Blood in the water

oh, Father tell me do we get what we deserve?

Сейчас. 03:45 утра.       — Полиция, с вами говорит офицер Хейли. Что у вас произошло?       Елена крепко, до боли, прижала трубку к уху. Голова кружилась от запаха хлорки, белая блузка, пропитанная кровью и потом, неприятно липла к телу.       — Офицер Хейли, я, кажется, убила человека.       Девушка на том конце провода, не изменившись в голосе, продолжала монотонно задавать вопросы, следуя своему списку. Елена накручивала на палец телефонный провод — эта привычка всегда до ужаса бесила Пик. Но теперь уже все равно, очевидно.       — Как это произошло? Кем вам приходится убитый? Пожалуйста, продиктуйте свой адрес и ничего не предпринимайте, пока к вам не приедут.       С места, на котором стояла Елена, была видна часть чёрно-белого кухонного кафеля и ноги неподвижно лежавшей девушки. Её чёрные, цвета вороньего пера, волосы, были все испачканы густой, свернувшейся кровью, а тело было ужасно тяжёлым, чтобы передвинуть его хотя бы на пару сантиметров, поэтому она так и осталась лежать на кухне. Она упала лицом вниз, с шумом стукнувшись лбом об пол. Елена не стала закрывать ей глаза, боялась перевернуть, поэтому они так и остались открытыми — её прекрасные серые глаза, которые Елена так любила, застыли на одной точке в полу, когда она умерла.       — Она моя жена, мы ужасно поссорились... Я боялась, что она... Она выпила и начала кричать... Я не знаю, что мне теперь делать… Господи, мне так страшно! Наша маленькая дочурка, она испугалась, убежала из дома. Я не знаю, где она сейчас.       В прихожей, где был телефон, висело зеркало. На протяжении всего звонка Елена смотрела на своё лицо. Не сходившая с него маска безразличия и холодной отстраненности пугала. Это выражение совсем не вязалось с тем, каким взволнованным и тревожным казался её голос. Она должна была изобразить потрясенного, убитого горем человека, когда приедет полиция. Нужно было настроиться, чтобы ничего не испортить.       — Успокойтесь, пожалуйста. На данный момент нашим первым приоритетом является ваша дочь. Мы найдём её до того, как с ней случится что-то плохое. Оставайтесь там, где находитесь, вы меня поняли?       — Хорошо, я всё поняла. Приезжайте скорее, умоляю.       Положив трубку, Елена шумно выдохнула и взглянула на часы. Времени, которое прошло, им должно было хватить. Она надеялась лишь на это, а иначе…       Девушка скатилась вниз по стенке, обхватила колени руками и прижалась к ним лбом. Закрыла глаза. Голова нещадно болела, как будто могла в любой момент расколоться или взорваться. Вскоре издалека послышался вой сирен.       Боже, помоги нам. Тогда.       Зику нравилось наблюдать за тем, как мама мыла посуду. В старый пластмассовый тазик Карла набирала горячей воды из крана на улице и заносила на маленькую кухню, а он собирал посуду и вычищал остатки еды. Зику нравился цитрусовый запах моющего средства и скрип чистой посуды, когда он относил её на сушилку. Мама гладила его по голове: хороший, помощник мой маленький.       В холодильнике у них никогда не было пусто, фермеры приносили Грише молоко, хлеб и рыбу, взамен он лечил их детей, но больше всего Зику нравилось, когда в деревне убивали кур. Курятина была деликатесом, и, когда на столе стояла большая запеченная куриная туша, Зику доставалась самая вкусная часть — ножка. После ужина досыта объевшийся Зик лежал с младшим братом на ковре, у телевизора, и смотрел своё любимое шоу. Женщина, одетая в костюм какой-то придворной графини с игрушечными клыками во рту, рассказывала зрителям страшные истории каждую субботу, и Зик не пропустил ещё ни одну. Маленький Эрен пока ничего не понимал, он сидел рядом и играл с большими разноцветными кубиками. Вентилятор, который был прикреплён к потолку в левом углу гостиной, приятно обдувал их издалека — мама запрещала сидеть слишком близко, поэтому Зик, пока никто не видел, иногда подсаживался к нему и подставлял лицо под потоки ветра.       Однажды Зик увидел группу детей фермеров из окна своей комнаты. Они были старше его и ходили в среднюю школу, поэтому Зик обрадовался возможности обрести новых друзей, но, когда он вышел из дома и воодушевленно направился к ограде, чтобы поздороваться, дети в ужасе отпрянули и поспешили прочь. Эта реакция очень расстроила Зика, но больше оставила в недоумении. Позже, когда он спросил об этом маму, работающую в саду, она только пожевала губу с минуту и махнула ему рукой, мол, не обращай внимания, у детей свои странности. Но эта ситуация надолго запомнилась мальчику, а ещё больше та, которую он видел месяцами позже.       Зик и Карла возвращались с рынка, мама доверила ему два тяжёлых пакета, поэтому он радостно нёс их всю дорогу, перепрыгивая через лужи, образовавшиеся после долгого дождя. Когда на улице перестало лить, мама позвала его с собой за продуктами, и ребёнок в кои-то веки отлип от комиксов. Читать про гоблинов было интересно, но проводить время с мамой ему нравилось больше. Эрен был у бабушки Эбби, от которой пахло мылом и бензином, а ещё она до ужаса пугала Зика своими приступами, поэтому он предпочитал оставаться у себя.       Когда они почти подошли к дому, краем глаза Зик увидел какое-то движение у их амбара. Было уже темно, солнце село час назад, но он был уверен, что видел трёх человек, среди которых был его отец. Гриша и его коллега Гаррисон тащили за собой безвольно барахтающуюся девушку лет двадцати, которую Зик никогда до этого не встречал. Она была одета в легкое красное платье, ноги были в грязи и траве, как будто она долго от кого-то убегала.       — Мам? — он потянул её за руку, но Карла только ускорила шаг.       — Пошли скорее в дом, малыш, снова дождь начинается. Я не хочу, чтобы ты промок и простудился, как в тот раз.       Казалось, что Карла не замечала ни людей у амбара, ни того, что её сын уже довольно сильно дергал её за рукав плаща, пытаясь привлечь внимание. Она тащила его в дом, повторяя про дождь и сырость, пока Зик пытался углядеть в темноте отца, который уже почти скрылся за амбаром. С девушки, которую вели за обе руки, слетел грязный ботинок, когда она делала слабые попытки вырваться. Гриша бросил взгляд на обувь, но не остановился, чтобы поднять её, а только ускорил шаг.       Мама завела Зика в дом, закрыла дверь на ключ и встала перед мальчиком, загораживая собой вход.       — То, что ты видел, является обычной процедурой. Ей нужна была помощь. Ты понимаешь, о чём я?       Зик и раньше знал, что Гриша помогает всем в деревне, но никогда до этого ему не было так тревожно от увиденного.       — Но она не выглядела так, будто хотела, чтобы ей помогли.       Карла крепко прижала сына к себе, поцеловав в макушку. Зик положил голову ей на грудь и зажмурился, так тепло и приятно было в объятиях матери.       — Мой маленький, ты скоро поймешь, что не все, кому нужна помощь, понимают это сами. Твой отец спасает этих людей. Однажды ты увидишь…       Когда Зик прогулял церковную службу для учащихся средних классов вместе с тихоней Гувером, сидящим с ним за одной партой, они случайно забрели в старый курятник, находившийся на самом краю деревни. Кудахтанье и хлопот крыльев привлекли двух мальчишек, проезжавших мимо на велосипедах, и они заглянули в сарай, в котором никого не было.       Внутри валялась куча сена, в центре стояла большая, испачканная кровью чурка. В клетках, поставленных одна на другую, бились в истерике жирные несушки. Пахло сыростью и куриным пометом, и Гувер, испытывая дискомфорт от нахождения в курятнике, начал упрашивать Зика уйти, но мальчику всё вокруг было до ужаса интересно, поэтому они остались там, пока не услышали шаги, быстро приближающиеся к сараю. Разволновавшийся Гувер запаниковал пуще прежнего, а Зик, дружелюбно разглядывающий напуганных птиц, сразу смекнул, что нужно делать, и потянул друга к деревянным ящикам в углу, за которыми они смогли полностью скрыться.       В сарай зашёл пожилой мужчина в резиновых сапогах, который что-то весело насвистывал себе под нос. Сначала Зик боялся выглядывать из своего укрытия, но когда понял, что их присутствие осталось незамеченным, осторожно поднял голову и поглядел на мужчину.       Он нёс в руках одну из куриц. Та отчаянно вырывалась и кудахтала, когда мужчина положил её на чурку, другой рукой поудобнее ухватываясь за рукоятку топора.       — Йегер, он же сейчас её… — рядом захныкал малыш Гувер, который отчаянно всего боялся, но даже Зику стало не по себе. Живот замутило, и когда топор занёсся над бедной птицей, Зик всем телом прижался к однокласснику и закрыл глаза. Горячие слёзы потекли по лицу, Бертольд тоже плакал, когда птица вскрикнула в последний раз и раздался отвратительный звук, заставивший мальчиков вздрогнуть всем телом.       Тогда Зику в первый раз пришла идея о том, что, чтобы на его столе была вкусная еда, кто-то должен был умереть. После того случая он ни разу не взял в рот ни кусочка мяса, будь это курятина, рыба или свинина, но в голове всё равно иногда всплывали воспоминания из мрачного, сырого сарая, в котором правда жизни в первый раз предстала перед ним, маленьким и беспомощным, в своём самом уродливом обличии. Жизнь была жестока, была соткана руками убийц и их жертв, но только Зику оставалось выбрать, кем быть. Он не хотел, подобно несчастному созданию, обреченному на смерть, смиренно положить голову на плаху, ожидая удара топора, но и заносить его отнюдь не желал.       Однако у жизни для всех приготовлены свои роли, и Зику она выделила ту, о которой знать ему тогда, в детстве, точно не следовало. Сейчас. 02:03 утра.       Мужчина проснулся в холодном поту, нашарил рукой светильник, включил свет, слабо озаривший спальню, и надел очки, лежавшие тут же, на прикроватной тумбочке. Он привстал и оперся спиной об подушку, тяжело дыша и постепенно приходя в себя.       Кричал ли он сегодня?       Зику снились кошмары довольно часто: смутные образы из воспоминаний, ничего не значащие картинки полей, полыхающих в огне, и чучел, сгорающих дотла, уродливые улыбки на неживых лицах, как бы вопрошающие: «За что ты так с нами, гнусный мальчишка?».       Он встал, чтобы налить себе воды, прошёл на тёмную кухню, по полу которой лился яркий свет полумесяца. Зику захотелось выйти на балкон, но будить младшего брата, предпочитавшего летом спать на свежем воздухе, он не стал. Зик выглянул в окно кухни на мирно спящего Эрена. Длинные волосы разметались по подушке («Когда ты их подстрижешь? Ходишь как бомж!»), умиротворенное лицо. Эрен спал лишь в пижамных штанах, поэтому замерзал в достаточно прохладные ночи, и сейчас тоже неуютно ежился, когда ветер поднимался. Зик пошёл за одеялом, чтобы накрыть непутевого брата.       Сон, видимо, сегодня ему уже не грозил.       Аккуратно накрыв Эрена и заварив себе крепкого кофе, он сел в своём кабинете за отчеты, которые давно собирался разобрать.