Бесконечное минное поле

Первым очухался Поз. Не совсем таким образом он представлял себе свою реинкарнацию (если честно, он ее себе вообще от слова «никак» не представлял). Впрочем, он и блюющего в паре метров перед собой Шастуна тоже не представлял, а он есть — над каким-то мусорным ведром склонился в три погибели, издавая не самые приятные для ушей звуки. Бедный… — Шаст, че произошло-то? — Слегка надавив двумя пальцами на виски, ибо на него свалилось ненастье в виде головной боли, попытался выяснить Позов, увидев, что Шастун, вроде, «отошел» — кулаком подтер черную полосу со рта, оставив темный мазок, и развернулся к нему лицом. — Не знаю. Информативно, однако. — У тебя датчик обнулен. — Будто это могло помочь прояснить ситуацию, снова вставил свои пять копеек Поз. — Твой тоже. — Максимально невозмутимо парировал Шаст. Помогло? Нет. Они бы так и просидели на кафельном полу, как два чурбана тупо глядя друг на друга, если бы обоих не спас резко вспыхнувший на стене экран. «Нажмите, чтобы воспроизвести» — выплыла на панели знакомая подсказка. Шаст встал, медленно приблизившись к экрану почти вплотную, чтобы нажать на проигрыватель. — Я бы так не горячился с необдуманными действиями. — Встрял Поз, толсто намекая, что они уже десять минут назад нажали так один разочек, до сих пор в шоке от того, что эта адская кнопка сотворила с их организмами. — Да не ссы, удача на нашей стороне. Наверное. — Последнее Шастун договорил, уже тыкнув на сенсор своим длинным пальцем. Позов очень сильно постарался скрестить пальцы на руках, одновременно на ногах и еще Шастуна хотел заставить, да только забылся, пока вел счет в слух. Не успел он и до десяти досчитать, как дверь в кабинет резко распахнулась и ударилась об стену с такой звериной силой, что, удивительно каким образом она умудрилась не слететь с петель и не раскрошить стенку вдребезги. Как воробьи взъерошенные, с выпученными навыкат глазами и… переводящие дыхание? Стоп… Роботы не уставали во время бега… Это даже чисто теоретически не могло быть возможным… В чем вообще дело? — Что это, мать вашу, было? — Живой и полностью здоровый, правда, немного грязноватый от непродолжительного лежания на траве, захрипел Серый, опираясь выставленной рукой на дверной косяк. Шастун даже и не собирался отвечать на Сережины выкрики, ему вообще, как бы недружелюбно это не звучало с его стороны, было сейчас на него срать с высокой колокольни. Взгляд зацепился за родные голубого хрусталя глаза, точно утопающий за спасательный буй. Сделав один размашистый шаг, он притянул Арсения к себе. — Ты в порядке. — Уткнувшись в светлую макушку, что приземлилась на его плечо, как семечко от одуванчика, на выдохе промурлыкал Арсений. — И ты… — облегченно вымолвил Шаст в ответ. — Романтика — на хую два бантика, может, посмотрим уже? — Выпалил Поз, купаясь в лучах сарказма, дабы привлечь внимание этих двоих. Парни оторвались друг от друга так же нехотя, как и два слипшихся пельменя, которые ни под каким предлогом не желали разлучаться со своим «товарищем». — Ребят, это что? Видео? — Быстро среагировал Серый, обратив внимание на движение в экране. — Шеминов?! — В унисон изумились два голоса, тем самым сподвигнув голубые и зеленые глаза встретиться. Позов шикнул, призывая всех присутствующих к тишине, потому что мужчина вот уже пару секунд что-то вещал с экрана. — Объяснение это будет долгим, поэтому советую вам присесть, конечно, если есть куда. Я постараюсь расставить все точки над «i», избавляя ваши и без того измотанные головы от лишних дум… — размеренно проговорила движущаяся картинка. — Видео это я записал за два дня до того, как вы всей своей компанией пошли на это задание — это я к тому, чтобы не возникло лишних вопросов. Парни некоторое время особо не вслушивались, в попытках найти, куда бы действительно усадить свои пятые точки. Стульев хватило только на троих, поэтому успевший быстрее усадить свой зад Шастун предложил Арсению сесть на колени. А какое право имел Арсений отказываться от такого предложения? Правильно — все права. Поэтому и не отказался, аккуратно присев на чужую правую ногу. — Первое, чем сразу хочу вас огорошить — Война кончилась буквально полчаса назад… — повисла пара секунд абсолютной тишины. Только аппаратура гудела, как ни в чём не бывало, не обращая внимания на парней. Четыре пары глаз ошалело и недоверчиво вытаращились в экран. Этого тупо не могло быть. Стас там, может, под грибами какими был, когда сел записывать? — Че ты несешь? — Случайно вырвалось у Шастуна, но он тут же заткнулся, когда голос заговорил снова. — Вы вообще задумывались, в чем суть этого задания? Думаю, задумывались, но в подробности не вдавались — и слава всему святому. Если бы что-то сорвалось, я бы себе не простил. Я ведь работал над ним дольше, чем вы как роботы существуете. Сейчас я советую вам временно остановить эту запись и открыть белый шкаф, стоящий справа от двери. После того как посмотрите и будете готовы продолжить, включите снова, я постараюсь всë объяснить. Сказать, что парни напряглись так сильно, что мышцы превратились в проволоку — или вообще ничего не сказать. Тем не менее Позов всё же встал, чтобы нажать на паузу. Арс быстро соскочил с чужого колена, но к шкафу не пошел. Серый тоже стоял дуб дубом. Шаст подумал, что это знак — он просто обязан сделать это первым, медленно приоткрыв белую дверцу. Перед взором его предстало огромное множество бумаг и документов, рассортированных в алфавитном порядке. На каждой букве красовались сотни исписанных листов с печатями, и только одна полка была практически пуста. Полка с эмблемой «номера». — Наше, походу. — Неуверенно указав пальцем в нужную сторону, приглушенным тоном сказал Шаст. — А никому не кажется странным, что среди людских документов лежат наши, или это я один здесь параноик? — Тут же вмешался Поз, всегда готовый трезво оценить ситуацию. Арсений единственный в ответ пожал плечами, нервно закусив губу, как только Шастун, медленно присев на корточки, потянул верхний лист на себя. Рука его сначала просто дрогнула, когда он прочитал первые строки, но чем ниже опускался взгляд, тем сильнее кисть начинало трясти, из-за чего на последних строчках лист уже ходил ходуном, а содержимое записи плыло перед глазами. Этого тупо не могло быть. До ужаса глупый, просто безмозглый розыгрыш — где клоуны или какая-нибудь скрытая камера? Шасту сейчас очень сильно нужно хоть первое, хоть второе, чтобы окончательно не сойти с ума и в принципе не сойти с планеты Земля. — Ш-шаст? — Присев и нашарив где-то рядом с собой вторую руку Шастуна, совсем тихо позвал Арсений, сильно перепуганный подобным состоянием 194-го. Шаст в ответ крепко сжал чужие пальцы, но продолжил глазеть на лист, снова и снова перечитывая написанное черным по белому:

«Медицинская карта»

Антон Шастун

Дата рождения: 19.04 — след. 194-ШАСТ

— Н-не-ет… — протянул он, недоверчиво покачивая головой. — Арс, может, ты мне скажешь, что это шутка? Арсений, заломав брови от жалости и непонимания, выхватил лист из трясущихся рук Шастуна и заодно зацепил все оставшиеся листы на той самой полке.

«Прооперирован в возрасте 20-ти лет»

Все парни стояли в ожидании, совершенно не понимая, что сейчас происходило, но им уже всë это не шибко нравилось. Арсений в диком волнении, слишком хаотично, точно что-то вдруг понял, и осталось лишь найти подтверждение догадкам, начал копошиться в листах, быстро перебирая их между собой.

Дмитрий Позов

Дата рождения: 11.06 след. 116-ПОЗ

— Я, кажется, понял… — прохрипел Арсений еле слышно, точно в горле заклокотала до ужаса холодная ртуть. Он медленно передал медицинскую карту Позову… Эм... Диме?.. Арс вдруг понял Шастуна на всех уровнях — у него тоже руки заходили ходуном.

Сергей Матвиенко

Дата рождения: 13.11 след. 1311-СЕРЫЙ

— Сереж, твое. — Еще один лист был передан в другие руки — в руки хозяина. — И они тут? — Арсений плавным движением руки раздвинул две карты, одна из которых принадлежала Нурлану, а вторая Леше, и просто отложил их в сторону. С этими двумя они потом разберутся. В руке его остался последний лист.

Арсений Попов

Дата рождения: 20.03 след. 203-АРС.

«Прооперирован в возрасте 28 лет»

— Охренеть, Шаст, я тебя на целых восемь лет старше... — Кривовато, зато искренне усмехнулся Арс, попеременно сверяя два листа в разных руках. — Блин, че за фамилия-то такая? Никогда бы не подумал. — Подал голос Серый, показушно скривив губы. — Ой, а я смотрю, ты в принципе о существовании фамилии каждый день задумывался? — Тоже «расстаяв» от шокового состояния, подхватил Поз. — Я, вон, вообще, официально Дмитрий. — Шаст? — Арс, пока те двое устроили баттл язвительных шуток, потянулся к чужой кисти, подушечкой пальца начав медленно оглаживать каждую выступающую косточку. — Ты как? — Я, видимо, самый тут тупой, раз до сих пор не до конца понял. — Проговорил Шастун себе под нос, опуская голову. — Ты думаешь, мы поняли? Мы просто нашли что-то странное. Имена, да фамилии с возрастом обсуждаем и весело нам. Никто не понял, Шаст. Нам для этого Шеминов и записал, наверное, это свое обращение. Кстати, — он повернул голову на парней, обсуждающих что-то и с жаром тыкающих пальцами в карты, и обратился к ним. — мы идем продолжение смотреть? — Получив в ответ два коротких кивка, Арсений разогнул ноги, продолжая держать чужую… теплую?! Кисть. — Шаст, почему твоя ладонь… — хватая ртом воздух, как пьющий хомячок воду, изумленно спросил он. — Не только моя, Арс. Твоя тоже не хуже обогревателя шпарит. — Спокойно улыбаясь, быстро ответил Шастун, не дав даже договорить. — Присаживайте свой глубокоуважаемый зад. — Снова «своеобразно пригласил» он сесть Арсения себе на колени. И тот снова не отказался. — Врубайте. — Скомандовал Шаст, притягивая мужскую талию ближе к себе. Экран вновь ожил. — Шокированы? — Первое, что послышалось от стены. — Нет, что ты, каждый день с таким сталкиваемся. — Снова вмешался Шаст, тут же показательно закрывая рот «на замок», когда на него повернулось несколько голов. — Молчу, молчу. — Я хочу сказать сразу, не ищите в моих словах оправдание всем дальнейшим поступкам, о которых пойдет речь... Впервые эта идея в голове Шеминова созрела на пороге инфляции — прошло около трех месяцев с начала войны. Сначала просто, как дальний отголосок, случайно, как бы мимоходом пролетевшая по стенкам сознания мысль. Но он почему-то удержал ее, схватил, уцепился ногами и руками, начав развивать с каждым днем всё больше и больше. Дошло даже до того, что прошло лишь полгода, а он уже был полностью готов к первому шагу… Каким-то чудным образом выбил помещение, подделал не один десяток документов, среди бушующей во всю паники и хаоса нашел человека, готового сотрудничать за довольно-таки неплохие поощрения. И нашел первого пациента. Даже двух. Оба парня, темноволосые, один высокий; другой, армянин, что ли, какой? Обоим на вид лет двадцать пять, в плен к андроидам попали — дальнейшая судьба их имела всего два конца, которые неизбежно бы сплелись в один — либо в мучениях из-за множества пыток, либо мгновенная — а всё равно с м е р т ь. А мужчина лишь решил предоставить парням третий путь — жить. Стать такими же как «они», что связали их людские руки, но жить. Парни бы точно начали сопротивляться, сбежали бы из-под ножа, либо придумали еще чего, если бы только знали, что с ними произойдет после. Но выжатые, как два дряхлых лимона, после пары дней в плену, они почти не могли соображать, что вообще происходит. Знали только, что происходящее с ними на тот момент куда лучше, чем там — с железками. Операция прошла успешно — хирург попался то что нужно — мастер своего дела. Всё зарегистрировано, готовые субъекты пущены в свет под номерами «203» и «1311». Они совершенно ничего о своей прошлой жизни не помнили: кто такие, как зовут, как раньше жили, и как здесь очутились. Они думали, их только создали — им так заложили в программу. И, конечно же, опасаясь где-то проколоться, Шеминов принял решение ежесекундно разлучить парней — отныне андроидов — чтобы они не были знакомы до того момента, пока этому не суждено будет сбыться — по его же велению. Пора было искать следующих «жертв». Но искать почти не пришлось — однажды, болтая с хирургом, разговор невзначай перетек в какое-то иное, нерабочее русло, и врач очень красноречиво начал описывать свое любимое место, где раньше частенько бывал, но после войны — ни разу. А Шеминову вдруг стало интересно. Он сам подумал, что это знак, потому что никогда ранее не интересовался тем, кто что скажет, а тут прямо-таки пятки зачесались. Местом этим оказался бар. Обычная забегаловка, со своей «своеобразной» атмосферой — ему не по вкусу. Он, как и хотел, как и чувствовал, снова наткнулся на новых претендентов «полежать под скальпелем». Этим вечером в баре произошла мощнейшая потасовка, которые с недавних пор здесь случались чуть ли не пять раз на неделю. Но кому-то в этот вечер конкретно не повезло — например, двум парням, один из которых валялся в луже собственной крови, а второй, в каком-то нездравомыслящем состоянии, сидел рядом, прижав к груди светлую макушку и сквозь слезы лепетал что-то себе под нос, либо просто совершенно не разборчиво, либо вообще на другом языке. Парней в тот же вечер транспортировали в «подпольную операционную». Первым прооперировали молодого парня, темноволосого и высокого, почти как первый их пациент — старались не задерживаться, потому что парень продолжал находиться в каком-то своем, совершенно до них не касающемся мире. Вплоть до самой последней минуты перед неизбежным, он продолжал смотреть на весь мир отчужденно, лишь изредка сквозь весь поток неясных слов интересуясь лишь одним «где Леша?». А этот самый еле живой Леша пару дней еще лежал и реабилитировался, прежде чем тоже лечь под нож. — М-да, я считаю, интуиция всё-таки в тот день меня подвела. Лучше бы я эту парочку тогда не подбирал… Это был первый из всех последующих многочисленных разов, когда Шеминов начал жалеть о своих поступках. Он всего на секунду не уследил, а последние два пациента уже были отправлены в один технологический лицей. Те гневные крики на халатность его работников мир не слышал еще никогда. Ладно бы они просто там вместе учились, но нет, видимо, как-то на интуитивном уровне они снова примагнитились друг к другу, и впоследствии сбежали. Так еще и на людскую сторону — видимо, тоже интуитивно потянуло. Да и пользы от них двоих потом совершенно не было. Поэтому, фактически, Шеминов просто провел этим двоих сразу две акции «спасти жизнь» и в этом же ряду «поздравляю, вы стали куском железа». Получился максимально бессмысленный ход, и даже спустя почти восемь лет смысл он не обрел. Разве что жизнь людям поломал, но какой бы она была без его вмешательства? Палка о двух концах. Прокол этот со временем уразумел и хирург. Осознание того, что он просто-напросто разрушил две судьбы, точно укол, с огромной силой врезалось в голову. Он всë чаще начал задумываться о том, чем он, твою мать, всё-таки занимается… — Если в этом есть необходимость, гляньте потом карты своих «братьев по несчастью», заодно познакомитесь. — Предложил мужской голос, прежде чем продолжить. Арсений на эти слова очень многозначительно хмыкнул. — Знал бы он, как мы уже познакомились. — Озвучил за него мысли Шастун. Прямо-таки один мозг на двоих. Пятым — юбилейным — пациентом стал попавший в андроидскую ловушку, коими были напичканы все леса сверху донельзя, какой-то паренек в очках. Как хозяин, который откармливает свой скот перед тем, как сделать из него отбивные или шашлычки, так и Шеминов сначала всеми способами спасал пострадавших; лечил, не покладая рук, чтобы потом сделать очередной жертвой железных вен, по которым будет течь ртуть. После пятой операции хирург уже принялся потихоньку идти на попятную, стал менее разговорчив, глаза потускнели, запал постепенно начал пропадать — он собирался уходить. И, в конце концов, ушел, если бы не последняя его жертва. Парнишка, совсем юный, на вид вообще подросток, совершенно случайно забрел на их территорию — как удалось позже выяснить — сбежать хотел во время фронтового отпуска из родительского дома обратно — на фронт, ибо дома, горем убитая после смерти отца мать медленно, но верно стала терять рассудок, постоянно видя в сыне врага — андроида, которого нужно прикончить, что она несколько раз и пыталась сделать. Как в воду глядела, потому что андроидом он вскоре действительно стал. Угодил прямо в лапы к зверю. Хирург сразу после этой операции, совсем морально убитый своими же грехами, ушел. Шеминов с легкостью подписал договор — он знал, что сможет найти еще десяток похожих специалистов, которые тоже согласятся. Но искать не пришлось. Шестой пациент стал последним. И, если уж говорить афоризмами — стал он последней каплей его терпения. А всё благодаря одному из номеров, который принялся куролесить в колледже, очень активно демонстрируя свою прежнюю — людскую — натуру. Все выкрутасы Арсения пошли в бой — именно поэтому мужчина впоследствии стал питать к нему такую ярую неприязнь. 203-й своими двусмысленными действиями, а именно — открытым выражением чувств — запустил «шайтан-машину», которая принялась работать на всех его прооперированных экземплярах. Вторым эмоциональным клоуном стал Шастун, который тоже разок побывал из-за своих замашек в КЭП... Арсений, внимательно прослушав этот отрывок, вдруг понял, что, видимо, не зря он всë время собственного существования разрешал себе выражать эмоции и, всë равно продолжал стоять на своем. Просто продолжал быть собой. И это, оказывается, всё-таки имело смысл. ...Шеминов вдруг понял, что из жизни бывшего человека можно выкинуть, а вот жизнь из бывшего человека — нет. Операции прекратились, подпольная организация свернулась — в принципе, он решил, что ему и этого будет достаточно. Он начал работать над следующим пунктом плана — дослужиться до такого чина, чтобы стать самим Главноуправляющим в лагере, где будет числиться хотя бы один из его номеров. И он стал, спустя почти шесть лет упорного труда, но стал. Он добился того, чего хотел: получил полное право распоряжаться отрядами, собрал всех парней и отправил на задание. — Наверное, вы задались вопросом: зачем всё это, если можно было отправить на задание людей или обычных роботов? По поводу первого — сразу отметаем, Главный Штаб не пустит в себя человека ни под каким предлогом, даже генерала, даже главнокомандующего, даже самого «президента мира», просто потому что это человек, а не андроид. По поводу второго: обычные роботы все как под копирку — их быстро вычислишь, а вы свою внешность видели — вы не простые роботы. Они не смогли бы так искусно выбираться из любой задницы на людской стороне. Они бы не смогли общаться с людьми на равных и точно бы спалились, а там и всё задание коту под хвост. И, в конце концов, они бы выпотрошили мне все мозги, чтобы точно знать каждую деталь об этом задании, об этих документах. А вы ведь даже не просили банально: зачем? Вы молча взяли и пошли выполнять, хотя в этом маленьком чипе было такое мощное оружие... вы бы даже побоялись предположить, что такое вообще существует. А я вместе с другими уважаемыми людьми работал над этим почти десяток лет, практически с самого начала Войны... Маленькая флешка была оружием массового поражения, работающим исключительно на роботов. Благо, все номера были связаны одними шестеренками, одними механизмами и одним принципом работы, чтобы с помощью пары гениальных рук и крепких мозгов отключить всю андроидскую сеть буквально за одно нажатие, что, собственно, они все вместе, так сказать, общими молитвами и усилиями, но сделали. Своими же всё еще железными, но уже живыми руками. — Не бойтесь, я и о вас позаботился. Посмотрите на обратную сторону карты, в графе «операция проведена». — Экран на время умолк. Сидевшие всё это время, совершенно не шевелясь, точно пригвожденные, парни еле заставили себя опустить глаза на свои карты, тут же переворачивая их.

Операция проведена

Добровольским Павлом Алексеевичем

— Охренеть… — протянул Шастун, отчужденно хлопая ресницами. — По возращении вашем мы свяжемся с этим человеком, чтобы привести ваши тела в порядок. Вы не состоите из железа не то чтобы на сто процентов, даже не на пятьдесят. Только замороженные внутренние процессы организма, которые после отключения сразу же оттают, аки лед на речке весной; железные спицы из кистей и стоп вам вырежут. И вы снова люди. Правда, того, чего я вам совершенно не верну никаким образом, и чего вам не сможет вернуть ни хирург, ни Господь Бог, ни даже вы сами — это свое прошлое. Вы так никогда и не вспомните свою жизнь «до». Может, это и к лучшему, кто знает? Мало ли, какой ужас вы там пережили до операций, учитывая то, что все вы были с фронтов первого полугодия войны. Ладно... Не об этом сейчас. Рассказ мой и без того немного затянулся, а вам это всë еще нужно переварить... Я же вам, кажется, всю жизнь перевернул и, даже не побоюсь сказать этого слова, сломал. Переделал, починил, но всë равно с л о м а л. Наверное, из хорошего только то, что вы поучаствовали в Великом деле — вы помогли закончить эту Войну, не позволив ей похоронить под своей уничтожительной волной весь оставшийся, донельзя потрепанный, прибитый носком черного андроидского берца к земле, мир. Вас за это еще отблагодарят, это я вам точно говорю. Обещаю. Видео отключилось; завис темный экран, в отражении которого сейчас виднелись четыре донельзя охреневших от всего услышанного лица. — Пиздец. — Нервно хихикнув, изрек Сережа, накрыв подбородок рукой. Все молча согласились. Других не матерных слов для описания этой ситуации подобрать было нельзя.

***

Прошло полчаса. В комнате велось несколько оживленных бесед. Арсений мерил шагами комнату, оживленно рассказывая что-то по радиосвязи Нурлану. Шастун первое время просто сидел, так же печатая что-то Лехе, а после того, как услышал со стороны Арсения на другой стороне датчика знакомый голос, встал и тоже начал ходить за ним, периодически встревая в разговор, пока и вовсе не отобрал датчик из чужих рук. Арсению ничего не оставалось, кроме как тупо стоять на месте и ошалело смотреть на эту обнаглевшую морду. По ту сторону датчика, где-то за три тысячи измерений от их бункера, но на самом деле просто возле бара — произошла та же самая картина: Леша спокойно изъял датчик из рук Нурлана и спокойно пошел чесать языком с Шастуном. — Алексей Щербаков — звучит, як песня. — Зачитывая содержимое чужой карты, веселился Шаст. — Шастун. Антон. Не провоцируй на рифму, ты же знаешь, мне за словом в карман лезть не нужно. — Парировал Леша, почему-то разделяя странное веселье... 194-го? Бывшего сто девяносто четвертого номера. И всё-таки через пару минут диалог их прекратился. Нурлан был не пальцем деланный. В отличие от Арсения, он просто подошел и спокойно вернул телефон «на Родину». — Ненаглядному своему передай трубку. — Единственное, что сказал он Шастуну, прежде чем датчик покорно был возвращен Арсению. — Не дают в этом мире всякие темноволосые поговорить нормально. — Брякнул себе под нос Шаст, разворачиваясь к остальным парням. У Сережи последние полчаса безжалостно плавились волосы, дымила макушка и вытекали через нос мозги, как будто он Пентагон взламывал, а не контактную информацию об одной девушке искал. Но все эти неприятности перекрывал тот факт, что он действительно нашел об Оксане всё то, что хотел. Он честно не помешанный, просто другого шанса найти связь с Сурковой могло больше не выпасть. Теперь у него хотя бы её адрес есть и почта — для полного счастья хватит. Один Позов сидел без дела, на сотню раз просматривая медицинскую карту каждого из четверки — писать было некому, искать тоже некого, ждать встречи не с кем, поделиться впечатлениями с человеком извне — и подавно. Погружаться в меланхолию — это не про Поза, но на душе было паршиво. Хорошо хотя бы то, что Шастун через некоторое время освободился — хоть с кем-то поделиться эмоциями можно. Через десять минут парни освободились окончательно, присоединяясь к разговору Димы и Антона. Им всем нужно было слишком многое обсудить. Вместе. Всей своей «могучей кучкой».

***

Лунный свет медленно стекал по плечам и груди, такой же голубой, как весенние кучевые облака. Сияние скользило по всему телу Арсения, который, аккуратно уложив голову на родное плечо, с усталой тоской рассматривал водную гладь. Вся округа уже давно уснула, с облегчением выдохнув. Скоро в этих лесах снова начнут шуметь животные, птицы возьмутся строить гнезда, а светлячки застрекочут свои забытые всей землей песни. Мир совсем чуть-чуть поспит, но уже завтра с новой силой начнет восстанавливать свои прежние ресурсы, что так нещадно покалечила Война. Шастун легонько притянул Арса к себе, оставляя руку на чужой талии. — Шаст? То есть... Антон? — Тихонько позвал Арсений, не отрывая глаз от лунных бликов на речной поверхности. — М? — Тут же отозвался Шастун, решив уложить собственную макушку на чужую. — Что теперь со всеми нами будет? Завтра, например… Шаст притворился, сглотнув комок, что не услышал дрожащих ноток в приглушенном голосе. — Больше не будет больно и плохо. — Шепотом произнес он в ответ, подняв голову, чтобы оставить отпечаток губ на темной копне волос. По бледной его щеке медленно потекла слеза счастья, обжигая уголок растянувшихся в грустной улыбке губ.

Ты — давняя рана.

Поменяем чернильный бинт.

Мир темнеет, и хлопья тумана

Затянули нас всех в лабиринт.

Ты — заражение крови.

Не устану тобой болеть.

Мы в жару, мы давно нездоровы.

Эту боль мы привыкнем терпеть.

Мое тело — полигон боли.

Лучше б мир не давал шанс на встречу.

Грудь изрезали, сердце вспороли.

И душа вся насквозь изувечена.

В бесконечное минное поле

Превратилась когда-то жизнь.

В почти мертвое тело вкололи

Тот укол, чтобы в с ё забыть.

Ты — давняя рана.

Ты — заражение крови.

Мое тело — полигон боли.

Бесконечное. Минное. Поле.