***
На удивление, такой возможности ему не представилось. О том, что королева может появляться и исчезать, когда пожелает, а иногда даже находиться в нескольких местах одновременно, давно ходили слухи. Но Тристиан знал, что это не совсем правда. Просто ее многократно возросшие финансовые возможности позволяли приобретать зелья и приспособления, о существовании которых обыватели даже не подозревали. Со стороны такие способности казались чудом. И, тем не менее, где бы она этой ночью ни находилась, совершенно точно ее не было только в одном месте — в ее собственной постели. В их общей постели, если быть окончательно точным. И это... сбивало с толку. У Тристиана было крайне мало опыта в человеческих отношениях, но из того, что он слышал от своих прихожан, выходило, что ему стоит начать волноваться, потому что большие проблемы в совместной жизни начинаются примерно так. И хорошо, если бы это были именно личные проблемы, а не государственные. Потому что, собираясь ввязаться в по-настоящему крупные неприятности, Шиара говорила ему только три слова: «Ты остаешься здесь!». Она бы и на битву с Сияющим Королем его не взяла, если бы не Джейтал. Эльфийка слишком ценила свою вновь обретенную жизнь, чтобы отказать Тристиану в просьбе поменяться местами в последний момент. — Это меньшее, что я могу сделать, — глубоким голосом согласилась эльфийка. И голос этот включал весь спектр эмоций от презрения и сарказма до радостной надежды на то, что в последней битве Тристиан наконец-то сдохнет. Они оба получили королевский разнос после, и оба делали вид, что полностью осознают свою вину и, разумеется, ничего подобного впредь не повторится. Но что, если на этот раз Шиара даже не стала предупреждать? На следующий день после службы он предпринял попытку найти ее и все прояснить, но снова не преуспел. Королева не исчезла бесследно, он чувствовал ее присутствие, как птица чувствует стороны света в кромешной тьме. Она была совсем рядом, в городе, и все же он не мог ее найти. Октавия только отмахнулась, сказав, что ему стоит начать беспокоиться только в том случае, если приходить по утрам она начнет усталая, но довольная. Харрим в ответ на все вопросы лишь горестно вздохнул и невозможно было понять — он что-то знает или просто ведет себя, как обычно. Все еще разгневанная Канера пожаловалась, что королева так и не позволила ей отправить стражников охранять книги... и это было уже кое-что. Похоже, его возлюбленная оказалась заинтересована в ловле крыс гораздо сильнее, чем хотела показать. Размеры столичной библиотеки поражали воображение, тем более что ничем, кроме воображения, он воспользоваться не мог. Только чуть слышное эхо шагов, отдающееся от высоких потолков, и тихие разговоры обеспокоенных уничтожением книг библиотекарей позволяли судить о размерах помещения. Пришлось подождать, пока стихнут все звуки и яркие пятна света других людей покинут библиотеку перед наступлением ночи, чтобы найти единственный свет, который он так долго искал. Остановившись в двух метрах от ее укрытия, он щёлкнул пальцами, призвав небольшой источник света прямо у нее перед носом. — Королева Шиара, — начал он, не без удовольствия прислушиваясь к шипению над книжными полками, — властительница Гленебона и Дунсвада, повелительница Топей Северных и Южных, владычица Питакса и Варнхолда и прочая, прочая... изволь слезть с этого шкафа и поговорить со мной. — Ты просто... — шипение послышалось снова, а за ним — шорох одежды и глухой стук коленей о дерево. Видимо, укрытие лучшего плута в стране оказалось довольно тесным, — последний гвоздь в крышке гроба любой секретной операции! Как, черт возьми?.. Скорее всего, она хотела поинтересоваться, как, черт возьми, он ее нашел, но попытки выбраться из скомпрометированного убежища захватили все ее внимание. Задолго до того, как они стали проводить ночи вместе, Шиара заменила Тристиану свет Сарэнрей. И пока благословение Богини не вернулось к нему, Шиара оставалась единственным светом в его жизни. И это не было таким уж благом, как могло показаться. Чем больше она для него значила, тем сильнее он боялся — уже не своей смерти — ее. И, в отличие от существования Пылающей Богини, смерть королевы Шайнлэнда была и остается лишь вопросом времени. — Способы, которыми я ориентируюсь в пространстве, давно не имеют ничего общего со зрением, — проговорил он, протягивая руку вверх, чтобы помочь ей спуститься. — Оставить меня ради ловли крыс... Кажется, теперь я знаю, что значит уязвленная гордость. Не мог же он на самом деле признаться, что даже сейчас, когда за его спиной вновь стоит всемогущее божество, он впадает в панику, потеряв из вида своего человека. Он и так достаточно долго показывал себя трусом. — Это не крысы, — спрыгнув на пол, но не выпуская его руки, проговорила Шиара, — это Нок-Нок. — Легче почему-то не стало. Королева тихо засмеялась и Тристиан попытался вспомнить, как выглядит ее улыбка. С каждым разом получалось все хуже — память несовершенна, и чем больше времени проходит, тем меньше он уверен, что помнит именно то, чем она была, а не то, что он сам постепенно выдумал, заменяя утраченное. Шиара не улыбалась, когда он впервые увидел ее. Она была зла и сорванным каркающим голосом выкрикивала команды, вместе со своим отрядом добивая последнего монстра в руинах Храма Оленя. Короткие темные волосы, мокрые от пота, прилипли ко лбу, карие глаза смотрели цепко, руки, по локоть в крови, сжимали кинжалы, болтался на последней лямке видавший виды кожаный доспех... — Ты могла бы отправить стражников, — проговорил он и протянул руку, чтобы дотронуться до ее волос, гораздо более длинных и ухоженных, чем несколько лет назад. — Не слишком ли много заинтересованности в мелком хулиганстве? — И найти их всех мертвыми на утро? — хмыкнула она. — Не мне тебе рассказывать, на что способен один маленький, но очень хорошо тренированный гоблин. — Шиара вздохнула и, выдержав паузу, добавила: — Меня не слишком волнуют книги Канеры, но есть одна, сохранность которой меня действительно беспокоит. Рука Тристиана замерла и, выпустив локон волос, опустилась королеве на плечо. — Ты думаешь, он может навредить Линдзи? Прошел уже почти год со времени окончательной победы над жителями Первого мира, но победа эта не обошлась без жертв. Пусть Линдзи и не погибла окончательно, но все же никто никогда больше не услышит ее голос. Вся ее жизнь теперь в молчаливом танце букв на бумаге, хрупкой и тонкой. И хотя, судя по строкам, она не утратила ни чувства юмора, ни жизнерадостности, одни боги ведают, о чем она не пишет. — Не специально, конечно, — качнула головой королева, но это плавное движение выдало неуверенность. — Но он не в состоянии отличить одну книгу от другой. Я могу повесить на Линдзи цепи, накрыть колпаком, заговорить десятками заклятий, но... Тристиан вдохнул и медленно выдохнул. Но это Нок-Нок. Первый после королевы вор Украденных Земель. Полузвериный разум, нечеловечески ловкое тело и все необходимые навыки, чтобы получить любую вещь, какую только пожелает. — Раз ты нашел меня, может, поищешь и его? — Что? — вынырнув из глубокой задумчивости, встрепенулся Тристиан. — О... Нет, не думаю, что получится. — Почему? — Потому что не ему я клялся найти его после смерти, кем бы он ни стал.***
— Поймай этого вонючего хадиджа[2] и заставь его вести себя цивилизованно! Тристиан трагически вздохнул и остановился перед дверью кабинета. Кажется, королева снова занята. Не то, чтобы он не понимал, сколь важны ее ежедневные обязанности, но все же... всегда можно найти собеседника приятнее, чем Канера. — Заставлять Нок-Нока вести себя цивилизованно, все равно, что заставлять Джейтал раздавать детишкам сладости на день Макушки Зимы! — голос Шиары напоминал рычание. — Совершенно бесполезно и дьявольски опасно! — Мы теряем по нескольку тысяч золотых в день!.. Раздался характерный стук металла о дерево, и госпожа казначей резко прервала свою пламенную речь. Тристиан осторожно поднял руку и... о, да, так и есть! Лезвие кинжала из лучшей рестовской стали пробило дубовую дверь. Итак, он определенно не вовремя... Хотя, очень может быть, кое-кому за этой дверью уже сейчас необходима помощь жреца. Входить без приглашения он в любом случае не станет. — Возьми выходной, Канера, — чуть слышно, но гораздо спокойнее проговорила королева. — В последнее время ты слишком ревностно относишься к своим обязанностям. В наше время так трудно найти хорошего казначея, а ведь случиться может все что угодно. Тристиан не сдвинулся с места, когда Канера пронеслась мимо него, точно огненный вихрь. Через несколько секунд Шиара подошла к распахнутой двери, чтобы вытащить кинжал. Дерево отчаянно скрипело, но не отпускало сталь. Королева сосредоточенно пыхтела и тихо ругалась, но помощи не просила. Жрец пресветлой Саренрей укоризненно покачал головой. Можно забрать человека из Рестова, но нельзя забрать Рестов из человека. Говорить это вслух он, конечно же, не станет. В конце концов, у королевы при себе всегда как минимум два кинжала. — У меня есть вопрос, если позволишь, — склонив голову на бок, проговорил он. Шиара проворчала что-то нечленораздельное, продолжая сражаться с упрямым оружием. — Канера так зла на тебя потому, что ты запрещаешь ей что-либо предпринимать, мешая выполнять ее работу. И ты не ставишь ее в известность о том, что делаешь сама. Ты даже мне не сказала о своей маленькой охоте на крыс. Почему? Послышался глубокий вздох, длинный выдох и последний скрип поврежденного дерева. Королевский кинжал оказался в ножнах секунду спустя, и Шиара пригласила своего гостя в кабинет. — Королева не может сидеть ночью на шкафу, охраняя библиотечные книги, — закрыв за ним дверь, тихо проговорила она. — Королева не водит дружбу с гоблинами. Что же, в этом есть определенный смысл, особенно если вспомнить, как он сам отреагировал на подобные новости. И, кроме него, в городе полно людей, которые не любят гоблинов в целом и Нок-Нока в частности, так что Шиару можно понять, но все же... — Когда мы по колено в воде посреди бесконечных болот искали грибы для местной ведьмы, тебя ничего не смущало, — напомнил он. Королева громко фыркнула. — Я была молода, и мне нужны были деньги. — И, видимо, грибы? — И грибы. Дело не в том, что она смущена своей привязанностью. В конце концов, Шиара защищала перед своими друзьями и гораздо сильнее провинившихся соратников. Дело в том, что она не уверена в правильности своего выбора на этот раз.***
Оставаться канцлером, потеряв зрение, нелегко, но Тристиан справился с этим. В конце концов, королева тоже не обладала всеми способностями и навыками необходимыми для управления огромной бюрократической машиной, но она славилась умением находить нужных людей для решения сложных задач. Так что он просто поступил также, взяв в помощницы толковую дварфийку по имени Хелге из местной купеческой семьи. Девушка оказалась немного ворчлива, но зато дотошна и честна. Она занималась документами, в то время как канцлер проводил встречи. Они как раз обсуждали последние приготовления к торжеству в честь Кайлина и способы не дать ему перерасти в уличные беспорядки, когда в вихре едко пахнущего дыма посреди кабинета появилась королева. — Тристиан! — едва ступив на пол, воскликнула она. Коротко икнув вместо приветствия, Хелге отступила на пару шагов, а Тристиан прикрыл глаза, воображая, как сильно пополнится перечень местных легенд о королеве после этого случая. — Да, Ваше Величество? — изо всех сил пытаясь делать вид, что ничего из ряда вон выходящего не происходит, вежливо проговорил он. — Нужно немного ангельского терпения, — все еще пытаясь отдышаться, выпалила она и подошла ближе. — Добрый вечер, Хелге. Вы можете быть свободны. Дробный звук шагов дварфийки стих через несколько мгновений, как и ее приветствие, скомканное с прощанием. С повязкой на глазах многие возможности мимики были Тристиану недоступны, но все же демонстративно выгнуть бровь и сложить руки на груди получалось всегда. — Много, — тут же поправила себя Шиара. — Много ангельского терпения. И срочно! — Вопреки расхожему мнению, оно не безгранично. — Я верю в тебя, — проговорила она и крепко сжала его руку. — И всегда верила, ты же знаешь. Не успел он ответить, что не всегда был этого достоин, как почувствовал, что пространство вокруг искривилось, сжимаясь вокруг них обоих и расправляясь снова. В следующую секунду в нос ударил запах книжной пыли, откуда-то справа послышались звуки возни. Тристиан покачнулся, на секунду потеряв равновесие. Он мог бы много чего сказать об отвратительной настройке портала, но предпочел оставить это мнение при себе. — А Канера знает, на что ты тратишь казенные деньги? — вместо этого спросил он. Какой бы артефакт ни обладал такими свойствами, он несомненно попал в руки королевы из крошечных ладошек Ирлены, а Ирлена дешевками не торгует. — Я называю эту графу бюджета «представительские расходы», — уверенно шагая вправо, навстречу крысиной возне и невнятному бормотанию, проговорила королева. — И она до сих пор не догадалась, что я вовсе не пропиваю их с мивонскими аристократами. Внешняя политика очень важна для государства, знаешь ли. Уже различая впереди знакомую нечеловеческую ауру, Тристиан позволил себе улыбнуться. Несмотря на то, что Шиара, похоже, поймала Нок-Нока, та череда скандалов, невольным свидетелем которой стал канцлер, окончится не скоро. Конечно, он не собирался никому рассказывать о маленьких финансовых махинациях королевы, но все же Канера — хороший казначей. Рано или поздно она обнаружит их сама. Шорохи, треск разрываемой бумаги и чавканье отвлекли его от мыслей о сложности Шайнлэндских экономических схем. Кроме того, бормотание стало громче, он смог различить слова. — Ловким, как крыса, станешь — крысиное сердце съешь! — между попытками прожевать очередной хрустящий лист, говорил гоблин. — Сильным, как тролья лапа — тролию лапу съешь! Мудрым, как вождь-собака — вождиную голову... — Разве ты не собиралась его остановить? — нахмурился Тристиан. — Я ему разрешила, — пожала плечами Шиара, и он обернулся к ней, полный непонимания и возмущения. Судя по горестному вздоху, который испустила королева в следующий момент, все заботы мира лежали на ее плечах и никто, никто не понимал ее. — Слушай, поймать его трудная задача даже для меня. Попытайся я помешать, больше его не увидела бы, — терпеливо объяснила она. — Но, я думаю, тебе нужно выслушать его самого. Эй, Нок-Нок! Повтори, что сказал мне. Чавканье прекратилось, послышалось надсадное сопение. Гоблин явно был не в восторге от того, что его отрывают от важных дел. — Линдзя все писала и писала все дни! — проворчал он. — Кормила и кормила книгу своими дум-думками! Нок-Нок говорил не надо! Нок-Нок говорил нельзя! А потом книга выросла и сожрала всю Линдзю целиком! То, что во всем Голарионе трудно найти двух более непохожих друг на друга существ, чем гоблин Нок-Нок и дэва Тристиан, несколько извиняло полный паралич мысли последнего. Но все же королева успела дважды зевнуть прежде, чем он предположил: — То есть это... месть? Шиара отрицательно покачала головой, гоблин зло стукнул опустевшей деревянной обложкой об пол. — Линдзя из книги говорит со всеми, — продолжал он обиженно. — Все подходят, открывают книгу и говорят! А Линдзю не слышно! Нок-Нок не может поймать закорючки ушами, не может поймать их глазами! Но если поймать ртом, закорючки послужат Нок-Ноку, как крысиная ловкость и тролья сила! — Он ест книги, чтобы научиться читать, — наконец догадался Тристиан. — Он скучает по Линдзи, — добавила королева. Линдзи действительно имела возможность говорить со всеми. Даже Тристиан мог видеть то, что написано в книге, поскольку чернила были буквально кровью ее души, для него они источали свет. И только для маленького гоблина бардесса была безвозвратно потеряна. — Это все очень печально, но при чем здесь я и ангельское?.. — на этот раз он сообразил быстрее, чем успел договорить. — О, нет... Нет-нет-нет! — Он очень умный... — растягивая слова, промурлыкала королева. — Я тоже, — не без иронии заметил Тристиан. — По крайней мере настолько, чтобы отказаться. — ...и очень хорошо замотивирован, — тем же тоном продолжила она. Тристиан сложил руки на груди, всем своим видом показывая, что королева явно ошиблась с выбором советника для этого задания. — Я канцлер Шайнлэнда, у меня есть дела поважнее, — он отчаянно пытался сохранить серьезное выражение лица, но все же не справился и рассмеялся. — Я не буду учить гоблина читать! — Наверняка есть что-то, чего бы тебе хотелось и что под силу королеве, — слегка приобняв его за талию, проговорила она. Тристиан поджал губы и не стал больше возражать. То единственное, чего ему действительно хотелось, совершенно точно ей не под силу.***
Едва ли не впервые со дня постройки этого роскошного здания под сводами библиотеки стояли шум и суета. Рабочие перетаскивали ящики с книгами с места на место. Библиотекари в голос жаловались, что не те и не туда. Канера покрикивала на тех и на других, пытаясь организовать размещение новой партии до начала занятий в Академии. Нок-Нок носился вокруг стола с книгой Линдзи, замирая на секунду, чтобы прочесть одно слово и визгливо расхохотаться, а затем пробежать еще круг. Тристиан взирал на все это с вершин своих моральных устоев. — Знаешь, иногда я тебя боюсь, — устав от попыток упорядочить хаос, обратилась к нему Канера и кивнула на гоблина. — Есть ли какой-то предел тому, насколько ты способен влиять на живых существ? — Я сделал только треть работы, — пожал плечами жрец. — Линдзи сотни раз выводила одни и те же буквы, а Нок-Нок сотни раз пытался запомнить. — Ну, допустим, — нахмурившись, кивнула Канера. — Научиться читать было в его интересах. Но как насчет той дварфийки, которая сколотила ополчение и подняла бунт три года назад? Она распустила армию и постриглась в монашки после твоего визита. Что там, Бездна тебя побери, произошло? Тристиан глубоко вздохнул. Вообще-то он потерпел сокрушительное поражение, пытаясь убедить дварфийку, что гораздо выгоднее для нее самой и ее людей присоединиться к молодому королевству, чем пытаться разрушить его. Она только смеялась в ответ, уверенная в своих силах. И тогда он сделал то единственное, что ему оставалось, — сказал ей правду. Что если он не справится, вслед за ним отправят Регонгара. И генерал вырежет в этой маленькой станице всех, кто ему не понравится, включая женщин, детей и собак, а те, кто ему понравятся, очень скоро позавидуют мертвым. — У всех есть профессиональные секреты, — загадочно улыбнулся он.***
— Это... крыса, не так ли? Прямо посреди весьма приятного разговора с королевой, которая зашла в кабинет канцлера только для того, чтобы вытащить его оттуда, Тристиан открыл ящик стола, чтобы оставить для Хелге кое-какие документы и угодил пальцами во что-то мягкое и… поросшее шерстью. — О, это не просто крыса! — перегнувшись через стол, с восторгом протянула Шиара. — Это самая здоровенная, толстая и… дохлая крыса с оторванной башкой, что мне когда-либо доводилось видеть, — слушая длинный перечень достоинств гоблинского подношения, Тристиан закатил глаза и отдернул руку. Ну конечно же она дохлая! Живую крысу он бы заметил бы раньше, чем дотронулся до нее! — И, судя по слипшейся шерсти, она еще сегодня утром бороздила каналы под дворцом, — с удовольствием добавила королева. — Ради всего святого, Шиара! — с усилием протирая пальцы платком, проговорил он. — Я предпочел бы не знать этих подробностей. Королева медленно обошла стол, и только едва слышный шорох плаща сопровождал ее. Шиара облачалась в богатые одежды только на время официальных мероприятий, и немедленно превращалась в злобную фурию, поскольку необходимость постоянно думать о том, как она выглядит, выводила ее из себя. В качестве повседневной одежды она предпочитала неброские брюки и блузы, чтобы в случае необходимости легко раствориться среди своих же слуг. «Ты просто обязан сопровождать ее, — с нажимом говорила ему перед очередным приемом Октавия. — В прошлый раз она отправила башку Маркони в Питакс, стоило тебе на минуту выйти из зала! Мало кто с тех пор вел себя достаточно непочтительно, чтобы отправиться домой по частям, но все же...» — Такова гоблинская благодарность, — с улыбкой проговорила королева и присела на край стола так близко, что он мог почувствовать запах ее духов. — Что же касается моей... Недоговорив, она замолчала, помня о том, как он отреагировал на предложение просить все, что угодно. И молчание повисло между ними тяжелой плотной пеленой. Шиара, подняв голову, смотрела ему в лицо — светлые волосы, нежная кожа, плотно сжатые губы. Чем воровка из Рестова заслужила настоящего ангела, стоящего за ее спиной, когда она идет на смерть, и останавливающего ее руку, когда она несет ее? Она сделала много хорошего, но сама никогда не была идеальна. Тристиан смотрел на нее и видел только свет живой души. Свет, который очень скоро погаснет, чтобы переродиться в другое существо. Существо, которое его даже не вспомнит. Можно попытаться начать все сначала, но другое время, другие обстоятельства, в конце концов, другое тело... Нет никаких гарантий, что она полюбит его снова. Ее смерть разрушит все, что связывает их сейчас. — Есть вещи, которые тебе не под силу, — наконец сказал он. Шиара вздернула нос, для нее это прозвучало, как вызов. — Украсть Украденные Земли? Построить процветающее королевство на пустыре? Победить бога? — Никогда не умирать. Прошло несколько долгих секунд прежде, чем он понял, что не слышит больше ее дыхания. Перед его глазами душа ее сияла, как прежде, но тело, здесь, всего в нескольких дюймах от него, замерло в напряжении. Повинуясь внезапному порыву, он подался вперед и легко коснулся губами ее лба. Меньше всего он хотел напомнить ей о том, насколько они разные существа, но и молчать больше не мог. — Не стоило просить тебя остаться со мной, не так ли? — на одном длинном выдохе проговорила она. Тристиан с трудом поборол желание поцеловать ее снова, в губы, глубже, горячее, заставить ее забыть о том, что он сказал. — Позволить мне уйти было бы еще хуже, — с сожалением отстранившись, проговорил он. — Я бесконечно разрывался бы между своим долгом перед Богиней и желанием знать как ты, где ты и существуешь ли ты еще или... — он никак не мог привыкнуть к тому, насколько ее близость опьяняла. Несмотря на десятки ночей, проведенных вместе, сотни поцелуев, тысячи прикосновений, его сердце начинало биться быстрее каждый раз, смешивая в крови восторг с болью близкой потери. — Независимо от того, далеко ты или близко, я чувствую, как утекает время. И чем бы ни была наполнена минута, радостью или тоской, я знаю только то, что нам осталось на минуту меньше. Как люди поступают с этим? — Не думают о смерти, — улыбнулась она, прекрасно понимая, что он не сможет не думать. Он смотрит дальше, чем она способна видеть. И если перед ней лежит долгая дорога в тысячи шагов через молодость, зрелость и старость, то для него это один долгий день, в течение которого он вынужден наблюдать, как неотвратимо опускается к закату его солнце. — Если я чему-то и научился здесь, так это тому, что ложь не ведет к миру и покою, — покачал головой Тристиан. — Даже если лжешь самому себе. — Есть и другой путь, но идти по нему все равно, что ступать по углям, — проговорила она и в ее голосе снова блеснула рестовская сталь. — Каждую минуту помнить о смерти и принимать решения, исходя из того, пожалеешь ли ты о них, когда время выйдет. И, если очень повезет, когда слуга Фаразмы склонится над тобой, чтобы отвести к последнему суду, не останется ничего, за что смерть могла бы осудить тебя, используя твои собственные сожаления. Эта женщина могла бы попросить у Сияющего Короля бессмертие, что означало бесчисленные годы счастья рядом с ее ангелом, но она предпочла освободить свою землю от экспансии Первого Мира. Поступи она наоборот, она бы целую вечность сожалела о том, что у нее был шанс спасти тысячи жизней, а она выбрала свою собственную. О чем он пожалеет, когда она умрет? О том, что провел столько лет в тягостном ожидании этого момента. И вместо бесконечной мольбы о том, чтобы остановить проклятое время, его сердце наполнилось благодарностью к каждой новой минуте. Он улыбнулся, светло и легко, и крепко обнял свою возлюбленную. — Если я все правильно понял, — через минуту умиротворенного молчания сказал он, — то постоянная ругань с госпожой казначеем это именно то, как ты хочешь прожить свою жизнь? Шиара с облегчением рассмеялась ему в плечо, а затем ответила: — По крайней мере Фаразма не обвинит меня в том, что я мало развлекалась. Тристиан в замешательстве отстранился. Ему ни разу не приходило в голову, что ей это просто нравится. И, возможно, не только ей. Канера тоже до сих пор не предприняла ни единой попытки бросить все к дьяволу и уехать из Шайнлэнда в поисках лучшей жизни. — Мне стоит начать волноваться насчет вас двоих? — спросил он почти серьезно. — Нет, конечно нет, — снова рассмеялась королева, и свет ее души разгорелся ярче. — Ты — тот выбор, о котором я никогда не пожалею.