И всё же мне интересно, знаешь ли ты, Каково это, когда тебя оставляют в одиночестве?
Несколькими днями ранее. Рапунцель вздрогнула, ощутив на себе тяжелый взгляд Анны. Та умела смотреть по-разному: мечтательно, удивленно, испуганно, смятенно, но то, как она смотрела сейчас, казалось самым невыносимым, что Рапунцель видела. Губы Анны подрагивали, пальцы нервно теребили шелковую юбку платья, а румянец сошел со щек. Хотелось приободрить ее, сказать, что все обойдется и ей не нужно будет винить себя за то, что ничего не в силах сделать, чтобы помочь, но Рапунцель знала — одного желания мало, если у нее самой земля медленно уходит из-под ног. Все, на что хватило храбрости, — улыбка, вымученная и едва уловимая, и все же улыбка. Увидев ее, Анна только опустила голову, позволив рыжей челке прикрыть глаза. Рапунцель знала, что Анна захочет спасти ее, пусть и все еще сомневалась в том, на чьей стороне правда. Она хотела. Рапунцель ей не позволяла, понимая, что она единственный человек, которому разрешено перемещаться по замку, и это можно использовать как попытку не дать Юджину и Энни ранить Кассандру. Эти двое доверяют ей, а защита королевы вряд ли подкрепит их доверие. Толпа разошлась по разные стороны улицы. Они нетерпеливо переминались с ноги на ногу, катали между ладоней помидоры, а некоторые плотно сжимали камни. От этого вида у Рапунцель перехватило дыхание. Она не понимала, что стало с ее народом за считанные дни и какие слова нужно было использовать, чтобы убедить их в воображаемой виновности. Когда Рапс впервые ступила босиком на брусчатку Короны, встретила лишь улыбки на лицах, а не злость и ненависть. Взойдя на трон после смерти родителей, она слышала лишь аплодисменты, а не выкрики о предательстве. То, ради чего она жила, чему отдала все свои мечты и надежды, сейчас не могло дождаться разрешения на начало своего правосудия. Узел на рубахе сзади развязал Юджин. Льняная ткань спала на землю. Ветер обдал своим холодном. Мурашки пробежали по коже. Рапунцель закрыла глаза, игнорируя толчок с призывом идти под радостные возгласы. Ей хотелось снова быть беззаботной принцессой, которая перепрыгивает через ступени на лестнице, ходит на балы без обуви и по вечерам сидит у камина с родителями. Ей хотелось проснуться и понять, что это был всего лишь сон, а на завтрак ждут блинчики с медом и заботливая улыбка мамы. Ей хотелось представить, будто любовь Юджина была искренней. Ей хотелось не шагать по дороге, ощущая, как летят помидоры, тухлые яйца и мелкие камни, а пачкать руки в краске, разрисовывая стены. Единственное, что она бы забрала с собой в свои мечты, — Кассандра. — Воровка. — Блудница. — Распутница. В одном все они были правы: Рапунцель изменила своему законному мужу с другой женщиной и продолжала изменять дальше, не собираясь останавливаться. Она прекрасно понимала, что это ошибка, что это бесчестно, но вместе с этим не хотела возвращаться к прежней жизни. Кассандра одним своим присутствием придала жизни смысл. Как глупо — позволять другому человеку менять собственную судьбу и радоваться этому, но Кассандра была другой. Она была женщиной, заботившейся о королеве. Той, кто укладывала ее спать, натягивала плед, приносила еду и обнимала, согревая по ночам собственным телом. Она стала отдушиной, проводницей, светом в конце, черт возьми, туннеля. Она стала той, к кому хотелось всегда возвращаться. И, оглядываясь назад — на все, что она дала Рапунцель, — та не сожалела. Перетерпеть боль от ударов камней легче, чем преодолеть боль от ее потери. Тонкая нить слезы не сдержалась и покатилась по щеке. Видеть стало тяжелее, но Рапс продолжала идти, чувствуя, как ступни прорезает разбитая дорога улицы. Только сейчас, заметив цвет стен домов и вывески, слезы прилили сильнее: она гуляла здесь с мамой. В магазине, над которым раньше было написано о продаже мягких пампушек, мама помогала выбрать из множества вкусов глазури самую сладкую. Выходя на свежий воздух и вдыхая запах скошенной травы, мама смеялась — в их бумажном пакете лежали всевозможные виды булочек. Определиться никогда не получалось, зато потом Рапунцель поняла, что любит, когда на любой выпечке есть верхний слой из вишневого джема или застывшего шоколада. С момента смерти Арианны и начала войны она совсем забыла об этом. Может быть, Кэсс и это смогла бы приготовить? Какие были бы на вкус сладости, испеченные ею? Или им пришлось бы учиться вместе? Замешивать тесто, взбивать вишни с сахаром, чихать, случайно втянув носом немного муки, а потом пачкаться в ней и с трудом оттирать от одежды. Рапунцель шла. Ступни кровоточили. Спину жгло от розг. А она улыбалась. Улыбалась, представляя, что могла бы жить под мирным небом в собственном домике где-то среди леса вместе со своим нелюбимым человеком. Еще лучше, если бы дом стоял рядом с той самой пещерой, где они с Кассандрой купались часы напролет, захлебываясь в поцелуях и бесконечной нежности. Солнце, вышедшее из-за туч, опалило кожу, напоминая обо всем, что было и что не сбылось. Что не сбудется. — Предательница. Щека намокла от попадания в нее тухлого помидора. Рапунцель не поморщилась, а лишь прикрыла глаза, едва не падая, споткнувшись на месте. Предательница. Она была предательницей. Предавала саму себя, когда делала вид, словно ей не нужна эта жизнь, не нужно быть счастливой. Когда втаптывала себя в землю, только бы чтить память отца, поднимать его королевство с колен, едва держась. Она не уверена, что смогла бы еще дольше, если бы не Кассандра, которая перешагнула порог зала, повернула к ней голову и заставила вспомнить ее. Вспомнить первую встречу, запах сигарет и повязку на лице. Предательница. Да. Предательница. Была ею, но обрела себя. Каким-то чудом обрела себя. И это чудо было дочерью ее покойного лучшего друга.* * *
Сейчас. Подошва ботинок Рапунцель была слишком тонкой для весны, из-за чего ступни промерзали, но это было лучше, чем то подобие обуви, в котором ее привезли в церковь — в место, где дорогой человек принес себя в жертву ради нее. Кассандра сдалась в плен, и Рапс было этого достаточно, чтобы перестать врать самой себе о чувствах. Как много людей готовы практически бросить себя на съедение, спасая того, к кому испытывают лишь сексуальное влечение? Мало. Слишком мало. Кассандра не была никогда из людей, способных на безумные поступки во имя других, однако во имя Рапунцель она сделала это, не задумываясь о последствиях для самой себя. Не это ли называется отчаянной попыткой защитить любимую? Меньше всего Рапунцель нужно было прокручивать в голове одни и те же сценарии. Меньше всего ей нужно было задумываться о том, что случилось и что могло было случиться. Останься они под землей с Майей, обрели бы счастье? Если бы был шанс добраться невредимыми до моря, сбежали бы? На какие же глупые вещи они обе готовы были пойти подруга ради подруги? «Надеюсь, не на смерть», — об этом подумала Рапунцель, зная, что все равно смерть не станет преградой. — Ваше Величество, — Лилиан взмахнула клинком, рассекая кусты, чтобы очистить путь, — Вам нужен отдых. Я могу понести Вас на спине, чтобы дать перевести дух. — Со мной на спине тебе будет тяжелее идти. Ты замедлишься, а нам нужно скорее добраться до Короны, — королева почти рыкнула в ответ, вовремя понизив голос, чтобы прозвучать сдержаннее. — Я в порядке. Кассандра вряд ли. С ней могли сделать что угодно. Я не собираюсь отсиживаться на твоей спине, когда такое происходит. У меня есть силы. Она обманывала себя. Снова. — Вы не спали двое суток. — Ты тоже. Вы все тоже, — девушка указала рукой на идущих впереди Майю и Дугласа, — Выспимся, как только найдем Кэсс. Живой. Лилиан вздохнула. В этом вздохе были все оттенки понимания, будто такой ответ она и ожидала услышать, ничего нового. Она замедлилась, чтобы оторваться на пару метров от Дугласа и Майи. — Вы верите, что Майя сказала правду? Что она покончит с собой, сдержав обещание? — Я надеюсь. Это единственное, что остается. Если это и глупо, то я буду глупой ради спасения Кассандры. И Лилиан, и Рапунцель сомневались. Согласие Майи было слишком быстрым. Хотелось поверить, что дело в эйфории от встречи с любовью жизни, которую она считала навсегда утерянной, а не в хитрости. Однако какая может быть хитрость, если они вчетвером уже были в паре часов от подземного входа на территорию Короны? Зачем Майе было бы идти, планируй она сбежать? Где она скроется в королевстве с высокими стенами вокруг? Катакомбы были изучены, а каждый уголок, каждый дом не составит труда обойти. Действительно Майя готова была убить себя или нет — у Рапунцель не было запасного плана. Ее сознание сосредоточилось на одной задаче — обезопасить Кассандру и, пожалуй, тех подданных, которые остались верны правительнице. Что делать с теми, кто отказался от нее и выбрал сторону Юджина, — другой вопрос. На него ответ придется найти позже.***
Высокие подбитые ступени, сырая земля, неприятный влажный запах, забивающийся в легкие. Катакомбы простилались слишком глубоко. Рапунцель едва не вылетела оттуда, как только солдаты-разведчики вернулись и сообщили о надвигающейся казни. Паника душила. Слезы застилали глаза. Девушка еще никогда прежде не испытывала такой страх. Такую тревогу. Такое отчаяние. Голос в голове подгонял, но ноги не слушались, онемев от нагрузки. Жители не замечали, что под большим капюшоном накидки развевались белокурые волосы. Лица некоторых из них Рапунцель могла бы узнать, замедлись хоть немного. Женщина с сальными русыми волосами первой бросила в нее камень. Мужчина в грязном плаще продавал тухлые помидоры, которые лопались от резкого удара об обнаженное тело. Семья, кричавшая мерзкие оскорбления. Они все, каждый из них, шли, горячо обсуждая сожжение на площади, словно новый спектакль. У Рапс не было сил ругаться. И времени тоже. Спасение жизни ценнее спасения чести, как бы жестоко это ни звучало. — Кассандра Димитреску, — рядом с еще не полыхающим огнем кострищем стоял Квирин. Он взял за руку удовлетворенную Энни, облаченную в парадную форму капитана, помогая спуститься с платформы для сожжения, — вы будете сожжены за предательство, насилие и убийство ребенка. Последнее слово Вам не будет предоставлено, потому что Вы не человек. Вы — чудовище, дикая особь. Благодаря Его Высочеству Юджину и капитану Энни мы сможем убить это существо. Факел в его руках вспыхнул пламенем. Кассандра смотрела прямо толпу. Рапунцель в ступоре остановилась. Ноги будто приросли к земле. Только сейчас она ощутила, как сильно они ныли после неудержимого бега. Лицо. Лицо Кассандры было все в синяках, гематомах. Тело превратилось в холст, искаженный кровью. От груди почти ничего не осталось: она висела ошметками. На внутренней стороне бедер бордовая кровь засохла. Рапунцель не могла смотреть на это. Она не верила, что с Кассандрой могли сделать подобное. Она не верила, что к ней могли применить настолько бесчеловечные пытки. А затем они столкнулись взглядами. На ее губах заблестела слабая улыбка. Казалось, что она не была удивлена присутствию Рапунцель. Казалось, что она смотрела сквозь. Казалось, что она не верила в ее существование здесь. Рапс хотела закричать, но голоса не было. Слезы лились по щекам, опаляя кожу. Понимание и реальность вернулись, только когда Квирин почти поднес факел. У девушки подскочил адреналин в крови. Она не закричала. Издала нечто похожее на надрывистый всхлип. В тот же момент раздался резкий звук, словно пали небеса. Взорвалась церковь. Толпа ринулась волной бежать в разные стороны. Заминки было достаточно, чтобы Юджин, Энни и Дуглас отвлеклись, а Анна отрепетированным движением обрезала веревки на руках Кассандры и толкнула ее. Следующий взрыв пришелся на академию для тренировки солдат. Рапунцель пыталась изо всех остатков сил пробиться вперед и найти Анну, прежде чем она исчезнет в потоке народа. Ее зов глушили чужие возгласы. Слезы жгли глаза сильнее. Ее сердце разрывалось от бешеного биения. Я не успею. Я не найду их. Кассандра разбилась, когда упала. Анна заодно с Юджином и Энни. Ворох мыслей почти обезоружил. Они не имели ничего общего с реальностью, Рапунцель чувствовала это, но не могла остановить.* * *
В спине вспыхнула боль. Кассандра открыла рот, беззвучно вопя. Струпья на ранах от плетей содрались. Кровь полилась. — Кассандра, — Анна подняла ее слишком резким движением, посылая новую порцию боли в травмированную ногу. Димитреску прикусила внутренние поверхности щек, чтобы не издать ни звука. Она смогла понять, что происходит, когда ощутила, что ее посадили на землю где-то в переулке. Третья волна боли. Во влагалище будто загнали лезвие. Кассандра не выдержала и издала протяжный стон сорванным голосом. Настолько тихий, что Анна не услышала его, продолжая открывать дверь в подвал дрожащими руками, — Кассандра, скоро все закончится. Мы справились, слышишь? План сработал. Я спрячу тебя и найду те катакомбы, о которых ты рассказала. Помнишь, Кэсс? Кассандра кивнула головой и опустила взгляд. Под ней окрашивалась в кровь земля. Разрывы вскрылись. — Анна, — девушка попыталась заговорить, издавая только скрипящие звуки, но достаточно понятные, — Анна, беги, я сама открою дверь. Пожалуйста. Чем быстрее ты найдешь повстанцев, тем быстрее узнаешь, что с Рапс. — Ты даже стоять не сможешь. Черт! — Анна ударила ладонью по стене рядом. Ключ застрял. Основная часть плана сработала, но не последующая. Кассандра. Кэсс. Кэсси. Кассандра одними губами прошептала просьбу остановиться. Она не могла и дальше слушать голос Рапунцель в своей голове. Не в минуту собственного отчаяния, когда уже не получалось заставить себя не сдаваться. Но голос Рапунцель не был иллюзией. Он был реальностью. Кэсс поняла это, когда Анна назвала имя королевы. — Кэсси, — Рапунцель плакала. Она упала на колени и взяла в обе руки щеки Димитреску, наклонившись, чтобы поцеловать каждый участок лица, на который только смогла наткнуться. — Я боялась. Я так боялась, что не успею. Прости меня. Мне так жаль, — глаза были влюбленными. Дыхание облегченным. Она коснулась лбом лба Кассандры. — Ты моя сильная девочка. Прости, прости, прости, что не была быстрее. — Рапс, — Кэсс надрывисто выдохнула, — Рапс, ты здесь. — Да. Да, я здесь, я… Они обе дернулись от грохота, поворачивая головы в сторону шума. Это был не взрыв. Это было нечто похуже. Рухнула стена. Верхняя часть обвалилась. На остатки приземлилась дикая особь. — Беги, Рапунцель. — Этого не должно было случиться. Не сейчас. — Взрывы, которые я подстроила, чтобы спасти Кассандру привлекли их… — Анна замерла. — Мы просчитались. Я просчиталась. О Господи. О Боже. Одна дикая особь взвыла, оглушая рёвом. Огромные крылья, в разы больше, чем крылья Кассандры, взмахнули, рассекая воздух. Оно взлетело и пикировало вниз, посылая по земле вибрацию. Тряску. — Рапунцель, беги. — Что? Кэсс, я тебя не брошу. Мы с Анной отведем тебя в убежище, и я найду Майю. — Нет. Ты и Анна, вы обе должны бежать. — Кэсси, нет, ты не… — Рапунцель быстро покачала головой, не выпуская девушку из крепких объятий. Осознание было болезненным, — Ты не сделаешь этого. Я нашла тебя не для того, чтобы потерять. — Ваше Величество, — Кассандра натянула улыбку и оттолкнула от себя королеву, — Вы не потеряете меня. Я должна защитить Вас. — Не такой ценой. Я позволила Майе провести час с Дугласом, чтобы они простились. Она обещала мне, что убьет себя. Ты спрячешься, а я найду ее. — Найди ее, — дрожащими руками Димитреску взяла запястье Рапунцель и осыпала поцелуями костяшки. — Но я задержу их. Беги. Умоляю. Беги.* * *
В груди все пекло. Керосин разливался, наполняя тело, а искры поджигали, устраивая пожар. Рапунцель упала на колени, как только нашла Майю и Дугласа, пытающихся спрятаться в подворотне, натянув капюшоны. — Майя, ты обещала. Пара, будто дети, понеслась со всех ног, когда заметила, что была обнаружена. Рапс рванула, вновь вставая, и схватила Майю за подол плаща, валя на землю. Дуглас попытался встрять, но остановился, увидев, что сверкнул нож. Рапунцель приставила острие к шее девушки. — Ваше Величество… — он испуганно шагнул вперед, вытянув руки. — Ни шагу ближе, — глаза королевы были безумными и красными от слез. Она смотрела только на Майю. — Ты. Обещала. Мне. Я поверила тебе. Я вернула тебе Дугласа. А ты решила бежать? — И хочешь, чтобы я отказалась от него. Я считала, что выполню твое обещание, но не смогу. Рапунцель, я не стану убивать себя. — О чем речь? — Закрой рот, Дуглас. Только Майя может прекратить это все. Она поклялась, что сделает это. — Я не потеряю свою любовь снова. Делай, что хочешь со мной, но я не потеряю свою любовь, — по щеке Майи покатилась слеза. — Я тоже не хочу терять свою любовь, — Рапунцель опустила голову вниз, жмурясь. — Я люблю ее. Я люблю ее и не откажусь. Ты должна сдержать обещание. Обязана, — ее плечи содрогались от рыданий, но рука держала нож в стальной хватке, удерживая Майю на месте. — Я убью тебя. Клянусь, что убью тебя, если ты не сделаешь этого сама. Раз мне суждено потерять свою любовь, ты потеряешь свою. Что ты делаешь? Что ты делаешь? Что ты делаешь? Рапунцель не знала, что делала. Она угрожала убийством. Она хотела убить. Она убьет. Смерть Майи только от руки ее самой уничтожит всех особей. Убийство другим человеком ничего не изменит. Ужас потерять Кассандру не позволял здраво мыслить. Вытаскивал наружу все самое темное. От одной мысли об этом Рапс начинала плакать сильнее. Дуглас присел рядом. — Ваше Величество, отпустите. Я все исправлю. Клянусь, что все исправлю.* * *
Пыль от разрухи витала. Рапунцель шла по улице, уже не пытаясь обходить стороной трупы. Они лежали повсюду. Она почти не дышала. Ноги сами несли в сторону леса. В сторону рухнувшей части Стены, куда упала самая последняя особь. Но гигантского тела не было. Было только неподвижное обнаженное тело Кассандры. Рапунцель присела перед ней. Она не стала проверять пульс. Страх узнать правду сковал. Все, на что она была способна, — лечь рядом и уткнуться носом в плечо той, думая только о том, что натворила. О том, на что пошла ради Кассандры. Осторожное касание заставило вскочить. Тонкие пальцы Кэсс убрали прядь светлых волос. Она была жива. Жива. Жива. — Кэсс, ты… — …Я ведь обещала, что ты меня не потеряешь. — Я видела, как ты упала с высоты. Я решила, что ты разбилась или испепелилась, как другие особи. — Я родилась такой, Рапс. Я не могла испепелиться. Рапунцель стерла слезу, а за ней следующую, начиная смеяться. Покой наполнил грудь. Все в порядке. Кассандра жива. Это закончилось. Все закончилось.* * *
Рапунцель.
Горячие губы Кассандры сводили с ума. Я откинула голову назад, закрывая рукой себе рот, чтобы не сорваться на стон. Это было слишком. Всего было слишком. Я позволяла себе только мычать и сжимать в кулаках простынь. В ответ на это Кэсс бережно оторвала мою руку от ткани и положили себе на голову. Я не стала хвататься за волосы, а перенаправила желание в мягкие поглаживания. — Кэсси, я сейчас… Ох, черт возьми. — Два пальца немного развелись в стороны, создавая давление на внутренние стенки. Кончик языка скользнул по клитору в последний раз, и я сорвалась, замычав в тыльную сторону ладони громче, чем следовало. — Черт, черт, черт. Это было очень хорошо. Потрясающе. Просто потрясающе. Ты потрясающая. Кассандра рассмеялась, падая на спину рядом. Ее смех еще на один процент вернул меня к жизни. После всего, что мы пережили год назад, ни одна из нас не могла оправиться до конца, но с каждым днем становилось легче. Легче, потому что мы были друг у друга. Потому что было на кого опереться. Потому что мы просто были. Были живы и физически, и морально. — Есть у кого учиться, — она повернула голову на подушке ко мне. Прядь волос упала на лицо. Я бережно заправила ее за ухо. — Правда, Кэсс. Ты потрясающая. Даже когда тебя тошнит за борт. Она засмеялась еще сильнее. Луч солнца пробился сквозь иллюминатор, танцуя зайчиком на кончике носа. У меня перехватило дыхание от того, насколько Кассандра прекрасна, даже если она так не считала и больше не могла смотреть в зеркало, боясь увидеть напоминание о том, какие увечья на ее теле остались после пыток. Лекарь на корабле Синдбада сделал настолько много, насколько мог, чтобы наложить швы на те части груди, которые еще оставались. Пусть и ее, и мое тело были искажены шрамами, это не меняло ничего. Это было наименьшей ценой за свободу вдали от континента. — Нужно вставать, — Кэсс взглянула на часы, — через час мы прибудем в Сиракузы. Анна обещала, что пришлет нам письмо туда. — Не трепится узнать, как она назвала первенца. — Она родила два месяца назад. Не думаю, что уже придумала. Помнишь, как долго она выбирала имя для своей кошки? Полгода. — Кэсс, это ведь ребенок, а не кошка, — я усмехнулась и протестующе потянула Кассандру обратно в постель, когда она решила встать. — Еще пять минут. — Ладно-ладно, — она коротко поцеловала в щеку. — Пять минут. Улыбка расползлась на лице. Здесь, в небольшой каюте на мягкой кровати, жизнь ощущалась жизнью. Такой, о какой я и не мечтала. Анна помогла нам покинуть Корону и уплыть вместе с ее другом. Мы собирались осесть где-нибудь, но уже год не могли выбрать и просто продолжали странствовать с Синдбадом и его женой, временами останавливаясь на суше, чтобы обменяться письмами с Анной, чтобы узнать о ее делах. За это время Корона и Эренделл стали одним королевством под правлением Анны. В лесах стало безопасно. Стены снесли. Уничтоженную особями Корону почти полностью восстановили. Наши имена обелили после казни Энни и Юджина за предательство. В честь Дугласа и Майи назвали центральную площадь, чтобы никогда не забывать об их жертве во спасение всех трех королевств. В тот день, год назад, Дуглас убил себя, чтобы Майя сделала то же самое. Он не хотел, чтобы люди продолжали терять дорогих им людей. Их жертва спасла всех. Спасла Кассандру, которую чуть не разодрали дикие особи, пока она боролась с ними, чтобы не позволить свести в могилу всех. Из десяти тысяч человек погибла половина, и все же могло быть намного хуже. — Я люблю тебя, — Кэсс отвлекла меня, заставив забыть обо всем, чтобы было в голове. Я оставила Корону. Я боролась за нее несколько лет, но была предана большинством, когда сильнее всего нуждалась в верности. Повстанцы стали частью королевской гвардии, помогая навести порядок. И ни на секунду за этот год я не задумалась о том, что жалею. Я отказалась от всего, что обещала родителям, и это освободило. Я была свободна. Я была свободна вместе с Кассандрой. — И я люблю тебя.