Запретный контент

На следующий день Курбатский, как и обещал, отпустил Глеба после обеда, а сам заехал за ним вечером при полном параде. Омега был приятно удивлен и мог поклясться, что не узнал бы альфу, преобразившегося за пару часов из строгого следователя в элегантного ухажера, не будь они знакомы много лет. Глеб уже ждал Михаила у подъезда. Он окинул альфу довольным взглядом и вышел навстречу из-под козырька подъезда. Дождь не переставал лить, казалось, что с каждым днём становилось все холоднее и холоднее. — У нашего нового мертвого знакомого был друг в Балашихе? — начал Глеб вместо приветствия. — Он ездил к нему каждые выходные, а может, и чаще. Виктор Максимович Иванцов, двадцать три года, студент МИРЭА. — Давай хотя бы сейчас не о работе! — возмутился альфа. — Давай, — поддержал его Глеб. Омега отстранился, когда Михаил попытался поцеловать его, и направился к машине. Курбатский любезно открыл дверь Глебу, а затем и сам быстро сел на заднее сиденье, закрыв зонт. Такси тронулось. — Смотаемся туда завтра, — все же не унимался омега. Альфа тяжело вздохнул. — Я на машине туда не сунусь. Вечная пробка на Щёлковском добьет меня раньше, чем мы приедем к пункту назначения, — попробовал отговорить Глеба Михаил. Они обязательно отправятся туда или вызовут парня на допрос в Управление, но не сейчас. Возможно, позже, когда отработают имеющиеся версии. Мифический друг, может, был, а может, нет. Человек по имени Иванцов Виктор Максимович действительно существовал, но знаком ли он с убитым? Информация о нем всплыла от одногруппников погибшего Смирнова, с которыми омега имел натянутые отношения, потому что, как выяснилось, зачёты сдавал вовсе не головой, а другим местом. — Своим ходом поедем. На маршрутке, — Глеб загадочно улыбнулся и посмотрел на реакцию Михаила. Тот ошарашенно уставился на омегу, одна бровь приподнялась, а левый глаз, того и гляди, был готов задёргаться. — Любишь же ты экстрим, Орлов, — выдавил из себя Курбатский и предпочел оставшееся время помолчать. Спектакль произвел на Глеба впечатление. Он не был в театре с тех самых пор, как они с Курбатским занялись фатальным для Орлова делом. Для многих скучная опера оказалась как никогда кстати для нынешнего мироощущения Глеба. Ещё в гардеробе он позволил Михаилу снять с себя пальто, позволил ухаживать за собой, так это делают нормальные альфы на свидании с понравившимся омегой. Глебу было приятно осознавать, что он нравится, что он интересен, а возможно, и все ещё любим. Джентльмен из Курбатского всегда был отменный. Во время антракта Михаил взял по бокалу шампанского и они с Глебом выпили. Омега давно не пил, поэтому ему показалось, что алкоголь сразу ударил в голову. — Как настроение? — спросил Михаил, поймав задумчивый взгляд Глеба. — Неплохо, — Орлов сдержанно улыбнулся. — Все думаешь о работе? — Нет. — А о чём? — О нас! — Глеб уставился в голубые глаза Курбатского. Альфа не отвел взгляда, не напрягся, не испугался. Он просто не знал, что ответить. Омега заметил это. — Не надо. Не думай над ответом. — Пойдем в зал, — Михаил допил шампанское. Глеб внимательно следил за альфой. Анализировал каждое движение. Это у Глеба всегда получалось хорошо; поймать настроение и понять, как действовать дальше. После спектакля Курбатский проводил Глеба до дома. Дождь перестал лить, и небо неожиданно расчистилось. Орлову даже показалось, что он увидел звёзды. — Зайдешь на чай? — поднявшись на свой этаж, спросил альфу Глеб. Вместо ответа Курбатский вжал омегу в дверь и впился в его губы, а затем и шею. Глеб же трясущимися руками потянулся к ширинке альфы, но тот его остановил. — Открывай дверь! — оторвавшись от своей метки, скомандовал Михаил. Орлов достал ключи и попытался сосредоточиться, отбросив дикое желание, нужно было совладать с замком. Курбатский буквально втолкнул Глеба в квартиру, когда у того наконец получилось открыть дверь. Михаил протащил омегу в большую комнату, попутно включая свет и кусая Глеба. Животные инстинкты возобладали у обоих. Курбатский повалил омегу на диван. Он целовал его. Места, куда приходились укусы, жадно зализывал. Глеб отвечал тем же. Не медля больше ни минуты, Михаил расстегнул рубашку Орлова и внимательно осмотрел шрамы. Один из них расцвел прямо по центру грудной клетки, там, куда раньше пришлось пулевое ранение. На светлой коже альфа увидел ещё множество следов, которые абсолютно не соответствовали внешности омеги. Михаил засмотрелся. — Не нравлюсь? — вывел альфу из ступора Глеб. — Нравишься! — Михаил буквально задохнулся от яркого и дурманящего аромата, который исходил от омеги, хотя до этого чувствовал только парфюм, забивавший напрочь естественный аромат Орлова. Теперь же стало ясно, что Глеб безумно хотел его, и это было лучшей наградой для альфы. Курбатский расстегнул пряжку широкого ремня на брюках Глеба, а затем нервно коснулся молнии. Он помнил о больной ноге и о том, что Орлов был сильно травмирован. Михаил осторожно стянул брюки с омеги и сам стал торопливо раздеваться. Яркий свет люстры раздражал, хотелось больше интимности, хотелось поскорее слиться с желанным телом, а не тратить время на раздевания или организацию соответствующей случаю обстановки. Глеб, будто почувствовав мысли альфы, хлопнул в ладоши пару раз, и свет потух; осталась только синяя подсветка вдоль потолка. Омега потянулся за поцелуем, когда увидел, что альфа скинул брюки и снова был готов заняться его телом. Михаил развел ноги Глеба, вытянул вверх здоровую, провел по гладкой коже икры языком и отпустил ее, затем опустился к пупку, обвел языком вокруг него, стал подниматься выше, к шраму на груди и соскам. Он будто заново изучал и без того знакомое тело, но это, отчасти, было правдой — слишком много новых отметин появилось на нем. Так Курбатский дошел до пересохших губ омеги. Глеб дышал часто и рвано. Он страдал от желания, его член прижался к животу и подрагивал от каждого прикосновения Михаила. Член альфы тоже уже стоял колом, хотелось поскорее войти в омегу, но Курбатский понимал, что у Орлова секса не было давно и навредить ему физически сейчас было бы кощунственно. Михаил продолжил целовать обнимающего его за плечи Глеба, а сам просунул руку между их телами, что невероятно плотно прижимались друг к другу. Он провел по стволу омеги, вырвав громкий пошлый стон. Глеб не постеснялся, да и кого? У омеги не осталось даже молчаливых рыбок. Передохли, пока тот валялся в больнице. Курбатский же просто забыл о них. Михаил двигал рукой уверенно, чувствуя крепкую плоть, а сам сходил с ума. Он был на грани и мог кончить сейчас даже без рук, но нужно было продержаться ещё немного. Глеб впивался в его спину пальцами. Михаилу пока было все равно, что омега мог оставить следы; он методично водил рукой по члену любовника, останавливался у головки, проводил пальцами по ней, а затем снова опускал сжатую на стволе ладонь к яичкам. Омежьего секрета было много. Курбатский понимал, что Глеб на грани. Омега выгнулся, и тогда Михаил, не выпуская член Глеба из руки, вошёл в его тело почти до конца. Растягивать мышцы ануса не пришлось, омега был максимально расслаблен, а смазка давно уже залила кожаный диван под ними. Глеб громко ахнул и сам начал нетерпеливо двигаться, пытаясь насадиться ещё глубже, но член был и так полностью внутри. Курбатский оторвался от губ омеги, зажал рукой основание его члена и посмотрел в раскрасневшееся лицо любовника. Затуманенный взгляд блуждал по потолку. Орлов замер под альфой. Он был расслаблен. Вдруг Михаил резко задвигался. Рука заработала в такт, Глеб совсем потерялся в своих ощущениях. Он стонал в голос, трогал соски и напряжённые мышцы руки альфы, которая служила опорой Михаилу. Глеб кончил первым. Он гулко выдохнул и протяжно застонал. Альфа остановился, собрал рукой омежий секрет, который выплеснулся из члена Орлова, и поднес пальцы к своим губам. Омега наблюдал из-под полуприкрытых век за тем, как альфа с наслаждением облизал каждый палец. А затем Михаил крепко обнял Глеба, запустив руки под спину омеги, прижался к нему и задвигался внутри ещё быстрее, чем ранее. Орлов монотонно застонал, схватившись одной рукой за волосы альфы, а второй обнимая его. Казалось, Михаил оставит омегу без чувств и без голоса. Он двигался агрессивно, прикусывая соски омеги, почти полностью вынимая свой член и загоняя его обратно. Он уже и забыл, как поначалу собирался быть предельно аккуратным, чтобы не навредить, но, похоже, омеге его поведение было только в кайф, потому что Глеб, насколько ему позволяло положение, старался подмахивать альфе. Когда член Михаила выстрелил спермой внутрь омеги, он впился зубами в метку на шее Глеба, обновляя ее. Омега вскрикнул и сильнее прижал альфу к себе. Вкус крови на языке ударил в голову Курбатскому. Если до этого он не планировал сцепляться с Орловым, то теперь было поздно. Потребовалось несколько долгих минут, чтобы восстановить дыхание. Сердце Орлова билось так, словно грозило вот-вот проделать дыру на месте неровного шрама и выпрыгнуть на свободу. Глебу захотелось курить сразу, как он почувствовал, что узел достаточно раздулся, чтобы скрепить их с Курбатским, как минимум, на полчаса. Он потянулся рукой к щели между подушками и достал пачку, в которой оставалась единственная сигарета и хранилась зажигалка. Омега прикурил и затянулся, затем выпустил дым в сторону, чтобы не потревожить Курбатского. Альфа, не успевший вовремя сменить позу, остался лежать сверху, положив голову на грудь омеге. Он мерно дышал, лёгкая дрожь пробегала по телу от каждого микрооргазма. — Будешь? — Орлов погладил альфу по спине, а когда тот приподнял голову, показал сигарету, зажатую между двумя длинными пальцами, на которых тоже были шрамы. — Тебе нельзя курить, — укорил альфа, но от сигареты не отказался, Орлов сунул ее в зубы Курбатскому. — Старая привычка. Да и не курил я почти, пока не вернулся в Комитет. Глеб забрал сигарету у альфы и затянулся снова. Он прикрыл глаза и вспомнил, когда сделал свою первую затяжку. Ему было всего четырнадцать и его пытался изнасиловать лучший друг, с которым они были неразлучны с детства. Жили на одной улице, играли в одной песочнице, гуляли в парке и на прудах, ходили в одну школу, только Федя был на класс старше. Их семьи дружили, парень часто ночевал у Глеба дома, дед и отец хорошо принимали его. Но потом молодой альфа решил, что может воспользоваться другом в свой первый гон. Глеб вспомнил, как Федя пригласил его к себе, как ему сразу не понравился дикий взгляд альфы, как тот постоянно принюхивался и трогал тогда ещё длинные волосы Орлова. В квартире Глеб сразу обратил внимание на плотно закрытые шторы и то, что альфа закрыл дверь на ключ и вынул его из замка. Федя предупредил, что родителей не будет до завтра, а наивный Глеб предложил ему переночевать у него дома. Альфа приготовил чай, а потом завалил омегу на старый скрипучий диван, на котором раньше спал дед Феди, пока не умер. Глеб сопротивлялся, бил, куда придется, брыкался, кричал, звал на помощь, рыдал, но один удар альфы по лицу закончил все его стенания. Друг обезумел. Разорвал молнию на вельветовых штанах омеги, стянул их с бельём и перевернул Глеба на живот. Орлов попытался сопротивляться снова, но альфа пригрозил, что будет только хуже, и больно схватил за волосы. Течки у Глеба к тому времени ещё не начались, смазки не было. Альфа на сухую войти не смог, причинив только себе и омеге боль. Слюны тоже оказалось недостаточно, тогда альфа начал неистово дрочить, глядя на голую задницу Глеба. Он рычал и рукой сжимал ягодицы омеги. Глеб плакал, всхлипывая, боясь, что друг все же захочет закончить начатое. Наконец кончив, альфа растер сперму по спине и ногам омеги. А потом поднялся и ушел из комнаты. Собрав последние силы в кулак, Глеб встал, сильно пошатнувшись, поднял штаны и начал быстро их надевать. Федя появился в дверях неожиданно. Он, по-прежнему голый, дико смотрел на Глеба. — Сядь! — взревел альфа не своим голосом. Глеб послушался. Взобрался на диван, и, притянув к груди колени, уткнулся в них. Альфа встал напротив, поднял свои джинсы с пола и достал из кармана помятую сигарету, прикурил, затянулся сам и после протянул ее омеге. Глеб поднял заплаканные глаза на парня, всхлипнул, и снова разрыдался. Альфа так и стоял с протянутой рукой, в которой тлела сигарета, пока омега не взял ее, а потом опять вышел. Сигарета осталась тлеть в руках Глеба. Омега помедлил и неумело затянулся слишком глубоко; лёгкие обожгло, дым пошел в горло. Глеб закашлялся, но все равно захотел затянуться снова, а потом ещё и ещё. Отцу он все рассказал, но просил ничего не предпринимать, а просто перевести его в другую школу. Отец послушал, однако семья того альфы спустя пару месяцев внезапно переехала, спешно и не попрощавшись ни с кем. — О чем ты задумался? — Курбатский поднял глаза на Глеба. Тот одной рукой держал сигарету, которая сотлела почти до фильтра, а другой перебирал волосы альфы. — О работе, — соврал Глеб.

***

Орлов записал для Курбатского целую голосовую инструкцию, как добраться до нужной остановки, откуда начнется их увлекательное путешествие в Балашиху. «Значит, так. Первый вагон из центра. Поднимешься по ступенькам, далее направо через турникеты. Из стеклянных дверей выйдешь налево и поднимешься наверх. Я буду ждать тебя у остановки маршрутки номер 447. Не опаздывай и не заблудись!» Курбатский сообщение Глеба прослушал несколько раз. Даже искаженный записью голос омеги отозвался где-то ниже пояса. Пришлось закрыться в ванной и скинуть напряжение. Вышел альфа разгоряченный не только теплым душем. Игнат уже не спал. Он возился на кухне, пока их сын досыпал в детской. Спальни в доме Михаила больше не было. Была гостиная, которая на ночь трансформировалась в спальню, и комната, принадлежащая сыну. Михаил подошёл к Игнату, обнял его сзади и поцеловал в шею, туда, куда омегам обычно ставят метки, но Курбатский не торопился с этим. У него уже был помеченный омега. — Доброе утро, — Игнат повернулся, ловя поцелуи Михаила, обнимая его. — Я приготовил завтрак. Ты сегодня вовремя вернёшься? — Не знаю. Как получится. Михаил вдохнул естественный запах Игната. Он был другим, нежели у Глеба, более нежным и лёгким. У их сына пока был такой же, но после трёх лет у Арсения начнет формироваться свой аромат. — Ты вчера вернулся поздно, — Игнат попытался посмотреть в глаза альфе, но тот отвёл взгляд. — От тебя странно пахло. Михаил тяжело вздохнул и отошёл от омеги, присаживаясь за стол. — Я работаю вместе с Орловым, — быстро признался Курбатский, сглотнул и принялся перемешивать кофе и сахар, так и не залитые кипятком. — Что?! — Игнат опешил и присел напротив. — С Орловым? Ты не мог отказаться?! — Не мог. Лазарев приставил его ко мне, — альфа провел по волосам ладонью. Он старался не смотреть на Игната. — Между вами уже что-то было? — Игнат посмотрел на своего альфу исподлобья. — Нет, — соврал Михаил. — Не было. Просто подвёз его до дома. У нас сложное дело. Игнат выдохнул, затем встал, чтобы налить воду в кружку Курбатского и положить ему завтрак. Больше он не сказал ни слова, а только подозрительно принюхивался. Арсений проснулся, когда Михаилу нужно было уже уходить. Игнат взял мальчишку на руки и пошел провожать альфу. Михаил погладил сына по спине. Он любил его, Арсений был желанным ребенком. — До вечера, — Курбатский попытался поцеловать Игната в щёку, но тот увернулся. — Надеюсь, что следующие выходные мы проведем вместе, — проговорил Игнат и, не выдержав, сам поцеловал Михаила в гладковыбритую щеку. Курбатский улыбнулся и погладил голову сына. На минуту ему захотелось позвонить Орлову, сказать, что никуда он не поедет, а останется с сыном и Игнатом, потому что любит их и свой законный выходной хочет провести с семьёй, а не тащиться в другой город с любовником в поисках свидетелей по, возможно, глухому делу. Любовником… Глеб ему не любовник. То, что произошло вчера, — чистой воды реакция на предтечное состояние омеги, которое тот задавил вместе со своим запахом специальными препаратами, но рядом с альфой, чья метка была на плече, гормоны взыграли сильнее. Михаил все же уловил момент и поцеловал Игната в ответ. — Я буду вовремя, — проговорил Курбатский и вышел.

***

Пока маршрутка наполнялась людьми, Орлов зашёл и вместо оплаты показал водителю свои документы. Тот немного растерялся и посмотрел по сторонам. — Могу задать пару вопросов? — Орлов сел на сиденье рядом с водителем, а на другое рядом с собой усадил Курбатского. Альфа, сидевший за рулём, кивнул, к нему тут же присоединился ещё один, распределяющий поток пассажиров. — Видели его? — Глеб достал фотографию убитого Смирнова и протянул ее водителю. Альфа отрицательно замотал головой, оглядываясь на коллегу, который нахмурился и перевел взгляд с фотографии на Орлова. — Я видел, — проговорил второй альфа с сильным акцентом. Он подошёл ближе к Глебу, забрав фотографию из рук водителя. — Он постоянно ездит вечерами до Балашихи и потом на первой маршрутке с утра обратно. — Каждый день? — присоединился к разговору Курбатский. — Ну, может, не каждый, — альфа задумался. Маршрутка тем временем заполнилась почти полностью. — Не помните, на какой остановке он обычно выходил? — Орлов смотрел в глаза альфе. Тот понимал, что имеет дело не с рядовым опером. — Он выходит на «Поле чудес», — вдруг раздался неуверенный голос позади Курбатского. Худой парень посмотрел на фотографию в руках альфы. — Вы его помните? — усомнился Глеб, просканировав парня. Он глубоко вдохнул его личный запах, определив, что перед ним альфа, и мысленно отметив, как неряшливо тот одет и его нездоровый цвет лица. Парень нервно жевал губы и неуверенно смотрел на Орлова. — Он часто ездил со мной вместе. Мы выходили на одной остановке, — ответил парень и, приложив карточку к терминалу, поспешил пройти в салон, чтобы избавиться от пристального взгляда Глеба. — Спасибо, — произнес Орлов, забрал фотографию из рук мужчины и сам оплатил проезд за двоих. Он тихо шепнул Курбатскому, что парень — их клиент и надо быть начеку. Водитель маршрутки пытался ехать по правилам, боясь каких-либо санкций со стороны необычных пассажиров. Но потом, заметив вполне одобряющий взгляд Орлова, когда виртуозно, но по обочине объехали весьма внушительную пробку, поехал, как и прежде. После въезда в Балашиху движение улучшилось. Новые микрорайоны сменяли друг друга, цветастые высотки и одноэтажные частные дома чередовались, передавая особый колорит подмосковного города. — Остановите на «Поле чудес», — послышалось сзади после поворота на улицу Свердлова. Орлов повернулся и приметил парня, который сидел неподвижно в конце маршрутки. Большая часть пассажиров вышла на повороте у шиномонтажа. Машина продолжила движение, несколько человек подошли ближе к выходу. Когда маршрутка остановилась, люди стали спешно покидать салон. Среди них были Глеб и Михаил, а вот странный альфа остался на своем месте и, когда проезжал мимо стоявших на остановке следователей, взволнованно посмотрел на них через забрызганное засохшей грязью окно. Машина отъехала. На другой стороне улицы перед Глебом и Михаилом предстал рыночный комплекс с огромной вывеской «Поле чудес». — Пойдем, — Орлов взял Курбатского под руку и уверенно повел его по улице вдоль дороги. — Даже не взглянешь на карту? — подколол омегу Михаил. Он прекрасно знал, что Орлов все заранее изучил. — Зачем? Мне достаточно адреса. Свердлова, 33. Здесь недалеко. Пройдемся. Я думаю, что за это время наш новый знакомый тоже дойдет до своего дома. Альфа и омега спокойно шли по дороге. Сегодня был первый солнечный день. Потеплело, но из-за того, что ночью шел дождь, на асфальте привычно раскинулись лужи. — Ты уверен, что это был он? На той фотографии, которую нарыли наши ребята, мне кажется, совсем другой человек, — начал рассуждать Курбатский. — Это он! Я уверен. Его поведение и его тревожный взгляд говорят сами за себя. Вот увидишь, — довольно ответил Орлов. У него все это расследование вызывало спортивный интерес. Обогнув небольшое здание, где расположилось множество различных магазинов, начиная от сетевого классического «Дикси» и заканчивая мелкими лавочками с батарейками и ремонтными мастерскими, Глеб указал Михаилу на четырнадцатиэтажный панельный дом. Орлов повел Курбатского к детской площадке, где разлилось целое море из дождевой воды, в котором радостно топтался трехлетний ребенок, обутый в высокие резиновые сапоги розового цвета. Маленький омежка топал так, что брызги разлетались в разные стороны, попадали на одежду и лицо паренька. Его папаша гулял с коляской по дорожке за пределами площадки, пытаясь укачать орущего отпрыска. — Зачем мы идём туда? — спросил Курбатский. Глеб по-прежнему держал его под руку. Михаил понял, что омеге просто было тяжело идти — старая травма не давала покоя. — Подождем его, — Глеб дошел до свободной скамейки, которая не была затоплена, и присел с краю. Малыш, игравший неподалеку, внимательно посмотрел на него и на Курбатского, а затем побежал к отцу. — Мы можем сделать это в подъезде. Да и потом, возможно, этого Иванцова вообще нет дома, а ты обознался! — констатировал Курбатский. — Я не обознался! — рассерженно возразил Глеб. — Если ты прав, то надо срочно поговорить с ним, потому что, судя по его поведению, ему есть что скрывать. Ну а если это так, то я бы на его месте не пошел домой. — Он не преступник, — проговорил Орлов, закуривая. — Ну или очень неумелый преступник. Он будет ждать нас или повестку. Глеб сидел на скамейке и курил. С площадки хорошо просматривались оба подъезда стоявших рядом одинаковых домов. Спустя минут десять омега, гулявший с двумя детьми, засобирался уходить. Направился он прямиком к подъезду соседнего дома. Глеб внимательно наблюдал за семейством, а потом резко поднялся, когда у дверей подъезда прямо перед омегой возник тот самый альфа из маршрутки. Он придержал дверь и помог с коляской, а затем сам скрылся в подъезде. — Ты видел? — Глеб указал рукой на подъездную дверь. — Но это другой дом! — с досадой воскликнул Курбатский. — Не кипятись, — спокойно произнес Орлов, затушив сигарету о стенки урны. — Пойдем. Глеб пошел к дому, где по полученным данным жил близкий друг убитого Смирнова. На их счастье, сидевший у подъезда дворник открыл им дверь. Войдя, Курбатский тут же увидел альфу, который несколько минут назад заходил в другой дом, и нахмурился, поняв, что всему виной сквозное строение подъезда. — Виктор! — окликнул Глеб альфу, стоявшего у лифта на первом этаже. Парень посмотрел на Курбатского и Орлова диким взглядом и метнулся к лестнице. — Постой! — крикнул Михаил вслед альфе. Парень побежал по ступенькам быстрее, Глебу такие маневры были не доступны. Куда лучше с этим справился Курбатский. Он настиг альфу на общем балконе пятого этажа, но подойти ближе не рискнул. Парень опасно перегнулся через перила. — Не делай глупостей, — почти шепотом проговорил Курбатский, но было поздно. — Я больше не хочу! Альфа дрожащей рукой указал на самодельную кирпичную кладку на балконе и, перегнувшись сильнее через ограждение, полетел с высоты пятого этажа. Где-то внизу раздался грохот сминаемого металла и вой сработавшей сигнализации. Михаил подбежал к перилами. Альфа лежал на крыше припаркованной под окнами Гранты. Из окон стали высовываться жильцы дома, послышались охи и даже вскрики. Спустя минуты плеча Курбатского коснулась рука. Глеб посмотрел вниз. Он раздосадованно выдохнул, напряжённо сжав челюсти. Михаил посмотрел на него, а затем кивнул в сторону кладки. Альфа и омега подошли к неровной, наскоро возведенной стенке. Разобрать ее не составило труда. В импровизированной нише лежал черный мусорный мешок, внутри которого были кости и фотографии. Михаил надел перчатки и, присев, осторожно достал пакет, пока Орлов вызывал оперативно-следственную бригаду. Сзади послышался шум. На балконе возникли несколько альф, к удивлению Глеба, один из них держал в руке травматический пистолет. Михаил инстинктивно поднялся, встав перед Глебом. Омега сбросил вызов и уставился прямо на альфу, держащего пистолет. — Руки! — рявкнул один из мужчин. Орлов и Курбатский синхронно подняли руки. — Полиция едет, если хоть шелохнётесь, выстрелю! — ещё раз уверенно проговорил мужчина с пистолетом. У него были густые седые усы и лысина на затылке. Глеб присмотрелся. Альфа в возрасте, возможно, на пенсии, оружие держал уверенно. На нем был длинный халат тёмно-синего цвета и тапки-мыльницы, надетые на босу ногу. — Мы из Следственного комитета, расследуем убийство, — осторожно начал Курбатский, видя, насколько решительно настроены жильцы дома, раз не побоялись самолично задержать предполагаемых преступников. — Ага, полиция разберётся! Михаил медленно рукой полез во внутренний карман куртки, чтобы достать удостоверение, но альфа среагировал быстрее. Он выстрелил под ноги Курбатскому и Орлову. Михаил почувствовал, как вздрогнул Глеб. Омега боялся. Он прижался к Курбатскому и наблюдал из-за его плеча за альфой с пистолетом. Приехавшие на вызов оперативники, увидев документы Курбатского и Орлова, их отпустили, посмеявшись над тем, как легко их «поймали» жильцы дома. Дальше начались оперативно-следственные мероприятия, которые в конце концов закончились звонком Лазарева. Он срочно вызывал Глеба и Михаила к себе.

***

В коридоре здания Следственного комитета было душно. Орлов стоял, облокотившись о стену рядом с дверью Лазарева. Полковник был явно не в духе, но отчитываться о происшествии вызвал сначала Курбатского, грубо выставив Глеба за дверь. Наконец, дверь кабинета распахнулась и секретарь, сочувствующе посмотрев на Орлова, пригласил его войти. Атмосфера царила напряжённая. Мужчина за столом окинул взглядом вошедшего омегу. — Я ни на минуту не сомневаюсь, что поехать в Балашиху без каких-либо согласований и оперативной группы было твоей идеей, — отчитал его строго полковник. — Она была не нужна. Мы ехали побеседовать с возможным знакомым убитого, ничего более, — спокойно ответил Глеб. Он по-прежнему стоял у дверей, не решаясь пройти дальше. — Ничего более?! Ничего более?! А то, что он сиганул у вас с балкона, а потом кучка соседей чуть не пристрелила вас — это называется «ничего более»?! — Лазарев ослабил галстук. Он сложил руки в замок и постукивал кулаком по столу, показывая свое нервное напряжение. — Почему ты постоянно находишь себе приключения на задницу, Орлов? Почему? Почему нельзя было вызвать парня на допрос? — Нам не нужен был… — Помолчи! — скомандовал Лазарев. — А ты, Миш, ты же видишь, что твой омега непутёвый. — Я не его омега! — возразил Орлов. — Не придирайся к словам! — ноздри альфы расширились. Он вновь стукнул по столу со всей силы, развернулся в кресле, встал, повернувшись спиной к следователям. — Мы действовали по инструкции. Возможно, не должны были ехать туда сами и в таком составе. Но мы нашли важные улики, — Михаил замолчал, больше сказать было нечего. Он и сам понимал, что произошедшее — частично их с Глебом вина, но эйфория от ужасной находки до сих пор будоражила кровь. — У вас погиб возможный свидетель, а может быть, и потенциальный подозреваемый. Вы совсем не понимаете, что произошло? — Лазарев прищурился и уставился на Глеба. — Да сядь ты уже! Что встал столбом?! Орлов сел. Он закусил щеку изнутри, предвкушая, что теперь его отстранят от работы и усадят обратно в архив. — Возьмёте стажёра. Заодно он проследит за вами, иродами, чтобы больше не творили чер-те что! Вы следователи, а не опера! Лазарев, покрасневший как рак, начал вновь бледнеть. Он взял телефон и попросил пустить в кабинет новоиспечённого сотрудника. Подобные привилегии в виде личного знакомства в кабинете начальника не удостаивался ещё ни один стажёр. Курбатский был крайне удивлен, а вот Глеб сразу почувствовал неладное. Его опасения подтвердились, когда в кабинет вошёл высокий худой парень в рубашке голубого цвета и серых брюках. Светлые волосы были аккуратно уложены, а круглые очки в тонкой оправе делали его похожим на небезызвестного героя фантастической книги о волшебниках. Когда стажёр подошёл ближе, Глеб окончательно убедился, что перед ним омега. Парень доброжелательно улыбнулся. — Знакомьтесь, Жульбицкий Тимофей Константинович. Сын Константина Сергеевича. Присядь, — почти по-отечески проговорил Лазарев. Глеб в упор посмотрел на парня, заставив того нервно кивнуть ему, приветствуя. — Да у меня в кабинете теперь будет целый цветник? — попытался разрядить обстановку Курбатский, увидев, как напряжен Глеб. — Да уж! Куда тебе столько, за одним уследить не можешь! — скептически подметил Лазарев. — Все свободны, и чтобы без самодеятельности. Узнаю — обоих отправлю макулатуру разгребать. Поняли?! Глеб, кому в первую очередь была адресована последняя фраза, молча кивнул. В коридоре компания разошлась. Курбатский, решив, что выходной может еще получиться, отпустил Тимофея домой и сказал, чтобы тот приходил завтра к девяти, Глеб же направился к кабинету. От волнения он не сразу почувствовал, что снова захромал. Идти стало невыносимо, нужно было срочно присесть, а в идеале — прилечь. Непозволительная роскошь сейчас, когда мозг усиленно обрабатывал все произошедшее в Балашихе. Парень был напуган, но ждал, что за ним придут. С этажа сиганул скорее спонтанно, все его действия были продуманы на полсовести. Глеб добрался до кабинета, где его уже ждал Игнат. Омега стоял у закрытой двери и нервно теребил ручку сумки. Орлов сделал вид, что его не заметил, для него и так сегодня получилось слишком много впечатлений. Глеб вошёл в кабинет, сел за стол и включил компьютер. Нужно было заняться бумажной работой, от которой активно отлынивал Курбатский. Игнат зашёл следом и резко захлопнул за собой дверь, привлекая внимание Орлова. — Решил увести чужого альфу? — прошипел омега Глебу. — Пришел дать мне совет, как это лучше сделать? — не поднимая глаз от отчёта, который начал, совершенно спокойно произнес Глеб. — Он был со мной ещё до того, как все случилось. Он просто не мог тебе сказать. — Времени не хватало? — усмехнулся Орлов, памятуя, что два года назад они с Курбатским так же, как и сейчас, работали в тандеме. — Я был беременным! — не успокаивался Игнат. — И я, — Глеб наконец посмотрел на оппонента, который застыл, как каменный. — Тоже времени не хватало сказать. А потом все как-то так вышло, что и говорить не пришлось. Лицо Игната покраснело, брови сошлись на переносице. Он тяжело дышал, как бык во время корриды. — Не смей даже думать о Курбатском! — выпалил Игнат и резко развернулся, открывая дверь. — Я постараюсь, — усмехнулся Орлов ему вслед.