Любить или ненавидеть?

Пока женщина покупала билеты на обратный путь, мы с девушкой, попросившей называть её Минни, переминались на крыльце вокзала, отойдя подальше от шумных пассажиров. Она стояла, сложив руки за спиной, и смотрела прямо перед собой, а я нервно дрожала и не сводила взгляда с её изящного профиля. — На улице солнечно, а ты дрожишь. Замёрзла? — Минни нахмурила бровки и нашарила рукой чемодан, стоявший у её ног. — Где-то у меня была тёплая кофта, я сейчас найду… — Не нужно! — торопливо остановила я. — Всё в порядке, я просто немного нервничаю. — Нервничаешь? — переспросила девушка, глядя сквозь меня. — А что тебя так взволновало? — Ты совсем ничего не видишь? — шепнула я. — Сейчас нет, а года четыре назад видела отлично, — улыбнулась Минни. — Я счастливее тысяч слепых, потому что многое успела увидеть. Лица родных и любимых, рассветы и закаты, летний дождь и снежную бурю. Всё это ярко запечатлелось в моей памяти, поэтому мне достаточно услышать завывание ветра или капли дождя, бьющиеся в стекло, чтобы нарисовать в голове точную картину происходящего на улице. Я не инвалид. Я слышу, говорю. Я чувствую. И люблю. Я продолжала молча смотреть на девушку, не замечая собственных слёз, а она осторожно нащупала мою ладонь и крепко сжала. — Мне повезло с сестрой. Хе Сон очень заботливая, мы с мамой еле уговорили её ехать учиться в Сеул. Она до сих пор переживает, что за мной некому приглядывать, ведь мама целый день на работе. — Минни улыбалась и даже её лицо просветлело. — Это Хе Сон уговорила меня приехать на обследование в столицу. Кто знает, вдруг в этот раз врачи смогут мне помочь? — А как это случилось? Ну, твоя слепота, — задержав дыхание, поинтересовалась я. — Случайность, — пожала плечами девушка. — Меня приняли за другую девушку, брызнули в лицо кислотой, и я ослепла. Я в тот день совершенно случайно оказалась в Сеуле. Моя подруга снимала здесь квартиру, и я решила её навестить. Завернула в один из дворов, заплутала и в итоге натолкнулась на толпу девиц. — Ты никогда не хотела найти виновных и отомстить? — Нет. Я лишь смиренно несу свой крест, а они пусть несут свой. Больше мы не перекинулись ни словом. Молча дождались прихода её матери, молча сели в такси и поехали по нужному адресу, молча расплатились с водителем и направились к зданию клиники, мелькающему среди деревьев. Уже идя по подъездной дороге, мы услышали громкий крик и обернулись. Следом за нами бежала растрёпанная Хе Сон и размахивала руками. — Минни! Минни! — кричала она и, наконец, догнав нас, повисла на шее сестры. — Хе Сон, а как экзамен? — покачала головой мама. — Я сдала его! — отмахнулась моя соседка, нежно целуя в щёку сестру. — Как ты? Не устала? — Всё хорошо, — улыбнулась Минни, ещё крепче обнимая Хе Сон. И глядя на них, я не могла сдержать слёз. У нас с Тиффани ведь тоже всё могло сложиться иначе, а сейчас нас сёстрами и с натяжкой не назовёшь. Просто знакомые. Просто чужие. — Спасибо, Су Э, ты меня выручила! — раскрасневшаяся от бега Хе Сон протягивала мне ладошку в знак благодарности. — Не за что. — Я пожала её руку и поклонилась женщине. — Извините, мне пора. Напоследок я дотронулась до плеча Минни и виновато опустила голову. — Поправляйся. — Спасибо, — шепнула она, на ощупь коснувшись моей щеки. Удаляясь, я чувствовала на своей спине внимательные взгляды, но обернуться так и не решилась. Найдя неподалёку тихий сквер, села на свободную скамейку и вытащила из кармана телефон. Без сомнений набрав номер Тиффани, вслушалась в длинные гудки, в то время как мои пальцы нервно царапали деревянное сиденье. — Да? — услышала я напряжённый голос сестры и закусила губу. — Эй, Су Э, не молчи. Ты опять попала в какую-то заварушку? — Я видела её! — горячо прошептала я, глотая слёзы. — Кого? — Ту девушку, что ты сделала слепой! — почти прокричала я, раздосадованная недогадливостью сестры. В трубке повисло молчание, и я уже испугалась, что Тиффани отключилась, как та вновь заговорила. — И что? — ледяным тоном поинтересовалась она. — А то! Ты там со своим мужем на пляже загораешь, а она ничего не видит. Ты понимаешь? Ничего! — продолжала вопить я, не обращая внимания на редких прохожих. — Ну а что я по-твоему должна делать? Упасть перед ней на колени и молить прощение? Су Э, я тебя умоляю! Это дела давно минувших дней. Я тогда была молодой и глупой. Всё это случайность! И ни мои извинения, ни раскаяния не вернут зрение этой девушке! — Тиффани чеканила каждое слово, а я не могла поверить, что моя сестра такая. — И тебя совсем не мучит совесть? — недоумевала я. — Меня мучит голод, поэтому сейчас мы с мужем отправимся в ресторан. Ты тоже пообедай. Приятного аппетита! Я держала телефон в руке, в то время, как мой взгляд был устремлён в небо. Всегда подсознательно действовавшая как Тиффани, во всём подражающая ей в мучительной попытке добиться внимания, сейчас я понимала, что должна пойти своей дорогой. Я считала, что она сильнее меня, а теперь вижу, какая она слабая и трусливая. Вытерев слёзы, я медленно поплелась в сторону остановки. Немного заблудившись, вышла на незнакомую улицу и удивлённо осмотрелась. Нет, определённо, я раньше здесь была. Пройдя чуть дальше, лишь убедилась в правдивости своих ощущений. Я находилась неподалёку от SM, а рядом с этим домом видела в последний раз кучку фанаток, выжидавших кого-то из айдолов. Сейчас там тоже собралась небольшая толпа, и я, наплевав на страх и осторожность, смело направилась в их сторону. По дороге меня обогнал дорогой автомобиль, а стоявшие у подъезда девчонки громко завизжали, подняв над головой пакеты с подарками. Я остановилась неподалёку, даже не из любопытства, а просто потому, что не могла идти дальше из-за внезапно накатившей апатии. Дверца машины хлопнула, и я подняла взгляд, увидев в нескольких метрах перед собой Сехуна в компании менеджера. Пока тот отгонял орущих фанаток, блондин аккуратно стянул с носа очки и привычным равнодушным взглядом скользнул по толпе. Уже подходя к подъезду, он повернул голову и увидел меня. Ни один мускул не дрогнул на его лице, а захлопнувшаяся металлическая дверь стала жирной точкой в моей незадавшейся с самого начала попытке влюбить в себя айдола.

***

Идея поехать загород понравилась Генри, поэтому он, взяв отгул на работе, смело усадил меня в нужный автобус и, вооружившись картой, начал прокладывать маршрут. Мы вышли на нужной остановке, и, пока шагали по лесу в поиске подходящего местечка, уже наступил вечер. — Вот здесь будет нормально, — решил парень, сбросив в траву рюкзак. — Давай, Жози, располагайся, а я пока пойду за дровами. Пока Генри трещал в темноте ветками, я присела на ствол поваленного дерева и задумчиво похлопала ладошкой по рюкзаку, переложенному на колени. — Признайся, ты бойскаут? — хмыкнула я, когда парень ловко разводил огонь. — Нет, но в школе часто ходил в походы. Ты взяла покушать? Никогда бы не подумала, что запечённая в углях картошка может быть настолько вкусной. Я перекидывала её из ладошки в ладошку, шумно дула, чтобы хоть немного остудить, а Генри спокойно её откусывал, ничуть не морщась. — Как думаешь, если увидят, что мы разожгли костёр, нам попадёт? — спросила я, следя за тем, как друг ловко нанизывает сосиски на веточки и обжаривает их над огнём. — Пф, скажем что мы не местные, беженцы из Китая. Авось пожалеют, — отмахнулся он, протягивая мне закопчённое лакомство. — Пробуй! Когда с ужином было покончено, я похлопала себя по набитому под завязку животу и с трудом поднялась. — Ты куда? — лениво поинтересовался разомлевший Генри. — Хочу сделать то, ради чего сюда приехала, — сосредоточенно отрезала я. Расстегнув молнию, я сунула руки вглубь рюкзака и выудила оттуда целую стопку журналов и плакатов. Особо не церемонясь, швырнула их в костёр, с наслаждением глядя, как поднялся сноп искр, а глянцевые бумажки оказались проглочены пламенем. — А это что? Простынь? — удивился Генри, когда я швырнула кусок ткани следом за бумагой. — Теперь точно всё, — отряхнув ладони, проговорила я. Обойдя костёр, села рядом с парнем и положила голову ему на плечо. Так мы и сидели молча, глядя на жадное пламя, покорно принимающее всё, что ему ни дадут. — Су Э, не хочешь рассказать, что с тобой происходит? — осторожно потормошил меня Генри. — Вряд ли ты захочешь общаться со мной после этого, — с грустью констатировала я. — Пока не расскажешь — не узнаешь! — глубокомысленно изрёк друг. И я рассказала — про отношения с Тиффани, про сасэнов, про избитую трейни и встречу со слепой девушкой. Выложила как на духу, и с каждым произнесённым словом мне становилось легче дышать. Генри слушал внимательно, не перебивая, лишь изредка подбрасывал ветки в костёр, чтобы тот не потух, оставив нас в кромешной темноте. — Ты уверена? — спросил он, когда утренний автобус доставил нас в Сеул. На небе едва занимался рассвет, и многие ещё не проснулись, продолжая видеть прекрасные яркие сны. — Уверена, — твёрдо ответила я, идя бок о бок с другом по залитым розовым цветом улицам. Остановившись на крыльце, он неожиданно обнял меня и погладил по волосам. Доверчиво уткнувшись в ткань его рубашки, я закусила губу, из последних сил сдерживая слёзы. Всё же мне повезло, что я его тогда встретила. Ведь если бы не поддержка Генри, я никогда не решилась на столь сложный шаг. — Ничего не бойся, всё будет хорошо, — пообещал он, нежно чмокнув меня в нос. — Спасибо, что не оставил, — благодарно выдохнула я, крепко сжав чужую ладонь. Более не обернувшись, я прошла через стеклянные двери и, миновав задремавшего на посту охранника, зашагала по длинному пустому коридору. В кармане зазвонил телефон, но увидев на определителе имя сестры, я равнодушно сбросила вызов и продолжила путь. — Не бойся, Тиффани, тебя это не коснётся, — пообещала я перед тем, как переступить порог кабинета. Сидевший за столом сонный офицер полиции, удивлённо посмотрел на меня и перевёл взгляд на часы, показывавшие шесть утра. — Чем обязан? — Я бы хотела сделать чистосердечное признание, — твёрдо проговорила я. — Я была в числе нападавших на Хо Ми Ра и готова дать показания. Изумлённый мужчина указал на стул, одновременно открыв блокнот и потянувшись за ручкой. Я не знаю, что ждёт меня впереди и какое наказание я понесу за содеянное, но продолжаю считать, что каждый человек должен отвечать за свои поступки. Да, я ошиблась и сама себе вынесла приговор: вряд ли можно придумать пытку изощрённее, чем раскаяние. А Генри продолжает со мной общаться. И когда я смотрю в его глаза, то понимаю, что не всё ещё потеряно. Начать жизнь заново никогда не поздно. Особенно, когда есть тот, кто готов принять тебя такой, какая ты есть, — без масок, фальши и лживой добродетели.