Главный прикол жизни Антона Шастуна

Антон начинает любить свою комнату: матрас явно лучше, чем дома, а кайфовые распылители воздуха улучшают сон. Дополнительные преимущества в том, что тут не надо готовить, можно есть до отвала и не убирать носки — никто ж его не наругает. А еще, можно бесить Арсения. Во время подготовки к свадьбе Антон показывает себя во всей красе: тут и «бля, да ты видел, какой этот торт стремный, давай лучше с человеком пауком!», и «да пошел ты нахуй! Я не буду надевать платье!», и, разумеется, «клешни, блять, свои убери. Я не для того час в ванне размокал, чтоб ты потом мне в поры всякой хуеты набил, или как там это работает». Отдельным пунктом стоит отметить пресечение любых попыток покушения на жопу. Хотя, исключая все вышесказанное, Антон — сущая милашка. Он легко идет на контакт, рассказывает о каждом дне в школе и в универе — благо, память отменная. И Арсений, вроде как, даже его слушает, рассказывая много в ответ. Но пиздец, как это известно, та еще сука — всегда подкрадывается со спины, так и норовя засадить (пока не в задницу). И завтрашний день свадьбы, которой не было в планах Антона как минимум до конца его жизни, кажется, уже успел засадить по самое «не хочу». Свадьба уже не кажется «формальным преколом»: они все ещё не относятся к ней серьезно, но, кажется, для Арсения перспектива дразнить Антона тем, что он теперь тоже Попов всё-таки переходит границы какой-то шутки. И на брачную ночь тот рассчитывает тоже практически серьезно. — Антон, эти рубашки абсолютно одинаковые, какой еще молочный? — Арсений тяжело дышит, пребывая явно не в восторге от примерки, которая затянулась на три часа. Антон и сам не видит никакой разницы между двумя кусками ткани, но заставлять Арсения заниматься этой лабудой — очень даже весело. — Ну как ты не понимаешь: если всё было богато, то невеста непорочна! А ты на эту хуету столько бабла вбухал, что все должно просто вонять невинностью, — Антон кидает в руки очередную рубашку. — И это. Я тут подумал, что завтра в каком-нибудь отеле переночую, а то я уже сейчас чувствую эти всякие альфа-феромоны, трахарь ты недоделанный. — Подвал все ещё свободен, любимый, — умильно улыбается Арсений, нагруженный вещами, потому что «нечего нагружать водителя — он и так нас возит». Да, Антон знает, что издевается над тем по всем фронтам, потому что запах ромашек не может перебить даже закрытая дверь и освежители с подавителями, а жить с омегой, которая кроме поводов побеситься не даёт больше ничего, явно сложно. Но надо было думать, когда делал предложение человеку, в первые минуты знакомства пихнувшего тебя коленкой в живот. — Что, даже не удосужишься провести ночь в объятиях любимого мужа? — грустно тянет Арсений и наваливается на Антона, сгребая обеими руками вместе со всеми рубашками и сумками, потому что у них такое хобби — бесить друг друга. Антон невольно трется щекой о чужое плечо, потому что, вообще-то, он очень тактильный. Но Арсений сейчас для него скорее просто веселый сосед, чем, блять, жених. Он, может, типа и не против прожить с ним всю жизнь, но жопа чует, что в какой-то момент он реально переедет в подвал от греха подальше. И от Арсения подальше. И от себя подальше. — Не, позажиматься с тобой я, в целом, не против, если это через одеяло, а еще ты наденешь зимний пуховик. Можешь даже членом в матрас потыкаться, но о жопе моей и не мечтай! Я тебе не ромашковый чай, чтоб можно было оправдываться целебностью! — Что, и поваляться нельзя в вашем ромашковом поле, сударь? — поднимая брови, почти удивленно спрашивает Арсений, отлипая, наконец, от Антона, чтобы закончить со всем этим. Он явно думал, представлял, что все сделают за него организаторы, и надо будет только прийти и сказать «да», но в итоге приходится самому бегать по всем инстанциям, а жопы в награду ему точно не ждать. «Опять же, надо было думать, с кем связывался», — хмыкает в голове Антон. Арсений плетётся следом за что-то рассказывающим Антоном, явно даже не слушая, а после принюхивается к куртке будущего мужа, которую тот несёт на плече все это время. — Мы вместе пахнем как дедовская настойка на травах. — Ну, пиздец. Развод и девичья фамилия! Ну уж нет, я тут уже со всеми подружился, так что давай, пей побольше фруктовых компотов — глядишь, и запах нормальным станет. Господи, почему хотя бы не пиво… — Антон расстроенно качает головой, потому что пиво он реально любит, хотя и пробовал всего два раза в жизни, но любовь же она такая: с первого глотка и навсегда. До свадьбы остается меньше суток, а мандраж так и не приходит. Наоборот, всё больше накатывает желание наконец-то сказать «согласен» и пойти съесть ту курочку, которую Антон сам и отвоевал. Больше всего, конечно, он рад тому, что отца на свадьбе не будет, да и вообще особо много людей не соберется, и можно будет позориться в фате не пред всем светом — зря он тогда начал спорить, что сможет сутки продержаться, не говоря ни слова. — А вообще, ты реально видишь наш секс в перспективе? Потому что я пока вижу только как пихаю тебя пяткой в лоб, — Антон действительно не знает, шутит ли Арсений или реально на что-то рассчитывает. — Ну, я вполне вижу, как пихаю в тебя член, — делая задумчивый вид, говорит Арсений, а потом продолжает, вдохновленно: — У меня давно есть мечта, знаешь… — он прикусывает губу и смотрит вверх. — Как я мягко погружаюсь в твой рот, и ты… — театральная пауза — молчишь несколько, блять, минут, — он смеётся, глядя на Антона, и поудобнее перехватывает куртку, думая, что, в принципе, и дедовская настойка звучит неплохо. Даже полезно. — Я тебе член откушу, ради любимого поговорить, — Антон отворачивается к окну и ищет желтые машины, чтобы в случае чего пихнуть Арсения в плечо. Ладно, может, перспектива секса не так и пугает, если это банка Нутеллы, но Антон по жизни затычка в каждой дырке, а в свою не даст. Ну, по крайней мере сейчас: по Арсению явно видно, что он еще нормально держится, поэтому пару годков можно еще повыкобениваться. — Эй, подожди, несколько минут?! Ты чо, еще и скорострел? — Не хочешь проверить? — играя бровями скорее для виду, чем рассчитывая на положительный ответ на подкат из двухтысячных, спрашивает Арсений и уворачивается от второго удара в плечо, потому что «она, блять, охристая, колорист ебучий». У Антона в жизни более веселых чуваков не было, поэтому обижаться на тупорылые подкаты и в мыслях нет. Ему это даже немного льстит, хотя не сказать, что из-за этого его отношение к сексу меняется. Зато к Арсению точно да: путь к сердцу Антона лежит через тупые шутки. Когда с делами покончено, то он спокойно выдыхает — курица уже совсем близко. Он всё еще думает, готов ли в брачную ночь все-таки спать с Арсением в одной кровати. Хотя, в целом, можно ебнуть снотворного и счастливо захрапеть. — Арс, подожди. Пойдем до продуктового, мне срочно нужна банка Нутеллы. Арсений непонимающе смотрит, но все равно соглашается, спихивает все вещи на тележку и плетётся привычно сзади. Можно было подумать, что для того, чтобы позалипать на задницу ещё-Шастуна, но по факту чтобы не нагружать сильно свою, пока Антон где-то впереди выбирает между просто большой банкой и ведром с тремя литрами Нутеллы. — Решил, что будет безопаснее, если твоя жопа просто слипнется? — тот разворачивается на Арсения, хватая все-таки самую большую. Ну и дурак этот ваш альфа. — Да не, знакомые омеги говорили, что съесть банку в одного — почти то же самое, что и секс. Так что, мне это на брачную ночь. Хочешь, и тебе возьмем? — Антон с удовольствием смотрит на удивленное лицо, а потом все-таки кладет вторую банку и толкает тележку к кассе, разгоняясь на ней и ложась животом сверху, чтобы прокатиться. — Слушай, я ещё в курсе, что омеги не пьют, не курят и матом не ругаются, но, пиздец, давай возьмем пивка на вечер? — он резко тормозит и напряженно смотрит на Арсения. — Думал, ты и не предложишь, — Арсений открыто улыбается и сам разворачивает тележку в сторону алкоголя. Этот человек должен был понимать, что далеко не все омеги синонимичны слову «феминность», хотя Антон, который кладёт пятую бутылку пива, шутя что-то про кыр-сосичку, точно лучше всяких там принцесс — он сам так однажды и заявил. — Если возьмёшь этот ужас, я отменю твою курицу на завтра, — смотря на сушеную рыбу, которой Антон размахивал как самурайским мечом, тыкая его в бок, говорит Арсений. — А на завтрак всё время будет рисовая каша. — Сука, я тогда суперклеем жопу намажу, — Антон понимает, что сморозил глупость. — Ладно, без этого, но в пиво я тебе нассу. Антону нравится такой Арсений. К ним домой по четвергам всегда приходил какой-то важный, черствый мужик, а не этот прикольный чувак. С Арсением Сергеевичем Антон бы не хотел разговаривать никогда, а вот с Арсом у него реально рот не закрывается. Он думает, что когда-то надо всё-таки бахнуть виски — вдруг он не такой уж и плохой. — Слушай, а какое кинцо смотреть будем? Хочу чонить смешное. И сразу — нет ужастикам! — они всё загружают совместными усилиями в багажник, и Антон падает на переднее сиденье. — Да давай ужастик — весело будет, — заводя автомобиль, подначивает Арсений. — Можно ужасы с комедией — компромисс, так сказать. Хотя они, конечно, все ублюдские, но так больше шансов пососаться под тупой фильм, м? — он точно издевается. — Я что, так давно тебя на хуй не посылал, что ты снова хочешь это услышать? — Антон крутит пальцем у виска и довольный выпрыгивает из машины, оставляя все пакеты на Арсения. Сам он тащит только пиво, разве что не целуя его. Они промотались по магазинам весь день, поэтому единственное, что может сделать Антон — это упасть на диван и включить «Гарри Поттера»: — Давай, иди сюда, может, тебе волшебный мальчик расскажет заклинание, как не стереть ладошку, — Антон не понимает, зачем он сам так много говорит о сексе. — Отлично, как раз перед сном собирался изучить тему трения, — заваливаясь на огромный диван специально так, чтобы упасть прямо на растянувшегося Антона и услышать его кряхтение, говорит Арсений. — Но, раз ты так боишься за состояние моих ладоней, можешь помочь своими. И если тебя вынесет с первой бутылки, я тебя на второй этаж не понесу. А то, когда я тебя таскал в последний раз, ты мне весь живот своими коленями отпинал. — Мои ладошки сегодня будут заняты моим членом и моей простатой — я всегда, когда пиво пью, то потом дрочить хочу, так что справляйся своими. Маромушка, блин, — Антон игнорирует вторую часть про пинки и делает жадные глотки пива, всасывая в себя сразу полбутылки и наконец-то снимая с паузы фильм. Он громко комментирует все действия, и спойлерит всё, что только может, а по мере увеличения количества выпитого голос становится только громче. — Короче, этот Уизел Гермионе нихуя не пара. Там вот Крам в четвертом фильме будет — вот он заебись, — разъясняет Антон, потягиваясь и чуть не проливая пиво. Арсений явно не слушает, делая центром внимания чужие щиколотки, беспардонно закинутые на его колени, он мнёт их, нажимая на косточку так, что Антон дёргается, разливая все и на себя, и на диван. — Перед Алевтиной Николаевной сам будешь оправдываться, — кивая на лужу, говорит Арсений и тянет Антона за ноги на другую, чистую часть дивана. — И что, сколько там частей, восемьдесят? — Не, всего восемь. Ну, книг семь, но надо ж денег побольше собрать, хули. Мы с тобой потом ещё «Сумерки» глянем, у нас, милый, вся вечность впереди, — Антон смеется, но про ноги ничего не говорит, только открывает себе ещё одну бутылку пива взамен на разлитое. Когда заканчивается второй фильм, то Антон понимает, что член уже дергается от одних поглаживаний лодыжек, поэтому выключает телевизор и, пошатываясь, садится на диван. — Короче. Пора баиньки. — «Сумерки» только после «Оно». Не бойся, там не страшно, — зевая, отвечает Арсений и встаёт, потягиваясь. — Ну, что, расходимся на дрочку или объединим силы? — видимо, он перестанет так шутить только в могиле. Антон краем глаза отмечает, что у Арсения уже тоже явно привстал, но тот только одергивает футболку, делая вид, что чешет живот. Зато он сам, не испытывая никаких угрызений совести, спокойно поправляет топорщащийся член через шорты, проверяет, не начала ли намокать ткань на заднице, и хлопает дверью в свою комнату, напоследок крича: «Чистый и невинный, Арс. Чистый и невинный». Он с удовольствием падает на свою кровать, сразу широко раздвигая ноги и стягивая шорты. А пьяный мозг задает вопрос: вот если бы Арсений настоял, то поддался бы Антон или нет? Не, он слишком пьяный, чтобы думать о таком. Антон вслушивается в тишину и думает, что изоляция вроде хорошая, поэтому разрешает себе простонать, проводя рукой по члену через трусы. В какой-то момент после тихого «вот сука» из коридора все-таки становится понятно: хуевая звукоизоляция здесь, но не бросать же начатое? Антон спокойно переворачивается на живот и разводит ноги в стороны, размазывая уже вытекшую смазку. У него нет целей дразнить себя или устраивать показушный АСМР, поэтому он просто спокойно вводит пальцы по одному, нащупывая простату. Сначала думает о пиве, потому что дрочить на него может и странно, но больному пьяному мозгу это не помеха. Правда потом мысли все же смещаются на ви́ски, и почему-то дрочить становится ощутимо приятнее, а смазка начинает вырабатываться сильнее. Антон трется членом о постельное белье и забивает на старания стонать тише. Он же тут не выкрикивает чужих имен, а о дрочке предупреждал. Антон чувствует слишком сильный аромат виски и понимает, что Арсений сейчас стоит прямо за дверью, занимаясь тем же самым. Он тихо посмеивается с того, что завтра весь этаж будет вонять «дедовской настойкой», как выразился этот дрочила. Антон не вынимает пальцы, а просто оглаживает простату раз за разом, громко кончая. Ему нужно пару минут, чтобы собраться с мыслями и выползти из кровати, но лень берет верх, поэтому всеми личностями Антона единогласно принимается решение, что в душ он сходит завтра, а поспит сегодня просто на другой стороне кровати. Поэтому, стянув с себя остатки одежды, Антон бухается головой на подушку и громко кричит: — Иди спи, дрочила! — И тебе спокойной ночи! — раздается с другой стороны двери.

***

Антон уже час мечется по месту проведения свадьбы, проверяя, готова ли еда, потому что в целом-то ему на все остальное похуй, а вот есть хочется ужасно. Тот, кто сказал, что омеги держатся на фиточае — уебан. Арсений где-то там обговаривает все с регистратором и проверяет действительно важные вещи, хотя явно не важнее, чем в очередной раз напомнить себе ни в коем случае не забыть шутку про Жопова в свадебной клятве. — Скоро все подумают, что ты женишься на ней, а не выходишь за меня, — Арсений говорит без упрека, а только легко посмеивается. — В целом, тоже неплохой расклад, — Антон улыбается и думает, что правы были люди: «боль — это когда она так близко, но ты не можешь дотронуться». Он поворачивается к Арсению и щелкает его по носу. Вокруг ходят абсолютно незнакомые Антону люди, но на самом деле посрать. Через десять минут ему придется идти и надевать уебанскую фату, но пока что можно позлорадствовать над своим будущим мужем. — Ну что, ты уже мысленно в том моменте, где мы сосемся на глазах у двадцати человек гостей и еще пятидесяти рабочих? Чур язык не пихать! — Что, даже в жопу? — Арсений, как всегда, невозмутим с этой своей тупой полуулыбочкой и приподнятой бровью. — Боюсь, если я поцелую тебя с языком, то в принципе попробую все сегодняшнее меню. Вокруг красиво — свадьба летом на природе по своему определению не может быть уродской, но в этот раз декораторы действительно постарались, раз сумели за две недели сотворить такое чудо. К Арсению постоянно подходят люди, чтобы пожать руку и похвалить выбор жениха. — А это чо за хрыч? — Это управляющий моей компанией. Стыдно признаться, но уже даже не вспомню, чем он там занимается, хотя мне и говорили, что он, кажется, подворовывает. Ну, зато на благополучие компании точно не забьет, пока с неё капает столько денег, что даже потери незаметны. — Ой, да ты просто Робин Гуд. — Арсений Сергеевич, начинаем церемонию? — подходит организатор, усадивший всех гостей на свои места. — Да, начинаем. Антон напяливает себе на голову фату, на которой он из вредности нарисовал самого Арсения — ну ржака же: Арсений идет под венец с собой же, но картошкой. Мужчина за стойкой задвигает что-то про корабли и озеро, или море, или океан? Похуй, короче, и дает слово Антону. — Арсений, когда я впервые встретил тебя две недели назад, то посчитал, что ты самый красивый альфа на свете. Я влюбился в тебя с первого взгляда и понял, что это на всю жизнь. Ты самый открытый и чистый душой человек, о котором нельзя сказать ничего плохого, поэтому я с удовольствием говорю, что согласен соединить наши души на века и тоже стать Жоповым! — Антон не выдерживает и ржет под недоуменными взглядами всех присутствующих. Арсений стоит все это время со скептицизмом в выражении лица, но от последних слов тоже прыскает, быстро делая невозмутимый вид, будто так и должно быть, и, дождавшись, пока Антон перестанет ржать вслух, говорит своё согласие: — Антон, наши души словно всю жизнь тянулись друг к другу. Когда я увидел тебя, такого чистого и невинного, я понял, что хочу носить тебя всю жизнь на руках как букет самых прекрасных ромашек. Твое изящество, грация и скромность воистину восхитительные, поэтому я с превеликим удовольствием проживу с тобой всю жизнь, — одухотворенно говорит Арсений, стараясь не засмеяться. Регистратор мнётся пару секунд, явно не понимая, что слова Арсения имеют общего с парнем напротив, но улыбается и говорит: — Теперь супруги могут обменяться кольцами и связать свои узы поцелуем. Вот теперь Антон отчего-то нервничает и сначала забывает, что кольцо надо надевать на безымянный палец и толкает на средний, удивляясь, почему тот не налезает. Он знает, что он дебил. Зато Арсений делает все правильно и с первого раза — ну идеальный альфа просто. Антон пару мгновений тупит в плечо Арсения, а потом выдыхает, как обычно делают люди перед тем как выпить водки, хватает голову Арсения, притягивая к себе и врезаясь своими губами в чужие. А Арсений только улыбается в поцелуй, хотя это и поцелуем-то не назовёшь — Антон просто с зажмуренными глазами тычется сжатыми губами и собирается отстраниться в следующую секунду, но у того, видимо, другие планы. — Прости, дорогой, — усмехается он и теперь сам кладёт ладонь на затылок омеги, а другую — на его талию, и кусает нижнюю губу, оттягивая, чтобы всё-таки пропихнуть язык. Его кусают, но Арсений все равно настойчиво тычется в зубы, уже забивая на гостей и принципиально желая нормально поцеловаться. Антон сначала пытается незаметно отпихнуть своего мужа, потом думает о бренности бытия, а потом все же плотно сжимает губы и пердит Арсению в рот, и только тогда тот, наконец, отстраняется: — Лох, бля. Ему хочется грозно посмотреть на толпу и сказать что-то типа «И так будет с каждым!», но, судя по лицам, все и так мысль уловили. Они ставят свои подписи, и Антон расплывается в улыбке — вот теперь свобода! Как бы смешно это не звучало, конечно. Он галопом несется к столу, на который уже подали цезарь и еще стоя пихает первую ложку в рот. — Если сможешь съесть больше, чем я, то так уж и быть, спим сегодня вместе! — Да ты ещё на курице своей обожрешься и сдашься, — говорит Арсений, сразу к салату захватывая несколько тарталеток. Кажется, не такого возрождения семьи Поповых ждали дальние родственники и знакомые родителей. Хотя, кому до этого есть дело? Новоиспеченную пару постоянно безуспешно пытаются втянуть в игры, стол вокруг них будто потерпел атомную катастрофу, а рубашки на животах грозятся лопнуть, однако на медленный танец молодых выйти все же надо, потому что прожектор обдаёт светом нужные места, и Арсений кидает в Антона салфеткой, чтобы тот вытер рот от мясных рулетов. — Наступишь на ногу — начнём всё-таки практиковать БДСМ. Антон встает из-за стола, дожевывая, и в развалочку идет до центра комнаты, а потом резко выпрямляется, обхватывая Арсения за плечо и позволяя тому положить руку на талию. То, что он обжора, любящий пиво, не отменяет того факта, что он — омега из высокопоставленной семьи, по крайней мере, в его детстве, а значит, танцевальные классы были обязательными. Арсений ведет, и Антон легко следует за ним, проявляя чудеса грации и пластики. Он, вообще-то, полон сюрпризов, если тот еще не понял. Забавно видеть, как на чужом лице появляется выражение зайца из мема, хотя продолжает вести он, ни капли не сбиваясь и кружа по залу, но не так, чтобы сильно — всё-таки в них килограмм рульки, два блюда с салатом, десять тарталеток и курица. — Говорят, каков человек в танце, таков и в сексе? — наклоняясь к уху, спрашивает Арсений, но невероятный подкат портит жалобный стон желудка. — Блять, кажется, я скоро с унитазом потанцую. Гости завороженно смотрят за плавно лавирующей парой, снимая на видео и улыбаясь — наверняка думают, что они мило щебечут о предстоящей совместной жизни, но те оба прикидывают, сколько ещё смогут съесть, чтобы уж точно победить другого. — Если блеванешь, то ты проиграл! Мне вот пока нормально. На самом деле, Антон нещадно пиздит, потому что ощущение, что желудок не выдержит и сработает как граната, разрывая Антона изнутри. Хотя он видит, что Арсений намного ближе к пределу, чем он, поэтому решает поднять ставки, пытаясь удвоить выгоду. Видимо, тупые решения — это у них семейное. — Предлагаю так, — говорит Антон, садясь обратно за стол. — Повышаем ставки: если выигрываю я, то все твои подкаты превращаются в откаты на месяц, и ты покупаешь мне костюм человека-паука, а если побеждаешь ты, то ничего, — Арсений поднимает одну бровь, намекая, что такой бартер не прокатит. — Ладно, тогда сосемся по-нормальному. — По рукам, — садится Арсений и, немного подумав, расстёгивает пиджак и расслабляет ремень на две дырки, пододвигая к себе мясной пирог и чуть ли не засучивая рукава. — И неделю спишь со мной в одной кровати. Антон хочет возмутиться, но торт во рту не даёт этого сделать, и игра продолжается. Через пару часов всё постепенно подходит к концу, гости расходятся, они одновременно осознают, что об этой свадьбе не жалеют — она произошла по приколу, так что страдать тут не о чем (кроме как о ноющей челюсти и выпирающего живота вместо пресса). Антон вздыхает и встает из-за стола: — Настало время подвести результаты! — на это Арсений лишь обессиленно кивает, развалившись на стуле. Антон обходит стол, считает тарелки и что-то вбивает на своем телефоне, потом тыкает пальцем в бокалы, видимо, добавляя в сумму еще и их, а потом поднимает растерянные глаза. — Как ты умудрился сожрать на две порции пюре с курицей больше меня? Я этого даже не видел! — он делает глубокий вдох и выдох, потому что от такой активности его ведет, а в глазах мутнеет. — Хотя, если подумать, то я выпил больше бокалов морса, так что, в целом, у нас ничья. Все остается, как и было. — Ты серьезно считаешь полноценные блюда за счёт стаканов? — Антон настроен спорить, но Арсений просто затыкает ему рот ладонью, которую тот тут же противно облизывает. — Так, давай не чтобы «ни тебе, ни мне», а так, чтобы и тебе, и мне — я покупаю костюм человека-паука, и мы целуемся. — Хуй с ним. По рукам. Только давай часика через три, я сейчас вообще не готов. Арсений согласно кивает, потому что, понятно дело, сейчас целоваться невозможно — они просто столкнутся животами и не смогут достать до губ друг друга. Единственное, что возможно сделать — это завалиться в машину и сесть, опираясь друг на друга, потому что иначе вообще никак. Свадьба проходила за три пизды колено, поэтому ехать домой нужно не меньше полутора часов, за которые они успевают перемыть косточки каждому гостю — почему бы и нет. В итоге выходить из машины намного легче, но просто полежать все еще нужно, поэтому Антон без зазрения совести тащится в спальню Арсения, снимая ужасно неудобный костюм на ходу, и валится на кровать в одних трусах и напяленной наспех футболке. Арсений же подходит к комоду, складывая вещи на стул возле него и надевая шорты — педант. Он без зазрения совести кладет себе в рот пластинку из почти пустой пачки жвачки, которую притащил сюда Антон, после заваливаясь на постель. — Будешь жвачку? — поворачивается к затихшему парню Арсений, придумав очередной тупой подкат, который срочно надо озвучить, и дожидается, пока тот посмотрит на него. — На, возьми, — он лыбится и стискивает между зубов уже облизанную, но непрожеванную пластинку, предлагая Антону взять ее без рук. — Ладно, меня уже подотпустило, можем пососаться и так, только давай сначала нормально пожуем, — Антон вырывает половину пластинки пальцами и запихивает себе в рот, удивляясь, когда это он купил со вкусом яблока — она ж кислая. Он жует и пялится в потолок, рассматривая их друг рядом с другом — неплохо. Точнее, даже очень хорошо. Антон не пиздел, когда сказал, что Арсений красивый, поэтому быть с таким альфой уже совсем не кажется чем-то жутким или хотя бы грустным — это скорее что-то типа «ага, блять, завидуйте, сучки». Хотя то, что Арсений выиграл его в карты — все еще пиздец. — Ладно, давай уже, пихай свой язык. Только это, аккуратнее — у меня блевотный рефлекс охуеть какой. — Если ты блеванешь на меня, я тоже блевану, так что давай без фокусов, — с кряхтением он пододвигается ближе и лениво обхватывает зубами нижнюю губу, как тогда. Арсений сминает поочередно обе губы, проходясь по ним языком, но не пихая внутрь. Антону надоедает ждать, пока начнется что-то более интересное, и он вытаскивает свой. Они углубляют поцелуй, передавая друг другу уже слипшуюся жвачку. Дыхание сбивается, а целоваться когда оба лежат на кровати не так удобно, поэтому Арсений приподнимается, нависая над мужем и уже чуть кусая. Антон прогибается в спине и цепляется за чужие плечи, неосознанно разводя ноги, потому что, ну, природа, и все такое. Целоваться офигенно. Да, пускай все еще чувствуется привкус курицы, смешанной с тортом, но ему все равно нравится: еда-то вкусная была. Он придвигает Арсения ближе, заставляя чуть ли не лечь на себя, и сам охотно кусается, зарывается в чужие волосы пальцами. Антон выплевывает жвачку куда-то на деревянный пол — похуй, и целует уже без преград. Его так и подмывает снова пернуть в рот, но атмосферу портить не хочется, поэтому он просто зажмуривается до кругов перед глазами и поддается. После пары минут беспрерывного поцелуя Арсений ставит колено между ног Антона, и тот сам притирается бедрами, но глупый альфа отстраняется, разрывая поцелуй, тяжело дыша и упираясь лбом в чужой, говорит, разделяя горячее дыхание одно на двоих: — А костюм поносить дашь? — На хуй сходи, — Антон тяжело выдыхает и отодвигается на другой конец кровати, одергивая шорты и футболку. Нет, разумеется, он бы не дал этому зайти дальше, потому что даже не пьян: алкоголь занимает слишком много места в желудке, а задача была съесть как можно больше. Просто… Да ничего. Антон в жизни к сексу был так близок только, когда они с Арсением дрочили через дверь, а это такой себе опыт. Он не ссыкует, а просто обоссается. Антон еле как поднимает свое тело с кровати, чтобы сходить в душ — и так уже в сон клонит, поэтому просто лежать опасно. — Зря остановился, конечно, ты. Лох, как и всегда, — по тону голоса непонятно, шутит Антон, или всё-таки нет. Когда он возвращается в комнату, то Арсений уже спит, забив на душ. Будто тот блять один на весь дом. Но, если честно, то без разницы, потому что Антон сам не из брезгливых и просто ложится на кровать, перетягивая большую часть одеяла на себя, а потом закидывая ногу сверху на Арсения. Ну может же он себе позволить сделать так со своим, на секундочку, мужем! Ебать, Антон Попов — вот смеху-то.