27 декабря
Повествование от лица Алëны.
Перекись сильно щипала кровоточащую рану на ноге, из-за чего по моим щекам водопадом лились слëзы. Не из-за боли, вовсе нет. Они лились из-за пустоты во мне. Меньше, чем через неделю Новый Год, а настроение ниже плинтуса. Да какое вообще настроение? Последний раз оно было нормальным когда вообще? Я не помню… Аккуратно забинтовав место, где находилась в меру глубокая рана, появлению которой послужила конечно же Сашенька, я кое-как встала с незастеленной кровати, и подошла к окну. Белый, такой чистый и, наверняка, мягкий снежок выпал ещë давно. Мне хотелось, как раньше, слепить снеговика, поиграть с кем-нибудь в снежки или сделать ангела… Каждую зиму мы с папой веселились на улице, а теперь вместо радостных криков смеха, я слышу только звон бутылок из-под пива и дешëвого вина, летящих в мусорку, пока мамы нет дома. Я приоткрыла окно, впуская в помещение холодный воздух. По телу прошла мелкая дрожь. — Как жаль, что ты был не прав, папочка… Я не смогу никого полюбить. С того момента, как ты ушëл от нас, я стала пустым местом… Призраком. — я сделала глубокий вдох, в попытках избежать новый поток слëз. — Царство тебе небесное… Я скучаю… Резкий скрип двери прервал поток воспоминаний. Я вздрогнула и, пошатнувшись, обернулась назад. Мама. Как я рада, что она вернулась… — С кем разговариваешь? — с любопытством спросила Оксана, остановившись в дверном проëме. — Эм-м… С. Не с кем. — резко отрезала я. — Ну как же? Я же слышала, ты говорила, что скучаешь по кому-то. Меня напрягала еë любопытность. Не верю, что спустя столько времени она решила поговорить со своей родной дочерью, а не с любимым Серëжей. Ненавижу. Ненавижу еë. Ненавижу всех. Мои руки сжались в кулаки так сильно, что ногти впились в кожу, вызывая неприятную лëгкую боль. — По папе. — холодно, сама не ожидая того, бросила я, нахмурившись. Оксана тяжело вздохнула. — Хватит о нëм вспоминать, Алëна. Его больше нет! Это не повод ходить с плохим настроением и раздавать его другим! Почти полгода прошло, а ты всë не можешь смириться! — начала заводиться она. От всех этих слов меня начинало распирать от злости и негодования. Как она может говорить такое о любимом человеке? Да, он мëртв, но неужели в сердце он тоже умер? Нет… Я не узнаю еë. Это не та, кого я знала. — Зато ты забыла о нëм через пару дней… Хоть раз за всë это время, как его не стало, ты была на могиле?! — голос был неуправляем, он то дрожал, то срывался на крик, то вовсе превращался в шëпот. — У меня нет времени ходить по кладбищам. — сухо отрезала она. — Даже я успеваю это делать со своими-то проблемами! А ты… Ты эгоистка! — наверное, не каждый осмелился бы назвать так собственную маму. Но она мне не мама. Она абсолютно чужая женщина. — Он сделал для тебя всë, а ты даже не можешь вспомнить о нëм! Не можешь купить цветы, и поехать на кладбище, оставить на его могиле! Что такого хорошего в этом Серëженьке?! Он только пьëт, даже не работает… Тебе нравятся алкаши, или, может, смотреть как собственную дочь на глазах убивают дома и в школе? Задумчиво посмотрев на меня пару секунд, она вышла из комнаты, закрывая дверь. Серьëзно?! Даже нет смелости ответить? С кем я живу… Говорят, когда выскажешь всë кому-то, станет легче. Не сработало. Может, просто я совсем на дне, откуда выбраться уже не возможно? Зачем тогда все эти: «Если долго мучиться — что-нибудь получится!», и «Можно выбраться из любой ситуации.», раз оно не работает. Или это такой этап в жизни, который есть у всех и его просто нужно пройти? Я обернулась к окну, за которым уже стемнело, закрыла его, и подошла к кровати. Убрав валяющиеся на ней бинты и перекись в стол, я выключила свет, и легла на спину, снова, как глаза привыкли к темноте, начиная рассматривать трещинки на потолке, улетая в свой мирок мыслей. Саша… Как же я еë ненавижу, но одновременно люблю. Без неë я была бы не я. Я уверена, она нормальная… Агрессивная? Да… А ещë сильная и безумно красивая. Еë руки просто прекрасны, такие бледные и грациозные… А голос ещë лучше. Это не нормально — быть привязанным к тому, кто издевается. Своеобразный абьюз. Но что, если только в еë глазах я вижу мимолëтное тепло и волнение? Что, если только от еë прикосновений по телу не неприятная дрожь, а наоборот? Я заметила за собой это не сразу. Первый раз был ещë в тот день, когда она меня душила, это был первый сильный всплеск агрессии после того, как я ночевала у неë. Тогда она обняла меня руками за талию, и в этот момент я почувствовала ту лëгкую приятную дрожь. Нет, это не любовь. Это нездоровая привязанность. Просто я привыкла к ней за эти три года… Сегодня начались новогодние каникулы. С одной стороны, меня это радует, отдых как-никак, а с другой, это значит, что придëтся больше времени проводить с этой мразью… Если бы можно было выговорить, что я о нëм думаю, я бы собрала все оскорбления мира и высказала их прямо ему в лицо. С кем мне праздновать этот Новый год? Точно уж не с «родителями», я уверена, они напьются в хлам, и завалятся спать в восемь вечера. Значит, поброжу по улицам одна, наедине с мыслями, которые, в последнее время, стали мне как лучшие друзья, с ними можно порассуждать на разные темы, в том числе и на те, которые больше ни с кем не осмелишься обсудить. Даже если позовëт к себе Крис, я откажусь. Стало некомфортно находиться с кем-то рядом.Наверное, я схожу с ума…