История куноичи

Как-то проснувшись, ночью собралась, традиционно, послушать мир и по обонять притихшую Коноху. Моё внимание привлекло что сегодняшнюю ночную идиллию, нарушает какой-то не обычный ажиотаж что происходит на посту у медсестёр. Их тихое шу-шу-шу превратилось в полушёпот, приближающийся по своему накалу к жужжанию улья растревоженных пчёл. Такого вопиющего факта нарушения обыденности, я однозначно пропустить не могла и вместо привычного окна, стараясь не шуметь, дошкандыбала до двери палаты. Снедаемая любопытством, прислонившись к двери ухом и стала слушать, что у них там такого экстраординарного приключилось на этот раз. Последний раз я такое же жужжание ночью на посту слышала, когда прошёл слух что на лечение поступает Хокаге. Медсёстры обсуждали не столько эту новость, в весь тот кипишь что случался в госпитале перед поступлением большого начальства. На следующий день, в дневную смену количество медсестёр утроилось и в госпитале случилась генеральная уборка. Участь не миновала даже ирьёнинов и выздоравливающих пациентов. Народ носился с тряпками и вёдрами и мыл чуть ли не всё подряд. В моей палате окромя обычного мытья полов, сантехники и вытирания пыли со всех поверхностей вымыли окно и даже потолок шиноби с тряпкой вымыл. Зрелище напомнило мне молодость в казарме, в родном мире в первой жизни, перед приездом высокой комиссии из округа. Особенно впечатлил шиноби на потолке. Делал он всё точно также, как если бы мыл пол, засучив рукава, закатав брюки, к верху… низу задницей, только на потолке. Я до этого тоже видела шиноби быстро пробегавших, по своим делам по потолку, коридоров. Вообще это здесь запрещено и если шиноби ловил медперсонал, то воплей случалось на весь этаж. Так вот, зрелище шиноби моющего потолок, произвело на меня самое неизгладимое впечатление. Пока в моём личном рейтинге, это самый крутой способ использования чакры. И ещё, Хокаге ни тогда, ни позже так и не появился. Меня не беспокоило что новость так взбудоражившую медсестёр не удастся услышать с самого начала, ещё по жизни в родном мире я хорошо помнила, что женщины ужас как любят пересказывать друг другу одно и тоже разными словами, переставляя их бесконечное количество раз пока. Делать это они могут до тех пор, пока их сознание, не зацепится за какой-нибудь малозначительный нюанс и не унесёт в неведомые дебри спонтанных нелогических умозаключений, по странному обстоятельству, приводящих к правдоподобным выводам. Чуть больше минуты послушав монологи, произносимые одновременно четырьмя медсёстрами, собравшимися на посту, которые они наверняка считали диалогами, я вскоре узнала новую стратегическую информацию, что так вздрючивала девушек. Из выхваченной мной сути выходило, через одну палату от меня, на противоположной стороне коридора, в одиночной палате, со сложным переломом ноги, лежит он, главный протагонист, этого мира и этого времени, по версии автора манги из моего родного мира, из прошлой жизни, пока ещё мелкий демон Конохагакуре Узумаки Наруто. - Ва! Любопытственно взглянуть на сына судьбы, местного спасителя мира. – подумала я. Моя мысль, необъяснимым образом, прошла через голову, миновало тело и угнездилась где-то… ягодицы, которые я до сих пор не ощущаю, как-то вдруг неожиданно зачесались, причём, что ещё страньше, реально очень-очень зачесалось, да так что я не выдержала и прислонившись к двери лбом, чтобы получить ещё одну точку опоры задрала халат и стала тереть их. Специально искать встречи с мелким демоном Конохи я не собиралась, а потому график своей жизни решила не менять. Наши палаты на одном этаже так что обязательно, как-нибудь, встретимся, тем более, с его сложным переломом, он первое время наверняка будет валяться в палате безвылазно, а когда подлечится, то по данным моего архива памяти, мальчонка он шебутной, отвисать в палате в одиночестве наверняка не станет. Наверняка заметит меня и сам припрётся. Как основной аргумент, такого его поведения, я единственный ребёнок маленького возраста на нашем этаже. Обдумав всё эти доводы и ещё немного послушав медсестёр и убедившись, что они окончательно вошли в цикл повествования одного и того же, я спокойно пошла и улеглась спать. На сегодня девушки больше ничего интересного не расскажут, а мне стало любопытно, и чтобы не мучатся от этого опасного чувства я решила поскорее лечь спать. В это же самое время в Конохагакуре, деревне, неведомо от кого так удачно скрытой в листе и по всему миру тоже, произошло несколько совершенно обыденных событий, на первый и на второй взгляд тоже, совершенно не связанных с зудом в ягодицах девочке, которой не смотря на госпитальный режим, почему-то не спалось в столь поздний час в привилегированной палате центрального госпиталя Конохагакуре. Спавший в это время в своей палате Узумаки Наруто, беспокойно ёрзающий и вздрагивающий во сне вдруг неожиданно счастливо улыбнулся, привернулся со спины на живот и угомонившись продолжил спать, но уже расслаблено и спокойно. Глава клана Хьюга, Хьюга Хиаши проснулся среди ночи, ненадолго активировал бьякуган и убедившись, что никакой реальной опасности рядом нет сел на футоне. Он зябко передёрнулся от неприятных ощущений что доставляла ему прилипшая к телу одежда. Хиаши оказался весь в холодном поту, от приснившегося ему ужасного кошмара. Мужчина поднялся и направился в ванную комнату чтобы освежиться, смыть с себя липкий пот и за одно сменить одежду. Пока он шёл, то по пути, вспоминал сон, поднявший его среди ночи. В этом душном жарком кошмаре, все старейшины клана и даже те, кто уже давно умер, собрались вокруг Хиаши. Они настойчиво его спрашивали, о том, как он допустил такое вопиющее безобразие и сделал это дважды? Недовольные старейшины, на перебой, попрекали его в том, что ни один глава клана до него так не поступал и, хотя традиции этого прямо не запрещают, две — это вопиющая наглость, это слишком для благочестивого, благовоспитанного и благородного главы Хьюга. Старейшины толпились вокруг, те у кого были, рвали из головы волосы, а те у кого не было вцеплялись в головы рядом стоящих и наперебой вопрошали, один и тот же вопрос - как он докатился до такой жизни? И, о ужас! Хиаши, не смотря на весь свой опыт политика, совершенно не представлял, что им ответить. Он не понимал за что с него так строго спрашивают? Он обращался к старейшинам в надежде получить ответ, в чём он провинился, но они только обличительно качали головами и осуждающе смотрели на него и продолжали упрямо талдычить своё. С каждой минутой старейшин становилось всё больше и больше. Казалось, что всё новые и новые старейшины, все те, кто жил за всё время существования клана, прибывали сюда поднимаясь из своих могил. Их голоса слились в недовольный осуждающий гул и в какой-то момент Хиаши обнаружил что они превратились в огромное человеческое цунами, нависшее над ним и грозящие обрушится и раздавить. Страх обуял Хиаши, только именно в этот момент, его ныне покойная жена, неожиданно появившись перед ним, всего на короткое мгновение, прижавшись к нему поцеловала, а затем одним резким движением выпихнула его из-под волны, прошептав «Молодец». Хиаши попытался схватить её, только там, где стояла мгновение назад, столь дорогая для него женщина, оказалась тёмная, непроглядная пустота. Хиаши не удержался на ногах и потеряв точку опоры рухнул в эту бездну. Упасть туда он не успел. Кто-то толкнул его в спину и в следующий момент, он, разрывая тьму, словно тонкую бумажную перегородку, проснулся. Третий Хокаге, Сарутоби Хирузен, по-стариковски, привычно мучался бессонницей. Он сидел на веранде своего дома в клановом поместье, завернувшись в тёплый домашний халат и не спеша курил трубку, запивая её маленькими глотками зелёного чая из большого фарфорового стакана. У себя дома он мог позволить себе отойти от традиций и этикета. Пить чай из большой тары, громко прихлёбывая, курить трубку со своим любимым табаком, который многие считали вонючим и сутулиться так как ему нравится. Единственный человек, которому старик позволял видеть свои слабости сидел позади него, за открытой дверью в глубине комнаты, в темноте, почти сливаясь с ней. Его личная служанка, готовая в любой момент удовлетворить любую прихоть своего хозяина и ей не важно захочет он свежего чаю или её саму, она ожидала и была готова выполнить любой приказ хозяина. Сарутоби Хирузен смотрел на звёзды в небе, на редкие облака, которые ему удавалось заметить на их фоне и настроение старика оставалось под стать этой ночи, спокойное и философское. Неожиданно для самого себя он подавился дымом из собственной любимой трубки. Сарутоби Хирузен посмурнел, он хорошо помнил, что последний раз такое случилось с ним в ту самую ночь перед днём, когда демон лис напал на деревню. Старик справился с неожиданно напавшим кашлем, отложил трубку и крепко задумался, мысленно перебирая в голове все угрозы, которые только могли приключится на его беду, только чего-то фатального он вспомнить так и не смог. Сарутоби Хирузен отложил трубку и глубоко вздохнул, проверяя не зудит ли где внутри в лёгких, а прислушавшись к себе убедился, что повода тревожиться у него пока нет. Он подумал, что надо бы не откладывая, с самого раннего утра, вызвать к себе руководителя АНБУ НЕ Шимура Данзо, а вместе с ним главного военного аналитика деревни Нара Шикаку. Вдруг опять угроза какая, а они проглядели и будет как снег зимой на голову — вот он, а мы не ждали. После них обязательно вызвать Ибики Морино. Что-то мало шпионов он выловил в прошлом месяце, не приведи ками снова диверсию организуют, воя будет на всю страну. Старик вздохнул, взял потухшую за время его размышлений трубку, и не выбивая, чтобы не тревожить патрули на территории клана и вокруг их квартала, положил её в карман своего халата. Только, пожалуй, основной причиной было не это, ему совершенно не хотелось громкими звуками нарушать тишину этой задумчивой ночи. Легко поднявшись, сейчас ему не нужно было корчить из себя полудохлого старика, Хирузен направился спать. Как говорится - завтра будет дуть завтрашний ветер, завтра разберёмся. На окраине провинциального, всеми ками забытого, городишки на самой границе страны Огня и страны Железа, в дешёвом, неуютном, маленьком номере третьесортной гостиницы, на тощем застиранном футоне беспокойно спал человек. Джонин деревни Листа, Хатаке Какаши метался во сне и у него никак не выходило проснутся. Пребывая в иллюзорной реальности, он понимал, что всё что его окружает это, с одной стороны пугающий, а с другой, до истеричного хохота смешной сон. В этом странном сне, он оказался пациентом так не любимого им центрального госпиталя родной деревни. По его коридорам, он, изо всех сил, убегал от двух страшных непроглядных теней со светящимися глазами, неотрывно преследовавших его. Одна тень с оранжевыми светящимися глазами, а другая, то же со светящимися, но белыми. Обе тени, пыхтя и попёрдывая, постоянно матерясь писклявыми голосочками, частенько цепляясь за углы, волочили за собой здоровенную клизму, и только из-за неё Какаши удавалась каждый раз, когда тени оказывались совсем рядом ускользать от них. Как он не напрягался, какие только ухищрения не применял, тени, всё равно, непременно нагоняли его и с трудом, пыхтя, поднимали, трясли перед Какаши клизмой невероятных размеров, обещая вливать её в него пока Какаши не разорвёт. Они угрожающе хохотали и тянули к нему свои тени-руки-щупальца, а когда Какаши удавалось выскользнуть и оторваться от чудовищ, он подбегал к дверям или окнам что бы выскочить из госпиталя наружу, только те превращались в зеркала, а он безуспешно пытался их разбить. В этих искривлённых зеркалах Какаши видел искажённое отражение всклокоченного себя, которое двигалось само по себе, и он, тот в зеркале, беззвучно кричал ему, непрерывно повторяя одно и тоже. Из-за постоянно меняющегося отражения Какаши никак не мог уловить, что ему хочет донести двойник. Он, двойник-отражение, с той стороны, стучал по стеклу в зеркало и гулкие удары разносились по всему зданию госпиталя, а тени, с тонкоголосым хохотом бежали на этот звук булькая клизмой. В конце концов, Какаши догадался. Он вплотную прижался к зеркалу и по губам двойника Какаши с трудом смог разобрать, что ему кричит он сам с той стороны зазеркалья: – «Кретин». Пытаясь понять посыл отражения, Какаши отвлёкся и тут же почувствовал, а затем и увидел черные непроглядные руки-щупальца-тени на своих плечах. От них тянуло таким ужасом, что Какаши дёрнувшись всем телом проснулся и сел в постели. Его сердце бешено колотилось, а сам он оказался мокрым от липкого пота. Жаркая, душная ночь обосновалась в комнате и ситуацию не спасало даже приоткрытое окно. Тяжёлый приторно влажный, горячий воздух давил на мужчину. Ни о какой ночной прохладе даже речи быть не могло. Какаши хорошо знал, как неприятно бывает в этом регионе в летний период, но служба есть служба и куда его пошлют со следующим заданием он даже предположить не мог, а посылали часто. Прислушавшись, мужчина услышал, как кто-то очень тихо и осторожно крадётся по коридору гостиницы к его номеру. Какаши бесшумно отодвинул протектор прикрывающий глаз, оглядывая шаринганом, с тремя томоэ, комнатёнку что стала ему временным приютом и тенью скользнул в угол около приоткрытого окна. Вместо себя он оставил на футоне водяного клона, делавшего вид что Какаши крепко спит. В тени у окна, мужчина плавным привычным движением достал кунай из перевязи у себя на ноге и стал спокойно ждать полуночных гостей что так незвано спешили к нему в гости… После короткой, быстрой стычки с врагами что оказались на удивление слабы, стоя над телом третьего из них, умирающего, но всё ещё находящегося в сознании, поверженного нукенина, Какаши заговорил с ним: - Ответишь на мои вопросы, и твоя смерть будет лёгкой, иначе перевяжу и отнесу тебя живого к нам в деревню на опыты в АНБУ. Что ты решил? - Спрашивай. – просипел нукенин. - Как вы нашли меня? - Твой шаринган… наш сенсор… видел за километр. Почти два месяца ждали тебя здесь. - Почему здесь? - Тебя тут видели… дважды… - Зачем ждали? - Награда… за твою… голову. Нукенин потянулся к подсумку, но Какаши опередил его придержал, его руку и сам медленно и аккуратно вытащил оттуда единственное что там лежало, книгу с тёмно-серой затёртой обложкой на которой золотыми выцветшими и потемневшими иероглифами было отпечатано её название «Бинго». Между страницами книги выглядывала простая бумажная закладка. Какаши раскрыл книгу на месте закладки и увидел именно то, что ожидал, объявление о награде за свою голову с собственными фотографиями, описанием навыков и умений. Глянув на ценник в конце объявления Какаши равнодушно сказал: - Старая книга, сейчас вдвое больше. - Нам этого хватило… - тяжело прохрипел нукенин. - Жадность не помощник. - Мы… всё рассчитали… Какаши закрыл книгу, повертел в руках, думая, что с ней делать дальше и что-то для себя решив сунул к себе в подсумок как сувенир на память. Он снова вернул внимание на поверженного врага и спросил просто для проформы: - Мне даже разогреться не удалось, на что вы надеялись? У нукенина уже не оставалась сил говорить и Какаши пришлось наклонился ближе к поверженному противнику чтобы расслышать его слова. - Твой футон… ты не должен был проснутся… Как… Какаши тут же достал из кармана на груди и проглотил универсальное противоядие. Всё что мог сказать нукенин для Какаши интереса не представляло. Он заскучал. - Всё из-за банальных денег. – тихо проговорил Какаши в слух и начал собираться. Он достал из подсумка и одел тонкие резиновые перчатки. Достал из рюкзака свиток и развернул его. Осторожно свернул футон и обернув его плотной тканью, которую распаковал из свитка с фуин печатью, положил к себе в рюкзак. Аккуратно стянул с рук перчатки, подкинул их в следующие мгновение они вспыхнули синем пламенем, не оставив после себя даже пепла. Свернул свиток, упаковал обратно в рюкзак на чём завершил сборы и окинув комнату проверяя не забыл ли чего взял в руки рюкзак. По возвращению в деревню он отдаст отравленный футон экспертам по ядам в лабораторию АНБУ, ведь он не почувствовал этот яд. Если бы не дурацкий сон, содержание которого Какаши даже вспоминать не хотелось из-за его госпитального сюжета, он бы действительно не проснулся, может даже уже никогда. - Сон. Кошмар приснился. – ответил Какаши на не до конца заданный вопрос уже мёртвого нукенина. Ему нужно срочно уходить и непременно заскочить к ближайшему водоёму – смыть с себя эту дрянь и постирать форму. Спал то он не раздеваясь. В темноте подземного зала, за столом освещённым настольной лампой сидел в кресле Шимура Данзо и читал отчёты полевых агентов и наблюдателей. Свет лампы падал на бумаги и немного подсвечивал самого Данзо откинувшегося на спинку кресла. Краем глаза Данзо заметил, что в углу его огромного кабинета тьма стала гуще и как это не парадоксально, ещё темнее. Она ожила, зашевелилась, начала что-то невнятно шептать и постепенно выползать из своего угла, заполняя собой всё пространство. Уплотняясь, она не спешила на освещённое лампой пространство. Данзо скосил глаз и заметил, что в углу уже не просто тьма, там стоит тень второго Хокаге Сенджу Тобирамы. Данзо непонятным для себя самого образом, почувствовал, осознал, что тень люто ненавидит его. Пока он предавался созерцанию тени, тем временем, окружающая тьма ещё больше сгустилась и начала распадаться на отдельное множество теней шиноби, плотно стоящих на границе света. Некоторых из них Данзо узнавал, других нет, но всех тех призраков кого он смог опознать не было среди живых. Невнятное бормотание тьмы превратилось еле различимое шептание теней. Они все и даже кто молчал кричали Данзо одно и то же: – «Предатель! Предатель! ...». Не останавливаясь, в разнобой, они повторяли, одно и тоже обращаясь к нему. Тени тянули, в его сторону, колышущиеся руки, в которых сжимали, кунаи, мечи и множество других инструменты смертоубийства, такие же, как они сами сотканные из мрака. Данзо пропустил тот момент, когда свет перестал быть защитой. Тьма медленно наступала, сокращая освещённую территорию, а вместе с ней наступали тени. Они тянулись к Данзо со всех сторон, перекрывая ему путь к отступлению через явные и тайные ходы что имелись в этом помещении. - Предатель! Предатель!.. – неслось со всех сторон разноголосое эхо бесчисленного количества неслышных голосов. - Вы ничего не понимаете! – закричал Данзо. Он вскочил, уронив свой костыль и опрокинул кресло, на котором только что сидел. От его движения бумаги со стола, поднятые резкой волной воздуха, полетели в разные стороны и ручка, которой он делал пометки, тоже скатилась со стола, негромко стукнувшись об пол. - Конохагакуре должна стать, сильнее несмотря ни на что. Иначе она погибнет! Сгинет! Только я один знаю, как этого достичь. Уходите! В этот раз вы меня тоже не получите! – кричал он, захлёстываемый безумной яростью. Тени не слушали Данзо, они шептали своё и продолжали наступать, грозя его поглотить, а тень Сенджу Тобирамы по-прежнему с ненавистью взирала из дальнего, самого тёмного угла на Данзо вперившись в него светящимися угольками глазами. Когда тени подошли совсем близко и потянулись к Данзо чтобы схватить его, он, одной рукой, мгновенно сложил печать и выкрикнул: «Кай!». Волна чакры прошла по его телу, но ничего не произошло, только свет от настольной лампы стал тусклее и начал помаргивать с тихим неприятным гудением. Данзо выхватил кунай из складок одетого на него хаори, схватил за ручку зубами ткнул себя в ладонь, ощутив её каменную неподатливость и… в следующее мгновение проснулся. Лежавшая на столе ручка, во сне упавшая и укатившаяся под стол, упиралась ему в ладонь, именно в то место, куда он только что ткнул кунаем себя во сне. Его голова неудобно лежала на сгибе локтя, положенной на стол поверх документов что он читал перед тем, как уснул. Рука немного затекла и Данзо распрямив её несколько раз сжал и разжал пальцы восстанавливая нарушенное кровообращение. Мужчина, быстро и привычно сложил печати одной рукой и, по обыкновению, проверил себя. Он убедился, что снившийся ему только что неприятный сон, это все-таки обыкновенный кошмар, а не действие яда или какой-то неведомой ему ранее техники, с помощью которой на него пытались воздействовать. Данзо, передёрнул плечами, взял ручку и продолжил работать, подчёркивая нужные места в документе. Кошмары, кошмарами, а дела нужно продолжать делать. Время отдыха настанет ещё не скоро… В глубине внутреннего мира, в пространстве, отгороженном фуин печатью, созданной самим местным богом смерти Шинигами и визуализированной как огромная клетка, сгусток чакры обрётшей самосознание и отождествляющий себя с лисом, известный местному населению как демон лис Кьюби, вскочил в своём загородке, зарычал, завыл и стал неистово биться головой об прутья решётки. Ничего не предвещало и неожиданно произошедшее событие тем более взбесило Кьюби до оголтелого бешенства, ввергая в тупое неистовство. Только, что вся чакра, которую он потихоньку, тончайшей струйкой, внедрял в сознание ребёнка, своего носителя, попутно являвшегося его невольным тюремщиком, распалась вся без следа и оказалась поглощена организмом мальчишки. От одной мысли, что ему необходимо ещё раз повторить эту крайне кропотливую, изнурительную работу и вновь годами нудно и монотонно вливать, чакру в человеческого детёныша, Кьюби впал в безумную ярость. Все его труды за последние четыре года, нежданно, негаданно улетела к Шинигами-обаасан под хвост. Демон лис катался по полу клетки пребывая в приступе бешенства, но его мелкий тюремщик никак не замечал этого его состояния и продолжал нагло и бессовестно спать. Утомлённый Кьюби забился в угол клетки и завыл тоскливо и безнадёжно. Его леденящий душу вой, как множество раз до этого, остался без ответа, а когда он успокоился, вернее начал впадать в обычное для себя состояние чёрной меланхолии, ему почудилось что он услышал не менее тоскливый и безнадёжный ответный вой. Кьюби замер, вытянул уши и начал вслушиваться и вглядываться в окружающею его клетку непроглядную тьму. Времени ему было не занимать и потому он, неподвижно терпеливо просидел почти семь часов, только изредка шевеля ушами и надеясь ещё раз услышать далёкий вой. Только, вместо этого, на седьмом часу, он обнаружил, что теперь может видеть и слышать всё что видит и слышит его носитель. Первоначально лису, казалось, что те неясные звуки и образы что он воспринимал, это всего лишь миражи, порождённые его разыгравшимся воображением. Тем не менее, из-за отсутствия альтернативы, Кьюби всё больше вглядывался и вслушивался в них и наконец не сообразил, что он действительно видит и слышит мир с наружи. Произошедший размен привёл его в состояние крайнего экстаза. О таком Кьюби даже мечтать не смел и то, что он получил это безусловно, божественный подарок. Почти забытый свет, звуки, слабые, еле уловимые и всё-таки запахи внешнего мира взбудоражили лиса, он вскочил и начал кругами носится по клетке пытаясь успокоится, вот только наоборот, впадал в ещё больший раж. Кьюби отлично понимал, что у него появился шанс на то, чтобы вырваться из своего опостылевшего заточения. Немного побегав, он сообразил, что занимаясь дурным делом, он упускает то, что происходит там с наружи, а потому вернулся в угол клетки, в котором предпочитал лежать и устроившись поудобней начал смотреть, слушать и принюхиваться. Теперь его время перестало тянутся скучно, уныло и безрадостно. У лиса появилась цель. Орочимару, снял халат, единственное что было одето на его теле и перекинул через спинку стула. Глубоко под землёй, на своей секретной базе он готовился провести последнюю часть ритуала что упорно оттачивал с тех пор, как ему попался в руки свиток с техникой «Эдо Тенсей». За прошение восемь лет, как он считал, путём множества проб и ошибок, ему удалось усовершенствовать фуин печать этой техники и теперь она позволяла перенести его разум в новое тело без длительного врастания проклятой печати в чакросистему реципиента. Орочимару не смущало что последняя версия сложнейшей фуин печати, на нанесение которой он потратил последние четыре месяца, занимала всю внутреннею поверхность пятиметрового полого каменного шара. Последний эксперимент, что он провёл, почти девять месяцев назад завершился успехом. Два сознания в мёртвых телах были поменяны местами. Орочимару это установил совершенно точно, единственный момент немного раздосадовавший его, мелкая ошибка, приведшая к тому, что фуин печать схлопнулась вместе с пространством и ему пришлось переместится в одно из своих запасных тел предварительно выкинув из него незадачливого хозяина, польстившегося на посылы Орочимару о халявной силе. К ритуалу всё готово и используя технику Высвобождение земли: Подземное плавание, Орочимару проник во внутрь каменного шара, удостоверился что тело чунина из клана Учиха с пробуждённым шаринганом с тремя томоэ, ещё живо и точно уложено в нижний полюс печати, дорисовал и полностью завершил фуин печать в шаре, закрывая проход, через который проник в него, взошёл по стене в противоположный полюс фуин печати. Разместил своё текущее тело в верхнем полюсе он подал свою чакру в фуин печать, от чего она засветилась потусторонним зелёным светом. Поиски кукиса устроившего Шинигами столько неприятностей продвигались ни шатко ни валко, вернее вообще никак. Бог смерти не спешил, рано или поздно кукис обязательно обнаружит себя. В этом Шинигами совершенно не сомневался, такова человеческая натура, а деться кукису всё равно некуда. Весь этот мир принадлежал Шинигами, и другие боги предпочитали с ним не ссориться и уж тем более не станут защищать вора отступника. Те демоны, кому Шинигами позволил жить в своём мире, предпочитали быть паиньками чтобы не оказаться закуской хозяина мира. Обратить кукис за защитой к ним, так они сами бы притащили его к Шинигами. Занимаясь своими повседневными делами Шинигами, вдруг замер, а потом встрепенулся. Примерно так интерпретировали его поведение смертные, если бы могли лицезреть бога смерти в тот момент. В этот раз кукису ничего не светило, бог смерти был на чеку и ждал появление кукиса, а потому его реакция оказалась молниеносной. Он переместился в то место физического мира, где заметил активацию фуин печати с энергией аналогичной той, когда он потерял светлую душу. Только кукис тоже оказался не промах и запер себя внутри объёмной фуин печати. Шинигами замешкался на мгновение рассматривая грубую, но интересную поделку смертного, исследуя её своей энергией и кукису опять удалось ускользнуть, оставив после себя две пустые оболочки. В этот раз Шинигами не волновался из-за сбежавшего кукиса, он прекрасно рассмотрел и запомнил его душу и теперь сколько бы тот не бегал, где бы он не прятался, Шинигами всё равно найдёт его и накажет. Не прямо сейчас, отложенные на пару мгновений дела требовали его внимания, чуть позже, когда у Шинигами случится соответствующие случаю настроение. Множество людей, в разных частях мира, среагировали на произошедшее в центральном госпитале Конохагакуре маленькое событие, но которое вызвало огромный всплеск в судьбе всего мира. Волна, поднятая в этот момент, в слое нереальности, догнала и слилась с другой волной, поднятой там же немногим ранее, а получившееся цунами двигалось дальше, взбудораживая и перекручивая нити событий и людских судеб. Изменения коснулись даже ключевых узлов судьбы мира. Однако никто из людей, живущих в этом обитаемом слое, ничего не увидел и не заметил. Шинигами наблюдавший за происходящим и давно ожидавший этого события, теперь довольный произошедшим, потирал руки. Оттуда, пока ещё из призрачного будущего, из огромного множества миров, он сам, но уже один из высших богов взирал на себя самого и от той мощи что исходит от него будущего у Шинигами захватывало дух.