***
Глеб Константинович Орлов, следователь, всегда дотошный до мозга костей, был омегой не из робкого десятка, поэтому отрубленные головы, размозженные черепа и трупы самоубийц его никак не трогали. Глеб всегда был сдержан на эмоции, когда дело касалось работы, но все равно проникался людским горем. Используя свою омежью чуткость и хитрость, он часто мог удачно допросить напуганных очевидцев, убитых горем родственников, потерпевших, не прибегая к помощи психологов и не выжидая удобного времени. В этот раз компания подобралась интересная. Пока Орлов копался в песочнице в поисках клада из останков, Курбатский пошел побеседовать с соседями по квартире несчастного юноши. В пятикомнатной квартире проживало пять омег, включая пострадавшего. Но разговор с ними, однако, не заладился. Собравшиеся на общей кухне жильцы в штыки восприняли альфу и оперативников, перевернувших весь дом с ног на голову. Комнату убитого обыскали быстро, но в ней почти не было личных вещей, из мебели только: диван, шкаф, стол и стул, а ещё электрический чайник. В комнате бедно, но чисто. Серые обои с потертостями местами были заклеены плакатами с вызывающими изображениями обнаженных до пояса альф. Комната совсем не была похожа на жилье молодого современного омеги. Владелец, сдававший ее парню, находился в Воронежской области, и, узнав о случившемся, слег с сердечным приступом, поэтому приехать обещал его сын. Глеб поднялся на третий этаж, когда Курбатский отпустил жильцов по комнатам. — Я бы тоже хотел побеседовать с соседями, — Глеб прислонился плечом к дверному косяку и потянулся за сигаретой во внутренний карман пальто, которое успел расстегнуть, пока поднимался по лестнице. Но вовремя вспомнив, что находится в помещении, опустил руку. — Почитаешь их показания, — коротко бросил альфа, дописывая последнюю строчку. Курбатский сидел за небольшим кухонным столом, а на плите, что располагалась неподалёку от него, стоял пузатый чайник, готовый вот-вот разорваться от кипения. Кто-то из жильцов не закрыл крышку носика, поэтому звука не было. Глеб подошёл и выключил газ. Омега взглянул через плечо альфы на его писанину и направился к первой от кухни двери. Курбатский внимательно посмотрел, куда двинулся его невольный напарник, и тяжело вздохнул. У Глеба разговор с жильцами тоже не задался. Пожилой омега с беспрестанно лающим волкодавом на верёвке недоверчиво выглянул из-за двери своей комнаты, окинул взглядом документы Глеба и, проскрипев что-то про шлюх, смачно плюнул ему под ноги. Про своего соседа он ничего толком не знал, кроме того, что зовут его Денис и что расхаживал тот в блядских тряпках, хоть и притон из комнаты не устраивал. Как оказалось, этот старик заделался блюстителем спокойствия данной коммунальной квартиры и грозил всем несознательным соседям своим псом. — Вы же следите за порядком в квартире. Наверняка могли слышать, как Смирнов уходил вчера? — начал прощупывать почву Глеб. — А как же! Слышал. Этот паскудник в прихожей все крутился, каблуками цокал. Я на часы посмотрел — полдвенадцатого. Только хотел с Дымкой выйти, а тот уж за дверь. Больше не знаю ничего! — Благодарю, — проговорил Орлов и поспешил закончить разговор, который ни к чему бы не привел. — В жопу заткни себе свою благодарность! Перерыли весь дом, твари! — ответил старик, закрывая дверь. Курбатский, увязавшийся следом, еле сдерживал гнев. Его альфье самолюбие просто не позволило бы стерпеть такое обращение, но Глеб, казалось, совсем не обратил внимания на желчные высказывания старика. За второй дверью их встретил омега лет двадцати пяти с двухмесячным ребенком на руках. Выглядел он заспанным и не совсем понимал, что произошло. — Я задам вам пару вопросов? — вежливо поинтересовался Глеб, показывая свои документы. Он окинул взглядом омегу, заострив внимание на его обручальном кольце — очень тонком и дешёвом. — Да я вроде все сказал вашим коллегам. У меня ребенок только уснул. Всю ночь не спал, — протянул парень, зевая. — Значит, вы слышали, как Смирнов покидал квартиру? — тут же зацепился за слова Орлов. — Не знаю, он или не он, но шум был. И дверь захлопнулась. Волкодав чокнутого нашего даже залаял, а мой давай в такт ему подвывать, — шепотом процедил омега, покачивая ребенка на руках. Третью комнату занимал спецназовец в отставке. Контуженый омега, ростом выше даже немаленького (по меркам омег) Глеба. Он был не любезнее первого старика, на Орлова смотрел с презрением и ничего нового, поначалу, не сообщил. — Значит, вы практически не контактировали с убитым? — спокойно уточнил Глеб. — Почему с убитым? — неожиданно ответил вопросом на вопрос омега. — У вас есть другие предположения, как и, извините, каким волшебным образом голова Смирнова, отделенная от туловища, попала в песочницу? Омега рассмеялся в ответ. — Забавно выходит, господин следователь. Мы надеялись, что Саня, — омега поймал вопросительный взгляд Глеба, — Сан Саныч, владелец одной пятой нашей квартиры, этот, который к сыну уехал, — мы думали, что он комнату свою продаст кому-то из нас. Он обещался, а я готов был выкупить, но он такую подставу закрутил. Сын ему, видите ли, посоветовал сдавать, гад такой! — И часто меняются жильцы этой комнаты? — уточнил Орлов, заинтересовавшись этой, неожиданно полезной, отповедью омеги. — Стабильно! Раз в месяц. Этот продержался дольше всех. — Что вы имеете в виду? — Глеб замер и посмотрел в глаза собеседнику. — Вы меня в чем-то подозреваете, господин следователь? — омега прищурился. Курбатский, наблюдавший за диалогом со стороны, немного напрягся. Этот двухметровый омега-переросток доверия не внушал. — Пока нет. — Пока?! — недовольно рявкнул омега. — Я ветеран боевых действий! Имею награды и ранения! И чтобы какая-то кабинетная шавка раскрывала рот и подозревала меня в чем-то?! Он схватил Глеба за лацканы пальто. Курбатский среагировал быстро. Он схватил омегу за запястье, давая понять, что пора остыть. Тот неохотно отпустил Орлова. — Я лишь хотел сказать, что на данный момент вас не в чем подозревать, — спокойно произнес Глеб, оправившись. Омега зло сверкнул глазами и захлопнул дверь. — Давай без геройства, Глеб, — Курбатский посмотрел на напарника. — Они и так на взводе. Закончим на сегодня. — Закончим, — ответил Орлов и постучал в последнюю дверь. Четвертая комната принадлежала худому миловидному парню. Омега был очень бледным, с синими губами и костлявыми руками. Майка на нем висела, как на вешалке. Он устало посмотрел на Орлова и на Курбатского за его спиной. — Мы с вами уже беседовали. Можно я пойду уже спать. У меня смена только полтора часа назад кончилась. — Значит, Смирнова вы вчера вечером не видели? — быстро задал вопрос Глеб. — Почему же не видел? — задумался парень. — Видел. — А коллеге моему вы сказали, что смена начинается у вас в семь вечера. — Да… — омега почесал затылок. — Так и есть. Но ночью он заходил к нам в ресторан, взял кофе. — Во сколько это было? — Глеб посмотрел в глаза парня, но тот отвёл взгляд. — Точно не помню, — омега закусил нижнюю губу. Одной рукой он теребил конец футболки, а другой все ещё держался за ручку двери, явно мечтая ее закрыть. — Он был один? — Один. Он ещё поздоровался и пожелал хорошей смены. — Почему вы сразу не сказали? — вмешался Курбатский. — Забыл, — быстро оправдался парень, заметно испугавшись. — Спасибо за помощь, — Орлов доброжелательно улыбнулся, показывая парню, что можно расслабиться. Пока расслабиться. Выйдя во двор, Глеб вновь закурил. Голову уже забрали на экспертизу вместе с найденными костями. Предстояло определить, чьи они, а также выяснить возможные причины смерти омеги, кроме предполагаемого обезглавливания. Курбатский любезно предложил Глебу поехать с ним, на что тот охотно согласился. За руль своей машины он садиться пока не решался. С тростью Орлов расстался совсем недавно, примерно тогда же, когда смог приступить к работе в полной мере.***
Глеб старался не смотреть на альфу. Машина Курбатского насквозь пропахла сигаретами и кофе. Сам альфа был уставшим и каким-то невыспавшимся, прошло всего несколько дней после выхода из отпуска, а любимая работа решила сразу подкинуть прекрасную головоломку — во всех смыслах этого слова. Не лучшее завершение рабочей недели. Находка не позволит уйти на заслуженные выходные. Да и когда вообще Курбатскому удавалось проводить их дома? Благо, хоть отпуск позволили отгулять. Ещё пару недель назад Михаил был счастлив, когда Игнат, его омега, работавший в Бюро судебно-медицинской экспертизы, впервые вытребовал отпуск в своем прекрасном заведении одновременно с ним. Их сыну едва исполнилось два. Арсений Курбатский был необычайно похож на своего отца-альфу, поэтому у Михаила никогда не было сомнений в том, что ребенок от него. Именно маленький альфа и стал причиной, по которой Курбатский оставил Глеба. Рубить сплеча альфа тогда не хотел, но ему не оставили выбора. Дождь продолжал лить, барабаня по лобовому стеклу так, что дворники едва справлялись со своей работой. Гробовая тишина, разрываемая монотонным ударами капель, напрягала Михаила. Остановившись на светофоре, он посмотрел на Глеба. Тот внимательно изучал показания, которые были получены от жильцов дома. Впереди предстояла многочасовая работа над отчётами, благо, Орлов очень хорошо мог помочь в этом нелёгком и муторном деле, так, как это было раньше; когда они не только работали вместе, но и жили. — На тебе все ещё моя метка? — с любопытством заметил Михаил. В машине Глеб снял с шеи шарф, оголяя ее и демонстрируя неровный след от зубов альфы. — Ты ее не забирал, — все так же не глядя, ответил Глеб. — Я думал — сведешь, — Михаил не отрывался от дороги. — Некогда было. Займусь этим в ближайшее время. Для своих тридцати шести Глеб выглядел молодо. Его возраст выдавали только морщинки в уголках глаз. Альфа и омега всегда хорошо смотрелись вместе, будучи практически одного роста, идеально ухоженные и влюбленные друг в друга. По крайней мере, все так выглядело. Курбатский замер, не заметив, что загорелся зелёный. Сзади просигналили, и альфа нажал на газ. — Что думаешь о деле? — продолжил разговор Михаил. Он не хотел говорить о работе и не хотел, чтобы карие глаза омеги, сидящего совсем рядом, смотрели на протоколы. Михаил мечтал дотронуться до мягких темных волос Глеба, коснуться языком тонкой кожи на шее, вдохнуть запах. — Думаю, что это убийство, — ответил Глеб, заставив Курбатского вернуться с небес на землю. — Логично. Парень бы сам себя не обезглавил и не спрятал останки непонятно где. — Все контейнеры пустые, дворник обнаружил голову, когда вышел убирать территорию с утра. Камеры площадку не захватывают. Соседи слышали только, как Смирнов вышел из квартиры. Один из них ещё видел его в районе полуночи. Но вся эта компания мне не понравилась. — Ты про их хамское поведение? — Курбатский вырулил на Каширку и перестроился в левый ряд. — Я про их нескладные показания. А ещё омега последний мне показался странным. Запах у него специфический — кислый и тяжёлый. — Он похож на наркомана, — задумчиво произнес Михаил. — Вполне возможно, что его естественный запах убит какой-то дрянью. — Дело не в этом. — Я ничего сверхъестественного не почувствовал, — хмуро оборвал рассуждения Орлова Курбатский. — Нужно просмотреть записи с камер у ресторана и подъездов, они уже должны быть у нас. Глеб ничего не ответил. Он смотрел куда-то перед собой. Дождь почти закончился, и вдали на небе между черными клубами туч показались солнечные лучи. — Что ты делаешь завтра вечером? — Курбатский притормозил на съезде. — У тебя есть предложение? — Хочу пригласить тебя в театр, — уверенно произнес Михаил. — Игнат не ценитель искусства? — усмехнулся Орлов и закрыл папку. Курбатский улыбнулся проницательности Глеба. Они встали в небольшую пробку, образовавшуюся из-за дождя и снятого с дороги асфальта. — Можно закурить? — спросил омега, опуская стекло со своей стороны. — И как давно ты уже хочешь пригласить меня в театр? — Давно, — признался Михаил. — А что ходил вокруг да около? — Не было подходящего повода, — Курбатский достал зажигалку и прикурил Глебу. — Так ты не против? — Что за спектакль? — Орлов затянулся и выпустил клубы дыма в приоткрытое окно. — «Отелло», — Михаил также закурил. — В твоем любимом театре Станиславского и Немировича-Данченко. — Актуально. Ну что же. Не могу отказать себе в удовольствии. — Уйдем завтра пораньше. Я заеду в шесть. — Прекрасно. Игнату привет. Как сын? — Глеб повернулся и посмотрел на альфу. Выражение лица того никак не изменилось. — Растет. Омега сдержанно улыбнулся и продолжил разглядывать альфу, который когда-то принадлежал ему. — Любишь его? — К чему такие вопросы? — Курбатский понимал, к чему клонит Орлов. — Нашего сына ты бы любил так же? — Глеб, умоляю! — без упрёка взмолился альфа. Этот омега выжил после того, как получил пулю в грудь и упал с высоты третьего этажа. Тогда, чуть больше двух лет назад, Курбатский и Орлов вместе вели дело убийцы-насильника, который играл со следователями, оставлял зацепки, завлекал, а когда Орлов вышел на него, то сам с ним связался. Глеб настолько сильно желал наказать чокнутого ублюдка, изнасиловавшего и убившего пятерых омег за полгода, что напрочь забыл о безопасности, кинув Курбатскому СМС с координатами заброшенного здания, где ему назначили встречу, только в самый последний момент. С Глебом хитрый маньяк решил действовать так же, как и со всеми своими жертвами. Набросился сзади и накинул на шею верёвку, однако не учел, что Орлов был натренированным, высоким и гибким. Между ними завязалась драка, в результате которой убийца выхватил табельное Глеба и выстрелил в него. Омега упал на старые гнилые доски, закрывавшие дыру в полу, и провалился вниз, пролетев три этажа. Курбатский тогда был уверен, что Глеб умрет, а значит, не будет долгих объяснений, вымаливания прощения и тяжёлого разрыва. Омега же пережил клиническую смерть ещё по дороге в больницу, несколько недель был в коме, потерял ребенка и долго не мог прийти в себя. Прошло совсем немного времени с момента, как сознание Орлова начало проясняться, а тут как гром среди ясного неба — Курбатский заявил, что как только Глеб поправится, они расстаются. Но омега ждать не стал. Просто послал тогда альфу заплетающимся языком куда подальше, ещё толком даже не начав вставать с больничной койки. А потом нагрянула настоящая депрессия. Глеб ощущал себя никчёмным, ненужным и больным. Мысли об увечьях не давали покоя и, казалось, блокировали его разум окончательно. Помогла только работа с хорошим психотерапевтом и реабилитация. — Я бы отпустил тебя, даже если бы наш сын родился, — резюмировал омега и вернул свой взгляд на дорогу.