Гелиотропизм

Итан стоял в гостиной и внимательно осматривал разложенные на столе предметы: одно большое оранжевое покрывало — сложенное в аккуратный квадрат, упакованные в бумажные пакеты сэндвичи — шесть штук, порезаны треугольниками, по 2 кусочка на каждого, две бутылки вина — разных сортов, бокалы и полотенца. Парень еще несколько раз все пересчитал и перепроверил, а затем уверенно сгреб вещи в сумки. Оставалось только отнести все в машину. Прошло несколько недель после событий в отеле, группа адаптировалась к плотному графику и новому статусу. Они уверенно держались перед прессой, играли с публикой и чувствовали себя уверенней и свободней. Они жили сказкой изо дня в день, светлая полоса не заканчивалась, на голову сыпались контракты с любимыми брендами, высокие оценки от любимых и ранее недосягаемых звезд. Они были там где всегда хотели быть, их наконец заметили и не переставали видеть. После очередных изматывающих поездок, ребята решили ненадолго разделиться. Всего на пару дней. Они вернулись в родную Италию и жаждали отдохнуть. Виктория отправилась к подругам, забрав с собой Чили. Итан, Дамиано и Томас захотели побыть вместе. У них остался всего один день. Место для отдыха было выбрано единогласно. Пляж. Они решили выехать пораньше, чтобы не тратить время зря. Поэтому сейчас Итан собирал их вещи, Дамиано готовил завтрак на всех, а Томас беззаботно спал в своей постели. Торкио отнес сумки к выходу и направился на кухню. Он перешагнул порог и тихонько прикрыл за собой дверь, проворачивая в замочной скважине ключ. Одно легкое движение и клетка захлопнулась. Барабанщик немного улыбнулся сам себе, перед путешествием он хотел подтвердить свои догадки. Дамиано стоял спиной к двери, колдуя у плиты. Словно волшебник, он производил в воздухе пасы руками, сталкивая друг с другом яичную скорлупу и выливая в миску прозрачно-желтую субстанцию. На новой, купленной в подарок Итану, сковородке покорно шипел бекон. Торкио всегда поражался тому, как спокойно вокалист способен готовить. Он делал это также как и все остальное — без спешки, но экспрессивно, наслаждаясь процессом. Порой Итану казалось, что Дамиано как-то угрожает еде или зачаровывает ее. У него никогда ничего не сгорает, не вытекает и даже не брызгает. После его готовки все поверхности остаются почти идеально чистыми. Это искусство. Дамиано напевает какую-то попсовую мелодию и одновременно уменьшает огонь. Итан конечно не мог видеть выражение лица парня, но готов был поспорить, что тот сейчас смотрел на плиту, как король на свои владения — с гордостью и неприкрытым довольством собой. Мол это все его заслуга, это его богатство и оно безупречно. Что ж, самое время задать парочку неудобных вопросов. Итан крадется, от него не исходит ни единого звука. Порой это его умение пугало всех в группе до чертиков. Ребята дразнили его “духом” и “призраком”, шутили о шаманах в его роду, но никто из них никогда бы не признался, что в такие моменты у них бежали мурашки по коже, выныривающий из неоткуда безмятежный Торкио заставлял сердце стучать быстрее, влияя на психику сильнее чем самые жуткие ужастики. Драммер прицеливается и на самой высокой ноте, пропетой Дамиано, захватывает парня в тиски, плотно прижимаясь грудью к обнаженной спине. — Блять! — вокалист вскрикивает и подпрыгивает на месте, как кошка. Из его рук выпадает лопатка и ударяется об пол с громким стуком. Итан улыбается и кладет голову на окаменевшее плечо друга, который теперь жадно глотает воздух. Даже бекон на сковородке на секунду меняет тональность и тонко пищит. — Какого хрена, Итан? — недовольно ворчит Дамиано, — я чуть не сдох! Барабанщик на это только сдержанно улыбается, порой ему нравится меняться ролями. — Решил удивить, — отвечает Торкио. — Общественность моей смертью? — Дамиано постепенно успокаивается. — Тоже мне, злой дух… тебе бы не чокер, а колокольчик на шею… Дамиано договаривает и тянется вниз, чтобы поднять лопатку, но его резко останавливают и возвращают в прежнее положение. Парень чувствует как спину щекочут длинные волосы. Итан наклоняется над его ухом и произносит: — Я хочу кое что уточнить, на счет того что было в отеле… Вокалист хочет обернуться и вопросительно приподнять бровь. Ему казалось, что все и так было понятно. Но Итан удерживает друга от любых движений. — Та дверь… она ведь не просто так была закрыта тогда, правда? Дамиано молчит слишком долго, Торкио мысленно ставит галочку “победа”. Все таки это были не просто совпадения. — Ты с Томасом в такую рань, в общей гостиной? Тогда я был сбит с толку и не мог понять, — Итан готовится забить финальный гвоздь, — но сейчас я понимаю...ты это спланировал, Дамиано Давид… ты устроил мне ловушку? Вокалист продолжает хранить молчание, вероятно в его голове сейчас прокручиваются варианты побега. В итоге он не находит ничего лучше чем ответить: — Не понимаю о чем ты. О, любимая фраза людей загнанных в угол. Драммер чувствует еще больше уверенности и власти. — Да нууу… правда? Дамиано явно хочет поскорее исчезнуть, более активные действия с его стороны сдерживает даже не Итан, а еда, все еще находящаяся в процессе приготовления. Вокалист показательно концентрирует внимание на плите, пытаясь невербально донести “ Я занят действительно важным делом, а значит я в домике”. Но Торкио видел эти “концерты” много раз — его не проведешь. — Просто признай! Дамиано бы сейчас с радостью переворачивал ломтики бекона, да лопатка все еще валялась где-то под ногами. Похоже Итан все таки связался с чем-то сверхъестественным, потому что еда начала предательски “шикать” явно моля о спасении. Дамиано понял. Если он хочет спасти завтрак ему нужна лопатка, а чтобы поднять столовый прибор нужно дать барабанщику ответ. Парень недовольно поджал губы. — Что признать? — максимально раздраженно спросил вокалист. — Первое — ты все спланировал. Второе — ты хитрая, наглая задница. Дамиано уже открыл рот чтобы начать возражать, но Торкио его перебил. — Ты можешь произнести всего несколько слов и спасти продукты или остаться трусом и пожертвовать своей репутацией кулинара, — говорит Итан с напускной отстраненностью, — и на твоем месте я бы думал быстрее, мясо уже покрылось золотистой корочкой, — драммер склоняется еще ближе, — тик-так, тииик-тааак. Взгляд Дамиано возвращается к блюду. Итан прав. Еще немного и процесс будет необратим. Выхода нет. — Да, я все спланировал. Я хитрая, — Дамиано обреченно выдыхает, — наглая задница. Доволен ? Дай поднять ! — Ну, во второй части ни капли искренности конечно, — деловито подметил Торкио, — но так и быть, засчитаю. Итан немного отступает и Дамиано тут же опускается за упавшим предметом. Он выныривает обратно и пулей несется к раковине, за считанные секунды ополаскивает прибор и спешит к плите, успевая в последний момент перевернуть мясо. Вокалист бережно выкладывает пострадавшие кусочки на тарелку, а затем разворачивается и идет к двери. — А остальное как нибудь сам, — с ехидством бросает Дамиано, — удачи приготовить яичницу, я же знаю как она у тебя “великолепно” получается. Он гордо шагает, приподнимая голову вверх. Весь его вид кричит “ да я проиграл битву, но выиграл войну, последнее слово останется за мной”. Парень хватается за ручку, с силой тянет на себя, но неожиданно сам притягивается к двери, глупо спотыкаясь. Дамиано комично дергает ту еще несколько раз, прежде чем до него доходит, что она заперта. Он чувствует себя так будто его окатили водой. Вокалист оборачивается и натыкается на очень, очень довольного барабанщика. Тот привалился поясницей к плите и скрестил руки. На лице дергалась едва сдерживаемая улыбка. Голова была немного наклонена в сторону, а во взгляде плескалось торжество. Таким счастливым Итан не выглядел даже после победы на Евровидении. — Ну как тебе закрытые двери? Правда интересные ощущения? — добавляет Торкио, качая головой и картинно хмуря брови. Дамиано закипает. В глазах загорается привычный огонек. Он одновременно восхищен таким “мстительным” и уверенным Итаном и взбешен. Доводит его очередная фраза драммера. — Ты вроде хотел яичницу приготовить, не буду мешать. Торкио собирается сделать шаг, но замечает сдвинувшегося с места вокалиста. Упс, кажется с последними словами вышел перебор. Парни начинают бегать вокруг стола, попутно цепляя мебель, та проезжается по плитке с мерзким скрипом. Итан хохочет, а Дамиано предельно собран. В скором времени последний таки подлавливает барабанщика и сажает на столешницу, фиксируя руки в крепком захвате. — Так вот как ты поступаешь с лучшими друзьями? Чего еще я о тебе не знаю, Эдгар? — говорит Дамиано с наигранным удивлением. — Руку с моего члена убери, лучший друг... Итан пытается как-то сопротивляться, но его мгновенье славы испаряется, а затем стычка и вовсе остается позабыта. Томас заходит на кухню в мятой пижаме. Волосы парня торчат в разные стороны, напоминая высохшую траву. Он лениво и долго зевает и только после этого желает всем присутствующим доброго утра. Раджи подходит к плите и тянется к еще теплому бекону. Он хрустит мясом, замечая что оно слишком сухое. Гитарист решает сказать об этом вслух. Томас еще долго не может понять, почему Итан закрывает рукой лицо и “танцует” губами, пытаясь не выпустить улыбку, а Дамиано испепеляет того суровым взглядом полным презрения. * * * Машина мчала по трассе. Дорога была совсем свободной, что позволяло разогнаться. Дамиано сидел за рулем, Итан рядом с ним на переднем сидении, Томас же развалился позади. Окна были открыты, ветер без труда проникал внутрь и зарывался в волосы людей. Он тормошил их своими невидимыми руками, проходясь по челке и затылку Дамиано, насмешливо отбрасывая пряди прямо в лицо барабанщику, заставляя его постоянно придерживать непослушные концы. Щадила стихия только гитариста. Парень сложил длинные ноги в странную конструкцию, согнул руку, высунув локоть наружу, в открытое окно, и уронил голову сверху. Раджи сам подставился ветру, так что тот, видимо оценив поступок, решил лишь ласково обдувать щеки парня, спасая от жары , и почесывать золотые пряди потоками воздуха. Они ехали молча, каждый любовался видом. Сначала за окном мелькали дома, декоративные заборы, изредка магазины. Потом все это сменили огромного размера виноградники, и в конце концов с двух сторон людей окружили желтые поля. Они походили на реки, состоящие из цветов. Это были подсолнухи. Итана и Дамиано заворожила картина. Тысячи длинных стеблей плотно прилегали друг к другу. Корзинки из лепестков все как один смотрели в одну сторону. Цветы словно молились солнцу, сейчас оно напоминало Каабу*. Барабанщик оглянулся назад, Томас дремал, залитый светом. Поставь его сейчас рядом с растениями за окном — никто не заметит подмены. Гитарист точно из их семейства. Торкио улыбнулся этой мысли. Дамиано подхватил его улыбку, тоже оборачиваясь на Раджи и делая тот же вывод, что и Итан. Наконец-то они добрались. Машина мягко притормозила. Драммер выбрался первым и поспешил к багажнику за сумками. Дамиано вышел следом и направился к сонному Томасу, тот приходил в себя, нехотя приоткрывая глаза и заставляя тело двигаться вновь. Они выбрали лучшее место. Песчаный берег, почти закат и никого кроме них. Долгая поездка того стоила. Троица брела по песку, их босые ноги утопали в теплоте, морской воздух наполнял легкие. Тишину нарушало только движение воды. Томас ненадолго отстал и остановился. Он оглянулся назад и заметил следы, они принадлежали им троим, оттиски стоп отчетливо прослеживались, их вид вызывал у гитариста какие-то чувства, он не мог до конца уловить их или объяснить, что-то ощущалось одновременно глубоко и на поверхности. Раджи взглянул вперед на парней, которые уже успели отдалиться, и поспешил за ними, спотыкаясь и барахтаясь в песчаных насыпях. Томас идеально дополнил ребят. Теперь от машины к их привалу тянулись три одинаковые полосы. Они пришли сюда вместе, и пусть эти отметки уже через несколько часов сотрет вода, Томасу было важно закончить дорогу именно так — три пути рядом. Парни расстелили покрывало и наконец-то присели. Они откупорили первую бутылку вина. Стук бокалов, напиток расходится по телу приятным теплом. Итан и Дамиано снимают одежду. Торкио методично складывает все, выравнивая по швам и готовит полотенца, Дамиано быстро швыряет все в кучу и несется в воду. Слышится звонкий всплеск и звуки падающих капель. Вокалист выныривает и по щенячьи трясет головой, избавляясь от лишней воды. Затем он подкалывает Итана, вернее его манеру собираться. Драммер ведется, бережно укладывает полотенце на покрывало и бежит к Дамиано, запрыгивая на друга и сталкивая его в воду. Они словно дети бегают и плещутся, бьют руками по водной глади, пытаясь обрызгать друг друга. Томас наблюдает за всем с покрывала. Вода всегда вызывала в нем двоякие чувства. Он никогда не понимал на что нужно смотреть, глаза сами находили линию горизонта. Вид не менялся, лишь иногда пролетали птицы. Раджи не мог оторваться, мысли сами ползли в сторону будущего. Что с ними будет через год, через неделю? Всегда ли все будет так хорошо? Когда этот миг закончится? Было ощущение что ему бы еще немного времени, будто его сейчас кто-то сгонит с этого места. В голове билось “еще чуть-чуть”. Шум волн и движение воды ввело Томаса в некий транс. Он совсем не заметил как парни выбрались и обступили его. — Залип. — констатировал факт Дамиано. Томас услышал голос на фоне и вынырнул за ним в реальность. — О чем думал ? — спрашивает Итан, вытираясь полотенцем. — О группе. Вокалист опускается вниз и откидывает голову Томасу на колени. Гитарист вздрагивает. Мокрые пряди на коже создают контраст. С волос Дамиано начинают стекать капли. Раджи наблюдает за тем как они оставляют дорожки на его ногах, оседая на коротких светлых волосках. Томас инстинктивно ощущает интерес друзей, поэтому продолжает. — Я думал о том как все закончится, ну типа, что будет дальше? — До сих пор не веришь? — с пониманием спрашивает Итан, укладываясь под бок Дами. — Верю, — Томас погружает одну руку в песок, по очереди двигая пальцами, — мы ведь работали и хотели этого, просто… ощущение как будто у светлой полосы должен быть конец. — Бред! — громко заявляет Дамиано, — понятно, что сложностей не избежать, но я не верю во всю эту ерунду с полосами. — А как по-твоему это работает? — спрашивает Итан, немного оборачиваясь, демонстрируя этим движением заинтересованность в ответе. — Я думаю, что мы получаем то, что вкладываем! Полосы для неуверенных потерянных овечек. Это для людей, не способных удерживать успех, для тех кто не может работать стабильно. — Но ведь у всех садится батарейка, я думаю Томас об этом. — добавляет драммер. — Она садится в тот момент, когда ты начинаешь об этом думать. Как только чувства заменяются мыслями — “бам”, все исчезает! Итан мотает головой, слегка улыбаясь. — Что? Говори, Эдгар, не беси меня! — повышает голос вокалист. — Успокойся, я просто к тому, что всякое может произойти, даже с тобой. Иногда хорошо иметь запасной план. Дамиано приподнимается на локтях и находит взглядом глаза Итана. — Ты слишком много думаешь и боишься. Я не хочу сказать, что надо превратиться в безответственную оторву, но иногда...необходимо просто доверять судьбе. Тебя это тоже касается Томас, с каких пор у тебя появились эти сомнения? — вокалист обернулся на Раджи, — если неуверенность Итана заразна, у нас проблемы… Итан корчит недовольное лицо и пихает Дамиано плечом. — У меня нет сомнений, это все море, думаю о всяком. — говорит Томас с нотками меланхолии и немного улыбается. — Есть у меня средство… Томас слишком поздно реагирует на фразу. Дамиано уже тащит его на плече и скидывает в воду прямо в одежде. Недовольный гитарист постепенно выныривает, показываясь сперва верхушкой, он выглядит комично, напоминая лохнесское чудовище из мультиков. Парень бежит за Дамиано громко ругаясь. Вокалист хохочет, выбирается на песок, проделывает обманные маневры. Но все же спотыкается, Раджи настигает его. Они катятся кубарем. Из-за влажной кожи Томас пачкается. Он обиженно идет к морю смывать с себя грязь. На покрывале его ждет заботливо подготовленное Итаном полотенце. Троица укутавшись и прислонившись к друг другу доедает сэндвичи. Томас запрокидывает голову, и ловит кончиком заостренного носа последние лучи солнца. Алый шар утопает в море. Поднимается ветер. Парни бросают прощальные взгляды на воду и начинают собираться. Вскоре три фигуры растворяются, Томас больше не оборачивается, оставляя свою рефлексию где-то в морской пучине. Неожиданностью для всех становится вернувшаяся домой Виктория. Девушка хитро смотрит на парней, замечая в гостиной подсолнухи. Ребята не удержались и сорвали несколько цветков возвращаясь назад. Группа садится ужинать. После утреннего инцидента Дамиано отказывается готовить, и набирает службу доставки. Через час все сыты. Виктория включает виниловый проигрыватель. Томас прислушивается, а затем выходит в центр комнаты и начинает танцевать. Он забавно дергает ногами, напоминая жука палочника. Раджи выглядит одновременно и смешно и гармонично. Парень пляшет до изнеможения, подхватывая Вик. Со стороны они напоминают двух сумасшедших близняшек. Итан сидит на диване, и как обычно сдерживает ухмылки. Дамиано приползает к нему, и забирается под руку, греясь. Он молчит, а потом решает озвучить давно засевшее в голове наблюдение. — Томас похож на подсолнух. Итан фыркает, зарываясь рукой в волосы Дамиано. — Есть явление которое называется гелиотропизм. Это когда растения двигаются за солнцем. — Торкио откидывает со своего лба прядь, — Подсолнухи как раз из таких. — Ты всегда все,— вокалист зевает, — знаешь. Но да, Томас все время рядом с солнцем. — А мы рядом с Томасом, — подмечает Итан, — значит светлая полоса не закончится. Дамиано закатывает глаза. — Кааак романтично. Итан толкает его локтем. — Заткнись, ты обожаешь романтику. — Да, — с улыбкой признает Дамиано, — обожаю… На парней обрушивается тело Раджи, он как зверек зарывается между ними двумя, скручиваясь в какой-то невозможной позе. Итан и Дамиано смотрят на гитариста с обожанием. — Ой, вы поебитесь еще! — весело кричит Виктория. Сквозь сон Томас бросает: — Уже... Лица Дамиано и Торкио приобретают какой-то нездоровый оттенок, а проницательная девушка заливается смехом. Парни начинают с ней о чем-то спорить. Раджи смог расслышать только что-то о том, что Лео должен Виктории денег. Басистка вечно заключает с кем-то сделки. Вскоре разговоры утихают, а девушка присоединяется к лежбищу. В таком положении они конечно не смогут спать, все разбредутся по своим комнатам, но позже. А вот Томас не теряет надежду уснуть, ему тепло, в голове проносятся воспоминания о следах и шуме моря. Его уносит, последнее о чем он думает, это застывшие крупицы песка на стопах, которые теперь фантомно раздражают кожу. Он плотнее сжимает веки и из последних сил двигает ногами, трет их друг о друга, пытаясь избавиться от песчинок. Завтра его вновь разбудит солнце, он обязательно приведет его к остальным.