Не согласен

***

      У Саши чувство, словно его лёгкие пронзили колючей проволокой, от чего дышать становится фактически невозможно. Но молодой человек честно пытается, пусть и получается рвано, этого не хватает, тело требует больше кислорода. И Ренегат не может ничего поделать, он слишком вымотан. Взгляд цепляется за большое облако, плывущее по небу и напоминающее по форме гитару. Смотреть на это тяжко, очки разбиты вдребезги, только одна линза смогла уцелеть, но лежала она далеко от Лося. Саша заходится в громко кашле и сплёвывает кровь, «железо» внутри сжимается сильнее, даря новую порцию боли. Леонтьев пытается доползти хотя бы до своего телефона, отпинутого к дальнему дереву. Молодой человек шипит, матерится и скулить по-собачьи при каждом малейшем движении. Хочется встать на ноги и просто дойти до чёртового гаджета, всего несколько шагов, и конец мучениям. От таких мыслей стало по-ненормально у смешно. Нога сломана в ебеня, Ренегат может видеть собственную кость. Мерзко до отвращения, блевать от подобного хочется, несмотря на учёбу в ветеринарном, где были вещи и похуже. «Рене, мать твою за ногу, прекрати лезть к чёрту на рожон!»       Гитарист останавливается и пытается перевести дыхание. Он не мог не согласится с тем, что многих драк спокойно можно было бы избежать, просто игнорируя слова не очень-то и умных людей. Молчание-золото, как говорится, но плевать с высокой колокольни хотел на это молодой человек. Игнорированием не добьёшься ничего от слова совсем. Только слова и сильные удары способны изменить многие вещи и доказать окружающим, что ты не какой-то кусок мусора, об который спокойно можно вытирать ноги. Лось слишком долго позволял это делать, пока учился в школе. «Тебе пальцы сломать могут, как играть будешь? А, бунтарь хренов?»       С губ срывается нервный смешок, вызванный внезапно набежавшими воспоминаниями об учёбе. Её Саша люто ненавидел всем своим существом. Тогда, в детстве, он не понимал причину издёвок над собой, но осознание пришло с возрастом. На вкус оно мерзкое, как грязь. Мальчишка маленького роста, в больших дурацких очках с толстенными линзами и дебильной причёской. Над таким «чудом» просто грех — не издеваться, не срывать злость, накопленную за день. Отпор не получалось нормально дать, все в классе были выше на несколько голов и сильнее. Да, и не ходил никто поодиночке, только группами, как крысы. И Саша, действительно, пытался постоять за себя, не позволять мешать с грязью. Леонтьев кусался, брыкался, убегал и пинался. Отстали все только, когда юный гитарист вымохал до «размеров лося». «Саша, будь аккуратнее, пожалуйста, хотя бы один раз, не подводи группу»       Гитарист, правда старался, но не ради себя, нет, только из-за Щиголева. Тот не поддерживает бунтарское поведение (удивительно, как он, вообще, терпит Мишу и Балу), но, несмотря на свои взгляды, всегда обрабатывал «боевые» раны младшего тёзки, матерясь и проклиная всё на свете. Ждать поддержки от Поручика так же глупо, как и верить в существование магии и драконов. Старший всегда отдёргивал, уводил прочь от конфликта и силой утаскивал Ренегата от драки. Ударник никогда не признавал, что искренне беспокоится за Сашу, всегда говорил, мол, из-за тебя концерт сорвётся. А выступления, на самом деле, ни разу не срывались, Леонтьев нередко играл сквозь боль, напиваясь и глуша этим мерзкие чувства. В такие моменты было особо радостно от присутствия Якова на сцене. «Сними эту кожанку, ты в ней на педиска похож. Тебя же изобьют к чертям собачьим, и угрожающий вид не спасёт»       Действительно, ни черта не спас. Но в этот раз Саша не лез в драку первым, обещал ведь самому дорогому человеку. И напали вовсе не из-за кожанки, она стала только поводом доебаться, причина состояла как раз в школьных годах, когда Лось и получил свою кличку. Он сломал руку одноклассника, решившего в очередной раз поиздеваться. Засранец не понял своей вины, поэтому и решился отомстить спустя годы. Естественно припёрся он не один, собрал дружков и напал, как крыса, с оружием. Ногу лично сломал и с каким наслаждением. Лыбился во все тридцать два жёлтых от дерьмовый сигарет зуба.       Ренегат успел позабыть каково это, когда кто-то сильнее, давит количеством, а возможности дать отпор тупо нет. Один из уродов держал за отросшие волосы, чуть ли не наматывая их на кулак. Поставил голову так, чтобы бить в челюсть было удобнее. Руки, на удивление, не тронули, на них только огромные синяки останутся. Скорее всего, хотели унизить таким образом. «Саша, пожалуйста, позвони, когда будешь идти с магазина. Хочу удостовериться, что ты точно всё взял, и нам не придётся с горящей жопой бегать утром»       Леонтьев вновь пытается сделать глубокий вдох, но тут же шипит от острой боли, она, действительно, похожа на колючую проволоку. Надо терпеть, до телефона осталось всего ничего, а там будет и спасение. Но перед этим километровые извинения для Щиголева. Лось проебался в очередной раз, подвёл, заставил переживать и сорвал собственное обещание. Леонтьев так и не набрал номер, хотел, но банально не успел. Только руку в карман засунул, как крысы подкрались со спины. Саша всё ещё чувствует во рту мерзкий привкус молока, смешанного с кровью. Бывшему однокласснику показалось забавным влить напиток в рот гитариста после сильнейших ударов в живот. Ублюдки все продукты попортили, жалко их. Нет, не сволочей, а пищу, столько денег впустую. Завтра снова придётся идти в магазин. «Прошу, будь на связи всегда, а то надоедает искать тебя по всему городу»       Ренегат чувствует, как силы покидают его, а боль полностью туманит собой разум. Но до цели совсем ничего, ещё капельку. Поручик наверняка начнёт вопить в трубку, материться, проклинать всё на свете, схватит фонарик и побежит самостоятельно искать, вызвав перед этим ещё и скорую. Точно всех на уши подымет и достанет избивших из-под земли. А в больнице наорёт за безрассудство и ещё целый вагон не самых приятных качеств. Всё-таки Щиголев очень страшен в гневе. На цербера походит в моменты своих срывов. От таких расплывчатых мыслей, морально становится намного легче. Жаль, только не физически. Но ныть нельзя, телефон совсем рядом. «Только попробуй игнорировать звонки, я лично твои пальцы переломаю»       Гаджет издаёт мелодию, оповещая о звонке, экран включается, свет от него освещает округу. А сердце Леонтьева сжимается, а хрупкая грань, сдерживающая панику, разбивается в дребезги. Нужный предмет ни черта не близко, он пиздец как далеко, до него бежать надо, а не ползти со сломанной ногой, захлёбываясь в собственной крови и блевотине. Ренегат перестаёт ползти, слишком больно и тяжело, его трясёт. Молодой человек громко всхлипывает, по щекам начинают бежать горькие слёзы, они смешиваются с кровью и молоком. Нет, гитаристу не страшно умереть прямо в траве, он боится не попрощаться с самым дорогим для него человеком нормально.       Саша не успеет извиниться, а гаджет так и продолжит разрываться от звонков.