Мой холоп

Лиса берет с земли яблоко, гладит Гука по плечу. - Не хочешь репку, на яблочко…-Говорит Лиса и кидает ему яблоко к ногам. Вдали слышен голос барина, который кричит и ищет конюха. Линхо и лиса замерли, испугались.Чонгук в замешательстве оглядывается вокруг, пытаясь найти противоречия. -Ой! Коня-то барину забыли! – Вспоминает Линхо. - Погорел Чонгук! – Добавляет Лиса. Линхо и Лиса разбегаются в разные стороны. Гук застыл в растерянности. Тут на задний двор верхом въезжает Шихек. Увидев Чонгука, он говорит: - Вот ты где, паршивец! Чонгук в ужасе смотрит на него и бросается бежать. Шихек длинным хлыстом заплетает ему ноги и Гук падает на землю. На площади много народа. Чуть поодаль – место казни с виселицей, плахой, палачом. Шихек выходит первым из ворот. За ним двое мощных парней тащат Чонгука. -Ребята! Ребята! Подождите! Я тоже расстроен,давайте все выдохнем и поговорим! Чонгук осматривается и видит, что на площади уже все приготовлено. -Ух, епт! Это че у вас? Доносится истошный крик. Гук смотрит вперед. Человека сажают на кол. Гук еще внимательнее приглядывается. - Это че там делают? - А пойдем поближе, посмотрим. – Отвечает ему Шихек. - Не-не-не, нам туда не надо! Нам не туда! Стойте-стойте! За что-о?! Я же ничего не сделал! – Кричит Гук и пытается вырваться пока его тащат к месту казни. - Вот именно. Барин велел коня запрячь. А ты ничего не сделал. – Говорит ему Шихек. - Так это че? Из-за коня?! Так я запрягу! Пять штук запрягу! Я не умею, но я научусь! Пожалуйста! -Поздно. Да и не за коня это, а за то, что бежать пытался. С беглыми холопами у нас строго. – Отвечает ему Шихёк. - Да какой я беглый? Может я просто бегал, для здоровья! А суд?! А почему суда не было? Пусть меня судят! Я требую адвоката! Твари! Беспредельщики! Убийцы! – Глядя на всё это орет Гук. - Гукич, ты б Шихека не злил! Он знаешь какой! В миг башку тебе снимет! До казни не доживешь! – Тут подбегает к нему Линхо и тараторит. - О! Братан! Помогай! Ты же местный. Че делать-то? - Шихеку в ножки бросься, целуй, умоляй! Даст бог, не вздернут! Токмо руку отрубят, да и все! -Какую руку? - Не успевает Гук договорить, как возле плахи палач громко спрашивает холопа, стоящего на коленях: -Левую? Или правую? - Левую! – Отвечает холоп. Хрясь. Рука падает в корзину. В корзине лежит еще несколько отрубленных рук. Чонгук зажмуривается, он не хочет это видеть, не хочет верить в реальность. - Так. Я понял. Это сон. Страшный сон. Я что-то сожрал в клубе, и меня таращит. Сейчас я открою глаза, и окажусь дома. В этот момент Чонгука ведут на виселицу. Его ставят на чурку и набрасывают петлю на шею. Гук открывает глаза: -Руку! Я готов на руку! Левую? Правую?Любую! Обе? Тут внезапно на площадь заезжает Муен, верхом на лошади и смотря на это безобразие, говорит: - Ах! Что делается-то?! Немедленно прекратите! Шихек! Отпустите его! - Не могу, госпожа Муен! Папенька ваш повелел! Нельзя ослушаться! – Отвечает ей Шихек. Снова кто-то появляется на площади. На площадь, гарцуя на коне, въезжает Чонсок. - Чонни, ну хоть ты ему скажи! – Велит сестрица брату. - Хорошо, сестрица. Скажу. Вешай, Шихек! Не сумлевайся! Холопов учить надо. Не то разбегутся все! -ПАПЕНЬКА! – Кричит Муен в сторону дома. От такого крика и ора, что слышно было аж в другом измерении, появляется барин. Ему не нравится, что нарушили его покой. - Папенька, прекрати душегубство! В честь именин моих! Прекрати, молю! - В честь именин, говоришь? –Задумчиво отвечает ей отец. Барин проходит мимо корзины с руками и говорит: - Ишь, нарубили. Ладно. Будь по-твоему, дочка. Милую. - Папенька, давай конюха повесим. Совсем обленился, паскуда. Дерзит. – Говорит ему Чонсок и показывает на Чонгука, который в этот момент молился всем существующим богам и не лез в разговор, ибо могло пагубнее обернуться. - Хорошо. Конюха повесь, и чай пойдем пить. – Велит барин работнику. - Папенька! Умоляю! Ради именин! Пощади конюха! Он исправится! - Уже в слезах просит Муен. - Ох, доброе у тебя сердце, Муенни… Как отказать дочке единственной! – Говорит ей отец и поворачивается к работнику. - Шихек, сворачивай эту свистопляску. Барин разворачивается и уходит. Чонсок плюет на землю и уезжает, ни такое развлечение он представлял. Люди, собиравшиеся вешать Чонгука, отходят, они тоже хотели посмотреть это представление. Чонгук в ступоре стоит с петлей на шее. К нему подбегает Муен и сама снимает с него петлю. Гук смотрит на нее мутными глазами, неужели ему повезло, он даже думать не может, все его мысли ускакали. Тут подбегает Линхо и валится Муен в ноги. - Барышня! Заступница! Спасительница! Благодарствуем! Линхо сильно дергает Гука за руку, тот валится на колени. - Целуй ноги госпоже Муен! – Велит Линхо Чонгуку. Линхо целует Муен ноги,а Гук по-прежнему в ступоре. - Простите его! Обмер! Счастью своему не верит! Вы же ему вторую жизнь подарили! – тараторит Линхо. - Так проживи ее правильно, конюх. – говорит Муен, улыбается и треплет Гука по голове, и уходит. - Шиш тебе, птица смерти! Не полакомишься сегодня Гукиным мясом! Улетай отсюдова! – говорит Линхо, смотря вверх, где над местом казни реет птица. Линхо смотрит на Гука, который по-прежнему в ступоре. - Гукич, ты чего молчишь? Скажи че-нибудь. - А еще сухие штаны есть? – Медленно проговаривает Гук.