Запретный контент

Орлов появился на кладбище, когда вся процессия двигалась в сторону выхода. Он был одет во все чёрное и выглядел замученным. Лазарев отпустил его пару часов назад. Омега просто умолял отпустить его попрощаться с Тимофеем. Последний документ, написанный Глебом, был рапорт на увольнение по собственному желанию. Жульбицкий ни при каких условиях не дал бы Орлову остаться в Управлении, а так омега может отделаться малой кровью, гибель Тимофея лишь трагическое стечение обстоятельств, но не для его отца. Если бы не Антон, одержимый младшим Жульбицким настолько, что поставил его на постоянную прослушку, то Тимофей пропал бы без вести, как почти все жертвы бывшего спецназовца, военного врача Олега Ивашкина. Дело передали выше, тем более, что хитрый омега согласился сотрудничать и с удовольствием рассказывал о деятельности фонда «S.O.S». Если бы только Антон сразу обратил внимание на странные звонки с неизвестного номера и пробил сообщения, то они могли предотвратить ужасные последствия встречи. Но альфа не мог знать всего, что знал Орлов об их страшном деле. Глеб винил во всем только себя, свою самонадеянность и то, что втянул парня. Теперь все было неважно. Орлов шел по широкой, вымощенной плиткой дороге, не обращая внимания на людей вокруг, которых, казалось, слишком много. Он закурил, было тошно. Дойдя до нужного участка, омега остановился у соседней ограды. Ветер гулял между деревьев, жаркий летний зной отступил. Рядом со свежей могилой на коленях стоял сам Жульбицкий. У деревянного креста среди россыпи цветов стояла фотография Тимофея с черной лентой. Глеб не решился подойти сразу. Он покрутил в руках три розы, которые купил по пути на кладбище. Прошло почти двадцать минут. Жульбицкий все не поднимался с колен, а Глеб боялся подойти. Наконец, омега выдохнул и сделал первые шаги, вошёл в калитку и остановился за спиной у генерала. — Константин, — не решился назвать отцом Жульбицкого Глеб. — Мне жаль. Глеб коснулся плеча отца, но тот сбросил его руку. — Жаль? Тебе? — Жульбицкий резко поднялся и повернулся к омеге. Глебу не нужно было высоко задирать голову, чтобы увидеть глаза альфы, полные ненависти. — Он мертв, а ты жив! Жаль ему. Я предупреждал тебя, предупреждал! — Жульбицкий ткнул пальцем в грудь Орлова. — Надо было позволить Руслану сделать аборт. Надо было тогда отбросить жалость, чтобы сейчас всего этого не было. Глебу было сложно слышать эти слова. Он прекрасно знал, что его отец-омега хотел сделать аборт, но альфа, как ни странно, уговорил подумать. Жульбицкий двинулся на Глеба, словно хотел толкнуть или ударить, омега отпрянул, но альфа, поравнявшись с ним, лишь втянул воздух, как разъяренный бык, а затем отступил, нахмурившись. — Ваня уехал в Архангельск. Не смог похоронить его. Не смог даже на тело его посмотреть в последний раз, понимаешь ты, черт тебя возьми, сволочь. У него тебе надо прощения просить. А сейчас, свободен, и чтобы духа твоего не было больше в Комитете! Жульбицкий выхватил цветы из рук Орлова и, с хрустом переломив стебли, отбросил их в сторону. Генерал вышел за ограду. Он слегка замешкался в поисках сигарет, а когда заветная пачка оказалась в руках, не оглядываясь, пошел по дороге к выходу. Глеб долго смотрел ему вслед, пока альфа не скрылся из виду. Жульбицкий его никогда не простит. Тимофей был единственной тонкой веточкой, которая связывала Орлова с отцом-альфой. А ещё парень был таким родным и теплым, что Глеб сразу полюбил его. Эту пару месяцев, проведенных вместе, Орлов никогда не забудет не только потому, что закончились они трагедией, но и потому, что они были наполнены светлым чувством и братской любовью. Орлов приблизился к могиле Тимофея. В груди неприятно закололо, казалось, что воздух того и гляди кончится, вздохнуть не получится и придётся долго и мучительно бороться с панической атакой. Тимофею нет и двадцати пяти, а он уже в земле из-за глупой оплошности, из-за того, что он хотел быть похож на Глеба. Омега просидел на кладбище на небольшой скамейке почти до вечера. Возвращаться домой не хотелось. Пачка сигарет, купленная с утра перед последней беседой с Лазаревым, давно кончилась. Странно, но альфа единственный, кто не упрекал Глеба и не считал его виновным, хоть и оказался в незавидном положении, будучи начальником, теперь его репутации был нанесён серьезный ущерб. Уже дома ночью Орлов напился. Напился так, как никогда не напивался. До головокружения и тошноты, до полного беспамятства. Даже когда выпитое полезло наружу, он не остановился. Пил, блевал, а потом просто отключился в ванной, надеясь, что умрет к утру от отравления или захлебнется рвотными массами. Чуда не произошло, в пьяном полуобморочном сне к Орлову пришел Тимофей, как живой. Глеб тянул к нему руки, просил прощения, а парень говорил, что ему стыдно смотреть на Глеба и он хочет, чтобы тот жил и боролся. Снова… Глеб устал бороться. За справедливость, за репутацию, за жизнь. Так просто всё закончить, но Орлов никогда не думал о самоубийстве. Он выжил после встречи с маньяком, он пережил расставание и восстановление, он похоронил любимого отца-омегу слишком рано, Руслан Орлов мог ещё жить и жить, но рак сожрал его за пару месяцев. Глеб остался один, последний человек, который любил его по-настоящему, а не как альфы, теперь тоже мертв… Тимофей оборвал поток мыслей Орлова, он больше не выглядел, как живой, а стал таким, каким его Глеб увидел, войдя в комнату спецназовца, голым, со свернутой шеей. Орлов резко очнулся, перед глазами все вертелось и кружилось, грязная одежда источала ужасную вонь. Стало противно от самого себя. Подняться с пола не получалось. Наконец, собрав все силы, омега всё-таки совершил рывок и оказался в ванне, включил холодную воду и прикрыл глаза, пока холодные потоки смывали с него всю грязь. Впервые за все время из глаз хлынули слезы. Глеб разрыдался в голос. Выйдя из душа практически ползком, Глеб ощутил весь ужас происходящего. Он правда мог умереть, он мог не проснуться, а Тимофей спас его, а он Тимофея нет. От этих мыслей вновь нахлынули слезы. Глеб добрался до кухни, из рук все сыпалось, достать аптечку, не сшибая все на своем пути, не удалось. С утра придется убирать с пола рассыпавшиеся крупы и специи. Разведя специальный порошок, пролив почти всю воду из фильтра, Глеб выпил лекарство, оно должно было облегчить его состояние. Омега долго сидел, опустив голову на руки и массируя пальцами веки. Жутко хотелось выговориться, но не в пустоту, а чтобы кто-нибудь выслушал. Звонить коллегам, хоть и тем, с кем он хорошо и плотно общался, было бы странным, друзей не было. Орлов кое-как в телефоне нашел номер Михаила и набрал ему, сначала были долгие гудки, а потом связь обрывалась. Глеб набирал и набирал, пока абонент не стал недоступен. Орлов не выдержал, просто закричал, выпуская все эмоции, весь свой ужас, который накопился внутри. Он сидел в темноте, один, мокрый и пьяный вусмерть, а альфа, который поставил ему свою метку, не брал трубку, не мог или не хотел помочь, просто выслушав. В глубине души Орлов ещё надеялся, что Курбатский просто занят или спит, а телефон после кучи звонков бывшего выключил Игнат, который наверняка сейчас лежит рядом с Михаилом. От этих мыслей слезы полились сильнее. Глеб совсем не понимал, что делает, когда набирал номер Лазарева, казалось, он даже не знал, на чей номер нажал в контактах своего телефона. Альфа ответил на удивление быстро. — Глеб, что случилось? — сонно и взволнованно произнес альфа. — Мне очень нужен адрес Жульбицкого в Архангельске, — заплетающимся языком выговорил Орлов.

***

Самолёт приземлился в аэропорту Талаги около двенадцати. Глебу посадка показалось жёсткой. Он напрягся ещё тогда, когда самолёт начал покачиваться при снижении. Сидящий рядом омега с маленьким ребенком беспрестанно успокаивал сына, которому явно заложило уши. Уже в здании аэропорта омега вздохнул с облегчением. У него не было багажа, только ручная кладь. Быстро покинув аэропорт, он поспешил заказать такси и через пятнадцать минут ехал к отелю, в котором забронировал номер. Глеб остановился в Архангельске. Небольшой отель находился недалеко от набережной Северной Двины и, несмотря на то, что вид из окна был на стройку, расположение Орлова устраивало. Дорога его вымотала. Он почти до вечера пролежал в номере. Последнее время Глеб много спал, связывая это с тем, что организм от сильного стресса и хронической усталости просто-напросто сдал. Вечером, поужинав, Глеб посмотрел возможные маршруты его путешествия до острова Ягры, где сейчас жил Иван. Омега выбрал автобус. Маршрут номер сто пятьдесят шел от Морского вокзала Архангельска до Северодвинска, а там и на сам остров. Дорога не должна была занять много времени. Утром, полный сил и сомнений, омега направился к нужной остановке. Под палящим солнцем стояла пара десятков человек. Автобуса ещё не было. Глеб встал в очередь. По привычке он потянулся к заднему карману шорт, где обычно лежала уже заканчивающаяся пачка сигарет, но их там больше не было. Он решил отказаться от курения и позволил себе лишь пару сигарет в день, которые благополучно остались в чемодане в отеле. Сидячие места в автобусе быстро закончились, и весь путь омеге пришлось простоять, держась за поручень. Автобус ехал практически без остановок, попав в пробку лишь единожды на мосту через Северную Двину. Оказавшись на острове, куда от своего горя сбежал Иван, Глеб первым делом попытался прийти в себя после дороги. Его никогда не укачивало, да и физическая подготовка даже после тяжёлой травмы была неплоха, но сейчас его вывернуло в первую мусорную урну недалеко от остановки. Людей рядом не было, поэтому позорная ситуация оказалась незамеченной для посторонних глаз. Все устремились на пляж Белого моря. Теплая погода, установившаяся в Архангельской области, радовала местных и приезжих. Глеб решил прогуляться до моря. Он купил воды, чтобы ополоснуть рот, и, закинув пару жвачек, медленно пошел туда, куда двигался основной поток приехавших. Уже через пятнадцать минут омега пришел на большой песчаный пляж, который тянулся на несколько километров в одну и другую сторону. Людей было много. Кто-то просто загорал под тёплыми лучами июльского солнца, кто-то купался. Дети резвились на небольших песочных островах, образовавшихся в результате отлива, строили замки из песка. Орлов невольно улыбнулся, представляя, как бы его сын играл со своими сверстниками, Глеб обязательно купил бы ему собаку и никогда не ругал за разбитую посуду, содранные колени или порванные вещи, но все это было бы реальным, если бы ребенок родился. А так Глеб остался совершенно один. Курбатскому теперь было не до него, альфа оказался под ударом и о погонах подполковника теперь мог только мечтать. Глеб слишком сильно задумался и не заметил, как подошёл к самой воде. Он разулся и потрогал ее кончиками пальцев. Теплая. Прозрачная вода манила. Глеб сделал ещё шаг, а затем ещё. Он оказался по колено в воде. Небольшие волны намочили края его черных джинсовых шорт. Омега посмотрел вдаль. Хотелось пойти дальше, но это было плохой идеей. Глеб повернул обратно. Иван жил в одном из пятиэтажных панельных домов недалеко от пляжа. Орлов быстро нашел нужный. Взглянул вверх и нашел окна. Во всей квартире они были раскрыты. Двадцать восемь градусов в тени давали о себе знать. Омега воспользовался тем, что из подъезда выходили люди, и прошел сам. Поднявшись на пятый этаж, он долго просто стоял напротив двери, а затем, тяжело вздохнув, позвонил в звонок. За дверью послышался шорох, а затем скрипнул замок. Дверь открылась сразу и без вопросов, будто Глеба ждали. Орлов виновато опустил глаза, когда наткнулся на красные заплаканные глаза Ивана. Они стояли друг напротив друга. — Проходи, — тихо проговорил омега. Глеб не ожидал, что Иван впустит его в свой дом. Он застыл на месте, чувствуя, как в груди все клокочет, но слез не было. Он не позволит себе их. Иван прошел на кухню, поставил на плиту чайник. Он не оборачивался на гостя, будто ему было совсем безразлично, кто пришел в его дом. Глеб с трудом, опираясь о стол, встал на колени перед Иваном. Тот явно не ожидал, поэтому отпрянул. — Я хочу попросить у вас прощения, — выдохнул Орлов, опуская глаза. — Не надо, — омега отшатнулся к холодильнику. — Встань. — Пожалуйста, — Глеб чувствовал, что его накрывает тревога. Он вдохнул и гулко выдохнул, как учил его психотерапевт. — Вставай, — Иван осторожно, почти ласково, коснулся его плеча и слегка сжал. — Жульбицкий тебя надоумил? Вставай, вставай. Орлов поднялся и пересел на стул. Он молчал, пока Иван готовил чай. А потом омега дал возможность Глебу выговориться. Орлов излил душу несчастному Ивану, хотя должно было быть все наоборот. — Я не виню тебя. И мне в голову не могло прийти, что все так запущено, — Иван не смотрел на Глеба. — Зато виню себя за трусость. Не смог на него даже взглянуть, как увидел синие пальцы, выскочил из морга и все. Уехал сюда. Костя, он все понимает, мы созваниваемся каждый день, но я пока вернуться не могу. У меня есть квартира здесь и в самом Архангельске. Костя обещал приехать, как только решит все свои дела. Глеб накрыл своей ладонью ладонь омеги, но тот поспешил высвободить руку. — Он был очень хорошим парнем и мог бы стать хорошим следователем. Мне очень жаль. Что я могу для вас сделать? — Останься со мной, пока Костя не приедет. Или работа не отпустит? — омега с надеждой посмотрел на Глеба. Орлов растерялся, но остаться согласился. Иван воспрял духом. Омега предложил вместе испечь пирог, который очень любил Тимофей, с сыром и кабачками. Орлов чувствовал себя не в своей тарелке, но вида старался не подавать. Он натирал кабачки, замешивал тесто, тер сыр. Пирог получился вкусный, но Глебу почему-то кусок в горло не лез. Обижать Ивана не хотелось, поэтому пришлось пробовать. Вечером омега нашёл старые альбомы и показал Орлову фотографии маленького Тимофея, на удивление, Глеб заметил, как похожи они были с братом в раннем детстве. Иван достал комплект чистого белья и постелил Глебу в гостиной на диване, но перед сном попросил полежать с ним. Орлов лег на край широкой кровати и моментально уснул. Тогда Иван укрыл его лёгким одеялом, а сам ушел в гостиную. Очнулся Глеб посреди ночи от сильной тянущей боли внизу живота, холодный пот проступил по всему телу. Кое-как он дошел до ванной и ужаснулся. Белье было испачкано кровью. Боль не проходила. Глеб сел на бортик ванны и, приложив руку к животу, простонал. Орлов догадывался, что с ним. Такое бывает во время выкидыша. Глеб медленно поднялся и пошел в комнату к Ивану. Тот не спал, молча лежал, глядя в потолок. — Ты чего? — Иван приподнялся, взволнованно осмотрев бледное лицо Глеба. — Мне больно, — произнес Орлов и осел на пол.

***

Провинциальная больница оказалась совсем не такой, какой ее представлял Глеб, пока ехал в машине скорой помощи. Орлова оставили в отделении, поставив диагноз «Угроза выкидыша». Иван был рядом, сильно переживал и ушел только тогда, когда ему настоятельно рекомендовали покинуть палату и отправиться домой отдыхать. Омега пообещал Глебу вернуться на следующий день. И Иван действительно вернулся и был крайне огорчён, когда ему сказали, что Орлов в плохом психоэмоциональном состоянии. Несколько дней Глеб отказывался от еды и держался на капельницах. Иван уговаривал омегу, как ребёнка, и готов был кормить с ложки. Орлов сдался, но лучше ему не становилось. На вопросы Ивана лечащий врач Глеба разводил руками и посоветовал обратиться за психологической помощью. — Зачем я вам? — как-то поинтересовался Глеб, глядя на Ивана. — Помнишь, ты спрашивал, что ты можешь сделать для меня? — Да. — Я хочу быть дедом твоему сыну, — выпалил Иван, заправляя за ухо волосы. — Зачем вам это? Вы молодой красивый омега с сильным альфой. Вы смогли бы родить ещё одного ребенка, — проговорил Глеб, заглядывая в глаза Ивану, понимая, что ещё не время для подобных разговоров. — Я не могу. Тимофей был моим первым и последним сыном. Одна беременность — внематочная, вторая — Тимофей. А потом миома и все. Глеб задумался. — Почему вы не хотите просто забрать моего ребенка? — Глеб не думал, что говорит. Голова была, как в тумане, и даже навыки чуткого следователя и хорошего психолога куда-то пропали. — Потому что я не такой, Глеб! — строго проговорил Иван. — А ещё пока нет гарантий, что ты сможешь выносить, пока нет. Но я хочу помочь, а взамен прошу просто, чтобы твой сын называл меня дедом. — Я согласен.

***

Курбатский долго думал о том, что нужно было остаться с Глебом после всего случившегося, поддержать, помочь, хоть альфа и был откровенно зол на бывшего напарника. Лазарев же наседал по этому поводу, говорил, что Орлову плохо, он пьет и несёт бред. Михаил был уже готов ехать к Глебу, но Игнат взъярился, он кричал, бил посуду, чем напугал их сына, мальчишка плакал, наблюдая за перепалкой родителей. Курбатский, конечно, мог ничего не говорить своему омеге, а просто на пару дней уйти к Орлову, прикрывшись работой, но это было бы свинством по отношению к партнёру, а он и так наломал дров. В конце концов Михаил, чтобы успокоить бьющегося в истерике Игната, прижал его к себе крепко и вцепился зубами в плечо. Метка получилась странной, рваной и почти бескровной. Игнат опешил, но поняв, что произошло, успокоился. А вот Курбатский не знал, что ему делать. Теперь у альфы было двое помеченных омег и ни один из них не стал ему мужем. С Орловым Михаил так и не встретился. Дома омеги не оказалось, а на звонки он не отвечал, лишь прислал короткое сообщение, что с ним все в порядке и просил не беспокоить. Лазарев сказал, что тот уехал в Архангельск. Но у Глеба никого там не было, это Курбатский знал точно. И если Лазарев на отъезд омеги реагировал спокойно, то Михаил напрягся. Шли дни, недели. Курбатский сделал предложение Игнату, но про Глеба не забывал. Альфа тысячу раз мечтал сорваться и поехать в Архангельск, найти Глеба и просить прощения, но Лазарев говорил, что поезд ушел, а Игнат готовился к свадьбе. Торжество должно было пройти первого октября, омега волновался, продумал все до мелочей, от костюма до декора на столах у гостей. На свадьбе Игнат блистал. Когда Курбатский увидел его в свадебном костюме, то потерял дар речи. Игнат был красивым омегой. Светлые волосы до плеч, собранные в хвост, идеальная кожа, которая регулярно подвергалась разным процедурам у косметологов, естественные брови и голубые яркие глаза. Глеб тоже был привлекательным, но если поставить их с Игнатом в один ряд, то последний явно имел преимущество. Михаил с грустью вспомнил об Орлове, глядя на своего будущего мужа. У двух омег не было ничего общего. На свадьбе был почти весь отдел Управления и коллеги Игната. В какой-то момент Михаил расслабился, перестал думать о предательстве и справедливости, перестал копать себя изнутри. Курбатский много пил и часто выходил перекурить на улицу. В одну такую вылазку краем уха он невольно подслушал разговор коллег. — А ты в курсе, что с Орловым? Интересно, приглашали его, вроде бы они друзьями с Мишей остались. — Лазарев однажды обмолвился, что в больницах лежит, а ещё слухи были, что он беременный, на сохранении, угроза выкидыша. Курбатский перестал слушать разговор коллег после слов «угроза выкидыша». Глеб беременный и с огромной вероятностью, что от него. Ослабив узел на галстуке, Михаил уверенно пошел прочь от ресторана, кто-то окликнул его, но альфа будто не слышал.

***

Архангельск встретил Курбатского холодным ливнем и порывистым ветром. Михаил был весь на нервах. Он клещами вытащил у Лазарева, где и с кем Глеб. Иван Жульбицкий звонку Курбатского как будто обрадовался. Чего нельзя было сказать об Орлове. Увидеть альфу на кухне Ивана омега не ожидал. Глеб только вернулся из омежьей консультации, его уже не плоский живот обтягивала черная водолазка. Курбатский уставился на Орлова. Он разглядывал живот омеги с интересом, прикидывая, каким может быть срок. Глеб не выглядел уставшим, измождённым, не был на грани нервного и физического истощения, как ему это представил Лазарев. Орлов выглядел очень уверенно. — Мне сказали, что ты чуть ли не на грани смерти, — начал Михаил. Глеб покосился на Ивана, но тот развел руками и вышел из кухни, решив, что альфе и омеге нужно поговорить наедине. — Был. Сейчас уже лучше, — коротко ответил Глеб. — Женился? Курбатский, будто испугавшись, потянулся к кольцу, и, нащупав его, покрутил на пальце. — Поздравляю, — пронаблюдав за действиями альфы, сухо произнес Орлов. — Спасибо, — Михаил поднял растерянный взгляд на Глеба, но тот смотрел на него без каких бы то ни было эмоций. Что сейчас чувствовал омега, было доступно только ему самому. — Почему ты опять не сказал мне? Почему?! — вдруг повысил голос Курбатский, его выводило безразличное спокойствие Глеба. — Ты пришел поорать на меня? — спокойно проговорил Глеб. — Да! Потому что ты снова поступил, как долбаный эгоист! — Курбатский был возмущен, хоть и понимал, что не прав, очень не прав. — Пошел на хуй! — проговорил Глеб. Внутри у него все кипело, но снаружи он был абсолютно спокоен. — Что? — опешил Курбатский. Он вмиг побледнел. — Забери свою проклятую метку и иди на хуй! Мне ещё раз повторить? Зачем ты приехал? Что тебе нужно от меня? Ты женился, у тебя есть ребенок, оставь меня в покое! Или тебе нравится издеваться надо мной, нравится изображать из себя самца? Михаил двинулся к Глебу. Хлесткая пощёчина обожгла щёку. Омега схватился за место, которое тут же загорелось болью. В глазах защипало, но больше от обиды.  — Уходи, пожалуйста, уходи, — прошептал Глеб, держась за щеку. Михаил спешно вышел из кухни, оставляя омегу одного. В коридоре он ещё что-то говорил Ивану, потом альфа и омега вышли на лестничную площадку. Орлов не слышал, о чем шел их разговор. Дверь хлопнула спустя несколько минут. Глеб так и не двинулся с места, Иван застал его в той же позе, потирающего щёку. — Это было жёстко, — омега смотрел на Глеба с какой-то загадочной полуулыбкой на лице. — Это было справедливо, — Орлов наконец отмер. Он повернулся к столику, налил себе воды из чайника и залпом выпил. Настроение вновь ухудшилось. Глеб вспомнил, что когда-то Курбатский делал и ему предложение, а потом омега все откладывал и откладывал поход в ЗАГС. Михаил перестал напоминать о своем предложении, когда прошло почти полтора года. А потом альфа случайно переспал с Игнатом, потом ещё раз, они год тайно встречались, результатом стала беременность омеги. Курбатский долго собирался с мыслями, хотел поговорить с Глебом, но не успел.

***

Ни о каких естественных родах речи и не шло. Иван настоял на частном московском роддоме, поэтому омеги вернулись в столицу. С каждым днём Глебу становилось все тяжелее. Особенно психологически. С каждым днём он все сильнее скучал по работе, по своей старой жизни. Глеб мечтал бы вернуться в дело, ночами ему снился родной отдел в Управлении, коллеги и калейдоскоп из дел, людей, преступников и коллег. Часто снился Тимофей, живой, здоровый и счастливый, такой, каким он был на фотосессии с Антоном. У Глеба остались те фотографии. Иногда он просматривал их и плакал, но никогда не показывал свои слезы Ивану. Всего один раз он не сдержался. Глеб просил забрать его ребёнка, потому что был не уверен, что сможет вырастить его. Он вообще не был уверен, что из него может получиться сносный отец, но Иван все сомнения жёстко пресёк, напомнив об их уговоре и о том, что сам Глеб омега и отцовский инстинкт никто не отменял. Плановую операцию, в результате которой на свет должен был появиться ребенок, Глеб перенес тяжело. Омега потерял много крови и потребовалось переливание. Орлов долго и мучительно приходил в себя. Наконец, увидев ребенка, Глеб не испытал ровным счётом ничего. Младенец показался ему худым и длинным, он громко верещал, что вызвало дополнительные неприятные эмоции. Выписали омег из роддома на пятые сутки. Глеб был рад видеть Ивана, который и так приходил через день, а вот увидеть генерала Жульбицкого не ожидал. Отец стоял поодаль у машины, курил, кутаясь в пальто. Март выдался по-зимнему холодным и промозглым. Орлов нахмурился, он тоже хотел курить. Иван взял на руки свёрток с новорожденным, пока Глеб и Константин сверлили друг друга взглядами. Ненависти в глазах Жульбицкого с последней их с Орловым встречи поубавилось. Наконец Иван, по-прежнему державший ребенка, и Глеб подошли к машине. Жульбицкий любезно открыл дверь мужу, взял на время свёрток с младенцем и, дождавшись пока омега сядет, передал ему внука обратно. Глеб сел рядом с Иваном, не ожидая приглашения. Дома у Орлова уже была собрана кроватка, над которой летали шары нежно-розового цвета, в углу стоял пеленальный столик. Глеб не узнал свою квартиру. Ребенок был у него на руках и спал. Иван по-хозяйски прошел на кухню, отправив Жульбицкого с Глебом в комнату. Омега сел на свой диван и опустил глаза, рассматривая сына. Константин же встал напротив. — Надо переодеть его, — сказал альфа, видя растерянность в глазах Глеба. — Да. Омега поднялся, а сына положил на диван. Он принялся раздевать ребёнка. Жульбицкий наблюдал за всеми действиями Глеба с интересом. Затем омега переместил сына на пеленальный стол, переодел подгузник и надел чистую новую одежду — серенький костюм с жирафами. — Ты уже придумал, как его назовешь? — вдруг поинтересовался Константин, встав где-то за спиной Орлова. — Я не думал ещё об этом, — ответил Глеб. — Боялся, что ничего не выйдет, а имя будет напоминать… — Как имя Тимофей? Услышав имя погибшего брата, Глеб тяжело вздохнул. — Его будут звать Сережа, — в разговор вмешался внезапно возникший на пороге комнаты Иван. — Для омеги в самый раз. Да, Глеб? Орлов кивнул и улыбнулся. Одной проблемой стало меньше.

***

Следующие дни с ребенком показались Глебу адом. Омега хватался за голову, не зная, как успокаивать сына. Пресловутый отцовский инстинкт молчал, а терпения оставалось все меньше и меньше вместе с силой и уверенностью. — Почему он так орет? — Орлов зажмурился. — Он плачет, потому что голодный, — Иван покачивал малыша, перехватив его одной рукой, а второй пытался приготовить смесь, чтобы накормить ребенка. — Помоги мне. Иван передал кричащего омегу на руки его отцу, а сам принялся размешивать смесь в бутылочке. Когда все было готово, он поставил ее на столе перед Орловым. Глеб поспешил дать ее сыну, больше, чтобы закрыть рот, нежели накормить, уже предчувствуя, как рука, на которой лежал сын, в очередной раз затечет и онемеет. — Мы вернёмся в Архангельск? — вдруг поинтересовался Глеб у Ивана, пока тот мыл сотейник, в котором грел молоко. — Как ты захочешь, — ответил омега, не оборачиваясь. — Я хочу. Здесь мне плохо. — Ну тогда подождем ещё пару недель и отправимся, — Иван заметно воодушевился. Внезапный звонок в дверь прервал беседу омег. Иван вытер руки и пошел к двери, чтобы выяснить, кто пришел к ним. На пороге стоял светловолосый омега, он окинул Ивана взглядом с ног до головы и спросил, дома ли Глеб. — А вы, собственно, кто? — Иван не спешил впускать незваного гостя. — Меня зовут Игнат. И так получилось, что у нас один альфа на двоих. Глеб, укачивая на руках сына, подошёл к Ивану сзади. — Привет, — Орлов посмотрел на Игната. — Привет. Я зайду? — Нет, — Орлов скользнул взглядом по правой руке, заметив, что кольца на нем нет. Интересно, Игнат снял его для их встречи или в их отношениях случился разлад? — Тогда, может, поговорим хотя бы здесь? — омега кусал губы и нервно подергивал рукав пальто. — Пусть зайдёт, — Иван сделал шаг назад, забрал ребенка из рук Глеба и ушел в комнату. Орлов пригласил жестом омегу в квартиру. Игнат разулся, снял пальто, но оставил на шее шарф. Глеб провел омегу на кухню и усадил его на стул, а сам встал в стороне, прислонившись к духовому шкафу. — Тебя Михаил прислал? — Орлов предложил Игнату кофе, но тот отказался. — Нет, — омега нахмурился, будто хотел заплакать, но не хотел этого показывать Глебу, поэтому отвернулся. — Я сам. — Держи врага ближе, — усмехнулся Орлов. — Я не считаю тебя врагом, — ответил Игнат. Он посмотрел на Глеба, и его глаза действительно немного покраснели от проступивших слез. — Спасибо, — искренне ответил Глеб. Почему-то это откровение не вызывало у него сомнений. Игнат снял шарф, открывая след от недавно сведенной метки. Орлов насторожился и подошёл ближе. Забыв о любых правилах приличия, он провел рукой по свежей отметине, которая скоро сойдёт, не оставив после себя и следа. — Зачем? — строго спросил Глеб. — Потому что помеченный омега у альфы должен быть один, — Игнат вздохнул. Он вытащил из кармана джинсов кольцо и надел на безымянный палец. — Он любит нас обоих, и я готов с этим смириться. Иногда мне кажется, что это напрочь растаптывает мое достоинство, но после рождения Арсения, я понял, что не смогу жить без Миши. Я не могу описать это чувство, наверное так выглядит истинность … — Или одержимость и привязанность, — перебил Орлов. — Называй, как хочешь! Дай ему увидеть сына, я чувствую, как он страдает. Молчит, стиснув зубы, но страдает. — Я не скрываюсь и не скрываю ребенка. Он сам не появлялся. — Он боится, — Игнат умоляюще заглянул в лицо Глеба, поднялся и взял его ладони в свои, осторожно сжал. — Пожалуйста, я вижу, что ты хочешь этого. — Нет, — Глеб не отстранялся, не вырывал свои руки из теплых нежных рук Игната. — Но я не против, чтобы он увидел сына.

***

Глеб смотрел на то, как спит его сын на руках у Михаила. Маленький омега, обычно капризный, безропотно согласился на объятия незнакомого альфы, хотя у новорожденных инстинкты развиты сильнее, сильнее даже отцовского инстинкта Орлова. Серёженька, как ласково называл мальчика Иван, сначала принюхивался, морщился, но при этом очень быстро принял Михаила. Орлов даже позавидовал, что ему самому приходится по часу укачивать сына на руках, шикать и мычать невнятные колыбельные, а тут омежка в секунду был убаюкан только естественным запахом отца-альфы. — Он такой хорошенький, — прошептал Курбатский. — Да, только крикливый. — Они все такие. Особенно омеги. Михаил осторожно поцеловал спящего малыша в лоб. — Тебе все также помогает муж Жульбицкого? — Михаил не хотел отпускать ребенка, понимая, что как только положит его в кроватку, Глеб выпроводит его за дверь. — Да, мы скоро вернёмся в Архангельск. — Почему? — Курбатский грустно взглянул сначала на Орлова, а затем на сына. — Хочу начать жизнь с чистого листа, — Глеб улыбнулся. — Вернёшься на службу? — насторожился Михаил. — Да, — не без удовольствия ответил Орлов. Он уже все решил, а Жульбицкий под натиском Ивана посодействовал тому, что Орлов совсем скоро вновь наденет форму и займётся своим любимым делом.