравым голосом метагероя, потому что я на твоей стороне. Я могу помочь, — суетится он, заставляя Августа замереть и с подозрением уставиться на него. — Брось, без меня ты точно ничего не найдёшь. Я знаю, что твои друзья уже в темницах, значит времени не так много. Ваш план можно назвать только как "слабоумие и отвага". А со мной у тебя есть хотя бы малый шанс. Голос ненависти медлит. причин доверять у него нет, однако и времени, чтобы придумывать что-то самому, тоже. Потому резко кивает. Да, пожалуй, это было правильное решение. Самое верное, которое он мог принять из всех возможных. Пусть и не самого надёжного союзника он себе выбрал. И внезапно двойник метагероя просто пропадает из зеркала, от чего Август на секунду теряется, однако сразу слышит стук словно бы по стеклу, поворачивается на звук. Двойник переместился на стекло, что покрывало какую-то кртину, похоже, тот мог перемещаться по отражающим поверхностям. — С моего лева потайная дверь. Поищи, там должен быть выступ или ещё что-нибудь. Я точно не знаю, — торопливо рассказывает он, взволнованно смотря на голос ненависти, а тот и сам торопится, боясь, что не успеет. Сразу бросается к стене, начиная водить по ней руками, постукивать, желая найти нужный выступ. Ну не могло же быть всё настолько просто, не могло же ему так запросто повезти. Уж точно не в свете последних событий. Это наверняка ловушка. Может, двойник так время тянет, а затем его сдаст. Однако пальцы всё равно нащупывают небольшой выступ, а Август с облегчением выдыхает. — Надави на него, — тут же слышит он команду двойника и надавливает на стену. Та сразу же двигаться отъезжает в сторону. Да уж, как бы не прискорбно это было осознавать, технологии значительно улучшились. Похоже, то с моря погоды не ждал, принимаясь за усовершенствование сразу нескольких вещей. Август несколько секунд колеблется, а затем всё-таки шагает в открывшийся проём. Сердце бешено колотится в груди, всё же он понятия не имеет, что там может скрываться, возможно, действительно ловушка. Он медленно спускается вниз по тёмному коридору, кусая от волнения губы, пока не выходит в небольшую комнату. В единственном зеркале его поджидает двойник метагероя, что одобрительно улыбается. Голос ненависти кивает ему и осматривает комнату, довольно быстро замечает гематиты. Такие тёмные, практически чёрные. Вот только сердце начинает биться быстрее, накатывает облегчение. Осталось только взять несколько штук и вернуться назад. А затем и в темницы. Голос ненависти уже даже не замечает ничего вокруг себя, делая пару шагов к ним. Как вдруг его резко толкают в спину, а сам он падает на пол. И сразу же хочет подняться, однако около его шеи оказывается тонкая сталь клинка. Август поднимает руки и медленно поворачивается, встречаясь с лицом метагероя. Тот хмурится, зубы сжал, смотрит исподлобья. Похоже, в бешенстве. Зыркает на своего двойника в отражении и произносит так злобно: — От тебя предательства я ожидал меньше всего. Доверился тебе, называется. Не надо было тебя слушать и впускать в себя что-то помимо пустоты. А затем переводит взгляд на голос ненависти. Знал же, что что-нибудь да пойдёт не так, потому лучше проследить лишний раз, проконтролировать. И вот, пожалуйста, не зря волновался и переживал. — А я уж думал, что хоть кто-то меня понял. Что хоть кто-то встал на мою сторону. Что хоть тому, кто знал меня лучше всех, я довериться смогу, — парень смотрит прямо в глаза голоса ненависти, рука дрожит от злости напряжения, грозясь вот-вот поцарапать мечом горло Августа. — Похоже, ошибся. Ожидание томило. Голос совести расхаживает около камеры со Страхами. Не может её открыть без Августа с этими чёртовыми камнями. Вот только тот, похоже, совершенно не торопиться. — Он не придёт, нужно действовать, — резко произносит он, разворачиваясь к Евгению с Валерию. — Он придёт, наверняка просто застрял где-то, — отвечает шут, переводя взгляд на Евгения. Хотя и его самого это ожидание уже порядком утомило. — Да, он не мог нас предать, — сразу говорит тот, активно кивая. — Август обязательно придёт. — Откуда такая уверенность? — вскрикивает Александр, порывистым шагом приближаясь к обоим парням. — Может, метагерой ему мозги запудрил? Или он сам решил перейти к нему, всё-таки лучшие друзья? Может вспомнили всё своё богатое прошлое, а потом решили, что из них двоих команда будет просто отличной. И тогда каждый добьётся желаемого. И больше никто им и не нужен. Из головы напрочь вылетает их ночной разговор: то, как голос ненависти смотрел, как пытался найти подтверждение того, что всё будет хорошо. Разве такой мог предать? Однако голос совести даже не задумывается об этом. Август опаздывает прилично, так что явно больше не придёт. Ждать его просто бессмысленно, нужно действовать, иначе их точно схватят. Они ведь знали, на что шли. Знали, что в какой-то момент всё может пойти не так, а им самим придётся справляться без всякой защиты. Александр выхватывает свой меч и делает пару больших шагов к двери темницы, не обращая внимание на подскачивших и желающих помешать ему шута с Евгением. Первый даже кинжал выхватил. А Александр уже заносит клинок, чтобы сколоть замок и освободить Страхи, пусть заплатит за это такую огромную цену. Вот только просто не успевает. В конце коридора раздаются медленные хлопки, а их источник приближается, выходя из тени. Метагерой собственной персоной вместе со своей стражей. Окидывает этот отчаявшийся кружок по интересам взглядом, а затем криво и снисходительно улыбается. — Ну что, достаточно злодейское появление? — спрашивает он, засовывая руки в карманы брюк и выглядя ужасно надменно. — Или кем вы там меня считаете?