***
Свой горький рассказ она заканчивала очень ровным — противоестественно ровным, — неживым голосом. На то, чтобы изложить суть всего произошедшего за минувшие несколько лет, у Жоан ушло не более семи минут. Какая печальная ирония… Катастрофа отнятых человеческих жизней и целой разрушенной семьи укладывалась в несколько десятков предложений, даже с учётом всех эмоциональных междометий и тяжелых выдохов с обеих сторон. И всё же даже этот мертвенный, сухой тон Жоан сейчас ощущался куда живее, чем совершенно стеклянное, безжизненное выражение лица Кристин и лёд её бледной, исхудавшей ладони, крепко сжатой в руке подруги. Они сидели на больничной койке, обнявшись. Это было первое, что сделала Жоан, попав в палату — сразу же после того, как сбросила свою шляпу на пустой стул у двери, — сгребла Кристин в охапку, да так крепко, что та только охнула с непривычки. Попробуй кто-нибудь оторвать их друг от друга в этот миг, и Жоан не ручалась бы, что не набросится на разлучника с кулаками и яростным рыком. Она уткнулась носом в длинные спутанные волосы подруги и не могла надышаться, точно только сейчас в её лёгкие впервые хлынул кислород с беспощадных апрельских дней 1968-го. Мир, как дрянной калейдоскоп, будто треснул напополам, сюрреалистично столкнув в одной точке времени два совершенно разных ощущения этого самого времени. Кристин была прозрачно уверена, что они виделись с Дю Беллями совсем недавно, и с воодушевлением ждала, что за спиной Жоан вот-вот появятся Роберт, Матильда и Кристоф. За больничным окном мадемуазель Марбо сейчас играла красками весна двух с лишним летней давности. Для Жоан же минула целая жизнь: Роберта и Матильду она давно похоронила в семейном склепе, в её календаре вовсю цвёл июль 1970-го, а отец ныне ошивался в британском подпольном штабе под командованием опасного тёмного мага, одержимый жаждой мести и справедливости. Как и она сама. Они с Кристин были так трепетно близко и так мучительно далеко, так пронзительно оторваны друг от друга ментально, физически сжимая каждая другую в объятиях всё крепче, что от надрыва и отчаяния хотелось выть в голос. Но Жоан держалась. Потому что Кристин в эту минуту было в разы тяжелее, чем ей. И позволить себе опустить на хрупкие плечи подруги ещё и боль собственной удушающей ноши — Жоан не смела. Лишь с бесконечной нежностью баюкала ту, что была всех дороже так много лет и наконец сидела рядом с ней — ожившая, мягкая, реальная, хоть и совершенно раздавленная свалившимися новостями. В тишине светлой комнаты, залитой ярким солнечной светом, Кристин тихо уточнила: — Значит, два с половиной года? — Да, родная, — Жоан погладила Кристин по руке, чуть сжав хрупкое оголённое предплечье. — Мне очень, очень жаль… Голос на последних словах предательски сорвался. Жоан, распятая совестью и чувством долга, мысленно отвесила себе оплеуху и наивно понадеялась, что Кристин не услышит. Но та, мигом развернув лицо и пристально посмотрев ей в глаза, тут же вкрадчиво спросила: — Что было с тобой, Жоан? Как твоё здоровье? Как Кристоф? Чем вы живёте? Как справляетесь со всем… этим? Великий Мордред… Жоан едва удержалась от тяжёлого вздоха. С каждой фразой, с каждым взглядом Кристин в этой комнате становилось всё очевиднее, что пропасть между Жоан Дю Белль двухлетней давности и той версией, что она представляет из себя в этот погожий июльский день, разверзлась до непреодолимой. Насколько же замыливается и меняется взгляд, когда застреваешь на целый год среди Пожирателей, где каждый — сам за себя, и в целом — вы против всего мира. Да ещё и после столкновения с террористами, смертями, интригами, бесконечными манипуляциями, теневой политикой, безжалостной игрой чужими жизнями и чувствами… Мораль и чуткость там как-то неизбежно начинают давать крен. Незаметно, но неустанно. Кристин Марбо же как нормальный, отзывчивый человек, как и все предыдущие годы их дружбы, думала о тех, кого любит, куда больше, чем о себе самой. И как в этом огромном сердце только хватало места на то, чтобы удерживать в себе столько тепла?.. Жоан тут же стало немыслимо стыдно за проявленную слабость характера, за неуместно дрогнувший тон. За то, что она никак не могла уберечь любимого человека от боли. Все разборки с целителями, вся ответственность Лорана, суета Шаболя, задачи штаба, Мишель в холле, Волдеморт с его причудами и даже беглые греки — всё это казалось сейчас абсолютно бессмысленным, неважным, лишним. Мир сузился до них с Кристин, их объятия и общих тяжёлых чувств. Жоан не плакала. Жоан каждым мускулом в лице и теле держала себя в руках. Кристин Марбо, вопреки всему услышанному, вопреки чудовищности произошедшего годами ранее и озвученного только что, не плакала тоже. Не кричала, не билась в истерике, не падала в обморок, не закатывала глаз и не заламывала рук. Она просто сидела на своей кровати, смотрела в стену и размышляла. Будто уязвимая роза с самыми тонкими лепестками, буквально на глазах покрывшаяся защитной коркой изо льда. Жоан всё понимала. Кристин делала ровно то же самое, что и она сама. Пыталась не добавлять боли в и без того переполненный котёл. Будучи такими разными по характеру, скорости, нраву, в чём-то они были парадоксально одинаковыми… Коротко, лаконично, обтекаемо, Жоан перечислила всё, чем жили в последний год они с отцом. Обмолвилась о длительной госпитализации у Шаболя сразу после инцидента, о новых союзниках, о планах и действиях Кристофа, о том, как устроен мир оставшихся в живых Дю Беллей теперь. Кристин молчала, не перебивая — хотя и этот рассказ Жоан занял не так много времени. Наконец Кристин подытожила: — Вы с отцом скрываетесь в полупреступной организации и намереваетесь вершить самосуд над террористами, Кристоф тратит состояние семьи на какого-то подпольного революционера, который обещает вам в этом помочь, у тебя — откат за откатом в самочувствии, ювелирный бизнес заброшен, и вместо изготовления украшений ты планируешь лично казнить виновных в произошедшем?.. А в Живерни теперь только пополнившееся семейное кладбище и эльфы следят за пустым домом?.. В сухом пересказе подруги звучало всё это сильно так себе. И, тем не менее, Жоан кивнула: — Выходит, что так. Рассеянная улыбка скользнула по бледному лицу Кристин. Выводя ногтями узоры на больничном одеяле, она пробормотала: — И в какую из этих реальностей теперь предстоит встроиться мне?.. Этот вопрос оставался ключевым. Над ним и сама Жоан размышляла не один день. Усевшись на постели поудобнее, напротив Кристин, она взяла лицо подруги в ладони — боги, как же остро прорезались скулы под белоснежной кожей! — и уверенно выговорила: — Самое главное, чтобы ты пошла на поправку, Кристин. Слышишь меня? Чтобы твоё тело справилось с нагрузкой выхода из магической комы. Это — твоя основная задача, понимаешь? — Жоан внимательно, мучительно жадно изучала выражение лица Кристин, отчаянно ища в нём понимание. — Как только ты поправишься, как только целители дадут добро забрать тебя из этой гоблиновой богадельни, я сразу же тебя увезу. — Увезёшь куда? — с невесёлой улыбкой поинтересовалась Кристин, высвобождаясь из ладоней Жоан, и накрывая её безвольно повисшие руки своими. Тёплую кожу Жоан вновь кольнула странная, противоестественная прохлада их касания, точно Кристин, сидя напротив во плоти, всё ещё была чем-то потусторонним, эфемерным, сродни призраку. — В Британию? К этим вашим странным союзникам? Зачем я им? — Мне нет дела, зачем ты им, — прошипела Жоан, сощурившись. — Главное, что ты нужна мне, нам! Мы с отцом позаботимся о тебе, ясно? На первых порах разместимся в Барфорде, чтобы ты могла прийти в себя. Не захочешь в Британию — я как-нибудь договорюсь с Лордом, останусь на время во Франции. Вернёмся в Живерни, если тебе там будет лучше. Не будут же меня цепями удерживать в штабе… — В Живерни я даже не мыслю возвращаться, — Кристин покачала головой, едва заметно вздрогнув. — Там всё о нём, Жоан. О нас. Ей вновь захотелось дать себе размашистую оплеуху. То ли разум подводил Жоан после вмешательств Шаболя, то ли эмпатия после общения с Волдемортом и Пожирателями давала тотальный крен. Ну в самом деле, какой ещё Живерни для Кристин! Там их с Робертом общая спальня, фотографии, одежда, сувениры из поездок, подарки друг другу… Да Кристин взвоет ещё на входе в поместье! Это сама Жоан уже мало-мальски могла дышать, глядя на семейные снимки и спотыкаясь взором о личные вещи близких в доме. Но у неё на то было пару лет и профессиональная помощь колдомедиков вкупе с литрами выпитых зелий. Кристин же едва очнулась. А уж об её эмоциональном состоянии и рассуждать пока рано — то вряд ли было обнадеживающим, с учётом всего… Стоило дать целителям наказ добавить в рацион Кристин успокаивающих зелий и зелий для сна. Если те, конечно, не будут мешать основному лечению… — Мы всё решим, — уверенно заявила Жоан. Убеждая в том и Кристин, и себя саму. — Мы решим, Кристин. Не можем не решить. Уедем, куда захочешь. Я отвезу тебя в любую точку мира и буду рядом. Мы всегда со всем разбирались. Разберёмся и в этот раз. Только дай мне время. И себе его тоже дай. Я вытащу тебя из любых передряг и состояний. Мы справимся. Ты и я. Разглядывая её некоторое время более пристальным, будто бы ставшим осмысленным взглядом, Кристин безмятежно, мягко растянула уголки губ. — Ты изменилась. Ты знаешь это? — В каком смысле? Если ты про моё самочувствие, то вчера я просто была у Шаболя… — начала было Жоан. — Нет, — откинувшись на подушки и слабым жестом отбросив светлые пряди со лба, Кристин пояснила: — Голова кружится, прости. Я не о том. Не о твоей болезни и не о ваших с Шаболем поисках. Я о тебе. Ты… другая. Знаешь, будто что-то очень принципиальное в тебе стало… иным. Внешне так точно. Смотрю на тебя, вижу твоё лицо, слышу твой голос, а узнать тебя за этим — будто бы не могу. В голосе Кристин на миг мелькнула — и тут же пропала — какая-то странная, мучительная тоска. Едва уловимый оттенок боли, природа которого Жоан была ещё не ясна. Казалось, подруга ушла не столько в меланхолию, сколько в глубокую задумчивость. — Я похудела, — недовольно проворчала Жоан. — Стараюсь это исправить. Ну и нервничаю, устаю больше в последнее время. — А что насчёт людей в этом штабе? — перевела тему Кристин, резко сморгнув, словно усилием отгоняла какие-то непростые мысли. — Ты наладила с кем-нибудь личный контакт? Или вы только по делам сотрудничаете? — Наладила, — отвечала Жоан почему-то неохотно, точно стыдясь, что она вообще жила какую-то жизнь и имела наглость получать от неё удовольствие, пока Кристин лежала в безжизненности в Сан-Бурлоне, а их близкие канули в небытие. — Я… — она осеклась, не рискуя говорить вслух «влюбилась». — У меня… — набрав в грудь воздуха, Жоан наконец выпалила: — У меня вроде как появился жених. И замерла, ожидая реакции. Разве что не зажмурилась. Сказать об этом Кристин когда-то бы потребовалось. А кроме примирения с Де Вержи и появления в её жизни Рабастана Лестрейнджа, новостей о новых социальных связях у Жоан больше не было. Не про Волдеморта же ей рассказывать, в самом деле… Этот и сам о себе заявит с фанфарами. И лучше бы позже, чем раньше, с учётом состояния Кристин. — И несколько подруг, и приятелей, — подумав о Белле, Игоре, Кларисс и Долохове, всё-таки дополнила Жоан. — Не таких как ты, конечно же! — заверила она торопливо. Кристин негромко и как-то неуверенно рассмеялась, покачав головой. Мягко погладила подушечками пальцев запястье Жоан. — Ну что ты, в самом деле… Я не ревную. И мне гораздо легче от того, что ты теперь не одна. Куда более горько было бы сознавать, что всё это время ты маялась в тоске и одиночестве, сходя с ума от боли. И наверняка винила себя во всём… Я ведь права? — проницательность Кристин мокрым холодным ужом скользнула Жоан за шиворот. Подруга всегда знала её лучше всех. И знала, на какой именно полынье Жоан провалится в мутную ледяную воду собственных ужаса и отчаяния. — Давай не будем… — поморщившись, Жоан прикрыла глаза и топорно попробовала закрыть неудобную тему. — Взрывы, Жоан, — настойчиво продолжила Кристин. — Ты не могла не задуматься об этом. Мы обе это знаем. Не лги мне, прошу. Я чувствую твой ускорившийся пульс, — уязвимо открытое запястье тут же захотелось отдёрнуть и спрятать подальше за спиной, чтобы Кристин не читала близкую подругу как выученную наизусть книгу. — И знаю, как сильно ты боишься самой себя. Но тебя там не было, слышишь? На приём ты не пошла. И ты ничего не могла бы сделать. Никак не могла повлиять ни в лучшую, ни в худшую сторону. — Я знаю, — тихо, глухо выдавила Жоан. Стараясь, чтобы то не звучало сквозь зубы. Кристин смотрела выжидательно. От этого мягкого, но настойчивого взгляда прямо в душу всегда было не скрыться. Кристин Марбо умела проникнуть сквозь все защиты в самое сердце. И потому её собственное было предельно уязвимо для проникновения. — В первые пару недель я подозревала, что Шаболь с отцом могли подчистить мне память, — говорить Жоан не хотелось. Но и отмолчаться бы не удалось — не с Кристин. — И как-то подкупили прессу, например. Выдумали этих террористов. Но в итоге — нет… Я лично читала все сводки, сама трясла авроров, которые расследовали теракт. Потребовала у Жерара выпотрошить мне воспоминания, чтобы убедиться, что я верно помню все события того дня и не рехнулась. И для верности — сама покопалась в мозгах у наших эльфов, — призналась Жоан нехотя. — Чтобы знать наверняка, что я действительно была весь вечер дома и никак не могла иметь к взрывам какого-либо отношения. — Не могла, конечно, — вздохнула Кристин тяжело. — Но увериться в этом самой тебе, конечно же, было нужно. Я понимаю. Они беседовали откровенно, начистоту, как и многие годы ранее, спустя временной и физический разрыв наконец находясь рядом. Жоан отчётливо ощущала, как оттаивает, теплеет у неё внутри. И всё же — нечто незримое, неуловимое невидимым барьером словно разделило их с Кристин. О чем подруга думала, что чувствовала в этот миг — Жоан впервые не могла считать. Интуитивно ей казалось, будто что-то внутри Кристин Марбо вдруг резко стало доступно лишь ей самой. Точно вместо пелены магической комы появилась какая-то иная, создав в голове и в сердце подруги такое пространство, куда никому, кроме неё одной, ходу не было. Это было новым, было необычным… Но, в конце концов, объяснимым. Как ещё Кристин могла бы справляться с острым шоком и болью от потери? Которые, очевидно, по чистой логике сейчас составляли всю её суть, несмотря на то, что внешне Кристин спокойно лежала в выделенной ей постели и вела разговор как спокойный, адекватный человек. Жоан знала, что, как только дверь палаты закроется и Кристин убедится, что осталась одна, без надзора колдомедиков и внимания подруги, её чувства и осознание случившегося хлынут потоком. Целителям однозначно стоит дать наказ глядеть зорко и давать все зелья пациентке Марбо по расписанию. Нервный срыв ничем не поможет выздоровлению Кристин. Она и так чудом выжила… Помедлив, Жоан осторожно спросила: — Ты помнишь что-нибудь о том… вечере? Почему… Как ты спаслась? — если это вообще можно так назвать, тут же одернула Жоан саму себя. — Смутно, — точно извиняясь, дёрнула Кристин острым плечом. — Целители ещё не занимались моим сознанием и памятью. А у меня самой… Как туман, знаешь? Воспоминания какие-то очень фрагментарные и нечёткие. Помню только, что мы с Матильдой разговаривали с каким-то юношей. Джон… Джош… Нет, не вспомню, — Кристин мотнула головой, зажмурившись. — И о чем шла речь, не помню тоже. — Не напрягай голову, — взволнованно поспешила остановить порыв Кристин Жоан. — Не сейчас. — Мне придется позднее пообщаться с аврорами? — Кристин невесело ухмыльнулась. Её холодные пальцы взволнованно перебирали складки хлопкового пододеяльника. — Я ведь ещё и свидетель, не так ли? Не только выжившая. Помедлив, Жоан осторожно выговорила: — Полагаю, что да. Пока что я запросила конвой из авроров только в качестве твоей охраны. Они прибудут сегодня после обеда. Вряд ли, конечно, Аманатидис или кто-то из его людей сюда заявятся… Но мне будет спокойнее знать о том, что тебя стерегут как самый ценный бриллиант. Журналисты, опять же… В прессу новости о тебе пока не просочились, но это вопрос времени. Кто-нибудь особенно ушлый и безнравственный наверняка попытается влезть в Сан-Бурлон и выудить из тебя сенсационные подробности. Так что да, охрана моему бриллианту необходима. — Учитывая, какая толпа целителей кружит вокруг меня ежедневно, изучая, измеряя и рассматривая со всех сторон, для окружающих я пока скорее редкое полезное ископаемое. Вымерший вид, — беззлобно огрызнулась Кристин. Жоан дёрнулась. — Скажешь тоже! «Вымерший»… — по плечам прошла невольная дрожь. Жоан вновь сгребла подругу в охапку, прижимая к себе и целуя в висок. Словно в подтверждение слов Кристин о толпах целителей, в палату без стука зашла очень тощая и востроносая медиведьма. С ней Жоан встречалась раньше несколько раз, в прошлые свои посещения госпиталя. Женщина везла тележку, обильно груженую какими-то склянками; тех было не меньше полутора десятка. Да уж… Если всё это вливают в Кристин с утра до вечера, то её рацион, похоже, сплошь состоит из зелий, а не из еды… Ну и удовольствие. — Опять ваша гадость? — вздохнула Кристин, улыбаясь, тем не менее, приветливо. — Будете поить? — Буду, мадемуазель Марбо, — медиведьма начала ловко сортировать склянки, выуживая на край тележки нужные. — Но вкусное тут тоже появилось. Сильное Согревающее зелье, — волшебница продемонстрировала флакончик с янтарной жидкостью. — Эксклюзивная разработка лаборатории Сан-Бурлона! Каждые два часа по капле на флакон воды. Чтобы ваш кровоток восстанавливался, температура и давление не падали, конечности согревались, и вы были меньше похожи на привидение, — назидательно уведомила она. — А если вкусное, то можно мне побольше? — склонив головку набок, Кристин знакомым жестом перебросила копну волос на один бок. — Ни в коем случае! — погрозила медиведьма костлявым пальцем, округлив глаза. — Это вам лекарство, а не развлечение. Сожжёте себе всю гортань и пищевод! Строго по капле на стакан воды, раз в два часа. Взглянув на Жоан, та строго приказала: — Приём гостей на сегодня окончен, мадемуазель Дю Белль. Мадемуазель Марбо сейчас получит лечение и отправится в дневной сон, — говорила медиведьма так воинственно, точно ожидала со стороны Жоан активного сопротивления. Посопротивляться, конечно, хотелось, но Жоан всё прекрасно понимала. Кристин нуждалась в отдыхе. — Я могу посидеть рядом ещё пять минут, пока Кристин всё это пьёт? — уточнила Жоан с вежливой и очень, очень доброжелательной улыбкой. — Как только она примет снотворное, я сразу же покину палату, — послушно добавила она. Смерив её сомневающимся взглядом, медиведьма наконец нехотя кивнула. — Пять минут. И восвояси. А мадемуазель Марбо — спать. — А что с моей палочкой? — вдруг встрепенулась Кристин. Ту она получила ещё в детстве в подарок от матери и очень любила. — Когда я смогу колдовать? — Боюсь, в огне от неё не осталось ничего… — сумрачно отозвалась Жоан. — Там и тебя-то извлекли в таком виде, что… — договаривать она не стала. То, что Кристин выжила, с её-то количеством ожогов и физических повреждений — уже подарок Мерлина и всех богов. — Вот как… — Я принесла тебе свою старую, — Жоан потянулась к сумочке, достав первую купленную ей в детстве палочку, ещё когда она только осваивала всю бурлившую в ней магию совсем в раннем возрасте. — С твоей, конечно, не сравнится. Но хоть что-то. Выпишешься — закажем тебе новую, какую захочешь. Лицо Кристин озарила полная благодарности улыбка. — Если можно, попросишь для меня у целителей бумагу и перо с чернилами или карандаши? — попросила она. — Умираю от тоски между осмотрами, — признание Кристин звучало заговорщицки. — А так хотя бы порисую между делом. — Конечно, родная. Всё, что пожелаешь, включая эскизы на коридорных стенах Сан-Бурлона! — рассмеялась Жоан. Минуты пролетели стремительно. Внутри Жоан клокотали разочарование и тоска, перебиваемые голосом разума. Ей очень хотелось побыть с Кристин дольше. Но, увы, физические и эмоциональные ограничения последней стоило брать в расчёт. Залив в себя последний флакон — с зельем для сна, сразу после нового Согревающего, — Кристин откинулась на подушки и прикрыла глаза, вновь коснувшись Жоан и переплетя её пальцы со своими. Медиведьма смотрела на них с пониманием, но и за регламентом следила зорко. Сидя рядом с засыпающей Кристин, Жоан уже не пыталась скрыть слёз, собирающихся в уголках глаз. Она очнулась. Всё-таки она очнулась, Мерлин… Медиведьма похлопала Жоан по плечу, недвусмысленно намекая, что приём окончен. Встав с постели, Жоан направилась к двери, поторапливаемая худосочной волшебницей, точно та была ломовым быком. С кровати раздался приглушенный, слабый голос — неявное бормотание: — Седая прядь… У него была седая прядь… По глотке точно спустили ворох склизких червей, собравшихся мерзким кишащим скопом в районе желудка. Жоан нервно сглотнула, из последних сил пытаясь рассуждать здраво. Кристин что, видела Аманатидиса на приёме? И мама тоже? Они пересеклись с ним в Ле Лодж в тот самый день? Дверь палаты захлопнулась, отрезая Жоан и медиведьму от провалившейся в сон Кристин. Вспыхнула печать защитных чар на замке.***
Колёсики тележки медиведьмы негромко грохотали рядом, пока Жоан вместе с тощей колдуньей плелась к холлу пятого этажа, где её ожидал Мишель. Метров за пять до конца коридора Жоан услышала негромкий свист — точнее, весёленькое беззаботное насвистывание. Де Вержи стоял там же, в холле, завёрнутый в свою серую летнюю мантию, и расслабленно глядел в раскрытое окно. С улицы раздавалось щебетание птиц и шорох гравия: внизу в саду Сан-Бурлона прогуливались пациенты, посетители и персонал госпиталя. Сначала Жоан сочла, что необычный звук раздавался оттуда, из-за окна. Но жизнерадостный свист — вот так сюрприз! — на удивление принадлежал обычно степенному и интеллигентному до чёртиков Мишелю. Округлив глаза, Жоан поинтересовалась: — С каких пор ты устраиваешь импровизированные концерты в общественном месте? Мне казалось, твоя матушка в обморок упадёт, если заметит за сыном подобные плебейские привычки. Пожав плечами, Де Вержи неопределённо бросил: — Времена меняются, я тоже… — и уточнил: — Ты всё? Готова? — о самочувствии Кристин он не справился, как и о том, как прошла их с Жоан первая встреча. Похоже, ждал, когда они останутся наедине: на то намекал быстрый недовольный взгляд, брошенный Мишелем на медиведьму с тележкой с зельями. Волшебница замедлилась у гостевых диванов и хмуро ковырялась в своих склянках, что-то скрупулёзно переставляя с места на место. — Да, да… — рассеяно пробормотала Жоан, и тут же спохватилась: — Ох, нет! Минуту! — она засуетилась, оглядываясь. — Мерлин, я оставила свою шляпу в палате Кристин! Поторопилась уйти и не посмотрела на стул у выхода. Сейчас сбегаю и вернусь! Никуда не уходи! — зачем-то добавила она, точно Де Вержи мог молча сбежать из Сан-Бурлона без неё. Не дожидаясь его ответа, Жоан развернулась и быстро зашагала обратно в сторону коридора. Медиведьма же, ранее активно выгонявшая Жоан из палаты подруги, наконец закончила с наведением порядка и деловито направилась с тележкой к единственному лестничному пролёту. — Я обязательно тебя дождусь, не переживай, — раздался вслед Жоан спокойный голос Мишеля, через несколько секунд сменившийся тем же безмятежным насвистыванием. Не дойдя до палаты Кристин пары метров, Жоан удивлённо затормозила у соседнего помещения: на полу перед ней расплывалась большая лужа изумрудно-зелёного цвета и переливалась каким-то жемчужным блеском. От разлитого ярко пахло лимонными леденцами: очевидно, то было какое-то зелье или средство для уборки. Жидкость обильно вытекала из-под двери с надписью «подсобка» и создавала маленькое озеро посреди стерильно чистого коридора с белыми стенами. Видимо, что-то из инвентаря упало с полок и растеклось по полу, — заключила Жоан. — Так недолго и поскользнуться или испачкать обувь, — проворчала она себе под нос. Хозяйственного или какого-либо иного персонала на этом этаже не наблюдалось. Впрочем, с учётом того, что здесь лежала одна только Кристин, которую уже от души напоили всем необходимым и уложили спать — то было закономерно. Покачав головой, Жоан дёрнула дверную ручку и шагнула внутрь маленькой тёмной комнатки. Сама взмахнёт пару раз палочкой, удалит жидкость с испачканных поверхностей, поправит опрокинувшуюся бадью, да и дело с концом. Верхний свет в подсобке включён не был, но особенно чёткий обзор Жоан и не требовался. Небольшое помещение было заставлено узкими металлическими стеллажами в три ряда с стоящими на полках канистрами, банками, бутылями и стеклянными колбами неизвестного содержания. Осторожно переступив через лужу и стараясь не замарать сандалий, Жоан принялась искать глазами пролившуюся виновницу беспорядка, но внезапно наткнулась взглядом на тёмную бесформенную тень в углу — похоже на какой-то мешок. Сощурившись, Жоан сделала ещё несколько шагов, и — почему-то интуитивно тихонько — шепнула: — Люмос. Яркая вспышка белого света отразилась в металлических креплениях стеллажей и стекле бутылок с разноцветными жидкостями: по стенам подсобки словно побежала переливчатая радуга. Но Жоан лишь стремительно закрыла себе рот ладонью, удерживая вскрик, — то был чистый рефлекс. Лежащим у стены кулем, вокруг которого растекалось пахучее изумрудное зелье из светлой канистры, свалившейся на пол, являлся Мишель Де Вержи. Глаза его были закрыты, лицо — бело, а голова казалась свёрнутой под странным углом. Все силы Жоан ушли на то, чтобы не закричать.***
Несколько раз моргнув и медленно, глубоко выдохнув, возвращая себе спокойствие, Жоан на цыпочках, бесшумно скользнула к Мишелю. В голове в один миг стало оглушительно пусто — до странного звона и отчуждённого холода, точно все эмоции разом выключили, оставив только сосредоточенное напряжение и инстинкты. Осторожно присев на корточки, Жоан с невольной опаской протянула мелко подрагивающую ладонь к шее Де Вержи. Страшнее всего была секундная мысль, что она обнаружила не хорошо знакомого ей человека, а тело. Уже неживое. Через пару секунд после аккуратного касания, Жоан затопило облегчением: Мишель, хвала Мерлину, мёртвым не был. Кожа его оставалась тёплой, пульс — прощупывался, а голова лишь выглядела вывернутой из-за криво упавших от белого света теней. Однако сознание Де Вержи, очевидно, покинуло: кто-то вырубил его точным и выверенным проклятьем и уволок сюда. Кто-то, кто сейчас стоял в холле в его светло-серой мантии до пят. И, насвистывая, ждал Жоан. Пообещав, что дождётся. Сам же Де Вержи — настоящий, а не подставная иллюзия, — лежал в подсобке в классических бежевых брюках и кремовой рубашке, без своей официальной рабочей униформы: ту у Мишеля явно позаимствовали для достоверности образа клона. Позаимствовали в те недолгие полчаса, когда Жоан отсутствовала в палате Кристин. Точнее, меньше, чем полчаса: всё явно произошло ещё до того момента, как до палаты добралась медиведьма с зельями. Окажись она свидетелем нападения на Мишеля — и никаких зелий Кристин бы не получила. А оглушённую худосочную колдунью обездвиженной куклой сложили бы в подсобку рядом с Де Вержи. Выдохнув несколько раз сквозь зубы, Жоан начала стремительно соображать. Мишель без сознания, без палочки, вряд ли в трезвом уме и боеспособном состоянии. А значит, пытаться его пробуждать — бессмысленно. Он будет в большей безопасности, если в этой самой подсобке его оставить на время и запереть дверь, поставив хорошую защиту. Что-нибудь быстрое из своего многочисленного арсенала — например, рунический ключ — Жоан сваяет за считанные секунды. Сразу это не вскроют… да и Мишель явно не был целью для убийства. Иначе бы не лежал здесь ещё дышащий. Кристин — изолирована в своей палате и, скорее всего, преследователю тоже не нужна. В противном случае, и до неё бы давно уже добрались. Для подстраховки можно успеть бросить дополнительный замок защитного заклинания и на её дверь тоже. Но вот что делать самой Жоан — пока оставалось не ясным. На неё явно расставили хитрые силки, и сейчас она увязла как муха в паутине. Всё рассчитали заранее. И рассчитал кто-то очень неглупый — более того, хорошо осведомлённый о планировке и распорядке больницы. Что где находится, кто за что отвечает, у кого к чему есть доступ… Стоит полагать, что расчёт повлёк за собой и соответсвующие действия. То, что весь Сан-Бурлон сейчас являлся одной большой хорошо организованной декорацией для ловли живца, сомнений у Жоан не оставляло. Этаж — пустой, крыло — изолировано, персонала нет. В этой части здания отсутствуют камины для трансгрессии из Сан-Бурлона, и аппарировать из помещения госпиталя напрямую невозможно: барьер не пропустит. Единственный выход с этажа — это основной лестничный пролёт, находящийся прямо за гостевым холлом. Тем самым, где Жоан сейчас ждут. Неизвестно кто. Но, судя по лежащему в отключке Де Вержи, — то не друзья и не поклонники запланировали встречу. В голову хлынула кровь, сердце гнал подскочивший адреналин. Одновременно с этим сознание Жоан сделалось кристально чистым, расчётливым. У неё оставалось не более пары минут, прежде чем её новый сопровождающий спохватится и двинется за ней в коридор. Догадавшись, что с задачей «забрать шляпу из палаты» — что-то пошло не так. В животе похолодело, по загривку скользнули колючие, неприятные мурашки. Сглотнув, Жоан призналась самой себе: ей было страшно. Дико, по-животному страшно. Она ещё никогда не попадала в какую-либо организованную западню, не считая миссии вылазки на греков в Сиденхаме. Вот только там с ней была толпа обученных и вооружённых боевых магов штаба. Жоан же владела лишь защитной магией — на высоком уровне, но тем не менее. И даже от её треклятой болезни нынче проку не было. Во-первых, зелья и практики Шаболя сковали всё намертво — по крайней мере, на ближайшие сутки. А во-вторых, устрой Жоан ненароком массовое разрушение здесь — и погибнет не только её преследователь (если он вообще пришёл один), но и половина пациентов госпиталя, включая Кристин: Сан-Бурлон попросту сложится, как полыхающий карточный домик, и эта катастрофа будет похуже смерти отдельно взятой Жоан Дю Белль. Мысли летели с небывалой скоростью, Жоан прокручивала в голове разные варианты. Можно было спрятаться в одной из пустующих палат или другой местной подсобке, поставив на дверь хорошую защиту изнутри, и попытаться отправить телесного Патронуса с сообщением на стойку администратора. Но нет никаких гарантий, что в таком случае преследователь попросту не подожжёт весь этаж, не ударит по заблокированному Жоан помещению Бомбардой или не выдумает ещё что-нибудь изобретательное и смертоносное. В том, что её загоняет в ловушку кто-то неглупый и готовый рисковать, Жоан не сомневалась. Перспектива задохнуться, сгореть заживо или оказаться похороненной под рухнувшими на её голову стенами Жоан совсем не нравилась. Да и создать Патронуса в подобном эмоциональном состоянии — а в эту минуту у неё зуб на зуб не попадал — было идеей очевидно провальной и самонадеянной. Прикрыв глаза, она попыталась по памяти воспроизвести планировку Сан-Бурлона изнутри и снаружи. Ей всего-то и надо, что выбраться на другой этаж или на улицу. Оттуда уже можно будет двинуться куда угодно и попросить помощь, вызвать авроров… Беда в том, что с пятого этажа, увы, особенно далеко не разбежишься. А летать без метлы или левитировать себя как-то иначе — Жоан не умела. Попытаться трансфигурировать из чего-нибудь верёвку и вылезти через окно? Моргана, трансфигурация — не самый прокачанный её навык… Это внешность менять Жоан наловчилась, обстоятельства заставили. А с трансфигурацией предметов она упражнялась давно и лишь на уровне школьной программы. Времени потратится куча, а результат в перспективе — сомнительный. Упасть с такой высоты на гравий — не смертельно, конечно… Но боль будет ошеломительная. И переломы она получит точно. Плюс высоки шансы, что сверху её банально добьют одним точным попаданием заклинания. Больше и не потребуется. То, что по её душу заявились не на переговоры, Жоан осознавала отчётливо. Тело Мишеля без сознания говорило само за себя. Дьявол. Она мысленно обводила взором стены госпиталя с внешней стороны, вспоминая, как те выглядят во время прогулки по прибольничному парку. В груди против воли поднималось отчаяние, подгоняя непрошеную панику. «Думай, — приказала Жоан себе. — Эмоции сейчас бесполезны». Внутренний взгляд её, скользящий по наружной части Сан-Бурлона, внезапно задержался в одной точке. Лестница. Пожарная лестница этого крыла — как раз с пятого этажа, — ведущая на козырёк другого крыла под ней. Оттуда можно будет попробовать перелезть через окно на четвёртый этаж, или же на третий, если двигаться по самому козырьку. Дальше — дело техники. На миг в душе взвилась надежда, что всё ещё могло обойтись. Взвилась — и тут же притихла, разбившись о понимание, что на треклятом этаже Жоан находится не одна. И так просто карабкаться по стенам куда вздумается — ей вряд ли позволят. И всё же, это был хоть какой-то шанс… А значит, стоило действовать как можно скорее. Бесшумно подскочив, Жоан широкими шагами направилась к выходу из подсобки, бросив последний взгляд на Мишеля. Детали она обдумает на ходу. Время утекало. Ей нужно попасть в конец коридора и найти нужную комнату. Желательно — до того, как её убьют.***
На защитное заклинание для временного убежища Мишеля у Жоан ушло девять секунд. Каждая из них звучала громким «бом-м-м!» в голове, точно отсчитывая предсмертный темп. Альгиз, Тиваз и Турисаз коротко вспыхнули бирюзовым светом и померкли, растворившись внутри двери подсобки. Жоан иррационально казалось, что прошло не меньше десятка минут с тех пор, как она покинула холл и ушла за шляпой в палату Кристин, но на деле — их прошло не больше пяти, максимум — шести. Всё развивалось предельно стремительно. И от этой стремительности кружилась голова. Жоан не привыкла принимать быстрых решений и действовать скоропалительно. Вот только в текущий момент выбора ей никто не оставил. Она плела дополнительную защитную вязь на двери палаты Кристин, когда с нарастающим холодом в позвоночнике услышала приближающийся жизнерадостный свист. Внутри всё разом упало. Медленно повернув голову влево, Жоан увидела, как с конца коридора в её сторону неспеша двигается «Мишель». Руки незнакомца были убраны в карманы чужой серой мантии. Шаг его оставался небыстрым, поза и походка — расслабленными. Он не торопился. Понимал, что жертве некуда деваться. Усилием воли растянув уголки губ в неискренней улыбке, Жоан нарочито бодро бросила приближающемуся «Де Вержи»: — Осторожно, Мишель, тут пролито на полу! Я поскользнулась, упала. И на палате Кристин сработали какие-то чары, не могу попасть внутрь, — импровизированно объяснила она своё стояние под дверью подруги с палочкой в руке. — Позовёшь кого-нибудь из персонала? Тут сплошной бардак!.. Ей нужно было выгадать время. И не показать преследователю, что она уже понимает своё положение. Тогда у неё есть хоть какой-то шанс. «Мишель» продолжал приближаться, не прерывая своего чёртового насвистывания. Звук навязчиво проникал в мозг Жоан, высверливая там отчетливую мысль: если у неё не получится выкрутиться, эта мелодия станет её похоронной. — Ты позовёшь медиведьму, Мишель? — как заведённый болванчик переспросила Жоан с дурацким оскалом. Надеясь, что в её тоне не мелькнуло испуга. Что голос не дрогнул, выдав её с головой. Свист прервался. «Де Вержи» сподобился насмешливо ответить: — Обязательно. Скрыть иронии собеседник и не пытался. Расстояние между ними мучительно сокращалось. Походка «Мишеля» стала стелящейся, пружинящей. Змеиной. «Не мужская», — отчего-то мелькнуло в голове Жоан. Играть смысла не было. Уже нет. Вскинув палочку, Жоан предусмотрительно зажмурилась и послала в пространство коридора ослепляющую вспышку света — чисто отвлечь убийцу, не более того, — и отправила следом несколько простых заклятий-фейерверков. В узком помещении засверкало, заискрилось; зашумели мелкие взрывы. Почти что праздник. Почти. Две секунды. Три. Осторожные шаги назад, пятясь — Жоан необходимо было двигаться дальше по коридору к нужной комнате. И не поворачиваться к преследователю спиной, не упускать его из вида. Впереди послышался смех. Саркастичный, жестокий. Женский. Вспышки световых заклинаний Жоан исчезли также быстро, как появились. Коридор заволокло сизым дымом от салютов — не плотным, быстро рассеивающимся. Из-за которого отчётливо проступил высокий стройный силуэт в светло-серой мантии Мишеля. Действие Оборотного зелья завершилось, чары больше не скрывали преследователя. И сейчас Жоан могла ясно разглядеть гостя Сан-Бурлона. Вернее, гостью. Тёмная кожа. Собранные в хвост белоснежно-пепельные дреды. Стальные глаза, обрамлённые прозрачно-белыми ресницами. Внимательный взгляд в упор. Крупный рот, изогнутый в уродливой, издевательской ухмылке. «Да неужели?» — несмотря на всю опасность ситуации, Жоан захотелось истерически расхохотаться. Из всех непредсказуемых вариантов, из всех возможных допущений — по её душу явилась сама Её Сиятельство профессиональная наёмница Эриния!.. Мордред, и кто бы мог подумать, какая честь!.. «И кто же тебя нанял, дрянь? — успело мелькнуть сквозь поднявшуюся злость. Жоан недобро сощурилась. — Или в этот раз ты сама решила проявить инициативу, безоплатно? Обиделась после Сиденхама? Почему только на меня? Или других из штаба достать не можешь, кишка тонка?» Задавать вопросы времени не было. Подняв руку, Жоан отчётливо выговорила: — Лакус Супефицим! Коридор разрезало напополам: Эринию и Жоан разделила переливающаяся жемчужная гладь магического щита — тот напоминал полупрозрачную водную поверхность. Не дожидаясь, когда наёмница его разобьёт — а она разобьёт, — Жоан с оглядкой пошагала спиной в сторону поворота к нужной ей комнате. Отводить взгляд от темнокожей боевой девицы было себе дороже. — Какая догадливая маленькая сука, — рассмеялась Эриния, поднимая свою палочку вверх и отправляя первое атакующее в повисший в воздухе щит. — Ну, давай поиграем так, если хочешь… Двигалась она стремительно; била наотмашь — тоже. Вслед за первым заклинанием наёмницы в щит полетели ещё два, затем — ещё одно. Тот протяжно зазвенел и выгнулся; по жемчужно-водной поверхности пошла ощутимая рябь. Часть вспышек уже проникала сквозь истончившийся барьер, рискуя попасть в Жоан. Не дожидаясь, пока её достанет всерьёз, Жоан судорожно вспоминала, чему она вообще обучала людей в штабе все последние месяцы, тренируя с ними защитную магию и предлагая Пожирателям новые рабочие заклинания для поля боя. Оставалось только молиться, чтобы на панике те не вылетели из её собственной памяти: она-то в реальных боях не участвовала и соображать в таких условиях не привыкла… — Прасцилис Окули Мал! Депеленди Импетус! Протего Максимум! Салвис Паоперибус! — чеканила Жоан, выводя вязь за вязью и формируя новый щит. Времени было чудовищно мало. Ничего серьёзного и действительно трудно преодолимого она поставить не успеет, это Жоан понимала. Ей просто требовалось убежать как можно дальше… И не пятиться спиной — это долго. Необходимо поставить такой щит между ней и Эринией, который банально позволит добежать до конца этого коридора и свернуть направо. Следующий коридор кончается тупиком, в конце которого, если Жоан всё правильно вспомнила и рассчитала, как раз и находится та самая комната, через которую можно будет выбраться на внешнюю лестницу. Других возможностей дорваться до людей и помощи у Жоан нет и не предвидится. Закончив с щитом и мысленно помолившись — уповать сейчас хотелось на любое спасение, включая маггловского Бога, — Жоан развернулась и побежала. Идея надеть сегодня утром брюки и сандали была лучшей из всех возможных: в платье и каблуках она была бы уже трупом. Щит за спиной гремел и содрогался, оглушая слух протяжным визгом. Даром, что всё крыло было пустое, и отреагировать на столь инородные для магического госпиталя звуки было некому. Более того, наёмница наверняка поставила заглушающие чары, начиная с холла, прежде чем двинуться в коридор. Будь сама Жоан профессиональной убийцей, даже она бы так поступила, планируя чью-то смерть — вдруг жертва начнёт верещать?.. А Эриния впечатление дуры не производила. Да и практический опыт у неё за плечами, судя по досье, был внушительный. Точно откликаясь на последнюю мысль, Жоан с размаху споткнулась и упала, пребольно ударившись коленями и локтями о больничный пол. Из горла вырвался хриплый вскрик, в глазах на миг зарябили белые пятна. Группировка при падении вышла так себе, но палочка, слава Мерлину, осталась в руках и не сломалась. Обернувшись, Жоан поняла, что ей в ноги отправили элементарную подножку. Гадство!.. То, увы, не было зловредным атакующим заклинанием. И потому щиты, рассчитанные на что-то куда более серьёзное, благополучно пропустили его, не считав, как опасное. «Вот же сволочь находчивая!..» — выругалась Жоан про себя. Эриния, стоя за ставшим уже полупрозрачным щитом, многозначительно усмехнулась, склонив голову набок, и продолжала методично разбивать барьер. — Ты так трогательно суетишься перед кончиной, — саркастично протянула наёмница. — Точно мышь, угодившая лапой в мышеловку. Вы все начинаете смешно трепыхаться, осознавая, что конец близок, — безжалостно припечатала она, не прекращая атаки на щит. — Но твои примитивные фокусы не спасут тебя, глупая богатая дурочка. Ты умрёшь сегодня. Жаль, что на неторопливую и мучительную смерть времени у нас не остаётся. Не дожидаясь, пока наёмница догадается кинуть ей вслед ещё и Инкарцеро — его магический щит тоже мог опрометчиво пропустить, — Жоан быстрым росчерком палочки переместила в центр коридора стоящие у стен три банкетки. — Энгорио! Инфлэтус! — отрывисто крикнула она, сосредоточено раздувая и увеличивая больничную мебель в размерах, пока та не заняла своим объёмом весь свободный проход. Выдохнув несколько раз сквозь зубы и потерев ушибленные локти и колени, Жоан поднялась с пола и, стараясь не прихрамывать — левая нога болела немилосердно, — припустила к повороту. Юркнув в спасительный проход вправо, Жоан услышала за спиной громкий взрыв и инстинктивно пригнулась, закрывая голову: кажется, терпение играть в игры у Эринии кончилось. Все оставленные Жоан барьеры она явно снесла одним мощным ударом. А значит, наёмница становилась ещё более опасной и целеустремлённой. Беда в том, что её текущей целью была Жоан.