Здравствуй, дорогой Российская империя! Если бы ты знал как давно я хотел писать к тебе, но ты же и сам понимаешь всю мою ситуацию. Я, должно быть, и не вспомню, каково это - ничего не делать во время военных передряг. Хотя я бы и не сказал, что сильно недоволен, ведь спустя такой большой перерыв хочется немного "размяться". Пожалуй, это единственная приятная вещь, о которой стоит рассказать, чтобы сильно не огорчать тебя, дорогой. Да, подготовка к войне идёт полным ходом. Все так напуганы, эти генералы так часто ко мне ходят, что я их уже не отличаю. По стране такая шумиха ходит. Да и не только у нас. У моих соседей безумное беспокойство, считают они, будто это и их коснётся. Не знаю даже как быть. Но точно знаю, что нужно предупредить тебя. Есть у меня давнее подозрение, что наш Пруссия давно прознал про таинственные письма от какого-то графа, чьи я читал с исключительным! любопытством. И такое ощущение, что пруссак даже догадывается кто же это может быть. Исходя из этого, сердечно тебя прошу, друг сердца моего, не ввязывайся в нашу войну столь быстро! Сразу будет тьма слухов, которые итак везде про нас ходят, и Пруссия придумает что-то против тебя. Я знаю его и крайне не хочу, чтобы он что-то с тобой сотворил. Прошу, пережди всё это у себя дома, в тепле и уюте, с любимыми сёстрами, и никуда за границу не выезжай, письма мне частые не пиши и не проси кого-то это делать. Тут везде неспокойно. Воспринимай это с хорошей стороны, я наконец выйду на поле боя, по которому успел соскучиться. Повод не самый лучший, но активность тоже нужна. Спасибо,что всё ещё со мной. Не волнуйся за меня. Люблю! Твой Гера.
Это был настоящий нокаут. Неизвестно сколько времени провести без любимого человека, ехать к нему нельзя и писать даже. Что это такое!? "И всё из-за этого Пруссии, " - подумал русский, - "что ему этот мир такого сделал, если он жил в великолепных условиях в отличие от других? Просто так оставлять это нельзя."***
Перестройка страны шла полным ходом, когда Россия вообще узнал о таком непонятном "приемнике" его старого друга. Вообще не верилось, что Германия нашёл того, кто действительно может стать наследником его звания. Конечно голова русского была забита другими заботами, но эта новость неприятно уколола сердце, а из-за чего... Непонятно. - Вы сам не свой, господин Российская империя, - подметил офицер, чьего имени Россия не помнил ещё тогда. - Да как-то... - славянин пытался сформулировать мысль, но получалось плохо, - неожиданную весть вы принесли. Россия уже немного имел представление о том, каким нужно быть воплощением сильной державы, но вся суматоха, в которой она создавалась выбивала его из колеи. Они сейчас находились в какой-то деревеньке в сердце Сибири, нашли себе приличную избушку и оборудовали её для кабинета воплощения. Все русские солдаты, которые участвовали в этом походе на край страны про себя отметили как начал проявляться новый Россия. Они лишь примерно представляли сколько всего пришлось пережить юноше, чтобы стать тем, кем он является сейчас: уверенно держится в любых сражениях, знает словно наперёд ходы противника, не боится авантюр, стойко переживает предательства и при всём этом безумно любит свой народ. Но вспоминая тот ужас, который происходит и по сей день после Смуты, явно подкосил его, так как мало кто готов к такому количеству ножей в спину от тех, кто был тебе дорог. К тому же многие видели печальное расставание двух давних друзей, что точно ранило сердце славянина. Да, это была его собственная инициатива, так как он чувствовал, что поддерживать общение становится всё труднее, бесконечные перепалки с поляками, так ещё и за младшими сёстрами следить нужно, пускай они и строят из себя "взрослых", но без старшего брата им точно не справиться. Вот русский и решил отгородить себя на время от своих немногочисленных европейских друзей. Но когда на престол взошёл Пётр, то тут скрывать себя в тени было уже невозможно, ведь у юного царя необыкновенное рвение к зарубежу. Сердце России сковал непонятный страх, когда ему сказали, что теперь многие беды позади, он может выйти в мир и наконец увидеться с давними друзьями. В голове не укладывалось то, что спустя столько несчастий можно просто выйти к тем, кто толком ничего подобного и не переживал и просто продолжить быть самим собой. Всё то время оставило на душе русского неизлечимые раны, и он даже сам чувствовал, что если сейчас выйдет из своего тёмного уголка на солнечную сторону, то получить ужасные ожоги, что те, кто был ему дорог просто не смогут нормально к нему относиться, ведь он допустил невероятное количество ошибок и довёл себя до истощения, которое отчаянно пытается скрыть. Его лишь больше утопят в болоте своих переживаний. Вот он с трудом отказался от заманчивого предложения отправиться с Великим посольством обучаться уму разуму у других. Сложно представить как себя чувствовал Германия, когда видел русских послов без самого России, ведь это была бы такая отличная возможность хоть как-то поговорить. Россия чувствовал себя паршиво. Почему-то новость о приемнике воспринималась как замену ему. Хотя он и понимал, что это две совершенно несвязанные вещи. Тогда отчего же израненную душу ещё больше раздирают кошки? - Прошу вас, не задавайте мне столь личных вопросов, - как-то потеряно говорил Россия, - просто идите и выполняйте свою работу. - Так точно! - тут же отчеканил офицер и удалился. Российская империя вообще потерял интерес к делам, которыми занимался до этого. Хотелось остановить мир на пару минут и побыть совершенно одному, а не думать про новоиспечённого наследника Священной Римской империи. Ничего хорошего в принципе не ощущалось от этой новости, так ещё и... "Может быть Гера пытается так забыть меня, отгораживаясь молчанием на письма и этим... Наследником?" - витала в голове мысль и так не отпускала Россию.***
- Может быть, у вас будут какие-нибудь личные пожелания? А то вы сам не свой, - вежливо спрашивала миловидная девушка, обслуживающая важных гостей в доме своей графини. - Благодарю, не надо, - коротко отвечал Российская империя. Девушка лишь ещё немного покрутилась вокруг него и только потом удалилась. Не привыкла она к тому, что воплощение, которое всегда было столь добродушным, вдруг приходит на приём таким угрюмым. Российская империя правда был не в духе, он чувствовал, что всё только начинается. - Да, голубчик, - неторопливо поддержала свою служанку сама графиня, - сколько вы здесь сидите с нами, а до сих пор ни одного приятного слова про моё новое ожерелье не сказали, хотя раньше всегда замечали нечто подобное. Про себя Россия просто проклинал эту старуху, так как с самого дня их знакомства на каком-то балу терпеть её не может. Когда она была молодой ещё можно было позволить себе немного комплиментов, которые Россия считал совершенно мелочными, а она сразу оживилась от того, что само воплощение делает ей комплименты, хотя славянин делал их многим из вежливости, как и в этот раз. И теперь хотя бы раз в два месяца он должен приходить к ней на чашечку чая или просто на вечер. Можно легко догадаться, насколько он не выносит только саму дорогу к её дому, а про неё уже и говорить нечего. Но тяжесть ристократической жизни в том, что если ты завёл себе богатых друзей, то будь добр терпеть до самой их смерти. А сейчас, когда обстановка накаляется, хочется просто изничтожить эту занудную бабку и уехать в самую забытую Богом деревню в стране, чтобы спокойно подумать над планом действий. Ведь Россия слишком упрям и слишком хочет помочь самому дорогому ему человеку, чтобы просто так слушаться предупредительного письма. - Марья Васильевна, прошу вас заметить, что я уже давно не делаю вам комплименты по вашему внешнему виду, - строго начал славянин. Обычно он так сразу не переходит на строгий тон с ней, но то, что она до сих пор выдумывает какие-то "комплименты", которые сам русский, правда, не делала их ей наверное уже год. Он просто надевал на себя маску доброжелательности перед входом к ней, но не смеет произносить лестного слова при ней, - так что не смейте говорить нечто подобное. Марья Васильевна заметно пристыдилась, ведь сама понимает какая же это была ложь с её стороны. Видно старуха думала, что воплощение не замечает этого. - Я теперь знаю, что могу у вас попросить, - мрачно сказал Российская империя, - выделите мне какой-нибудь кабинет и принесите письменные принадлежности. - Но мы с вами только присели, - возразила капризная графиня, - вы не можете меня оставить. - Не врите, - отвечал ей славянин, поднимая на неё свой уставший и такой суровый взгляд, - мы с вами прогуливались по вашему парку с восьми утра. Сейчас уже два дня. Просто сделайте то, что я попросил. Он просто встаёт и торопиться уйти в коридор. Да, возможно это грубо поступать так с пожилой женщиной, но если она позволяет так себя вести и нагло сочинять небывалые истории про интрижки с ней и самим воплощением прямо перед его носом... Такое поведение России по отношению к ней более чем оправдано. Ну он так думал. - Господин Российская империя, графиня дала вам кабинет на третьем этаже последний угловой слева, - протороторил слуга, непонятно каким образом подкравшийся к России. - Ох, мамочки! - воскликнул славянин, - что же вы так все пугаете?! Ладно, спасибо! - он слегка кивнул слуге и тут же, практически бегом, направился в отведённую ему комнату. Много русских красавиц строили ему глазки. Ведь стоило мальчишке, который на долгие года оставался в возрасте восьми лет из-за нежелания своих людей развивать страну, начать хорошеть на глазах, так тут же появляются желающие дамы как-либо угодить юноше. А когда он вырос и изменился чуть ли не до неузнаваемости, так теперь этих желающих пруд пруди: на каждом балу, куда его приглашают, сразу вокруг него образовывается круг с юными и не очень леди, которые без конца и края щебечут о чём-то, в попытках заполучить действительно искреннюю улыбку воплощения, а не ту "из вежливости". И если раньше Россия забавлялся таким оживлением вокруг своей персоны, хоть для него это было более чем очевидно, и он позволял как-то кокетничать с дамами, ведь прекрасно понимал, что его сердце таит любовь лишь к одному человеку на этом свете, с которым на тот момент он даже и не виделся. Поэтому он просто так слегка игрался с чувствами этих прекрасных леди и особо не беспокоился по этому поводу, пускай и понимал, что для многих потом настанет великое горе, когда узнают, что им с самого начала ничего не светило, а сейчас... Сколько бы не было на него обращено томных взглядов, сколько дамы не пытались проявить всю свою грацию в танцах, сколько бы они не пытались заострить внимание воплощения на своих дорогих нарядах, ничего не помогало. Россия порой просто обходил их стороной, не сказав даже слова об их новой шляпке. Многих это разумеется оскорбляло, но другие воспринимали это как вызов или как тонкий намёк, что делали зря. Ведь теперь славянин точно уверен, что больше ничьи чувства ему не нужны, потому что мысли лишь про одного человека, любовь к которому зародилась уже давно, а получила право на полное своё проявление лишь только сейчас. А если говорить о том, как Россия относится к таким выкрутасам в данный момент, то... Тут думать не надо! Его просто вымораживает от такого поведения! Российская империя даже не заметил, что уже давно поднялся на нужный ему этаж и стоит на балкончике, пристроенному к кабинету. Он успел придумать, как желает действовать, потому что сидеть без дела в такой ситуации совершенно его не устраивало, но и в то же время... В душе нарастала буря. Россия прекрасно знал, какую репутацию заработал Пруссия, пока тот жил под покровительством Священной Римской империи. Ему прекрасно известно, что находясь под постоянным присмотром, пруссак умудрялся вытворять порой ужасные вещи, но и Гера был с ним не мягок. Конечно, если бы русский хотя бы раз лично убедился в слухах про этого недо-наследника, то сейчас было бы проще, а сейчас у него есть лишь "отзывы" о его характере, что куда сложнее. Но если бы он не был Россией, то только в таком случае его бы это остановило! И вот он садиться за стол, хватает перо и первый попавшийся листок бумаги и начинает в порыве вдохновения писать приказ, который позже положит начало подготовке к той, ещё, авантюре. Обычно, когда он пишет подобные приказы, то в голове уже есть хотя бы какие-то представления о том, какие будут последствия. Но сейчас... В его голове были лишь желаемые исходы. Те исходы, когда он точно знает, когда дорогой ему человек в безопасности, и если это решение пошатнёт репутацию их обоих, то пускай так и будет.***
Если бы кто-то знал, насколько Россия был счастлив ехать домой поздним вечером, когда уже после бесконечно долго прощания с этой старухой, едет домой и даже успел забежать в Сенат, бросить им на стол готовый приказ и со словами: " Делайте, что хотите, но всё должно быть исполнено до послезавтра! " - убежал обратно на улицу к своей карете. Сейчас он уже идёт к своему дворцу, где безмерно рад обнаружить, что в окне комнаты для принятия срочных гостей не горит свет. Обычно он возвращался и очень часто видел там чьи-то силуэты, и в тут же хотелось издать крик неимоверной муки. Сегодня был очень странный день, который, можно сказать, пропал практически зря, поэтому Россия решает сделать хоть что-то продуктивное и прогуляться по саду. И да, он уже делал это в гостях у графини, но собственный сад ощущается куда лучше. Когда выбиралось место для постройки дворца воплощения, и приехало множество известных заграничных архитекторов, которые уже разработали проект, то Россия тут же заявил, что желает видеть свой дом там, где может находиться много зелени. Такое решения было непонятно, ведь обычно все воплощения, тем более воплощения империй, выбирают места в центре столицы, чтобы быть во внимании народа, а русский снова удивляет. Но что тут сказать? Да, он много чем отличается от других. Слишком долго он прожил в таких условиях, которые трудно было с полной уверенностью назвать "Аристократия". Обеспеченность была, но она не сравнится с богатствами того же Геры в те годы, что всё время ставило русского в тупик. Почему человек, живущий в потрясающих, по сравнению с ним, условиях, где всегда строятся великолепные замки, искусство всё развивается, а территории растут, настолько ценит дружбу с кем-то вроде... России? И даже сейчас, когда его жизнь перевернулась на сто восемьдесят градусов, когда он может себе позволить больше, он всё равно не может избавить себя от многих привычек. Например, любовь к своим лесам. Один взгляд на безграничное пространство, покрытое несравнимыми по красоте деревьями, заставляет славянина полностью покидать тело и наслаждаться. Он никогда не сможет налюбоваться вдоволь красотами своей страны, он порой даже забывает, что полноправно владеет всем этим, ведь эти виды выглядят так, словно не могут никому принадлежать. Они что-то величественное и не могут покориться кому-то. И пускай Россия уже слишком давно ими владеет, но в душе его всё равно таится чувство, что он никогда не сможет взять над своими лесами верх, здесь они главнее, те, кто заставляют русского успокоиться в трудный момент, спокойно подумать, и они же как будто дают ему совет. Слишком странное чувство собственной ничтожности по сравнению с ними в душе русского, слишком странное, чтобы дать ему нормальное описание. Тем более такое описание, чтобы его поняли обычные заграничные строители и архитекторы. Но то в прошлом, а сейчас у России есть замечательный уютный дворец, где расположился и сад, граничащий через ограду с могучим лесом. Как же воплощение любил уходить именно ближе к ограде, ведь оттуда тянуло насыщенным лесным воздухом, который нехило прочищал мозги от ненужной дури. Российская империя ходил по дорожке, уже засыпанной снежком, по сторонам от неё расположились завядшие клубы, которых тоже накрыл снежный чехол. Так как солнце садилось рано, то фонари давно включили, и как же красиво выглядит ранняя зима в таких уединённых уголках в тёплом освещении от свечей за стеклом этих самых фонарей. Мир словно становиться другим в подобные тихие часы. Для России тем более. Он сразу покидал наш мир и отправлялась либо в глубины своего разума, либо в другую Вселенную, но, разумеется, он никогда не скажет, что он в ней забыл. Сейчас славянин изо всех сил старается продумать план действий чуть подробнее, чем до этого он у него был. Да, он доверяет генералам, которым оставил сегодня своё поручение, но это не значит, что он сам не хочет поучаствовать в этом процессе. Но есть маленькая деталь, отличающая положение двух империй, от того, как было раньше. Теперь они встречаются. Именно эта деталь не даёт нормально думать, абстрагироваться от остальных обязательств и даже нормально принять факт о наступающей войне. Ну не может Россия придумать замудрёные ходы, к которым прибегал раньше, когда знает, что всё это происходит с тем, в кого он по уши влюблён. Особенно, когда он знает, что этот человек тоже его любит. Морально сложно. Невообразимо сложно! А он ведь не может ни с кем поделиться своими настоящими переживаниями. Раньше в его жизни было лишь три человека, которым выпала честь стать самыми доверенными людьми в жизни России: Анна Григорьевна, Речь Посполитая и, конечно, Гера. Но Анны Григорьевны несколько столетий как нет, у него с Речью Посполитой произошло столько недопониманий во времена Смуты, что сейчас чисто физически невозможно с ним говорить на столь деликатные темы, а с Герой всё понятно. Да, у России есть сёстры, но те сейчас далеко у себя и знаняты своими делами. Им не до этого. Русский уже давно пытается себя убедить, что это нормально, раньше, когда они были маленькими, а он был их единственной опорой, не нужно было вываливать на них свои самые сокровенные переживания, а когда они выросли... Им просто не до него, ведь: "Ты старше нас, вот и попробуй сам разобраться в себе. А мы так молоды и должны сами разбираться со своими проблемами. Прости, но не грузи нас сейчас! " Вот он и не грузит их. Он верит, что и Украине и Беларуси тяжело, поэтому им некогда его выслушивать. Вот и молчит. Пусть и знает, что однажды придётся всё сказать. Сколько раз России говорили, что его поведение порой вообще не соответствует тому, как ведут себя воплощения империй? Ужас сколько раз! Но славянин просто игнорирует их. Вот и сейчас он ведёт себя так, как вёл бы, если бы он жил во времена Киевской Руси. Сейчас он в самом дальнем углу сада, где никто его не видит. Поэтому он нахально проходит по клумбе к высокой железной ограде и пролезает сквозь промежутки между прутьями. Было слегка трудно, ведь он уже давно не маленький, каким было чересчур много лет, а ограда ещё и украшена замысловатыми вензелями, которые добавляют лишних трудностей. Но для России это ерунда! Ему вообще не хочется даже предполагать, что кто-то из прислуги, проходящей мимо, может беспокоиться или что-то заподозрить, когда увидел уходящее через ограду в лес воплощение. Раньше для двора такие нахальства от России не были удивительными, а нынче столько аристократов появилось, что им невдомёк подобное. Хотя как говорилось, России плевать. Он просто пошёл по ближайшей тропинке к лесу, и его тут же окутывает небывалое спокойствие. Словно сбросил с себя цепи. Сейчас он редко так сбегает из дворца, но когда случай выдаётся, то ощущения сказочные! Но в мгновение ока в голову ударяется воспоминание, которое спуталось со слишком многими эмоциями.***
Один из редких случаев, когда воплощения влиятельных стран решили встретиться именно у Российского государства. Для юного России это вообще огромная честь! Ведь получается, что они постепенно принимают его, как себе равного! По крайней мере он так считал утром. Под вечер осталась лишь полная уверенность в том, что они здесь собрались для его собственного унижения. Всю встречу они только и делали, что тыкали славянина лицом в его же ошибки, подчёркивали, что в его годы они были гораздо сильнее и влиятельнее, что он отстаёт по развитию во многом от них и всякая такая дребедень. Неужели они считают, что сам русский не замечает своих же проблем?! Им обязательно лишний раз на них указывать?! Тяжёлые времена наступили, и Россия неважно себя чувствует, но для всеобщего блага выдавливает из себя жизнерадостную улыбку, которая не даст никому заподозрить, что всё не так радужно, а всякие Османская империя, Речь Посполитая, к которому всегда доверие русского было высоко, да и подобные персонажи то и делают, что унижают Россию за его же столом. Ужас! Они дали юнцу надежду, что принимают в свой круг, а тут такое отношение! Хотелось просто убежать. Что собственно Россия и сделал: он убежал на задний двор своего богатого терема, где не было никакого забора, отделяющего дом воплощения от соснового бора, ведь мальчик очень любил такие места. Российское государство почти полчаса сидел на каком-то засыпанном снегом пеньке срубленной сосны чуть поодаль от терема, свернувшись клубочком. Высокие деревья создавали барьер вокруг воплощения, непозволяющий звукам громкого пира доносится до него, как будто только лишь лесная глушь в этом мире понимает, насколько плохо чувствует себя Россия. Он, наверное, даже не осознавал, что по его щекам тихо капают слёты, он сейчас весь в себе и не понимает... Почему у него всё так!? Не как у всех! Он же старается, правда! Почему, пройдя столько трудностей ещё в далёком детстве, жизнь продолжает нагонять беду именно на него?! Россия, видимо, слишком увлёкся, потому что за своим внутренним монологом не услышал, что уже у самого уха доносится хруст снега под чьими-то ногами. И только когда кто-то откровенно нависает над ним, Россия соизволил поднять голову и сразу почувствовал, как проваливается под землю. Перед ним, получается, второй раз. но сейчас хуже. - Я увидел, что ты убегал, - спокойно говорил Германия, - сначала я подумал, что ты скоро вернёшься, а тут тебя столько времени нет. - Ну просто, - голос предательски дрожал, но Россия не видит смысла хоть как-то исправить это, - просто ушёл. Я скоро бы вернулся. - Я так не думаю, - с укором сказал немец и с этими словами накинул что-то большое и тёплое на плечи русского. Было темно, так что сразу понять, что за предмет тебе дали было трудно. - Когда я вышел, то взял с собой шубу, которую ты мне давным-давно подарил, - спокойно говорил Германия. Он посильнее закутал Россию в шубу, потому что прекрасно понимал, что тот сидит в слишком закрытой позе, и будет удобнее, и лучше в целом, самому поправить одежду. После этого немец сам присел прямо на снег рядом с пеньком, - в окне я не видел, чтобы ты с собой что-то брал, вот я и побеспокоился. - Ты же знаешь, что мне не холодно, - проворчал Россия, уткнувшись носом в меховую отделку шубы. - Ох, конечно знаю, - с явным недовольством отвечал тот, - но я не считаю, что именно в этой ситуации ты предпочтёшь потом замёрзнут насмерть. Россия порой ненавидел, что они так хорошо знают друг друга, ведь даже такие мелочи не ускользают из глаз. - Думаешь, я ничего не видел? - серьёзно спросил немец, - считаешь меня слепым? Российское государство опасливо покосился на своего собеседника, но ничего не сказал. - Думаешь, что я не вижу, как они с тобой обращаются? И твои попытки остановить любые мои претензии из-за всего этого, по-твоему, меня совершенно не интересуют? Славянин лишь опускает взгляд снова на снег и просто молчит. - Боже мой! - вскрикнул наконец немец, - что с тобой?! Скажи мне хотя бы! Не могу я больше тебя таким видеть! - Таким, это... Каким? - тихо спросил русский, как будто ожидает услышать от своего друга неправильное предположение о его самочувствие. - Ты издеваешься?! Ходишь бледный, как поганка, ничего не ешь, улыбка словно из-под палки выдавлена, никак не стоишь за себя перед всякими вертихвостами. Мне продолжать? Всё понятно. От Германии ничего не скрыть. Нужно придумать что-то изощрённое для этого. Такой вид его дорогого друга совершенно не нравится немцу. Поэтому он наклоняется вперёд, берёт русского за подбородок и резко поворачивает к себе лицом. И тут у него в груди что-то немного сильнее зашевелилось. До этого там растекалась тяжёлая тоска и полное бешенство от странного поведения своего друга, а сейчас... Русский смотрит на него своими неподрадаемыми по красоте, полными слезами глазами, которые в лунном свете переливаются словно один голубой, а другой - зелёный алмазы; его столько приятные глазу черты лица подчёркивают контрастные тени, а на щеках можно увидеть чуть замёрзшие влажные дорожки; волосы, выбившиеся из-под шапки волосы обрамляли круглое личико, а теперь, когда он закутан в огромную меховую шубу, то выглядит таким... Нуждающимся в помощи. Сердце Германии сковало непонятное чувство. Он периодически вспыхивало внутри него, когда он видел Россию, но обусловлено оно было чаще всего совершенно очаровательными манерами русского дурачка, а сейчас... Германия аккуратно поглаживает под челюстью России, пытаясь успокоить. Большой палец другой руки он слегка смочил слюной и нежно проводит по щекам русского, в попытках стереть эти солоноватые дорожки, чтобы тот выглядел хоть немного лучше. Славянин хмурится, но не отворачивается. Его сердце сейчас готово выпрыгнуть из грудной клетки от всего того, что творит Германия. Вряд ли он ему это когда-нибудь скажет. Хотя может и скажет, просто не сейчас. Но когда лицо русского чисто, немец не убирает рук, а спрашивает: - Ты можешь мне сказать, что с тобой? Вопрос был таким мягким. От него душа России начинает таять, и ему снова кажется, что он сейчас расчувствуется. Ему не кажется. Он берёт в свои ладони руки Германии и дрожащим голосом говорит: - Мне плохо. Этого Германии достаточно. Он придвигается ближе и утыкается своим лбом в лоб русского, не убирая своих рук. Под ними он чувствует, что снова потекли горячие слёзы полного отчаяния. Немец даже тогда, когда его друг лежал на кровати и корчился от боли, что является плохим признаком для всех воплощений, не видел, что тот был настолько подавлен. Страшно предположить, что же происходит. А слышать всхлипы того, кто всегда был радостным мальчонкой, настолько душераздирающе, что сложно представить. Германия прижимается ближе, словно старается забрать силой мысли всю печаль России себе. Слова сами собой вылетают из его уст: - Я рядом. Я с тобой. Поплачь. Их здесь нет, можешь быть спокоен. Здесь только мы с тобой. Плачь спокойно. Я здесь.***
Эта же ночь пролетает в голове и у Германии сейчас. Если бы он только знал, что тот, кого он успокаивал тогда в лесу, тоже ходит и вспоминает эту же ночь, в безуспешных попытках продумать план освобождения его любимого "из оков страшного чудоваща". Если бы он только знал, что это " чудовище" сидит рядом с его любимым и говорит слова, которые слишком страшны для обоих. - Ну ты, папашка, даёшь, - протягивает свои грубым голосом Пруссия, - я-то думал, что всё это была крепкая дружба, а тут такое! - Придумал ты конечно! - защищается Германия, которого нежданный гость застал за приготовлениями ко сну. Священная Римская империя стоял уже только в своей белоснежной блузке, брюках и домашних тапочках, как в его комнату стучатся. Он привык, что именно в комнату стучится прислуга, которая принесла графин с водой, поэтому он без задней мысли крикнул "Войдите!", а после услышал тот голос, кого хотел услышать только на поле боя. - То есть ты прада утверждаешь, что столько заботы, ласковых просьб, выписок из романтических поэм в анонимных письмах своему другу совершенно нормальны? - парировал Пруссия. - У нас... Нормальны, - неуверенно отвечал Гремания. - Ооо, - наигранно протянул пруссак, - значит, если я сейчас пойду и предоставлю эти письма общественности прямо перед такой важной войной, то они не найдут в них чего-то странного и продолжат идти за тобой? - Как ты вообще посмеешь такое сделать?! - крикнул немец, вообще не понимая, что этот мальчишка себе позволяет, - ты хоть понимаешь, что это звучит, как бред сумасшедшого. - Нет, не понимаю, - с нахальной, хищной улыбкой отвечал Пруссия, откинувшись на спинку стула, - ты же сам говоришь, что здесь всё нормально, поэтому странным это не будет. Или что? Наш высокоуважаемый Священная Римская империя боится за свою репутацию, которая может провалиться в пропасть, если всплывут настолько интимные подробности? Вот зачем он пришёл. Германия догадывался до этого, но он до последнего боялся, что тот произнесёт это в слух. Насколько же поведение его бывшего приемника низко. Насколько подло он себя ведёт. Откуда в нём такие отвратительные качества? И... Почему? Почему он так жесток к нему? К тому, кто отдавал всё для идеального воспитания! Просто... Почему? - О боже, - измотанно выдохнул немец. Он тут же ощутил в ногах неимоверную тяжесть и просто упал на диван, поставил руки на колени и подпёр ими голову, - такое мог придумать только ты. Что-то настолько изощрённое! Как же быть? Что придумать? Как выкрутиться? Почему всё происходит именно так? Неужели нельзя было придумать что-то другое?!