Полнолуние

Питер понимал, что счастлив и одновременно немного расстроен. Впервые за все попытки в день полнолуния, он смог контролировать себя. Частично, не сразу. Но благодаря этому произошли некоторые важные события. Например, они впервые показали истинные чувства. Он и Гарри. Оборотень и человек. Вот только, как бы дело не шло гладко, до самого секса пока не дошло. А всё по двум причинам. Первая, Питер чувствовал, что что-то иначе, не как было до. Раньше он мог спокойно срываться и брать на себя лидирующую позицию. Он был альфой, был тем, кто командовал в сексе. А сейчас… Всё тело дрожало лишь от одного взгляда. Что-то было не так. Но вот что — пока не мог понять. Второе… Страсть в тот день, или даже в ту ночь, успокоилась, как только они добрались до дома. Костюм Патриота так сильно согревал тело, что Питер просто уснул. Гарри не стал его будить, и на утро они проснулись в одной кровати. Но в одежде. За что Питер ещё долго извинялся под добрый смех уже не друга. И вот тогда произошёл переломный момент. Все их действия перестали носить дружеский характер. Все эти объятия, прикосновения… Питер желал этого, а Гарри не отказывал. Вот и сейчас за окном поднималось зимнее солнце, а чужая рука уже перебирала его волосы и игралась со звериным ухом. Питер лежал всё ещё с закрытыми глазами, но его хвост предательски выбивался из-под одеяла. В какой-то момент, рука скользнула к шее, из-за чего по всему телу пробежали мурашки. — Я знаю, что ты не спишь, — прошептал спокойный и ласковый голос около самого лица, но Питер постарался игнорировать его. Ещё пару минуточек сна… Губы коснулись его лба, пока рука массировала ухо. После легкий поцелуй в щёку. Питер потянулся вперёд, чтобы поймать такие ловкие и быстрые губы, и открыл глаза. На него смотрели с хитростью, но за пробуждением последовала и награда. Гарри переместился и теперь нависал сверху, пока его рука касалась щеки и нежно её гладила. Пару секунд, и Питер ощутил чужие губы. Слегка потрескавшиеся от нынешнего мороза, но всё равно необычайно желанные. Что всегда удивляло… Гарри может вести себя либо очень нежно, либо чуточку властно. Но пока что осторожно, словно боялся разрушить всё неверным движением. И Питер радовался, что тот не торопился и не торопил его. Всё же почему-то хотелось подождать до марта, который оказался уже не за горами, как говориться. А ведь совсем недавно они праздновали Рождество. В кругу молодых героев, а затем семьи — Нормана и Мэй. Язык скользнул по его губам, но Питер решил, что немного поиграется. Он переместился на верхнюю губу и чуть прихватил её зубами. Раздалось недовольное шипение, и глаза столкнулись с чуть нахмуренными бровями. Это соревнование в господствующую позицию до сих пор никто так и не выиграл. — Гарри, Питер, вы уже встали? — послышался голос Нормана, но спасибо, что тот уважал границы своего сына и не открыл дверь. Пока что… Гарри не рассказывал ему об их отношениях. Хотя… Возможно взрослые уже догадывались обо всём, не зря же бросали такие хитрые, но добрые взгляды. — Да, отец! — они разорвали поцелуй, и Гарри недовольно глянул на дверь, пока Питер боролся со смехом. После всех процедур и лёгкого дурачества с водой, оба парня прошли в обеденный зал. Норман уже начал завтрак и параллельно что-то читал в газете. Гарри и Питер прошли к своим местам и последовали примеру, пожелав приятного аппетита. — Я хочу посетить одно место, — после еды сказал Питер и посмотрел на Гарри и его отца. Те кивнули и показали свою готовность выслушать его. — Я хочу посетить один лес. — Зачем тебе это? — спросил с какой-то опаской Гарри. Тот, видимо, до сих пор помнил про ловушки. — Я хочу отыскать… Свой дом, — сказал Питер и отпил немного кофе. Он уже давно планировал нечто такое. Его душа просилась в родные края. Всего глазком посмотреть на те места, вспомнить, как всё было в детстве. Вспомнить умершую стаю. Он молчал всё это время, пока не почувствовал на своей ладони чужую. Гарри смотрел с грустной улыбкой и кивнул, а Норман поддержал внезапное желание. И вот… Они позвали команду пауков и устремились в далёкий от Нью-Йорка лес. Питер всматривался в поля, кроны деревьев и пытался припомнить хотя бы приблизительное место. Все воспоминания были расплывчаты. Вроде он помнил реку… Или бесконечное поле? Но ему так хотелось отыскать пещеру и вновь вдохнуть тот запах елей. А пока что он решил немного успокоиться и перевёл взгляд на Бена и Флэша. Хоть те и скрывали, но Питер ощущал какую-то напряжённость между ними. Какую-то недосказанность. И он понимал какую именно, но пока молчал, не хотел влезать в чужие дела. Касательно Майлза… Тот выглядел очень даже счастливым. И понятное дело. Гин пару недель назад официально предложил им встречаться. И само собой в брачный период ожидается скрепление их пары играми и ухаживанием. Со стороны только Гина правда. Майлз ещё не догадывался, во что попал. Питер усмехнулся и посмотрел на задумчивую Мэри. Вот от неё в последние дни всё чаще и чаще пахло одной знакомой Питера. Тот пока не спрашивал, но кажется вопросы и не нужны были. Всё и так понятно. И он… Был счастлив за своих друзей. Оставался только угрюмый Амадеус. Что конкретно было не так в его жизни… Питер не знал. Возможно, кто-то испытывал проблемы с поклонником. Не так ведь просто чуть ли не каждый день на Чо приходили посылки. От различных научных книг до каких-то талисманов и украшений. Вроде должно быть приятно, но анонимность тайного ухажера всё портила. Хотя Питер и догадывался, кто являлся причиной. — Начинаем снижение. Я нашёл более менее открытую площадку, — произнёс Гарри, чем вырвал его из раздумий. Взгляд скользнул вниз, и почти сразу в голове вспыхнули картинки. Эта поляна, сейчас закрытая снегом, но… Вот это изогнутое дерево, речка в нескольких прыжках. Питер узнал полянку, где когда-то едва не погиб от коршуна. Если бы не кинувшийся на огромную птицу Желудишка. Его братец. Он помнил, как этот смелый волколис вцепился зубами в крыло и держал, пока не поспешила мать. Такие отрывки… Когда оборотень впервые принимает облик человека, много из прошлого стирается. Поэтому сейчас Питер с некоторым даже удивлением припоминал все эти картинки. Детство постепенно возрождалось из памяти. И вот он уже припомнил дорогу до своей пещеры. Когда они вышли из джетта, его нос сразу ощутил знакомый запах ель. Да. Во многих лесах росли такие деревья, но здесь… Здесь всё было другое. В какой-то момент он просто замер и коснулся рукой одного из деревьев. Взгляд гулял по поляне, где когда-то он играл со своими братьями и сёстрами. Да. Это было их любимое место. И здесь же Желудишка впервые поймал ящерку и принёс ему. Но та сбросила хвост и убежала от удивлённых щенят под добрый смех отца. Ноги сами повели его между деревьев. Все звуки вокруг как-то пропали, но через секунду ему показалось, что он увидел впереди мелькнувший хвост старшей сестры. Он немного ускорил шаг и, отодвинув ветку, прошёл на очередную полянку, но уже около широкого озера. Здесь Желудишка впервые пробовал плавать. Ну как пробовал… Едва не утонул из-за своего любопытства. Тогда именно Питер поднял визг и полез в воду сам в попытке спасти брата. Сердце забилось сильнее, и он положил свою руку на грудь, чтобы унять его. Холод обжёг глаза, а что-то теплое скатилось по щеке. Хоть и прошло столько времени, но почему грудь так болезненно сдавливает? Давит, терзает когтями. Он судорожно выдохнул и увидел холодный пар. Глаза закрылись, но затем он посмотрел на голые кусты перед входом в пещеру. Неожиданно он ощутил дрожь во всём теле. Пальцы сжали куртку сильнее. Неужели… Он боялся? Но чего? Ведь ему так хотелось вновь увидеть то место, где он вырос! Ноги едва слушались его, налившись тяжестью. Он медленно подошёл ко входу и провёл рукой по холодной скале. Внутри царил мрак, но он развеялся под светом фонаря. Питер пару раз моргнул и обернулся на застывшего Гарри. Он и забыл, что был здесь не один. Майлз и Амадеус поглядывали на скрывшееся под льдом озеро. Флэш и Мэри оглядывали местность, пока Бен как-то странно хмурился в сторону пещеры и потирал голову, словно та болела. Гарри ничего не говорил, но его взгляд вызывал уверенность. Питер выдохнул и шагнул внутрь. На стенках виднелись старые царапины от когтей, такие маленькие, едва заметные. Рука как-то сама потянулась к ним. — Это мы оставляли, когда были маленькими. Мы точили когти о камни или деревья, — вслух сказал Питер и краем глаза заметил чужую руку. Пальцы провели по царапинам. — Ты… Был таким маленьким? — скорее как вопрос прозвучали эти слова, и Питер нашёл в себе силы только кивнуть. Он обернулся на остальных из команды и махнул рукой в правую часть. — Там спали воины и охотники. Мои старшие братья, сёстры, дяди и тёти. Родные или принятые в стаю одиночки, — он вздохнул и припомнил, как впервые вырвался из детской и побывал там. Среди взрослых. — Отец принимал всех, в ком видел доброе сердце. Он был… мудрым предводителем. После этих слов Питер посмотрел на левый коридор и прошёл в ещё одну просторную комнатку. За ней начинался ещё один проход, но скрытый бледным мхом. — Это место, где спали старики и кормящие матери. Отец всегда занимал место у входа, — Питер махнул рукой на небольшое пространство рядом с выходом, и все посмотрели туда. — Правда… Когда мы родились он часто занимал место рядом с детской. Питер вновь перевёл взгляд на мох и сглотнул. Рука дрожала, когда он протягивал её, чтобы освободить проход. Ему показалось, что повеяло теплом. Он приблизился, но рядом со входом неожиданно замер. Образ матери возник перед его глазами. Как тогда, когда он впервые осознанно посмотрел на этот мир. Глаза заболели сильнее, но он нашёл в себе силы отодвинуть мох в сторону. Детская встретила его теплом. Всё вокруг покрылось мхами, но некоторые участки всё же оставались открытыми. На стенах оказалось куда больше царапин, чем у входа. Торчащий в стороне корень немного, но сохранил следы зубов. Хотя и прошло столько времени. Питер больше не мог сопротивляться тому, что творилось в душе. Его словно разрывало на части от воспоминаний, от всех нахлынувших чувств… Он упал на колени и опустил руку на мох. Зубы стиснулись, а слёзы скатывались по щекам и падали на пол. Его мать, его отец, братья, сёстры, вся стая. Он вспомнил каждого. Вспомнил, как играл с ними, как следил, как пытался повторить охотничьи стойки… И слушал рассказы о битвах отца с другими стаями. Всё это обрушилось на него. Он поднял голову к потолку в попытке унять слёзы, но это не помогло. Он едва услышал, как начали удаляться шаги, но не обратил внимания. Ему хотелось побыть сейчас в одиночестве, вспомнить столько, сколько он сможет. И он был рад, что остальные поняли его желание без всяких слов.