Главный прикол жизни Антона Шастуна

Антон в браке с Арсением уже неделю, но уже успел понять, что тот на словах Лев Толстой, а на деле хуй простой, потому что несмотря на все свои подкаты и шуточки, к Антону он даже поцеловаться не подходит. А Антон, может быть, готов! Может быть, зацвела роза, ну, или ромашка — тут уж как посмотреть. Но он парень гордый, первым тоже не полезет: где это видано, чтобы омега альфу добивалась? Нет, конечно, он так не считает, просто после всех заигрываний Попова сдаться и первым полезть к нему — тупо. Ну, или не тупо, но Антон просто не хочет. Поэтому и находит в этом новый повод побесить своего мужа. Он уже три дня изгаляется всеми возможными способами, но слышит только звуки дрочки через стенку. Ну, ничего, прорвемся! Именно поэтому он сейчас и стоит посреди кухни только в шортах, а потом делает в очередной раз невинное лицо и уходит к себе в комнату, оставляя за собой шлейф из ромашек. Обидно, что и на это Арсений ничего не делает, но ничего. На завтра есть еще один план. Арсений, видимо, тоже из любителей побесить, потому что с рукой он роднится так, будто она не к плечу, а к члену пришита — опять же, судя по звукам из-за стены. Видимо, он ждёт «того самого» момента — не тогда, когда звёзды сойдутся, а тогда, когда самому Антону надоест играть. Не дождется — новоиспеченный Попов готов поставить, что у староиспеченного терпение лопнет раньше (ну или яйца). — Чо, может, фильмец? — беспардонно заходя в чужую комнату без стука, спрашивает Арсений, опираясь на косяк. Даже если Арсений и ходит как ебучая кошка — у Антона нюх как у собаки, и по запаху виски он всегда понимает, когда ждать мужчину, поэтому от звука чужого голоса он даже не вздрагивает, абсолютно спокойно поднимая на того глаза. — Да, конечно, давай глянем. Можем наконец-то досмотреть «Сумерки» — нам всего одна часть осталась. Там Эдвард и Белла все-таки поебутся, — «Как могли бы и мы», мысленно добавляет Антон. Он уже готов эти ебаные кружевные трусы напялить. Но врешь — не возьмешь! Антон специально отсаживается на другой край кровати и ставит между ними ноутбук. Ничо, Арсюш, продолжишь тупить, будешь и дальше только дрочить. Антон как-то двадцать один год без секса продержался и еще столько же сможет. Да и банка нутеллы еще не кончилась. — Ну хоть кто-то в этом доме поебется, — нажимая на пробел, говорит Арсений и, недолго думая, отодвигает его от середины и заваливается на колени к Антону головой. — Ничего, потерпишь. Экран тому явно отсвечивает, и Антон понимает, что смотрят не на Беллу, а на него. Хотя, собственно, похуй — пускай лежит и смотрит, сколько захочет. Течка еще не скоро, а утречком он сладко вздрочнул, опять же, лишь бы побесить Арсения. Вообще Антону ничто не может помешать уйти в фильм с головой, потому что это — его любимая часть, да и битва здесь такая офигенская, что он даже не замечает, как Арсений невзначай кладет свою лапищу на коленку — бриллиантово поебать и алмазно насрать. — Вот, а вообще, блин, фигово, что так и закончили: непонятно, будет ли Ренесми с Джейкобом или тот умрет? Она же вампир, а он просто оборотень, хотя те и живут дольше обычного, но все равно ситуация мутная, да и вообще… — Антон пускается в длительные размышления во время титров, потому что обычно никто его слушать не хотел, а тут такой шанс высказать давно накипевшее. Арсений зевает и переворачивается, лёжа теперь на спине, все еще не слезая с коленей, но Антон говорить даже не думает прекращать — Арсений должен был героев за столько фильмов запомнить, а особых рассуждений от него и не требуется — главное, чтобы слушал. Тот начинает немного ёрзать головой, а потом поворачивается на другой бок, обнимая чужое бедро, и дыша прямо в пах. — Почему ты не говорил, что у тебя такие ляжки удобные, — чуть ли не взбивая их, как подушку, мурчит Арсений, прикрывая глаза и притираясь. — Так, ты если спать собрался, то вали к себе — я ценю свое личное пространство, — ну и чего ты, Арсений, добиваешься? Ну как он не поймет, что Антона измором не взять, а размышления о волчьей вони абсолютно точно перебьют глупые попытки альфы. Альфа, блять. Чо ж он не был таким нерешительным, когда взваливал Антона к себе на плечо, унося из родного дома? Антон дрыгает ногами, чтобы Арсений слез и выжидающе смотрит на того, мол, чо сидишь, иди спи, а я пока на форуме о «Сумерках» пошарюсь. — Только если соберёшься на Джейкоба там дрочить, давай не поздно, а то опять буду спать как в поле, — снова зевая, говорит Арсений и встаёт, потягиваясь и кидая в Антона маленькую подушку, что лежала в ногах, и предсказуемо получая ее в ответ в затылок. — Не, дрочу я только на тебя, а из-за этого кончить и не получается, так что сегодня точно нет, — Антон говорит это в экран ноутбука, потому что такие шутки для него уже обыденность, а вот @старыйВолк2015 написал целую статью по сумеркам, которая выглядит очень многообещающей. Арсений все еще стоит в проходе, поэтому он кидает на него недоуменный взгляд, а потом машет рукой и углубляется в статью. Нехуй тут ловить, если удочку достать не можешь. — Черт, забыл, — Арсений шлепает себя ладонью по лбу, а потом в два шага подходит к кровати и рывком притягивает Антона к себе за футболку, сталкиваясь с чужими губами и облизывая их. Поцелуй длится пару секунд, после чего Арсений отрывается и добавляет: — Забыл пожелать любимому мужу доброй ночи. Арсений уходит, не закрывая дверь, Антон бесится, потому что из-за перевернувшегося ноута статья сбилась и теперь ищи-свищи, где он там остановился. Ну и конченый же ему муж достался. Дверь он все-таки решает оставить открытой, а вместо бессмысленных телодвижений сходить спокойненько в душ, надеть вакуумные наушники и врубить «Рыба моей мечты» Ленинграда на полную. Да, он обещал не дрочить, но о любимой песне про любимое блюдо речи не заходило, так что никаких вопросов и быть не должно. Пятнадцать минут на все процедуры, и он уже счастливо трется носом о подушку, закрывает глаза и надеется, что утром он всё-таки проснется. * Каждое утро у них в доме будто у бабушки (метафоричной) в деревне, потому что запах цветов с росинками на лепестках перемешивается с запахом перебродившей травы. Не то чтобы запах Арсения сравним с перегноем, но виски тоже в некотором роде трава. Видимо, Арсений не такой уж нелюбитель рыбов, раз просто проигнорировал нападки Антона. Ну, ничего, тут четкое расписание — ночь для простых приколов, а день для аудитории восемнадцать плюс. Никуда не денется — подрочит и побесится. Антон решает не обременять себя одеванием, к тому же он собирается просто дойти до кухни, взять воды и уйти обратно. Работники дома еще не на службе, а значит, можно пойти и без трусов. А то, что по коридору уже слышны шаги Арсения, так это ничего страшного: при муже можно хоть без кожи. Антон шлепает босыми ногами по коридору, бросает «Доброе утро» сонному Арсению на кухне, и счастливо уходит вместе со своим стаканом воды досыпать. Время еще только восемь, а с недавних пор утро для него в два. Арсений на все это только невозмутимо ставит чашку с кофе на столешницу, провожая медленно уходящего взглядом. Кажется, если тот скоро не сдастся, то такими темпами скоро Антону придется просто заходить к нему в комнату и дрочить прям так, чтобы проверить чужую выдержку. Он не собирается капитулировать, но, видимо, Арсений тоже постарается не сдаваться без боя: Антон слышит, как хлопает входная дверь — опять на пробежку вокруг дома пошел, надеясь снять напряжение фрейдовскими методами. Дурак: Фрейд же говорил, что сдерживать свои желания опасно. Антон счастливо нежится на кровати отмечая, что время уже три, ну ничего — часик больше, часик меньше, все равно раньше шести он из комнаты выползать не собирался. Из планов только подрочить в душе, чтобы снять напряг так, чтоб Арсений этого не унюхал. Приходится, конечно, все залить ароматизаторами и не стонать, но на что не пойдешь ради плана. До надевания коротких шортиков и полупрозрачных маечек Антон еще не опустился, поэтому не выпендривается, напяливая домашние штаны с волками и цитатами из пабликов между ними — сам дизайн делал! И пофиг, что Арсений ржал над ним. — Арс! Арс! Ты где? — Чего орешь? — заходя домой, в ответ громко спрашивает Арсений. — Соскучился? Тот, видимо, считает, что спорт с перерывами на еду и бытовуху — действенный метод, потому что сил, когда ты, потный и выдохшийся заходишь домой в послеобеденное время, на дрочку и покушение на задницу точно не остаётся. Только Антон так не считает. — Не ору, а разговариваю так, чтоб ты меня своими старперскими ушами слышал! — эту фразу он орет Арсению в самое ухо, а то вдруг и этот посыл пропустит. — Хотел просто предложить сегодня заказать похавать, а не есть домашнее. Баварских колбасок хочу — помираю, — Антон смотрит на потного Арсения, думая, что тоже неплохо бы заняться спортом, вот только сосиски вымещают все другие мысли. Он легко запрыгивает на комод в коридоре и поджимает одну ногу под себя, а вторую вытягивает по всей поверхности — чудеса гибкости во всей красе — и все для Вас, дражайший Арсений. Тот усмехается и, неспешно снимая кроссовки, подходит к Антону, вставая вплотную. Он обводит взглядом стройные ноги, а после, чуть запрокинув голову, смотрит прямо в лицо, медленно снимая с шеи полотенце. — Хочешь, чтобы я предложил тебе другую баварскую колбаску в качестве каламбура? — улыбаясь, спрашивает он. Арсений смотрит прямо в глаза, прищуриваясь и прикусывая нижнюю губу, а руки держит при себе — придурок: давно бы мог поцеловать и провести по бёдрам, но нет же, только размашисто бьет по ляжке незаметно свернутым в жгут полотенцем и идёт на второй этаж. — А сосисок закажу — есть хочу ужасно. Антон шипит от боли и спрыгивает с комода так же резво, как и забрался на него. Как за столько дней вместе Арсений не понял, что с едой он не шутит. Блять, каламбур про баварские колбаски — это уже совсем пиздец. Ну хочется тебе, ну, так и скажи! — Фу, Арс, у тебя с каждым разом шутки становятся все ужаснее. В следующий раз член в булку для хот дога положишь? Антон подстраивается рядом, следя, как Арсений тыкает по экрану телефона, а потом нажимает на пару кнопок сам — ну какие четыре колбаски на двух взрослых людей? Когда телефон отложен, Антон сползает с подлокотника дивана прямо на чужие колени, вертится немного: чужое оружие — лучшее против его создателя, а потом спокойно устраивается на свободном месте рядом. — Короче, я решил, что согласен посмотреть это твое «Оно». — Думаю, не стоит ли нам переехать в дом побольше, а то как-то тесновато, не находишь? — игнорируя последнее предложение, задаёт риторический вопрос Арсений. Ну что, помогает тебе твоя дебильная сублимация? — Только не обосрись, а то Алевтина Николаевна вряд ли обрадуется. Недолго подумав, они все же решают смотреть фильм на большом экране, поэтому идут в зал, зашторивая окна, чтобы «не портить» атмосферу. К тому моменту, как находится фильм, с кухни приносится все, что кажется наиболее привлекательным, колбаски уже ждут их вместе с курьером у входной двери, так что вечер заранее удался. Ещё бы потрахаться, но тут уж Арсений должен перестать тупить. Антон спокойно ест ровно до того момента, пока из-под земли не вылезает уебищная голова. Только сейчас он думает, что, наверное, соблазнять в испуганном состоянии — так себе идея, а единственное, чего он добьется — это прочистки кишечника, но, опять же, с сексом это никак не связано. В общем, все как всегда через жопу. Ну, или как раз не через нее, если смотреть буквально. Но есть время ссыковать, а есть время действовать, поэтому Антон пододвигается ближе и тихо шепчет на самое ухо, задевая то губами: — Бля, а скажи, этот парень реально помер или это сценарный ход, — сразу отстраняется, садясь на другой конец дивана. Мастер коварных игр и соблазнения в деле! — А ты думаешь, смерть — это не сценарный ход? — если хобби Антона бесить, то у Арсения душнить. На экране Бену вырезают на животе буквы, и Арсений откладывает еду, откидываясь на спинку дивана, то и дело поглядывая на Антона, от которого уже можно ожидать чего угодно — пора бы начать бояться, потому что тот настроен решительно. Антон ставит фильм на паузу, на четвереньках ползет к Арсению и садится совсем рядом, чтоб между лицами осталась только пара сантиметров. Он улыбается, стараясь вложить в свой взгляд столько пошлости, сколько может — знает, что почти у цели. Немного пожевать губу, будто волнуется и боится что-то сказать, потом глубоко вдохнуть, поправить челку и снова наклониться к уху, чтобы Арсений точно смог не только вдохнуть запах ромашек, но и услышать его. В игру снова вступает шепот: — Я пойду поссу. Антон снимает фильм с паузы и спрыгивает с дивана, громко крича «Я сейчас вернусь! Не доедай все колбаски!» и замечая, как Арсений мстительно запихивает в себя оставшиеся на столе, прожевывая так, будто от этого зависит его жизнь. — Жопу растянуть не забудь! — кричит он вдогонку, и в этот раз в шутке больше правды, чем доли. Его наверняка окружил запах ромашек, а некогда любимый фильм уже не должен приносить никаких эмоций — терпение должно висеть на волоске. Очень хлипком, старческом седом волоске. Антон возвращается в комнату со счастливым лицом и одухотворенным видом — вот как на людей влияет мочеиспускание, не зря же говорят, что уринотерапия — прекрасная вещь, если применять правильно. — Чо ты там про жопу сказал? Арсений, я напоминаю тебе главное условие нашего прекрасного брака: я взял твою фамилию, только с пометкой на то, что остаюсь чистым и невинным, — он довольно улыбается, забивая на то, что колбасок не осталось. Он даже не смотрит в сторону Арсения, полностью игнорируя чужой взгляд. Антон сейчас тот самый омега из родительского дома, который сворачивал карты в самолетик и плевал на всех. Конечно, с пометкой на то, что все это — ложь, пиздеж и провокация. Растянуться на диване, сложить ноги на пустой кусок стола и забить на фильм, уставившись в телефон — его новая тактика, и он ее придерживается. Антон из кожи готов вылезти, лишь бы довести Арсения. Возможно, лучшее противодействие — игнорирование, но если они явно идут к одному, зачем его муж (объелся груш) все еще держит себя? Боковым зрением Антон отмечает, что терпеть у того больше нет никаких сил. Только при всей своей готовности он все равно не замечает резкого изменения атмосферы. — Заебал, — выдыхает Арсений рычаще и перекидывает ногу через растянувшееся тело, сразу вгрызаясь в сгиб между шеей и плечом, кусая так, что, надави он сильнее, поставил бы метку, связав их окончательно. Только вместо этого он зализывает укус и толкается бёдрами в чужие, уже не сдерживая ни себя, ни удушающий запах альфы. Антон яростно отпихивается, потому что поломаться чисто для проформы хочется хотя бы еще чуть-чуть. Да, выебут, да, такое поведение не простят, но уж слишком сладко видеть то, как охуевает и бесится альфа. Только поэтому он пихает его ладонью в плечо — да, не пяткой и не в лоб, но тоже что-то. — Арсений, слезь нахуй. Ты этот фильм сто раз видел, а я досмотреть хочу, — Антон брыкается как может, но вместо свободы получает только длинную дорожку, проведенную языком по выгнутой шее — ну, природа же… — Отъебись ты от меня. Я как был девственником, так им и умру! — на последних словах Антон сильно сжимает зубы на рубашке в районе плеча, чтобы убедить в правдивости слов. — Ага, только если умрешь в ближайшие минуты, — Арсению явно без разницы — Антон довыебывался, прекрасно понимая, к чему это все приведёт, к чему и привело. Он сгребает одной ладонью оба запястья, отводя их наверх, а другой рукой берет за челюсть, целуя. Засасывает язык, кусается, а потом широко проводит языком по щеке, видя, как Антон морщится, но пропихнутой между ног коленкой он отчетливо чувствует как напрягся чужой член. — Ну, что, проверим всё-таки целебные свойства ромашки? — скалится Арсений, так и держа руки Антона и пролезая через резинку одной ладонью в штаны. Он сжимает задницу и проводит средним пальцем по ложбинке, собирая смазку, которой, несмотря на возмущения омеги, натекло достаточно. Арсений достаёт руку из штанов, принюхиваясь и не ощущая ничего, кроме чистого запаха ромашек. Трепыхающийся Антон под ним ждет — он знает, что Арсению давно хотелось попробовать его смазку на вкус, поэтому он не удивляется, когда тот, не задумываясь, посасывает пальцы с невозмутимым лицом. — Ну норм, как будто реально траву в воде замочили. Антон больше не брыкается: не хочет. Сейчас он трется членом о внутреннюю часть чужого бедра и хочет только, чтоб его раздели, а потом нормально выебали (даже на этом этапе банка Нутеллы кажется хуйней на постном масле). Однако последние слова задевают. — «Ну норм» ему! Блять, ты возьми и нормально отлижи, а то, блять, своими колбасно-сосисочными руками чото там поделал, и уже выводы, блять! Антон бы уже и сам выпрыгнул из штанов, но руки все еще в чужой хватке, а Арсений вообще никак не реагирует на эту то ли просьбу, то ли провокацию. Вместо этого он только кусает сосок через футболку, слюнявит и оттягивает, заставляя ткань мокнуть, а самого Антона выгибаться и открывать шею (конечно, сейчас он и не думает о метке, но это желание подставляться заложено глубоко внутри еще в ебаном мезозое). Арсений продолжает играть с сосками, и Антон доходит до одной простой мысли — тот явно ждет, когда вытечет больше смазки — какой предусмотрительный. В шестнадцать Антон думал, что действительно быть одному всю жизнь не очень-то и плохо. Зачем Господь давал ему руки, если не для дрочки: особенно с учетом того, что для всех других дел они нихера не годятся. Как же он ошибался. — Да боже, я уже чувствую, что даже штаны промокли, прекрати выебываться и давай по-нормальному, иначе сейчас в штаны и кончишь. — Очень чисто и невинно, дорогой, — цепляя зубами низ футболки и задирая ее до верха, передавая ртом в зубы Антона, чтобы тот ее сам держал и помолчал хотя бы пару минут. Арсений усмехается и проводит языком вдоль низа живота и до груди, прикусывая соски так, чтобы те набухли и покраснели. Арсений уже коленом чувствует влагу между ног, поэтому отпускает руки и вытряхивает Антона из штанов и трусов — хотя это и кажется опрометчивым, когда тот своими невозможными ногами случайно пихает чужой пах, заставляя шипеть. — Если решил оставить меня сегодня импотентом, так и скажи, — задирая чужие ноги и кладя их себе на плечи, говорит Арсений и удобнее располагается напротив текущей дырки. Он с чувством раздвигает половинки, проводя по ним носом и вдыхая густой запах, чувствуя разливающееся тепло внизу живота, и бесцеремонно слизывает каплю смазки, которая норовила упасть прямо к луже под ним. Арсений сглатывает и почти присасывается к пульсирующему колечку мышц, толкаясь языком и сжимая бёдра так, чтобы тот не задушил его, удерживая ноги, чтобы не съехал никуда. — А вот лужу будешь объяснять уже ты! — выстанывает Антон, прижимая чужую голову к заднице. — Блять, охуенно. Футболка выпущена, потому что не говорить Антон просто не может. Арсений вышел за него пиздящего, так что странно ожидать молчания во время секса — он всегда громкий. Ноги затекают, но, вообще-то, похуй, потому что язык проникает внутрь, и Антон воет, чувствуя, как пальцы на бедрах сжимаются еще сильнее. Видимо другие омеги трахались с какими-то домашними дрочунами, если могли сравнить это с ебучим шоколадом. И, нет, он не собирается переставать думать о еде. Когда Антон чувствует, что уже готов спустить, то начинает старательно отпихивать голову Арсения от себя. Это не течка, и он устанет после первого раза, а перспектива члена в заднице слишком манит. — Пустите меня, я ему отсосу! — Антон просто цитирует мем, но надеется, что Арсений и так все поймет. Тот проводит последний раз по ложбинке, смешивая свою слюну с чужой смазкой, и отпускает ноги, следом целуя, несмотря на мокрый подбородок и затёкшую челюсть. — Не знаю, что насчёт целебных свойств, но готов пройти курс, — слизывая с уголков губ остатки смазки, говорит Арсений. Он переворачивается на спину, утягивая Антона за собой так, чтобы тот лёг сверху, и продолжает целовать, одной рукой удерживая за загривок, а другой обводя дырку пальцем, чувствуя, как тот инстинктивно прогибается в спине и старается насадиться. Но о непрозрачно высказанном желании он тоже помнит, поэтому отрывается от губ, подтягивая Антона вниз, больше направляя, чем удерживая. Антону каждой клеточкой его тела нравится, потому что отсосать себе нереально, а собственный член в руке всегда казался таким горячим, что было интересно, как тот ощущается во рту. В целом, от одного представления он может кончить, но держится из последних сил, стаскивая с Арсения штаны. Антон не собирается брать глубоко — максимум головку, потому что с членом надо бережно и нежно — даже если ногтями слегка зацепить, то уже не в кайф, а тут зубы. Антон обводит головку языком, а потом лижет вдоль ствола, чувствуя, как горячо становится. Ему нравится вбирать головку в рот и чуть посасывать, хотя смазка и отдает ви́ски. Он постоянно смотрит вверх, проверяя, нормально ли там Арсению, или он снова начнет кричать про импотенцию. — Ты чо там, живой? Мне продолжать сосать или чот не так? Плюсы, минусы, поучаствуйте в соцопросе? Как оцениваете работу мэра? — Зря я надеялся заткнуть тебя членом, — выдыхая сквозь зубы, говорит Арсений. По тому явно видно, что ему охуенно: Антон пытается быть аккуратным, хотя иногда и чересчур сильно засасывает и сбивается с темпа, смотря на реакцию — но тут уж ничего не поделаешь. — Расслабься и не сопротивляйся — до конца не насажу, — он просто мягко кладет ладонь на голову, перебирая волосы, чтобы расслабить, а потом направляет, задавая темп. Стимулируется только головка, но, когда Антон одной рукой начинает в ритм дрочить основание, а другой перебирать яйца, Арсений рычит и сжимает волосы чуть сильнее. Он прерывает Антона, чтобы подтянуть к себе и посадить голыми ягодицами на твердый член, притираясь между половинок. Арсений вылизывает чужой рот, а пальцем собирает смазку, всё-таки вставляя его в пульсирующую дырку, которая от возбуждения раскрылась достаточно, чтобы туда свободно входили два. Он трахает его по основание, слушая хлюпанье и периодически вытаскивая их, чтобы растереть между пальцами и обвести колечко мышц по краям и продолжить дальше растягивать. — Слушай, а потом объяснишь, как сосать? — Антон говорит рвано, трется своим членом о чужой и насаживается на пальцы как можно глубже, понимая, что двух катастрофически не хватает. Он бесится с того, что Арсений ничего не отвечает, и в отместку кусает за мочку уха, удивляясь, как того от одного простого движения подкинуло. Антон улыбается хитро, обводит языком ушную раковину и снова возвращается к мочке. Арсений наконец-то добавляет третий палец, хотя, на скромный взгляд Антона, можно было бы уже и член. — Бля, ты в моей жопе пальцы от морозов согреть решил? Давай-ка уже более значимую часть погреем, а то отпадет за ненадобностью. И я все еще жду ответа на мое желание записаться на курсы. — Полностью поддерживаю ваше желание, — после рваного выдоха говорит Арсений, закатывая глаза и продолжая двигать пальцами так, чтобы было побольше звуков хлюпающей смазки. — Только боюсь, придётся покупать резиновый член, чтобы ты мой ненароком не откусил. Арсений посмеивается, смотря на выражение лица Антона, а потом вытаскивает пальцы, снова слизывая с них смазку — кажется, ему понравилось больше, чем он готов признать. Члены потрясающе трутся друг о друга, но Антон уже весь извертелся, только у них пока нет в планах плодить мини-Поповых, поэтому Арсений шлепает Антона по заднице, чтобы тот встал, и стонет, понимая, что презервативов в гостиной нет. — Подожди, я за резинкой схожу, — помогая Антону перекинуть ногу обратно, говорит Арсений и шлепает в соседнюю спальню, выходя оттуда через пару секунд с уже разорванным по дороге презервативом. — Дорогой, встань-ка вот так, — он смотрит на развалившегося и ерзающего Антона, и переворачивает его сам за бёдра, подтягивая их кверху — не зря же я на эту задницу столько дрочил. Арсений только дразнит — он шлепает Антона по раскрытой заднице, водит головкой по дырке, размазывая их смазки, делает вид, что входит, а сам проскальзывает между бёдер и вверх по ложбинке. — Да какой же ты мудак! — Антон шипит в диван и резко поднимается, валясь корпусом назад, чтобы Арсений упал. Такие себе бои ММА, конечно, но если твой мужик разучился вставлять член, то вставь его в себя сам. Придерживая у основания, Антон садится, чувствуя, как чужие руки перехватывают поперек груди, а большой палец левой проходится по еще крайне чувствительному соску. — Если не получается и смотреть, и трахать одновременно, то закрывай глаза, Арс, — говорит он приторно, начиная двигать бедрами сам. Блять, ну почему всегда нужно быть сильным и самодостаточным — он так и просто дрочить может. Антон пыхтит то ли от негодования, то ли от не самой удобной позы, и Арсений усмехается, на пробу толкаясь бёдрами вверх и попадая, видимо, по простате, учитывая то, как того подбросило на члене. Антон почти соскальзывает, опираясь спиной на чужую грудь, и Арсений, находя опору, кусает его за загривок и начинает двигаться сильнее, иногда замедляясь и поднимая Антона за бедра вверх, почти выскальзывая, а иногда срываясь на более быстрый темп. По лбу течёт пот, руки дрожат от напряжения, дыхание сбивается, но Антон стонет раскрепощённо и сжимает чужие предплечья на каждом удачном толчке. Головка внутри пульсирует, поэтому Арсений выходит и опрокидывает Антона на спину, закидывая его ноги себе на талию и входя сразу, уже без игр, распирая растянутые стенки увеличившимся от набухающего постепенно узла членом. Рык выходит сам по себе, как и желание кусать, поэтому шея, плечи и ключицы Антона выглядят не самым лучшим образом. Благо, у Арсения хватает мозгов подавить инстинкты и не поставить метку. Он опирается на локти, лёжа на Антоне вплотную, чтобы чувствовать запах ромашек, не выходя из него, лишь двигаясь глубоко и обводя чужую головку пальцем. Он думает недолго, когда кончает внутрь, ловя губами стон, и не выходит, когда узел начинает стремительно набухать внутри. Возможно, для первого раза это слишком, но Антон не против — он этого и добивался. — Ну, у нас есть теперь ещё минут пятнадцать полного единения, ты рад, дорогой? — заваливаясь на бок и придерживая Антона так, чтобы тот не начал соскальзывать с узла, говорит Арсений и инстинктивно начинает зализывать чужую шею, чуть ли не мурча и гладя чужое бедро, закинутое на его собственное. Антон на пробу двигает задом, пытаясь в полной мере ощутить, что такое узел. Отголоски оргазма заставляют кайфовать даже от малейшего движения, поэтому он крутит задницей из раза в раз, чувствуя, как напрягаются руки на его теле. И вот и что? И это типа его первый секс? Осознать довольно сложно, потому что кажется, будто он все еще девственный девственник, просто с членом в жопе и собственной спермой на животе. А так, все, вроде, как и обычно. Очень похоже в целом на то, что было с ним с месяц назад: тоже лежит на диване, ему тоже жарко, он тоже недавно поел, только теперь у него другая фамилия, есть муж, а еще его чуть сто раз не пометили за вечер. А, и он посмотрел ужастик — это, разумеется, главная перемена. Антон думает о том, что будет дальше. Вот сейчас они встанут, сходят в душ, а что потом-то? Будут ли они еще трахаться или придется так изгаляться каждый раз? Как много вопросов, и никаких ответов… — Вот и чо ты так долго ломался? Я думал уже реально кружевные трусы покупать, если тебя эта дрянь возбуждает. — Чтобы сохранить твою чистоту и невинность — очевидно же, — сонно отвечает Арсений — после секса всегда хочется спать. Антон еще раз на пробу сжимается и разжимается на узле, и Арсений в отместку толкается бёдрами, вырывая чуть скулящий негромкий стон. — Но, если бы ты купил те трусы, я бы умер от смеха. Благо, что не девственником. Он плотнее обнимает Антона, не отлипая от него ни на миллиметр, несмотря на пот и сперму между ними. Антон думает, что у Арсения язык уже скоро отсохнет от того, как тот вылизывает его кожу, и явно останавливаться ближайшие десять минут он не планирует — хотя он и не против этого помешательства. Антон аккуратно отстраняется, слезая с узла — тот спал еще не до конца, но больше не удерживает так крепко. В целом, сейчас нужно встать, пойти в душ, смыть с себя всю грязь, а потом откопать чистую одежду, но делать это все ужасно не хочется. Он разрешает себе полениться еще совсем чуть-чуть, поворачиваясь лицом к Арсению и облизывая чужую ключицу в ответ. Приходится чуть поерзать, чтобы устроиться еще ближе и удобнее, и чтобы тихонько чмокнуть в губы, а потом высунуть язык, кривляясь. Сейчас так уютно, что просто помереть, и Антон не против заброшенной на него ноги, не против тела покрытого слюнями, и уж точно не против мужа. — Потрахаемся как-нибудь еще разок? А то пока что могу тебе поставить только три из пяти. — Благодарим за оценку нашего сервиса, будем ждать вашего возвращения, — хмыкает Арсений, стягивая с опадающего члена презерватив и затягивая его, чтобы не разлить сперму. Хотя, в целом-то похуй, все равно обивку чистить. В очередной раз, когда Антон тянется чмокнуть, Арсений не отпускает, целуя медленно, но чувственно, ощущая, как тот сам обводит его губы языком. — Выбирай, куда завтра поедем, — отстраняясь, говорит Арсений, — если ты, конечно, не планируешь всю оставшуюся жизнь после этого провести на моем члене, — он садится на диване, потягиваясь, и смотрит привычно на реакцию на очередную его шутку про член — кажется, можно собирать коллекции. Антон закатывает глаза, и Арсений не удерживается от того, чтобы пернуть ртом ему в мягкий живот — кажется, там все ещё осталась размазанная сперма. — Реально, Арс? Ты доверяешь мне, — Антон делает акцент на последнее слово, — куда мы поедем? У тебя мозги, что ли, после секса отключаются? Он качает головой на этот безумный вопрос, потому что, кажется, Арсений до сих пор так и не понял, с кем связался. Доверить Антону Ша… Попову программу — это как кататься на лыжах с медведем Гризли: опасно, глупо, страшно, но зато, конечно, увлекательно! Да и опыт — один на миллион. Вообще, если задуматься, то Антон действительно давно не выбирался куда-то. И дело даже не в Арсении, а просто в том, что даже в родительском особняке кровать манила куда больше приключений, да и кому те вообще нужны, если их разделить не с кем. — Поедем в парк аттракционов. На целый день. Возьми запасные трусы, — Антон говорит серьезно, и если Арсений счел это все за шутку, то завтра ему придется несладко. — Планируешь заняться петтингом на колесе обозрения, или думаешь, что я обоссусь от страха? — по Арсению видно, что он устал уже от одной мысли о завтрашнем дне. — Погнали в душ, спинку потрешь. Ну, или я тебе что-нибудь потру. — Если это опять твои сраные эвфемизмы, то кончай уже. А? Понял? Ну, кончай, типа, — Антон смеется со своей же шутки под взглядом «пиздец» и наконец-то собирает силы, чтобы встать с дивана. — Давай-ка все-таки в разные душевые: вдвоем в одной кроме секса делать нечего, а я реально помыться хочу, а то весь в конче как конч хожу. А? Понял? Ну прикол же… — если Арсению можно в тупые шутки, то почему Антону нельзя. Даже если Арсений и не понял, то это его проблемы, потому что самое главное в шутке — это чтобы она нравилась человеку ее пошутившему, а остальное лишь мелочи жизни. Уже в душе Антон позволяет себе подумать о том, что Арсений ему реально нравится, а о сексе он лично нисколько не жалеет. Конечно, иногда на подкорке сознания всплывает, что этот альфа выиграл его в карты и, по идее, заставил выйти за себя замуж (это неправда). Но знаете ли, некоторые люди вообще в тиндере знакомятся — и неизвестно, что из этого хуже. Время семь, и все, что хочется Антону — это полежать на чужом плечике и подоставать Арсения болтовней о фильмах, сериалах, парке аттракционов и миллионе других вещей. Страшно то, что ему хочется послушать, как говорит сам Арсений. — Залезай давай в постельку. Ща пообнимаемся, а потом, в целом, и спать можно, — Антон, уже успевший вылезти из душа и устроиться с комфортом, услужливо приподнимает край одеяла. — Ляжем в восемь вечера, как деды — у тебя вон уже и кожа морщинистая. Антон тыкает в подушечку чужого пальца своим и совсем не протестует, когда Арсений переплетает их руки. Конечно, он тактильный, как и все омеги, но раньше всяких слащавостей не любил, а тут, вроде как, постоянно сюсюкается, и ничего. Может, это у дома энергетика такая?