«А ведь жизнь бренна, жизнь — сон, жизнь — лишь видение нашего мира…»
Ихара Сайкаку
«Вот и прошел час страданий… Боли нет… Я ничего не чувствую… Неужели таков мир за гранью жизни? Значит ли, что за ней нет ничего, кроме всепоглощающей пустоты и отрешенной безмятежности… Хотя, право, разве это плохо?» — мысли плыли одна за другой, как рыбки кои в пруду. Вы, словно бы следовали за ними, влекомая водами бесконечной тьмы. Безвольно лежа на её волнах упивались блаженством спокойствия. Тело не притягивало своей тяжестью к земле. Чувства не раздирали душу, точно голодные звери. Эмоции не распугивали ярких рыбок мыслей резким плеском. Вы освободились от всего бренного, что есть в мире. И теперь душа — абсолютно нагая, точно в день сотворения, засыпала, убаюканная безмолвной песнью черной пустоты. «И ведь точно наш мир — плавучий, зыбкий мост сновидений *1*, ступив на который проваливаешься в пропасть, заиющую под ним. Однако как называется она? И есть ли у неё название? Ведь всякий сорвавшийся более никогда не ступал на этот мост», — ленивое движение размышлений вдруг было прервано голосами, эхом доносящихся из неведомых и невидимых далей. «Может это лишь временный приют? И скоро я достигну Садзуногавы? Там уже решится, по какой из трех дорог я направлюсь», — доселе пребывавшую в покое душу опалил страх. Эфемерная материя, в Вашем представлении обладавшая теми же чертами, что и Вы сжалась от одной лишь мысли об этом. Боясь, что за Ваши прегрешения Вам придётся переродиться животным, ящерицей, а может кем-то похуже, Вы молились, чтобы роковой миг случился ещё через некоторое время. «Я совсем не успела обдумать произошедшее… Мадара… Остановили ли его? Ками, как он любил меня! Вот уж точно, «с ней же жить — не будет конца// Этим жестоким мукам»*2*. Так хотелось утешить его… Хоть он и поступил, конечно, не в священном месте будет сказано, как… Но ведь он хотел блага. Однако стоит ли такое «добро» тех страданий, что пришлось вытерпеть всему миру и тем же биджу? Определённо нет. Не смогли договориться Пять Каге и он. И можно ли было вообще?» — вновь суетные мысли заняли всё Ваше внимание: блаженство оказалось позабыто, оно исчезло в миг с мимолетностью призрачного видения. А голоса звучали всё ближе — неизвестные сущности преодолевали всё больше непреодолимого расстояния пустоты. «Как же чувствует себя братик Наруто? Было так невыносимо, мучительно больно смотреть на его страдания… Я не хотела, чтобы он пережил потерю вновь. Помню, как он тяжело перенёс смерть Джирайи-сама… Вряд ли я уже встречусь с ним, он, вероятно, переродился. Достойнейший был человек, пусть и немного извращенец, ну да все мы не будды… Шино, он ведь тоже, как и Мадара любил меня: его скорбь будет особенно глубокой. Бедный мальчик… И Неджи: пусть ками даруют ему сил забыть меня, недостойную, и обратить взгляд на ту, что рядом с ним. Тен-Тен — прекрасная девушка. Она будет отличной подругой сердца для Неджи, что, подчас, бывает излишне суров. Сразу Тобираму вспоминаю… Скольких шиноби, людей я повстречала на своем жизненном пути? Стоит вспомнить каждого перед тем, как», — всё Ваше существо затрепетало в ужасе перед неизбежным и неведомым грядущим, — «как воды адской реки смоют их образы навеки». Вдруг смутно знакомый, но далекий голос раздался совсем близко: протяни руку и коснёшься его невидимого источника. Тьма начала разбиваться на десятки осколков. В образовавшиеся трещины проникал белый свет и странный, похожий на долгий писк шум. «Неужели даже после смерти у меня всё идёт наперекосяк?! Только хотела вспомнить всех родных и вот, пожалуйста…» — Вы были рады, что более не могли дышать, иначе задохнулись бы от возмущения из-за этой воистину вселенской несправедливости! К которой Вы, однако, давно успели привыкнуть. Лишь печаль из-за того, что не уделили внимание каждому родному образу окутала Вас своим легким покровом. Куски тьмы сыпались и сыпались, но не ранили, а проходили сквозь эфемерную оболочку. Невозможно закрыть глаза — они, итак, закрыты. Поэтому Вы были вынуждены смотреть, как мрак постепенно рассеивается, ощущая, как грудь наполняется воздухом, пропитанным щекочущим ноздри химически запахом лекарств. Захотелось чихнуть. Однако мысль: «Как же это возможно?!» перехватила только начавшее зарождаться дыхание. Тяжесть собственного тела казалась невероятной после пребывания в невесомости. К тому же руки были скованы или привязаны к чему-то. «Может быть я выжила? А вдруг план Мадары осуществился? Или меня заживо похоронили? Или…» — тревожные думы практически унесли Вас, трепещущую от страха и непонимания в море домыслов. Только резкая вспышка света послужила тому препятствием. Мощный всплеск — остатки мрака растаяли в белоснежном огне, обжегшем глаза. Вы резко поднялись, приняв прочное сидячее положение. Первое, что Вы увидели: белые стены, окаймленные снизу светло-бежевыми панелями. Затем Вы перевели не затуманенный слепотой взгляд на кофейного цвета угловой диван и пустой деревянный столик причудливой формы. После Вас привлекли кажущиеся необычными окна: большие, в белых пластиковых рамах, они тянулись ровным рядом вдоль стены. Сквозь кристально чистые стекла в странные покои проникал насыщенный желтый свет. Темные жалюзи колыхались, точно многослойные рукава нарядов дам эпохи Хэйан. «Странно… Я не припомню такого места в Конохе. Больница там выглядит иначе: часто бывала у Сакуры, знаю. К тому же откуда там взяться стеклопакетам? Погодите-ка…» — мысль проникла глубин в пробудившееся сознание, вытягивая из его недр полузабытые воспоминания о мире. Своем. Родном. — Не может быть… — прохрипели Вы и собственный голос показался чужим, странным. — Не может быть… — сущность, что Вы слышали сквозь покров черноты, вторила Вам поражённо. С тихим стуком что-то легкое упало на кафельный пол. «Значит то был не демон», — подумали Вы, ощутив, как в душе разлилось облегчение, что, однако, сменилось холодящим спину в то же мгновение, стоило Вам увидеть обладателя смутно знакомого голоса. Перед Вами стоял он — тот, кого Вы боялись едва ли не больше всего: Сасори Акасуна! К Вашему изумлению облачен он был не в плащ Акацуки, а в белый докторский халат из-под которого проглядывали бордовые брюки и черные лакированные туфли. Совсем как те, что носили мужчины в полузабытой России. На его красивом лице тусклым золотом сверкали очки в тонкой металлической оправе. Он, опешив не меньше, а возможно даже больше Вашего не мог оторвать ошеломленного взгляда карих глаз от Вас. Его пальцы были чуть согнуты, казалось, он вновь держал те странные нити чакры. Песок словно бы вновь заскрипел на зубах, губа отозвалась острой болью, а некогда сломанные ребра свело мучительной судорогой. Вы начали вертеть головой в поиске шиноби, могущего Вам помочь. Однако покои, что Вы теперь поняли, являлись палатой, были пусты. Никого кроме Вас и «бандита» из Акацуки. Паника вытеснила все здравые мысли из сдавленной болью головы. Вы даже не успели подумать над тем, почему он так странно одет, отчего обстановка роскошной палаты мало похожа на холодную пещеру, в которую Вас притащили когда-то. Его внезапный шаг в Вашу сторону смёл хлипкую преграду спокойствия, точно тайфун тростниковый заборчик. Бросили взгляд в бок — увидели прикроватную тумбочку со стоявшими на ней баночками и пачками таблеток. «Ничтожное оружие против ниндзя. Если я на вражеской территории, то лучше вообще не орать… Хотя бы отважу его на несколько мгновений. Ничего другого не остается… В какую передрягу я попала на этот раз?» — подумав несколько мгновений Вы схватили пузырек с лекарством. Катетер, ведущий к капельнице, сковывал движения. Однако сильно размахиваться было и не нужно — «бандит-похититель» стоял как раз в зоне поражения. — (В.И.)… Зачем тебе лекарство? — спросил он мягко, но настойчиво. Вы невольно вжались в спинку кушетки, вытянув перед собой руку с «оружием». — Не приближайтесь… — хрипло, с угрозой бросили Вы. Сасори ещё шире раскрыл глаза — они стали казаться совсем огромными, будто занимающими половину его лица. Приложив палец к подбородку прошептал: — Вероятно последствия травмы… Сделал шажок вперед. Вы, не тратя время на проникновение в суть его странной речи, швырнули пузырек наотмашь. Целились прямо в лоб, но проворный шиноби увернулся и лекарство упало на пол. Миг тишины оглушил громкий стук. Сасори, приложив руку к сердцу, произнес: — (В.И.), зачем ты сделала это? Прошу! Не делай резких движений — отключишься от аппаратов! Задыхаясь от страха Вы, схватив второй пузырек, дрожащим голосом прошептали: — Не смейте приближаться ко мне! Я… Я буду обороняться! Пусть я и одна, но это не значит, что Вы сможете воплотить свои недостойные намерения! Сразу уж точно. — (В.И.)… — Сасори произнёс Ваше имя осторожно так, будто он смотрел на сошедшего с ума близкого человека. — Ты не узнаешь меня? Вас тронула эта чуткость, однако, памятуя о том, что он с Вами сотворил — не позволили сомнению прокрасться в сердце. До боли в пальцах сжав стеклянную баночку решительно сказали: — К своему сожалению я слишком хорошо помню всё… — Тогда почему? — с мольбой вопросил он, сделав шаг вперед. Вы тут же швырнули в него импровизированный сюрикен. Он угодил бы Акасуне прямо в лоб, если бы тот во время не пригнулся, едва не упав на колени. «Слишком неумело для шиноби», — невольно подумали Вы, и вдруг догадка, доселе зревшая в душе, раскрылась перед Вами во всем цвете неожиданного, безумного, но самого вероятного предположения: «Я перенеслась в какой-то параллельный мир. Это не Цукуеми — Мадара не смог бы воплотить в иллюзии того, чего никогда не видел: стеклопакетов например. Следовательно, я в какой-то иной реальности, где Сасори вовсе не шизик». Тут же стало мучительно стыдно за свою несдержанность. Вы опустили руку и робко поинтересовались: — Я… Я… Не очнулась ещё до конца… Испугалась… Снилось всякое… Вы… Ты не ранен? Мягкость Вашего голоса видимо убедила отныне доктора Сасори в том, что его голова останется невредимой. Он приподнялся, опершись на кровать. Однако вдруг вновь опустился на колени и, обхватив Вашу ладонь своими тёплыми, человеческими руками, начал бессвязно шептать: — Ты жива… Слава ками, буддам или кому бы то ни было… Слава всей нашей команде… (В.И.), я боялся, что навсегда потерял тебя… Когда узнал, думал, что сойду с ума до того, как тебя доставят… Казалось он готов был расплакаться от переполнявших его душу чувств. А Вы ощутили сочувствие к его волнению о Вас или, как Вы определили, той, в чье тело вселилась Ваша душа. Это чувство окутало Вас, точно теплая шаль. Поддавшись порыву Вы опустили вторую руку с прикрепленными к ней трубочками и проводами на его ладони, нежно сжав их. — Не волнуйся. Я уже в порядке. Сасори, дрогнув, неожиданно поцеловал Вашу ладонь. Трепетно, быстро, до боли нежно. Затем обратил на Вас взгляд, преисполненный волнением и чувством, в котором лишь сердце повинно. Вы невольно растерялись ещё больше, подумав: «Неужели и в этом мире моя копия так же тревожила сердца мужчин? Как могут они находить во мне то, чего нет — очарования?» Акасуна же, явно имевший иное мнение на этот счет, продолжил бормотать, нежно сжимая Ваши ладони, будто силясь продлить мгновения близости. Точно кто-то мог отнять у него эту возможность. — Я едва вытолкал журналистов… Проклятые стервятники! Они так и пытались сфотографировать тебя, изувеченную, чтобы после все газетенки и дешевые журнальчики пестрили твоими фотографиями и кричащими заголовками! — его голос дрожал от едва сдерживаемой злобы. Вы же не могли вымолвить и слова. «Неужели я стала знаменитой гейшей в этом мире? Ну хоть где-то…» — подумали Вы, и радость согрела душу теплом самодовольства и гордости за достижения своей копии в этом измерении. Звонкий женский голос прервал идиллию резко. Разочарование отразилось в усталом взгляде Сасори. — Господин Сасори! Господин Сасори! К больной пришёл… — последнее слово Вы не расслышали из-за щебета голосов медсестер, силящихся сдержать настойчивого посетителя. — Мы пытаемся сказать, что нельзя, но он и слушать ничего не желает! И можем ли мы его не впустить?.. Глубокая складка пролегла между бровями в миг поникшего Акасуны. В последний раз коснувшись Вашей ладони нежным поцелуем он поднялся и, поправив халат, поспешил подобрать с пола планшет и лекарства. — Пусть входит, — его голос звучал холодно из-за охватившего его недовольства. — Кто же сможет остановить полёт столь важной птицы. «Он явно не в лучших отношениях с этим человеком», — подумали Вы, наблюдая за насупившимся «уже не шизиком». Холодный страх слабостью разлился по телу. Вы упали на подушки, не в силах справиться с душевным волнением. Вновь новый мир. Новые правила, которые придется изучать и к которым Вам придется привыкать. Однако хуже всего было то, что в отличие от первого перемещения никто из местных не подозревает, что они общаются не со своей подругой, а другой девушкой. Пусть ее звали так же и внешность у них одинаковая, но пережившая войны, потери и невзгоды Вы будете кардинально отличатся от себя, живущей в этой… «Японии», — поняли Вы, посмотрев на иероглифы на лекарствах. По языку уже невозможно было определить, ведь японский стал для Вас настолько родным, что самое его звучание кажется естественным, а потому неразличимым. Сасори тут же бросился к Вам. Со стуком опустив планшет и баночки на тумбочку он посмотрел на экраны аппаратов. — Пульс участился… (В.И.), тебя стало хуже? Ты что-то ощутила? — он наклонился над Вами, всматриваясь в Ваше побледневшее лицо. — Прошу, не смей на этот раз скрывать своё состояние. Ты слишком резко очнулась… Вы решились перебить его. Пусть это была вопиющая грубость, однако, Вы меньше всего хотели, чтобы эта очаровательная, душевная версия Сасори извелась от волнения. — Всё в порядке. Боли нет. Я просто… Постепенно осознаю происходящее, — уклончиво ответили Вы, едва заметно улыбнувшись, будто силясь подбодрить и его и себя. Сасори, с едва скрываемой грустью посмотрев на Вас, кивнул. — Лучше не делай этого. Тебе сейчас противопоказано волноваться. После я всё тебе объясню и разъясню. Он бережно поправил одеяло. Затем взял Вашу руку, чтобы проверить хорошо ли присоединены все катетеры и не сбилось ли что-нибудь, пока Вы пытались его пристукнуть. Именно в этот момент в палату вошел, вернее ворвался высокий мужчина. Взлохмаченная челка, волосы, заплетенные в низкий хвост; темные, почти чёрные глаза — каждая деталь его образа, доселе окутанная пеленой полузабытых воспоминаний, вдруг воплотилась в реальности, вырисовывая того, чей подарок — белый веер оги Вы хранили столь бережно до самого конца. Вы не поверили своим глазам. Хоть слепота, вызванная пыткой гендзюцу, пропала. Помотали головой, смежили веки на миг, чтобы совладать с чувствами. Словно мощное извержение вулкана воспоминания, пережитое горе, каждая пролитая слеза обожгли изнутри магмой счастья и неверия в реальность происходящего. Запищал аппарат. — Проклятье! — прохрипел Сасори. — Мне очень жаль, но я вынужден просить Вас выйти, Изуна-сама. Она только очнулась и ей ни в коем случае нельзя волноваться. Вы хотели было возразить, но не успели. Изуна, смерив доктора холодным снисходительно-высокомерным взором, едва сдерживая раздражение, сказал: — Я прошел через заставу Ваших медсестёр, чтобы увидеть свою жену. И пока я этого не сделаю, я буду вынужден просить Вас потерпеть мое общество несколько минут. — Вы можете подождать в коридоре, пока она заснет, Изуна-сама, — Сасори спокойно выдержал напор Учихи. — Если госпожа переволнуется, она может вновь впасть в… — взглянув на Ваше измученное переживаниями лицо Акасуна смягчил высказывание. — В то состояние. Она очнулась быстро — это поразительно. Но подобное может вызвать множество реакций в организме. Вашей жене нужен покой. — Я не намерен утомлять её разговорами, если Вы об этом, — Изуна сделал шаг к Вашей койке. Его темные глаза были подернуты пеленой мучительного волнения. Однако дымка тут же растаяла стоило ему взглянуть на Вас. Вы же молили будд и ками, чтобы не провалиться в беспамятство вновь. «Жена… Я его жена в этой реальности… Он жив… Неужели возможно такое счастье в нашем горестном мире?» — мысль, точно испуганная птичка, металась в голове. Рука, недавно уверенно швырявшая лекарства в доктора, дрогнула — Вы не смогли поднять её. Боялись, что любое движение развеет прекрасное видение. Лишь улыбнулись по-особенному ласково, удивительно печально. Так как хотели улыбнуться шиноби, которого не видели уже чуть более пяти лет. Изуна в два шага оказался возле Вас. Взгляды пересеклись. И вот Вы почувствовали, как сильные руки объяли Вас, приподнявшуюся, чтобы получше разглядеть так заметно повзрослевшего старого знакомого. Черные жесткие волосы щекотали разгоряченную кожу, а дыхание — дыхание живого человека — опаляло Вашу шею, в которую Изуна уткнулся носом. Вы ощутили, как несколько влажных капель слез упали на ключицы. — Изуна… — Вы прошептали его имя медленно, ибо впервые за долгие годы оно было адресовано его носителю, а не богам, которым Вы молились за упокой его души. — Моя милая (В.И.)… — каждый звук горячим дыханием ложился на шею, плечи, волосы. Изуна стремился коснуться невесомыми, незаметными поцелуями как можно больше частей её тела, будто желая убедиться, что сидящая перед ним женщина действительно цела и невредима. — Изуна… — Вы словно завороженная повторили имя «мужа»: казалось, в миг забыли все другие слова. «Действительно ли это ты?» — мысленно добавили Вы. — Прости… Прости… Я оставил тебя… — преисполненный злостью шепот напоминал шипение змеи, а горячие руки обжигали даже сквозь ткань больничной сорочки. — Больше никогда… Моя милая… Никогда не оставлю тебя… Вы поняли, что говорил Изуна о чём-то, ведомом лишь ему и Вашему двойнику. Однако, вспоминая последнюю встречу на полукруглой поляне, Вы вкладывали в его слова иной, понятный лишь Вам смысл. «Древние не лгали, говоря, что веер дарят как пожелание скорой встречи: вот наши пути вновь пересеклись, Изуна», — подумали Вы, нежно обняв мужчину за плечи одной рукой. Вторая, с присоединенными к ней трубками, лежала на удивительно удобной койке. — Тише-тише, будет тебе печалиться… Всё уже хорошо. Не переживай, — Вы постарались придать голосу как можно больше мягкости. — Доктора меня подлатали. — Надо будет стать спонсором этой больницы… — отняв голову от Вашей шеи Изуна заглянул в Ваши глаза. «Всё так же черны… Только шарингана у него точно нет. Не в этой реальности», — подумали Вы, с трепетной нежностью всматриваясь в полузабытые черты. В следующее мгновение изящная ладонь легла на Вашу щеку. Любовно огладив мягкую кожу Изуна прошептал: — Её специалисты вернули мне моё сердце… Сасори, о присутствии которого Вы отнюдь не забывали, демонстративно прокашлялся. Зная о природе его чувств к Вам сочувствие сдавило грудь. «Как ему больно было наблюдать…» — только и успели подумать Вы, как вдруг дверь с треском распахнулась, впуская внутрь вопли медсестер: — Как можете! — Остановитесь! Нельзя к больной! — Она в тяжелом состоянии! И знакомый непосредственный крик: — У меня тут сестренка лежит! Не уйду, пока не увижу её! — Наруто… — едва сдерживая слезы прошептали Вы, с улыбкой смотря на ото-то. Он выглядел изменившимся. Повзрослевшим внешне, но не в душе. Его вечно растрепанная шевелюра стала чуть гуще, первые едва заметные морщинки пролегли между глаз, а сам он был выше ростом. На нём красовался жёлтый незастегнутый пиджак, того же цвета жилетка, практически полностью скрывавшая белую рубашку. Ноги были затянуты в клетчатые брюки. На шее небрежно повязан черный с белым геометрическим узором галстук. Вы отметили, что Наруто очень подходит такой деловой, но по-своему свободный стиль. «Значит все-таки стал местным хокаге?» — подумали Вы, вспоминая хвастливые речи ото-то. — Сестренка! — мужчина едва не распластался на полу, пока добежал до Вас. — Я же сказал, что ей нужен покой! — раздражённо бросил Сасори, до хруста костяшек сжав несчастный планшет. — Кто пустил господина Узумаки? Почему не следуют моим распоряжениям? — П-простите, Сасори-сан. Мой муж так волновался за госпожу… Его невозможно было удержать, — ласковый нежный голос, который Вы узнали бы из тысячи мог принадлежать лишь ей одной. — Хината… — Ваш голос дрогнул от накативших эмоций. «Слава ками! Она исполнила свою мечту здесь!» — подумали Вы, восхищенно рассматривая подругу. Желтые брюки идеально гармонировали с костюмом её мужа; светло-лиловый мягкий свитер проглядывал из-под длинного светло-сиреневого легкого пальто, застегивавшегося лишь на одну пуговицу. В правой руке Хината держала бежевую сумку, а в левой букет ирисов. Она вежливо поклонилась Сасори, что растерял всю злость, увидев милую жену господина Узумаки. — Вам не следует извиняться за несдержанность супруга, Хината-сама. Я лишь забочусь о состоянии больной. Тем временем Наруто, довольный, подлез под Вашу свободную руку. Краем глаза Вы уловили тень недовольства в глазах Изуны — ему явно претило, что внимание жены теперь не принадлежит всецело ему. «Вот уж не подумала бы, чтобы Изуна был таким ревнивцем», — Вы невольно с грустью осознали, как мало в самом деле знали об этом человеке в прошлом. Сейчас с же к ужасу своему Вы понимали, что о его личности здесь Вам известно ещё меньше. «Но многое осталось неизменным: моя… Её связь с Наруто была так же крепка, как и моя», — со сжимающей сердце тоской заметили Вы. Как и в том, теперь другом мире, потрепали Наруто по взъерошенным светлым волосам. — Не беспокойся, ото-то, меня так просто не… Однако договорить Вам не дал зычное полное энергии восклицание того, кого Вы помнили как главу клана Сенджу, в последствии Первого хокаге. — Хаширама-сама! — не справившись с охватившим Вас удивлением воскликнули Вы. — Только не эти Сенджу… — сквозь зубы прошипел Изуна, положив руку на Ваше плечо. Он словно желал укрыть Вас от вечных соперников, при этом демонстрируя, кому принадлежит эта женщина. — Мадара, ну зачем ты первым полез? — Это ты, кретин, почему-то вечно пытаешься опередить меня?! — низкий кажущийся ещё более грубым голос точно морозная стужа проник по кожу, вызывая легкую дрожь во всём теле. Застыв Вы смотрели, как двое важных господ в деловых костюмах буквально застряли в дверном проёме. Их массивные внушительные фигуры полностью закрывали от взгляда возмущенно щебечущих медсестёр. Прижавшись друг к другу плечами они буквально ввалились в палату под ошарашенные взгляды всех присутствующих. Всех, кроме Сасори. Тот, устало выдохнув, наблюдал за приборами, бросив лишь: — Теперь их точно не выпнуть отсюда… Следом в палату вошёл Тобирама. — Два кретина неразлучны, как мандаринские уточки, — флегматично заметил он, однако, взгляд алых глаз был направлен на Вас, а не спорящих. Он выражал холодную невозмутимость, свойственную мужчине, за ширмой которой, однако, Вам удалось разглядеть тень облегчения и отблеск неприятного, негативного чувства. Вы поняли, что он посмотрел на стоящего подле Вас Изуну. — Пошёл к черту, Тобирама, — бросил Мадара, поправляя пиджак. — У тебя я сегодня был, — парировал Сенджу младший и, не обращая внимание на плохо скрываемое недовольство Вашего мужа, подошел к Вам в наглую с правой стороны. Той, где стоял Изуна. Хватка на Вашем плече стала лишь сильнее. И пусть взгляда Вы не видели, но были уверены, что Изуна желал прикончить Тобираму на месте. «Если я отныне буду жить здесь, следует подумать, как обуздать его ревность. Уверена, здесь и повода для этого нет», — подумали Вы, невольно заливаясь румянцем смущения. Губы вдруг обожгло огнём последнего поцелуя, что подарил Вам Тобирама из того мира. — Сестрёнка, да у тебя весь совет директоров собрался, — заметил Наруто. Вы, продолжая мягко сжимать руку ото-то, беззлобно усмехнулись. — Лучшего места для собрания не найти. Хината, покачав головой, поставила цветы на тот необычный кофейный столик. — (В.И.), рад, что тебе стало лучше, — сухо и формально сказал приличествующие случаю слова Тобирама. В его руках красовался букет нежно-розовых пионов и лаванды, завернутый в глянцевую ярко-сиреневую бумагу. Вы так давно не видели этих цветов! Захотелось коснуться нежных лепестков, но Вы сдержали душевный порыв: неизвестно, как его интерпретирует Ваш муж. Расстраивать Изуну и добавлять масла в огонь его ревности Вам хотелось меньше всего. — Благодарю, Тобирама-с… Спасибо, — Вы в последний момент опустили суффикс «-сама». «Он обращается ко мне по имени… Я в этом мире больше не служанка. Следовательно, нет нужды в столь официальном обращении, которое может показаться крайне холодным и отстранённым», — так подумали Вы, переведя взгляд с цветов на мужчину. Чувство, что открылось Вам румянцем опалило щеки. Вы сожалели, что не могли прикрыть их рукавом или веером. Сухая официальность голоса была лишь иллюзией, за которой Тобирама пытался скрыть беспокойство и проклятую нежность. Вы были уверены, что после неизвестного несчастья, случившегося с Вашей копией в этом мире, и пережитого Вами на войне выглядите Вы не лучше, чем постиранная в грязной луже простынь, что после скомкали, а затем постелили на опрятную кровать. Однако то было вовсе не так. Ваши заметно удлинившиеся за пять лет волосы шелковым веером рассыпались по подушке, несколько прядей свисали с кровати. Бледное лицо, исчерченное царапинами, с пластырем на лбу, однако, было одухотворенно известной лишь Вам печалью и тихой спокойной радостью. Поволока слез блестела на Ваших глазах, сообщая Вам особое очарование. Казалось, будь его воля Тобирама бы вновь приник к Вашим губам тем незабываемым поцелуем. Затем припал бы к волосам, шее, лицу, рукам — всему, на что падал его взгляд. Взгляд беззаветно любящего мужчины. «Отчего и здесь твоя душа бесконечно блуждает во мраке*3* этого чувства?» — Вы прикрыли глаза, боясь, что проникновенный взор проницательного Тобирамы быстро уловит отражение мыслей во взгляде. — Сестрёнка, а ты покраснела… — удивленно заметил Наруто. Вы аж задохнулись от волнения. «Вот же не сдержанная!» — подумали Вы, нервно залепетав: — Душно как-то стало… Сасори мрачно заметил: — Учитывая сколько не званных посетителей здесь собралось… — Сасори-сан, Вы слишком строги, — тихо засмеялась Хината. — (В.И.)-чан кажется наоборот чувствует себя неплохо. — Ты права, Хината, — Вы растерянно улыбнулись подруге, сжав её нежную руку. Наруто «уступил пост» жене. Засунув руки в карманы прошелся по палате как бы между прочим заметил: — Просторно тут у тебя! — Удивительно даже, — Вы невольно вспомнили больницы в России. — (В.И.), ты всё так же скромна… — с усталой улыбкой произнес Изуна, под пристальным взглядом Тобирамы огладив Вашу щеку. — Моя жена должна лежат в VIP-палате. Не иначе. И пусть я не знал, однако, главврачу не нужно говорить, каким образом они должны позаботиться о леди Учиха. — Я открыл окно, (В.И.)! — задорно объявил Хаширама, встав рядом с Хинатой. Только сейчас, когда первая буря чувств улеглась, Вы заметили в руках «бывшего главы клана Сенджу» целую плетеную корзину подсолнухов! — Лучше бы ты вывалился из него, — мрачно заметил Мадара, заняв место рядом с Тобирамой. Учиха старший держал букет насыщенно-красных, отливающих бордовыми оттенками роз, завёрнутых в мягкую кофейного цвета бумагу. — Ты бы ей лопухи ещё преподнёс… — В отличие от тебя у меня хотя бы фантазия есть, — Хаширама многозначительно покосился на цветы в руках Мадары. — Красные розы, трудно придумать что-то более банальное и пошлое. Когда все Ваши товарищи времен основания Конохи вновь стояли подле Вас появилась возможность рассмотреть каждого. Вы про себя отметили, что Тобираме очень подходит серый твидовый пиджак, черная рубашка, того же цвета брюки и туго повязанный галстук. Тонкая серебряная цепочка, шедшая от нагрудного кармана к лацкану пиджака, смотрелась особенно элегантно. Его брат был одет в светло-коричневый костюм, достаточно удобный, чтобы не сковывать широкие плечи и движения рук. Угольно-черная рубашка и чуть более светлого оттенка галстук сообщали строгость образу, а так же намекали на хороший вкус мужчины. «Особенно хорошо костюм гармонирует с волосами Хаширамы-сама», — подумали Вы, смотря на улыбающегося мужчину. На Мадару же Вы взглянули в последнюю очередь. Воспоминания о недавнем признании будоражило мысли, а зажженное им пламя войны опаляло душу болью ужасных видений минувшего. «Однако этот Мадара не имеет к произошедшему никакого отношения. И я рада, что хотя бы в этом мире он окружен родными и друзьями — счастливый», — подумали Вы, переведя взгляд на объект своих мыслей. На нём был полностью черный костюм: пиджак, брюки, рубашка и даже ослабленный галстук был того же цвета. Лишь зажим для галстука, украшенный гравировкой тончайшей работы, сиял в этом мраке, точно полоса света в темной комнате. В его прямом пронизывающем взгляде Вы не разглядели ничего кроме раздражения, вызванного Хаширамой, и неизбывной усталости. «Значит в этом мире его сердце не томится любовью ко мне, ничтожной. Слава ками! Учитывая, что я жена его брата — подобное было бы просто… Болезненно для всех», — облегчение разлилось внезапной слабостью по всему телу. Тем временем Хаширама с гордостью произнес: — Пусть эти подсолнухи будут как небольшие солнышки в унылом мраке больницы! — Но палата вполне светлая, — заметил Наруто, окидывая взглядом, залитое желтыми лучами пространство. — Это её ещё на процедуры не возили… — уныло протянул Хаширама, явно вспомнив свой горький опыт. — Поправляйся, (В.И.), мой брат жить не может без твоих танцев, — с усмешкой заметил Мадара. Изуна тут же вспыхнул, бросив: — Что ты такое говоришь… — Правду, ото-то. — Скоро ещё Сакура и Саске должны подъехать, — едва слышно объявила Хината, оторвав взгляд от мобильного. «Раскладушка? Такие были в моём детстве. Нокиа. Дорогая модель для… Какой год сейчас на дворе?» — озадаченная внезапно пришедшей мыслью Вы решили отложить выяснение этого аспекта Вашей новой жизни на потом. — «На ресепшене часто висят календари. Вот там и узнаю, если, конечно, они европейского образца. В Японии года изменяются по правлению императора». — И Киба с Шино тоже! Только что СМС-ку написали! — О, все будут в сборе! — радостно возвестил Наруто. — Я буду вынужден… — Сасори, недовольный тем, что Вам не дадут отдохнуть, хотел было призвать всех к благоразумию. Однако внезапно дверь со стуком отворилась и в палату ворвался Гаара. По его лицу Вы поняли, что он явно был взбешен. — (В.И.), я тебя убью… — В таком случае тебе придется встать в очередь, — Вы с улыбкой окинули взглядом собравшихся.***
Белые стены, кристально прозрачные окна, вздувающийся под дыханием ветра тюль создавали впечатление, будто мир сузился до одного коридора и открывающегося вида из окна. Тишина и пустота. Только две фигуры неподвижны. Они будто не случайные прохожие, а непосредственная часть интерьера. Красные волосы мужчины чуть колыхались в унисон полам белого халата. Его руки застыли на ручках кресла-каталки. Девушка сидела в нём. Длинные заплетённые лентой в низких хвост волосы были переброшены набок. Точно ручей стекали по белоснежной сорочке, кончики расплывались на пушистом белом пледе, укрывающим ноги. Эти две фигуры: доктор и пациентка любовались насыщенно розовыми цветами сакуры. Как раз наступила Вторая луна. —Посмотришь вокруг — Ивы, цветущие вишни Смешав воедино, Столица весенней парчой Раскинулась перед взором! — тихо зачитали Вы стихотворение Сосэй-хоси из «Кокинвакасю». — У тебя всегда находилось стихотворение к случаю, — нежная, но печальная улыбка тронула губы Сасори. — Ты слишком высокого мнения о моей памяти, — Вы тихо рассмеялись, любуясь нежащимися в лучах весеннего солнца светло-розовыми лепестками. — Скорее ты слишком невысокого мнения о себе. Твои волосы стали ещё длиннее с момента нашей последней встречи, — мужчина робко коснулся гладкой пряди подушечками пальцев. — Видимо на сей раз реклама шампуня не лгала о том, что волосы начнут расти в два раза быстрее, — Вы ощутили робкое смущение, прилившее к щекам. Слишком трепетны и невинны были прикосновения Сасори из этого мира, слишком бескорыстно он дарил любовь, ничего не прося взамен. «Как жаль, что в той реальности ты иной… Никогда не задавалась вопросом, а что или кто сделало его тем шизиком, которым я его знала так недавно», — воспоминания, точно мертвецы из готических романов, начали выбираться из могилы памяти, в которой Вы силились похоронить их. На время. Пока не пообвыкнитесь. После можно будет откопать и с интересом ученых европейского прошлого разглядывать разложившееся тело. «Вспомню — нервничать начинаю. Нельзя. Иначе те болезни, что есть решат эволюционировать в нечто совсем ужасное», — Вы скрыли печаль за улыбкой. — «Терапию пройду сразу же, как только выпишусь из больницы. Нельзя подобное на самотек пускать». — Будь осторожна, дорастут до пят, придется обрезать. Для позвоночника вредно носить слишком длинные волосы, — Сасори стыдливо убрал руку, вернув её вновь на ручку кресла-каталки. — Дамы эпохи Хэйан поспорят с тобой, — тихо беззлобно усмехнувшись Вы чуть более серьезно, настойчиво произнесли: Позволь узнать, ты расскажешь мне, что случилось? Я понимаю, мое любопытство совершенно неуместно… — Не стоит, — Сасори шумно выдохнул, — так говорить, ты имеешь право знать. Но ты уверена, что готова? Ретроградная амнезия — это не полная потеря памяти. Со временем ты вспомнишь обо всём. Хотя ты ведешь себя на удивление осознано для больного этой формой амнезии. Впрочем, учитывая, что ты вышла из комы едва ли не через пять часов после операции — это не столь удивительно… И все же уверена ли ты, что хочешь сделать это раньше? «К сожалению мой случай выходит за рамки представления всех медиков мира», — Вы твердо кивнули. — Неважно когда — всё равно придется вспомнить. Повисло краткое молчание. Взмыл, тревожимый ветром тюль. — Я всегда к твоим услугам, (В.И.). Гаара мне рассказал предысторию. — Ты знаком с ним? — Скорее моя бабушка и его родители. Я видел его ещё ребенком, — Сасори не удалось скрыть грусть за занавесом ностальгии. — К тому же я оперировал его несколько раз. Мы немного сдружились. Я знал, что ты, любопытная, не дождешься, пока твои воспоминания вернутся — обязательно пожелаешь выяснить что и как было. Поэтому спросил у него вчера, когда он приехал навестить тебя вечером. И вот что он мне рассказал…***
«(В.И.) приехала ко мне вместе с Учихой Изуной. Я должен был показать ему конечный чертеж проекта, в который инвестируют наши компании. Я был озадачен, увидев с ним (В.И.). Но после она мне рассказала, что она с Изуной планирует поехать в парк Синдзюкугёэн любоваться цветением сакуры. Однако буквально сразу после того, как мы закончили ему позвонил Мадара-сан и потребовал срочно прибыть на совет директоров. Изуне пришлось уехать, а (В.И.) осталась. Смысла следовать за ним не было. Совет может затянуться на часа два. Я не уверен в том, что это было… Возможно «шестое чувство», хоть я в него и не верю. Но я настоятельно попросил (В.И.) подождать, пока я закончу согласование проекта с архитекторами. Это бы не заняло больше тридцати минут. После мы бы поехали в наше любимое французское кафе. Посидели бы, поговорили бы… Оставил её в лауж зоне вместе с кофе и журналами. После прихожу через пол часа, а секретарь мне сообщает, что она уехала. Оставила мне записку, в которой написала, что уже выехала в кафе. Отчего не подождала меня? Мне кажется, дело было в другом… Теперь мы едва ли узнаем в чём. Она уехала на машине Изуны, на которой они и приехали. Сам взял такси. Решил оставить жене машину, чтобы она могла спокойно по городу поездить… Однако это едва и не погубило её. Я как человек, который последний видел её смог узнать у расследующих это дело, что спустя некоторое время, после того, как она выехала, за ней увязалась Тайота. Угнанная. Они подрезали её на том мосту. Машина ушла в кювет», — Гаара покачал головой, с тихим стуком опустив чашку крепкого черного кофе. Его спокойный голос впервые за долгое время, что я его знал, звучал так эмоционально. — «(В.И.) невероятно повезло. Можно сказать чудесно повезло… Упасть с такой высоты, на камни и остаться живой и практически не покалеченной. Мадара-сан и Изуна подключат все возможные связи, чтобы отыскать стоящих за этим покушением. Всё же то была прямая угроза семье Учиха. Ходит много слухов о том, что эта семья умеет отвечать на угрозы. Уверен, хотя бы часть из них имеет под собой вполне реальное основание».***
Вы долго пребывали в глубокой задумчивости, наблюдая за покачивающимися кронами вишен. Движение ветвей напоминало плавные танцы гейш. «Давно я не открывала веер по назначению», — подумали Вы, невольно вспомнив сверкающую в ночи сталь и мутно-желтые глаза Белого Зецу. Силясь отвлечься от болезненных воспоминаний тихо, к удивлению Сасори, слишком спокойно произнесли: — Боюсь, могли покушаться на Изуну. Однако, заметив, что он уехал на такси в сторону офиса, решили, что даже меня будет достаточно. Пусть я и не Учиха по крови, но я всё же отношусь к их семье через брак. Может они предупреждали? Вдруг это связано с бизнесом… Прикосновение чужих пальцев к волосам было особенно ощутимо в повисшем напряженном молчании. Казалось, Сасори сделал это ненамеренно, так как в следующую секунду отнял руки, будто коснулся языков пламени. — Прости за мои следующие слова, (В.И.), — дрожь волнения и злости сковала его голос. — Но я предупреждал тебя о том, что связываться с Учихами — плохая, очень плохая идея. Когда этот… — Вы поняли, что ему претило даже произносить имя Вашего мужа. — Начал ухаживать за тобой, я сразу понял, что неисчислимое количество бед упадет на твою голову. Всем известно, что их семья связана с якудза. Это влечет последствия… Для нормальной жизни. Вы не перебивали, позволяя мужчине излить всю ту боль, что переполняла его несчастное, влюбленное сердце. — Лучше бы ты осталась гейшей. Ты подавала такие большие надежды! Помнишь, была на ужине с самим министром иностранных дел? Однако этот… — тонкие, музыкальные пальцы сжали ручки кресла-каталки. — Этот не давал тебе прохода. Не знаю, помнишь ли ты, но он устраивал ужины чуть ли не через три дня, неизменно приглашая тебя. Ты сама говорила, что боишься этого человека. Тебе казалось, что он преследует тебя. Но после… — свистящий выдох вырвался из его часто вздымающейся из-за волнения груди. — Ты изменила мнение о нём. Спустя пять месяцев уже сыграли свадьбу. Я предвидел, что ты окажешься втянута в грязное болото разборок их семьи и конкурентов. И, как видишь, не прошло и года после свадьбы… Внезапно Ваша мозолистая ладонь накрыла его дрожащую руку. Успокаивающе сжав его пальцы мягко произнесли: — Вижу, что заставляю тебя волноваться. Прости меня за это… Однако, как писал неизвестный древний поэт: «Кого мне винить,//Ведь в любви лишь сердце повинно,//От нее не уйдешь». Она затмевает взгляд. Под её светом тени проблем кажутся незначительными, крохотными. К тому же жизнь… — Вы осторожно убрали руку, чтобы Сасори не истолковал Ваше действие превратно. — Жизнь прожить трудно, а умереть легко. Никогда не знаешь, какой удар получишь в следующий день. Не угадаешь. Осторожным быть нужно, но всего бояться — значит погрести себя заживо. Сасори тихо усмехнулся, покачал головой. — Так ты оправдываешь вечные неприятности, что происходят с тобой? — Хоть как-то объяснять сей феномен нужно, — со смехом сказали Вы и тут же спросили, решив свести разговор с тернистой тропы запутанных чувств, невысказанных признаний. — А как мы познакомились с тобой? Вперив взгляд в колышущееся, будто танцующие ветви сакуры Акасуна с нежностью произнес: — Ты тогда ещё в университете училась. Я возвращался с работы и увидел, что какие-то маргиналы пристают к девушке. Их было двое, но ты бы с ними не справилась. Я достаточно быстро и весьма убедительно внушил им несколькими ударами и непечатными словами, что поступать подобным образом нехорошо. — Невероятно… — в Вашем голосе сквозило восхищение, а в голове уже вырисовывалась сцена драки между Сасори и неприятными типами, которые, в Вашей фантазии, носили плащи Акацуки. «В той реальности нападал, а в этой спасает. Удивительно изменчив мир…ы», — подумали Вы с печальной улыбкой смотря на голубое небо, розовые кроны вишен сквозь развивающийся тюль. — Понимаю, по мне не скажешь, но я занимался боевыми искусствами. После ты горячо благодарила меня, уговорив пойти в ближайшее кафе, хотела угостить чашкой кофе. Так и началось наше знакомство… Я нелюдим, хоть профессия и обязывает работать с людьми, но на операционном столе они не слишком разговорчивы. Однако с тобой, к своему удивлению подружился быстро, хоть и был порядком старше тебя. Мы вместе гуляли по крышам, я играл на гитаре, пытался научить тебя… И неплохо у тебя получалось, — мужчина еда слышно усмехнулся. — Но ты уехала домой спустя год после окончания университета. — Вот как… Почему? — И это не помнишь? — тон Сасори тут же наполнился серьезностью. — Ты работала в компании Сенджу переводчиком. Тебя туда Наруто порекомендовал через связи отца. Вы с ним познакомились в кафе, сразу после того, как тебе пришлось уволиться из одной фирмы, что прикрыли из-за каких-то махинаций с акциями… Наруто отзывчивый парень, вы на удивление быстро подружились. — Как раз вовсе не на удивление — Наруто умеет располагать к себе непосредственностью и настоящей добротой, — Вы прикрыли глаза, вспоминая заплаканное лицо ото-то, склонившееся над Вами, лежащей в пыли поля боя. — Может ты и права… Но из компании ты ушла через год. Упрямая, не хотела говорить мне истинную причину. Но ты забыла, что связей у хорошего врача не меньше, чем у известных политиков, — он многозначительно хмыкнул. — Я выяснил, что одна дамочка, давно влюбленная в Тобираму-сама пустила слух, будто бы ты… Имеешь любовную связь с ним. И именно поэтому, а не из-за твоих талантов тебе удалось продвинуться по службе. «Совсем как в том мире. Только чуть-чуть изменено», — подумали Вы, начав теребить кончики волос. Сердце готово было выпрыгнуть из груди от волнения, что раздирало душу: воспоминания о минувшем и постепенное осознание происходящего в этом мире не обещали безмятежной жизни. Словно бы сакуры нашептывали о том, что грядет буря. И случится она в самый неожиданный момент. — Не знаю, что подвигло её на этот низкий поступок. Видимо ревность затуманила взгляд, ты ведь какое-то время работала личным переводчиком Тобирамы Сенджу. И как назло в то время я был заграницей, уехал в США по обмену. Ты вернулась домой… Мы переписывались. И в одном из писем ты вдруг заявляешь, что хочешь стать гейшей! Безумие, подумал я. Но ты смогла, несмотря на то, что ты иностранка и возрастом была старше, чем должна быть майко. В стеклянной глади Вы разглядели нежную улыбку на бледном лице Сасори. Он улыбался, смотря на Ваше отражение. Вы ответили ему тем же. — Иногда моё упрямство не только навредить может. — Ключевое «иногда», — усмехнулся он. — Я ужасно гордился тобой. — Но в итоге я выбрала семью, — без тени обиды заметили Вы, разгладив мягкий плед, что сегодня утром передал Вам Изуна. — Это ничего не меняет. Я волнуюсь за тебя из-за того, что Учихи — проблемные ребята. Однако это твое право решать, в чем для тебя заключается счастье. — Позволь узнать, а в чем счастье заключается для тебя? — Хм… Ветер колыхнул кроны — розовые лепестки сотней слёз осыпались на дорожки и головы проходящих мимо людей. — Одна из его составляющих сейчас со мной.***
Спустя несколько дней после появления в этом мире проснувшись Вы увидели перед собой опостылевшую расплывчатость цветов вместо обстановки палаты. «Слепота последовала за мной по пятам даже в другой мир», — Вы лишь выдохнули, закрыв глаза. — «Я слышу каждый шаг за дверью. Буду извлекать из своего положения хорошее: начну учиться различать звуки шагов, чтобы после посчитать сколько человек проходят мимо палаты за час». Однако попытка нашарить новенький Nokia увенчалась падением случайно сбитого телефона и стакана. Стало неимоверно стыдно перед уборщицей, которая будет вынуждена лишний раз прибирать Вашу палату. «Помню, как расстраивалась и злилась, несправедливо на самом деле, на майко и гейш, которые вот так же случайно роняли тарелки или пудреницы. Ведь приходилось ко всему прочему ещё и это убирать», — подумали Вы, смотря вновь невидящим взглядом в потолок. Медсестра прибежала на грохот. Узнав, что случилось немедленно вызвали офтальмолога. Впоследствии Вам пришлось успокаивать разъярённого Изуну, не понимавшего, как высококвалифицированные специалисты не могли предвидеть подобного исхода. Вы истратили немало слов и объятий, чтобы муж пришёл в себя от первого шока. Затем пришлось соглашаться на операцию, что сделали сразу после выписки Вас из больницы. Вы слабо надеялись, что технологии 2005 года помогут справиться с недугом, что было не под силу побороть даже техникам шиноби. Методика лазерного коррекция зрения ИнтраЛАСИК проиграла в битве против последствий гендзюцу. Поэтому уже через день Вы вместе с Изуной выбирали очки и линзы. Так у Вас появились новые элегантные очки в тонкой металлической оправе взамен тех, что Вы оставили на последнем поле боя.***
Вы неуверенно ступили на порог прихожей. «Дома. Теперь дома… Так я должна называть это место, пока что чужое. Хоть в сердце тоска, но даже вздохом не выдам страданий моих*4*Мне не поверят как в прошлый раз. Ещё хуже — в лечебницу запрут», — развязывая непривычно тонкий пояс пальто Вы завороженно рассматривали европейское убранство. Подобного Вам не доводилось видеть уже много лет. Настенное зеркало в обрамлении белой волнообразной рамы отражало расположенную рядом гигантскую белую вазу с искусственными растениями, выполненными из сплетения тончайших паутинок неизвестного Вам материала. Мягкий темно-кофейного цвета диван был приставлен к стене, отделанной мрамором! «Что в своем мире, что в том, что в этом я не привыкла к такой роскоши», — подумали Вы, опасливо косясь на окружающий Вас интерьер арт-деко. — «Точно по музею ступаю! Главное ничего не задеть, иначе не расплачусь…» Стоило Вам подумать об этом, как Вы тут же случайно коснулись локтем цветов тонкой работы. Ойкнув отступили, с самым невинным видом начав смотреть на своё отражение в зеркале. — Милая, что-то болит? — Изуна тут же оказался рядом с Вами, смутившейся из-за своей несдержанности и слов мужчины. До сих пор было трудно поверить, что всё происходящее — реальность. — Прости… Что побеспокоила тебя. Всё в порядке. Я случайно задела цветок, — Вы виновато опустили взгляд, что лишь рассмешило Вашего мужа. — И в этом проблема? Когда-то я думал, что самым сложным будет сделать тебе предложение. Оказывается я ошибался, — он помог Вам снять пальто, после чего повесил его во встроенный в стену шкаф. — Убедить тебя, что эта квартира — твой новый дом — вот истинное мучение. — В своё оправдание замечу, что я пытаюсь, — Вы тихо рассмеялись, прикрыв губы рукавом. После опасливо опустились на диванчик, чтобы снять сапоги. — Просто в сравнении со всем, что мне доводилось видеть эта прихожая — настоящий музей! — Надеюсь ты не решишь спать на полу только потому, что примешь кровать за экспонат? — Изуна изогнул бровь в притворном удивлении, с хитрым прищуром разглядывая Вас. — Без проблем, я и на полу спать могу, — Вы как ни в чем не бывало развели руками. — Футон только откопаю. — Ками помилуйте… Моя жена настолько стеснительна, что готова спать на матраце, вытащенном из недр какой-нибудь помойки, лишь потому, что кровать стоит дороже ста тысяч йен, — проворчал Изуна наигранно удивленным тоном. Вам же захотелось, чтобы этот сон не заканчивался никогда. Казалось, будто Вы вернулись прошлое. В груди мягким теплом разлилось счастье, пока что не отравленного мраком осознания, что Вы проживаете чужую жизнь, отпивая из чаши не своего блаженства. Вы улыбнулись, скромно разместив сапоги рядом с лакированными до блеска мужскими туфлями. — Лучше бы не называл цену… — пробурчали Вы, про себя поставив задачу узнать о курсе валют на сегодняшний день. — И про помойку я ничего не говорила — сам придумал! Я чистоплотная, в отличие от тебя и твоего брата. Вы провели пальцем по горлу вазы — на коже собрался слой пыли. — Домработница приходит раз в неделю завтра она уберется, — заметил Изуна, встав рядом с Вами. Его дыхание опалило шею, виднеющуюся из-под ворота бежевой блузки. Всем существом Вы ощущали его восхищенный собственнический взгляд, пытающийся охватить каждую деталь Вашего облика. По Вашему телу прошлась приятная колющая дрожь. Она тронула предплечья и пальцы. Однако из-за непривычки находиться столь близко к мужчинам Вы невольно шагнули в сторону коридора. Поняли свою ошибку и поспешили оправдать неуместное действие следующими словами: — До завтра я задохнусь от пыли и утону в грязи, — Вы с видом знатока посмотрели на полы. — Их нужно срочно помыть! Изуна лишь устало выдохнул, опустив руки. Попытка обнять Вас провалилась с громким треском, вернее хлюпаньем. — Поумерь свой пыл. Ты только выписалась из больницы — тебе нельзя перенапрягаться. — Отнюдь. Мне нельзя перенапрягать глаза: смотреть телевизор, в телефон… играть, — каждое не новое, но успевшее позабыться слово ощущалось на языке точно вкус экзотического блюда. — Мытье полов не имеет к тому никакого отношения. Так где тут тряпка и ведро какое-нибудь? Сейчас переоденусь и сразу же работать начну! Преисполненная бравым энтузиазмом Вы пошли за Изуной, которому ничего не оставалось, кроме как показать Вам сначала комнату, а затем кладовую. — Эта дверь в спальню Мадары, она находится рядом с его кабинетом, то есть через комнату от нашей. Не перепутай. Уверен, он не сильно обрадуется, если ты оккупируешь его кровать, — усмехнулся Изуна, указав на дверь черного дерева. Вы же, поборов стеснительность, решили задать давно волнующий Вас вопрос: — Позволь узнать, твоего брата не стесняет моё присутствие? Ваш муж на этот раз с непритворным непониманием воззрился на Вас. — С чего бы вдруг? — Я ведь, считай, чужой человек. Ему может быть неудобно… Стоило Вам произнести последнее слово, как вдруг Вы почувствовали на спине тёплые ладони. Блузка из тонкого шифона казалась хададзюбаном в сравнении с плотной тканью кимоно. Невольно ощущали себя практически обнажённой. От того мимолётная близость казалась более интимной, чем то было на самом деле. Стоит ли говорить, что такой напор заставил Вас растеряться? Пусть Вы и жили в «мире цветов и ив», однако, участия в местных забавах не принимали. И хоть по взгляду и другим признакам могли предположить, влюблен человек или нет, однако волнующая любовная близость прошла мимо Вас в прошлом. Поэтому особенно трудно было определиться, как реагировать на намерения Изуны ощутить Вас ближе. После того как Вы вышли из больницы муж стал особенно напорист. Вот и сейчас, притянув Вас к себе, Учиха крепко обнял Вас одной рукой. Второй обхватил Ваш подбородок будто случайно задев большим пальцем нижнюю губу. Его голос стал звучать ниже. Вы не могли поверить, что перед Вами тот самый робкий юноша из леса. «Не он… Не тот это», — пытались в который раз убедить себя Вы. — (В.И.), сколько раз мне нужно повторить, чтобы ты точно поняла своё положение? Скажи — я повторю. Отныне ты — Учиха. Часть нашей семьи. Ты не должна равнять себя с «чужими», — Изуна приблизил своё лицо к Вашему, практически касаясь губами Ваших губ. — Я ясно всё объяснил? — Мгм… — более достойного ответа растерянная и охваченная смущением Вы придумать не смогли. — Умница. Моя. Учиха запечатал на Ваших губах горячий поцелуй-клеймо. Усилил хватку. Вы же, вернув разуму спокойствие, бережно провели ладонями по его плечам, а затем, нежно чмокнув его в нос, ловко выскользнули из объятий опешившего мужчины. — Я постараюсь сделать всё, чтобы этот урок был не напрасен! Сейчас же стоит взяться за уборку пока твой брат не вернулся. — Тебе следует постараться, если не хочешь, чтобы учитель изобрел наказание, — Изуна многозначительно посмотрел на Вас. — Для нерадивой ученицы. «Он со мной платьями обменяется прямо здесь, если не придумаю что-нибудь! Я пока что совсем не готова снимать свой наряд!» — подумали Вы, лихорадочно подбирая ответ, что спасёт Вас от выполнения супружеского долга до вечера. Там вернется Мадара и уже будет неудобно вытворять разное за черным занавесом ночи. — Не волнуйтесь, сэнсэй! Во мне пылает сила юности, что осветит мрак моего невежества! — с запалом произнесли Вы, уперев руки в бока. Сказать, что Изуна был ошарашен — ничего не сказать. Он даже лишился дара речи на минуту, за которую Вы уже успели скрыться в ванной с охапкой одежды, похожей на домашнюю. Переодеваться за ширмой в просторной комнате Вы не решились, боясь, что там неминуемое точно настигнет Вас. Убираться пришлось долго. Мужчины явно жили от ухода и до прихода домработницы. Пыль не оставалась лишь на часто используемых поверхностях. И, как Вы заметили, кухонные тумбочки к ним не относились. — Каким же образом вы готовите себе поесть? — поинтересовались Вы, оттирая бледно-серый слой. — Зачем готовить, если можно поесть в ресторане или заказать еду на дом? — пожал плечами Изуна, упершись локтями в тумбочку, с нежностью смотря на Вас. — До этого нам готовила ты. — И сейчас готовить буду, — Вы легко улыбнулись, вспомнив Наруто и его вечно пустой холодильник. — Только за продуктами схожу. Из того подозрительного куска тофу и нескольких яиц ничего путного сделать не получится. — Не нужно, я сам схожу. — Ты ведь знаешь, что покупать? — Вы лукаво взглянули на мужа. — Продукты, — парировал Изуна. — Какие? — Какие скажешь, милая. Так посмеивалась и взаимно подшучивая вы всё же сошлись на том, что в магазин пойдете вместе. Вы будете выбирать всё необходимое, а Изуна будет нести это до дома, что к концу дня сиял идеальной чистотой. Ваши руки, не позабывшие тяжесть обязанностей в окия, оттерли всю грязь, до которой смогли добраться. Даже окна умудрились помыть. Поэтому Мадара, вернувшись домой, недоверчиво поинтересовался: — Я точно квартирой не ошибся? Что случилось с нашей берлогой, брат? — Женщина, — не скрывая довольства произнёс Изуна, взглядом указав на подошедшую жену. Вы поклонились. Качнулся розовый передник, украшенный рисунком Эйфелевой башни и гордой надписью на французском: «Я хотела бы жить в Париже». — Мадара-сама ужин подан, — произнесли Вы, обратившись к нему столь для Вас привычно… — Такая официальность строго обязательна? — Учиха старший изящно изогнул бровь, хрипло усмехнувшись. Вы смутились своей оплошности, но не растерялись, ответив: — Полагаю — да. Здесь день уборки можно почитать за праздник. Так что, считайте, сегодня не обычный, а праздничный ужин. Мадаре не удалось скрыть от Вас тень удивления, пролегшую во взгляде. Уйдя в столовую, Вы не закрыли двери, от того каждое слово доносилось до обостренного слуха так, будто произносили его рядом с Вами. — Тебя обыграли, братец, — насмешливо заметил Изуна. — Только на этот раз. Вообще твоя жена странно изменилась, — голос Мадары был преисполнен серьезностью. — Она всегда была такой. — Отнюдь. Раньше она вела себя… Иначе. Более сковано. Меня боялась так, будто я съесть её хочу. Едва ли не подскакивала, когда к ней обращался. Изуна шумно выдохнул. Вы же решили стучать приборами потише, чтобы подслушать чуть больше. «Я должна знать об этой версии себя всё, чтобы избежать оплошностей, а так же приблизиться мыслью к, ками, как безумно звучит, своей личности в этой реальности», — так подумали Вы, прислушавшись. — Сам знаешь, что причина в слухах. Уверен её «сестры», как называют гейши и майко друг друга, рассказали ей много сплетен о «жестоком и ужасном» главе семьи и корпорации Учиха, — Изуна явно был недоволен мнением общественности о брате, однако, поделать с этим ничего не мог. Только Мадара придерживался иных взглядов на этот счёт. — Пусть ненавидят, лишь бы боялись, — послышался глухой смешок. — Но всё же я рад, что твоя ненаглядная перестала трястись и робеть при виде меня. Такой, спокойной, она мне нравится куда больше.***
Разве тогда могли Вы догадываться о том, насколько серьёзно Ваше спокойствие понравится Мадаре из этого мира? Изуна на Ваш вопрос о том, почему вы не можете переехать в другой дом, ответил следующим образом: «Милая, я не могу оставить брата. Не так быстро. Возможно по нему и не скажешь, однако, он очень привязан ко мне. Он совсем как тот камешек малый, в котором «может быть, тоже сокрыты чувства-желанья» и трудно им наружу излиться*5*. Мы скоро выберем новую квартиру. Но пока что давай поживем так. К тому же Мадара часто остаётся на ночь с дамочками в съемной квартире. Тебе не придется видеть его мрачное лицо каждый день». Вы, решив, что настаивать было бы невежливо и более того жестоко по отношению к главе семьи, более не поднимали этот вопрос. Как никто другой Вы знали, как в действительности Мадара был привязан к своему ото-то. Жизнь потекла своим чередом. Вы ходили к психотерапевту, чтобы он помог Вам побороть посттравматический синдром. Рассказывая об ужасах, что Вы видели во снах, Вы рассказывали специалисту завуалированную историю прошлого. Сасори очень сильно помогал Вам советами или визитками специалистов — его знакомых, проверенных, надежных врачей. Вы с Акасуной виделись редко: он был занят на работе, да и Вы без дела не просиживали — следили за домом, к тому же возобновив переводческую деятельность. Однако во время редких встреч с Сасори вы вдоволь беседовали о настоящем, изредка касаясь темы прошлого, о котором Вы узнали из тонкого дневника «предшественницы». Спустя два месяца пребывания в этом мире Вам удалось увидеться с родными, при виде которых слёзы обильно потекли из глаз. Оставив надежду встретиться с ними вновь, Вы не могли поверить, что происходящее — реальность, а не иллюзия. Вы даже начали познавать философию йоги, чем немало озадачили Изуну. А уже когда стали ученицей Рока Ли в его школе боевых искусств… Ваш муж, сидя в просторном кабинете на самом верхнем этаже небоскреба головного офиса, начал задаваться вопросом, куда перенаправить Вашу энергию, когда в Вашем чреве зародится его наследник. Пока что этого не происходило. К Вашему счастью и печали Изуны. «Не готова я к детям… Боюсь, вдруг опять перемещусь… Верно говорят «не спеши привыкать»*6*… Мурасаки из этого мира и Конохамару так очаровательны, мне нравится заботиться о них. К тому же Хината и Сакура рассказывают мне о буднях матерей. И я более, чем уверена, что рожать — еще хуже, чем умирать. Последнее я пробовала, первого не желаю», — так думали Вы, следя за циклом, чтобы как раз в эти опасные дни потихоньку перебираться с Томико на источники или на экскурсию в Иокогама. Вы всеми силами скрывали начало цикла от Изуны. Тот же спрашивать стеснялся, решив, что не стоит торопить события. Однако надолго ли хватит его терпения? С Мадарой Вам удалось установить доверительные отношения. Вы поддерживали разговор за ужином; в гостиной он бросит словечко, Вы подхватите, ответите… Так постепенно Вы невольно вернулись к старым дням, когда неторопливые беседы с главой клана приносили утешение душе. Вам было приятно общаться с Учихой старшим, а он был не против Вашей компании. Изуна не мог нарадоваться. «Его явно тяготила мысль, что я считаю его брата кровожадным монстром», — подумали Вы, смотря на чуть приподнятые уголки губ мужа, наблюдавшего за Вашей с Мадарой беседой. Вы незаметно для себя заботились о нём. Сморит его сон — укроете пледом; начнет тереть глаза — пойдете заваривать кофе, зная, что это — жест обреченной усталости из-за нескончаемого потока дел; будет сидеть, насупившись, — осторожно выясните причину недовольства, выслушаете его проклятия на весь мир, правительство, курсы валют или капризы любовниц. Отныне Вы собирали бэнто для обоих братьев. С теплотой встречали обоих. С недавних пор играли на кото для них двоих. «Мадара начал приобщаться к прекрасному. Давно пора в его то возрасте», — с беззлобным смехом пожурил брата Изуна, узнав, что и тот с удовольствием желал послушать Вашу игру. Вы были безгранично счастливы до того момента, когда начали чувствовать взгляд. До боли в сердце знакомый взгляд того, кто не знает, куда любовь заведет… *7* Вы взывали к ками и даже зажгли благовония в храме, молясь, чтобы те развеяли мрак пагубного чувства в сердце брата мужа. «Пусть хотя бы в это мире он будет счастлив… Пусть», — сложив ладони в молитвенном жесте Вы искренне просили о благополучии того, за кого так болела душа. Однако дымок курений не наполнил разум Мадары спасительным благоразумием, а даже наоборот заволок его пьянящим туманом проклятого, запретного чувства. Дождь барабанил по стеклу. Огромная гостиная тонула в полумраке. Тусклый свет торшера, точно полупрозрачная желтая вуаль, укрывал Вас, уснувшую в кресле с вышивкой в руках. Последняя песня в плеере перестала играть — Вы проснулись. Сонно помотали головой. Мир расплывался перед глазами. «Почувствовав, что сон одолевает, решила снять очки. Хочется иногда отдохнуть от натирающих уши дужек», — подумали Вы, потянув руку туда, где Вы их оставили полчаса назад. Однако пальцы обхватили лишь воздух. — Как же так… Дома никого кроме меня нет, — прошептали Вы, чувствуя напряжение, постепенно возрастающее в груди. Пошарили по лакированной поверхности журнального столика черного дерева. Лишь сбросили на пол стопку газет и пульт от телевизора, но очков не нашли. — Верно кому-то его мать говорила «Не следует днем// Отдаваться дремоте», но в действительности «что еще остается, //Когда сердце терзает тоска?»*8*Что навевает тоскливый дождь «Целый день напролет //Со стрехи падают капли, //И конца им не видно»*9*, — задумчиво прошептали Вы, глядя на расплывчатую серую массу — укрытое пеленою черных туч небо. Эта осень выдалась особенно богатой на непогоду. Наполовину вышитый дракон, летящий сквозь вихрь зеленных листьев, нежил пальцы мягкостью нитей. Вы не знали, что и предпринять. — Изуна и Мадара вернуться лишь поздно вечером. Сейчас едва ли есть пять часов. Я не смогу так долго сидеть здесь. Надо попытаться добраться до комнаты — там в трюмо лежат запасные очки. Я ведь помню, где дверь — проблем… — Вы тихо выдохнули, покачав головой. — Будет много. Я настроена на проблемы! Осторожно отложив вышивку и плеер с наушниками Вы, наспех сложив плед ровным прямоугольником, устроили его кресле. Затем, ухватившись за спинку длинного белого дивана двинулись по направлению к выходу. Чёрная пасть дверного проёма маячила перед прищуренными глазами. Загрохотал гром. — Раз уж моим намерениям суждено сбываться наоборот, значит нужно готовиться к худшему! И втайне надеяться на лучшее. Тут должен где-то быть торшер, — осторожно выставив руку вперёд Вы случайно толкнули светильник. — Ай! Ешкин! Он же французский! Дизайнерский! Скрипящий звук мебели, явно желающей упасть от возмущения из-за столь вопиющей неаккуратности, напугал Вас не на шутку количеством переводов, что придется сделать для покупки нового светильника. Ориентируясь лишь на звук Вы обхватили его руками. С криком, матом и торшером в обнимку приземлились на пол. «Жесткий паркет. До сюда даже ковер не достает», — подумали Вы, смотря на полукруглый абажур. — «Вот же дуреха инициативная… Растяпа неуклюжая… Хотя бы светильник не разбился и благо. А падать», — грудь тут же сдавило невидимыми нитями воспоминания, — «падать мне приходилось больнее. Я обязательно встану». Только и успели подумать Вы прежде чем услышали грохот замка. Стук сбрасываемой обуви. Тяжёлую уверенную поступить, что могла принадлежать лишь одному человеку в этом доме. «Мадара! Ками… Какой позор. Вот уж веселое зрелище ему откроется: дурында и торшер вытирают в обнимку пол. Идеальная пара. Между прочим он, к тому же француз», — силясь отогнать тревожность шутками Вы замерли в ожидании рокового мгновения. Оно наступило спустя несколько секунд, когда мужчина вошёл в гостиную. Шаги замерли рядом с Вами. Молчаливое удивление повисло в комнате. Неловко улыбнувшись Вы точно нашкодивший ребенок виновато пробурчали: — Я не специально… — Твою же… Черт, — хрипло выругался Мадара, грубо вырывая из Ваших объятий «француза». — Сколько ты так пролежала? Не поранилась? Где, черт подери, твои очки? Какого дьявола без них ходишь? Напор нешуточного волнения опалил горячим дыханием Ваше лицо. Мадара, склонившись на Вами и положив Вам ладонь на спину, осторожно приподнял Вас. Грубые пальцы поразительно нежно обхватили Ваш подбородок. Не слушая возражений Учиха повернул Вашу голову сначала в одну, затем в другую сторону, убеждаясь, что Вы не ранены. Обхватив его плечо — единственную опору — Вы покачали головой. — Всё в порядке, я мягко приземлилась. Широкой улыбкой, будто печатью, подтвердили подлинность своих слов. Мадара хмыкнул. — Скорее уж торшер приземлился мягко. Мужское плечо напряглось под невесомым прикосновением Ваших пальцев. Не только оно — всё тело мужчины стало казаться литым из металла. Он словно пытался сдержать одному ему известный порыв души… Смотря на лежащую в его руках девушку, такую беззаботную и нежную Мадара внезапно осознал, насколько она хрупка. А как изящна в юкате бледно-желтого цвета, усыпанной узорами желтых, белых и бордовых цветов. Длинные, заплетенные в низкий хвост волосы, точно змея распластались на полу. Его мания. Сводящее с ума желание прикоснуться к этому шелку, источающему тончайших аромат глициний, опалило разум дурманящий негой. Проклятье! Почему именно она, жена его брата, пробудила в нём такие чувства? Сотни девушек куда более прекрасных были готовы согреть его постель, стоило ему лишь взглянуть… Отчего мысли устремились к этой, недоступной? Он неустанно спрашивал себя о том, смотря сквозь огромное окно кабинета на раскинувшийся паутиной дорог и улочек Токио. Горький кофе не приносил ясности разуму. Коньяк не расслаблял. Омытые изысканными ароматами объятия красавиц не удовлетворяли его голод. Голод по ней. Той, которую он, сжав, пожалуй слишком сильно, сгрёб в объятия, чтобы поставить на ноги. Ваши тела соприкоснулись на миг за который Мадара с холодной ясностью осознал, что лишь объятия этой женщины, её нежность и её тело принесут ему долгожданное облегчение. «Подобного никогда не случится… Я не могу поступить так с братом. И она не может», — подумал мужчина, пытливо, жадно всматриваясь в черты Вашего лица. Одним ками известно, как страстно он желал осыпать его поцелуями. Почувствовать мягкость губ. Увидеть это невообразимо приятное нежное чувство в её глазах. То, с каким она смотрит на Изуну, улыбаясь ему так, что кончики пальцев сводит от желания обхватить её и сотворить с ней такое, чего еще не испытывала ни одна его любовница. В такие моменты Мадара ненавидел себя. Вы же, ничего не подозревающая о его мыслях, сердечно поблагодарили брата мужа, когда тот бросив твердое: «Сиди здесь», пошел в Вашу комнату за очками. Только могли ли Вы знать, что возьмет он не только очки, но и одну из Ваших вышивок, на которой извиваясь оранжево-красными языками пылало пламя? — Ох, спасибо, Мадара. Если бы ты не пришёл, пришлось бы мне самой от этого, — Вы плавным жестом указали на несчастный торшер, — отбиваться. А после ползти по коридору… Кошмар! — Действительно, ты была бы похожа на какого-нибудь призрака из древних повестей, — заметил он, расстегивая несколько верхних пуговиц на белой рубашке. — Убью гада, стащившего твои очки. Этим гадом в итоге оказался Саске. Итачи попросил его забрать документы, что он в спешке забыл на столике, когда этим утром беседовал перед работой с Изуной. Саске пришлось покорно исполнить настойчиво-вежливую просьбу онии-сан. Благо запасные ключи тот ему передал. В гостиной он нашёл документы и Вас, укрытую пледом, мирно спящую под звук полузабытых попсовых песенок. Стараясь ступать как можно тише Саске заметил, что брат забыл не только документы, но и очки. «Вот растяпа», — подумал он, без зазрения совести прикарманив Ваши очки, что, к Вашему несчастью, были очень похожи на те, что носил Итачи. Хотя он, в отличие от Вас, надевал их лишь когда работал с бумагами. В качестве извинений Вам досталась огромная коробка разноцветных моти и следующая с наигранно невинным видом произнесенная фраза: — Хм, если бы ты и Итачи пошли на свидание, то можно ли было бы считать это свиданием вслепую? Вы обменялись с Итачи многозначительными взглядами из-за стёкол очков. — Я буду его держать, а Вы бить: Ваши навыки кунг-фу будут очень полезны, — заметил Итачи очаровательно-угрожающим тоном. — Вы, как всегда, прозорливы, Итачи-сан, — с маньячной улыбкой произнесли Вы. — А после я заварю нам чая. Как раз и сладости есть… Саске, сославшись на дела, бежал в страхе от довольных носителей очков, отстоявших свою честь. После Вы действительно выпили чай с Итачи в его кабинете. И там же Вас нашёл Хаширама, приехавший к Мадаре с одним делом. Довольный он затолкал в кабинет мрачного друга и ворчащего Тобираму. Однако то совсем другая история…***
Посреди ночи Вам нестерпимо захотелось пить. Сонно приоткрыв глаза Вы взяли с прикроватной тумбочки очки. Щелкнули на кнопочку — загорелся небольшой настольный светильник. Блеклые лучи осветили умиротворённое лицо мужа. Изуна спал, положив голову на Вашу грудь. Едва заметно улыбаясь он сжимал между пальцами шелковые пряди Ваших волос. «Чувствую себя настоящей злодейкой из-за того, что могу разбудить его. Такого очаровательного. Счастливого. Живого…» — Вы ласково погладили его длинные, чуть секущиеся волосы. Осторожно, как настоящий шиноби, выбрались из кокона его объятий. Нежное чувство вспыхнуло в груди, точно светлячки в ночи — Вы склонились над Изуной и едва ощутимо коснулись губами его макушки. «В долине Мияги Гнутся редкие кустики хаги От обильной росы. Ждут они ветра, а я Жду тебя, мой любимый», — уже на выходе, завязывая пояс длинного шелкового халата, Вы мысленно прочли стихотворение из «Кокинвакасю», смотря на безмятежно спящего мужа. Стоя у панорамного окна Вы завороженно смотрели на никогда не спящий, вечно горящий тысячей огней центр Токио. Силуэты людей растворялись и возрождались из мрака. Ослепительным неоном сияли вывески, заманивающие потенциальных потребителей в заведения самого различного назначения. Никогда. Никогда Вы не могли даже помыслить, что будете жить в Японии! Приехать в отпуск в Страну восходящего солнца казалось вершиной блаженства. Однако Вы и мечтать не могли… «Хотя я, можно сказать, жила в Японии времен воюющих провинций», — подумали Вы и вдруг ощутили жгучую боль в груди. Схватили пальцами узел на поясе. Стакан дрожал в руке. Попытались развязать нехитрый бант, но руки словно стали ватными. Внезапно Вы осознали, что болят шрамы — те места, где несколько месяцев назад плоть была разорвана древесными шипами. «Таблетки… Мне нужны… Ками…» — мысль светом одинокого маяка влекла Вас прочь из пучины тьмы. Она нахлынула на Вас точно цунами, окатив волнами дурноты, отзываясь шумом в ушах. Вы резко остановились, почувствовав, как сталь катаны вновь пронзает тело насквозь. Затем грудь опутывают нити чакры. Древесные шипы иголками пронзают тело. Пол растекается кровью из которой выползают мерзкие гады. Издали звучат голоса друзей и родных, тех, настоящих, с которыми Вы разделяли воспоминания и горести на протяжении стольких лет. Ночной Токио, просторная квартира, прилипший к телу шелк халата вдруг стали казаться нестерпимой пыткой гендзюцу. Однако развеять её уже никто не поможет. Стакан разбился. Прозрачные осколки стекла и брызги воды показались необычными мотыльками. Вы упали следом, погрузившись в забытье. Очнулись на диване в гостиной. Страх исчез, зато появились врачи, среди них Вы узнали лучшего друга Сасори. Их речь казалась бессвязным звоном стекла, смешанным с плеском разбивающихся капель воды. Искаженное в страхе лицо Изуны — последнее, что Вы увидели, к чему потянулись прежде чем погрузиться в сон вновь… — Прости, я не хотела напугать… — прошептали Вы, мягко поглаживая мужа по напряженной руке. Изуна с болью смотрел на Ваше пепельно-бледное лицо. Оно казалось особенно болезненным на фоне здоровых длинных волос, волнами водопада ниспадающих с подушки. Он бережно, крепко сжимал Вашу ладонь, проклиная себя за то, что в тот чертов день он забрал Вас с собой к Гааре. Цветок некогда цветший столь ярко начал постепенно терять краски, увядая, осыпаясь слезами-лепестками. Изуна и Мадара нашли тех, кто устроил покушение. Попытка дезориентировать Мадару, чтобы тот, в погоне за убийцами брата, забыл о компании, передав управление заместителям. Они надеялись договориться с ними, однако внезапно изменившиеся планы сорвали им операцию. И тогда они решили разобраться с новоиспеченной женой Изуны Учиха, рассчитывая пустить слух, будто бы это сделал он, якобы застав Вас с любовником… Ваш муж лично разобрался с зачинщиком произошедшего. Он рассчитывал, что черное пламя ненависти погаснет, потушенное кровью виновных. «Однако есть ли в этом смысл? Те ублюдки сдохли. А (В.И.) их смерть не вернула зрение, не стерла шрамы, не избавила от кошмаров и атак», — Изуна сжал зубы. Хотелось возродить их и вновь сворачивать им шеи, простреливать их бренные тела, с холодным безразличием слушать хрипы и мольбы. Он не был кровожаден и прибегал к таким методам лишь в крайнем случае. Ваша безопасность была одним из таких. И вновь ни о чем не подозревая Вы приподнялись, укрыв Изуну в нежным теплом пока еще слабых объятий. Он уткнулся носом в Вашу шею. Она была покрыта россыпью бледно-фиолетовых засосов. Коснувшись губами одного из них спокойным глубоким голосом Учиха прошептал, сжимая Вас всё крепче и крепче в стальных собственнических объятиях. — Ты можешь говорить обо всём, что тревожит тебя… Пусть тебе покажется, что это незначительно — говори. Говори мне всё, иначе я не буду знать как помочь тебе. Это мой самый ужасный кошмар. — Обязательно… — Вы тихо всхлипнули, вспоминая свой кошмар — серый могильный камень и цветы камелий. — Обязательно расскажу… Всё расскажу… — Ты плачешь?! — он отнял голову от Вашей шеи, испытующе посмотрел на Вас. — Нет… — Вы постарались сморгнуть слезинки, однако ваш муж кончиками пальцев снял их с ресниц. — Ты уже скрываешь от меня свою печаль, — его голос сквозил недовольством. — Зачем? Почему ты такая скрытная даже со мной? — Ты ошибаешься, я не печалюсь, — Вы виновато взглянули на Изуну и вдруг поцеловали его в щеку. — Не думай, что это смягчит меня… — прошептал он чуть более мягким голосом. — Для радости и для горя Одно вместилище — сердце. И можем ли мы Отличить друг от друга Слезы радости, слезы печали? — с задумчивой улыбкой прочли Вы строки из «Госэнвакасю» После чего Изуна увлек Вас в долгий, нежный поцелуй.***
-Взор бессилен еще Уловить те приметы, что ясно Скажут: «Осень пришла», Но однажды, услышав шум ветра, Вздрогнешь вдруг: «Неужели?»— Ваш едва слышный шёпот смешался с шелестом хрустящей под ногами прохожих листвы. Горячий чай грел озябшие руки. Холодный ветер играл с прядями волос, намеренно не убранными в тугой пучок на голове. Облаченная в кимоно бледно-красных оттенков с узором цветов леспедица Вы сидели на лавочке в парке, расположенном недалеко от дома. Вы заметили, что невольно привлекали внимание туристов: уже трое захотели сфотографироваться с Вами. А Вы были не против, ведь в такой момент мысли улетали, даруя сознанию краткий миг безмятежности бездумья. Оазис умиротворения и покоя радовал взгляд буйством осенних красок, кажущихся особенно яркими на фоне бледно-серого неба. «Я счастлива. Не смею сетовать на судьбу. По нелепой случайности я покинула свой родной мир; затем попыталась сбежать из Конохи времен основания, а затем отдала жизнь в надежде стать ещё одной пылинкой, что ляжет в основу спасения мира, научившего меня много чему… Хотя бы тому, что ниндзя владеют не только ниндзюцу», — Вы тихо усмехнулись, прикрыв рот длинным рукавом. — «Однако ками удивительно милостивы или же строги ко мне: они даровали мне четвертый шанс. В этом мире сбылись все мои мечты: Изуна жив, никто не воюет, из знакомых по крайней мере, все счастливы… Лишь прихотливые пути любви сплетают мою дорогу со многими… Вот уж точно пословица верна: на горе Любви и Конфуций спотыкается». Взгляд невольно упал на запястье. Нечто похожее на татуировку в виде полумесяца вырисовалось на нём этим утром. Вы даже не пытались тереть или смыть, догадываясь, что подобные манипуляции либо ни к чему не приведут, либо станут причиной очередной беды. Привыкнув к превратностям судьбы начинаешь мало удивляться очередным её «подаркам». «Надо радоваться тому, что происходит. Не забывать прошлое, но не отравлять памятью о нем настоящее», — подумали Вы, пригубив чай. Посмотрели на лениво прогуливающихся прохожих. Вдруг заметили среди них мужчину в сером пальто с белыми волосами и пронзительным холодным, как этот осенний день, глазами. В руках он нёс такой же, как и у Вас стаканчик чая. Тобирама явно направлялся к Вам. Сожаление закралось в сердце. «Если бы он не был так привязан ко мне… Как бы я была рада знать, что он счастлив с той, кто может подарить ему любовь, что он несомненно заслуживает», — мысль точно осенний листок пронеслась в голове быстрым и ярким видением. Вы приветливо помахали рукой. Вдруг застыли. Высокий мужчина в красном кимоно мелькнул рядом с компанией красивых девушек. Длинные белые волосы эффектно развевались на ветру. — Быть не может… Мне просто кажется… — подумали Вы, покачав головой, чтобы прогнать навязчивую идею. Подняли голову — его уже и след простыл. Зато Тобирама почти дошёл до Вашей скамеечки. Жар чая коснулся холодных губ. Рукава развивались точно колокольчик «музыка ветра». Вы на мгновение закрыли глаза, останавливая в своей фантазии этот миг: осенний Токио, опаляющий ладони чай, повисший в воздухе аромат мокрой листвы и надвигающейся грозы, мерный стук шагов и невидимые призраки прошлого, несметной толпой теснившихся за Вашей спиной. Кроны облаченных в золотую парчу деревьев шептали слова буддийской молитвы:«Каждого, каждого карма ведет, судьбы изначальной нить. Много превратностей в жизни ждет, но карму как изменить…?»