Будем ли мы свободны?

Совсем непонятно по какой такой причине врачи проверяющие какие-то документы, скорее всего справки о психическом здоровье, могли перепутать Достоевского с кем-то другим. Интересно вообще куда они только смотрели, при разборе... Но вывод таков: уже сегодня, Фёдор Достоевский, самый обычный горожанин, не имеющий в общих чертах никаких отклонений, отправляется в психиатрическую больницу. Немножечко даже ироничен весь этот факт. Другого варианта уже нет, поэтому Фёдор всё-таки, не долго то и думая, решает бездействовать. То есть поддаться течению и плыть куда-то... Конечно же, за недолго до самой отправки, парень придумал почти идеальный план побега, но предпочел оставить его ну уж на совсем крайний случай. Да даже ему докторов свести с ума будет легче, чем использовать этот "запасной" план. Достоевский представлял через какой ад ему придется пройти, но он всё равно остался при своем мнении. И вот уже наступает момент выезда в это ужасное место. Ехать до туда не долго, но вот при въезде пришлось разбираться со многими вещами. В самом начале, в приемной, пришлось подписывать кучу бумаг и сдавать имеющиеся вещи, которые не допустимы в использовании. После строгой проверки, Фёдору выдали ночнушку, которая выглядела мягко говоря не очень, но тут уж и возразить никому нельзя. Одна из медсестр провела парня в надзорную палату, в которой придется жить ещё довольно долгое время. В этой палате были люди, которых только заселили или же перевели из других палат. Как оказалось придется проживать ещё с 10 людьми разной сложности состоянии и все из них весьма странные. На кровати, предназначенной для того, лежало постельное белье. Достоевский не создавая себе проблем, просто надел его как положено, но медсестре, сидящей на "посту" и следящей за всем происходящим, видимо что-то не очень понравилось, поэтому в её взгляде было полно презрения и даже небольшого гнева. Феде, однако было совершенно наплевать на неё. Дальше нужно было идти к главному врачу, записываться, а потом и проходить в течении недели такие процедуры, как: общий анализ мочи, кровь, тест на ВИЧ и т.д. После всего пройденного, Фёдор наконец смог устроиться в своем скромном месте. Аккуратно разложить небольшое количество вещей на дальней стороне кровати, чтобы не мешались и после сесть на кровать, укрыв плечи одеялом, ведь в помещении было не так уж и тепло, как могло бы показаться. Это тебе ж не хорошая, благоустроенная больница... В самой комнате было не очень комфортно, а точнее совсем нет. Всего лишь одно окно, и то напрочь заделанное решеткой со всех сторон. Скорее всего из-за него и был сквозняк. Освещение слабенькое и о потолок, рядом с лампами бились мелкие насекомые. Голые, белые стены только придавали угрюмость этой атмосфере, ведь от времени на них появлялись большие, сероватые пятна. За всем происходящим продолжали наблюдать медсестры, которые поочередно сменяли друг друга в разное время суток. По сути, от нахождения здесь, не было никакой пользы. Достоевский рассуждал в своей голове о никчемности этой больницы и просто разглядывал каждого пациента. Напротив его кровати расположился довольно интересный, по его мнению, человек. *** Для Николая утро начинается не с кофе, а с нового "заключённого". Хотя, какое утро? Уже давно за полдень перевалило. Кофе в принципе тоже нет, зато есть каша из непонятной субстанции сомнительного цвета и вкуса побелки. Бесплатные больницы в России они такие, да. Но всё это не так интересно, как новенький, которого подселили буквально только что. Казалось бы, десять человек, куда ещё-то? Но санитары решили впихнуть невпихуемое, а именно — пациента в палату. Он выглядел не так, как все остальные. Вот даже сразу и не скажешь, почему. Глядя на него, складывалось такое впечатление, что он и не больной вовсе, что вполне могло быть правдой, ведь Гоголя сюда тоже отправили по ошибке. Значит они подружатся. Этот человек, кажется, врач обращался к нему по имени Фёдор, вёл себя, на удивление, спокойно. Он даже не говорил, просто молча делал всё, что от него требовалось, но Николай сразу заметил, что это не обычный тихоня. "Что ж, пока можно к нему особо не лезть, чтобы посмотреть, как он будет себя вести", — решил Гоголь, но, судя по всему, новый знакомый пришел к такому же заключению, иначе они бы не таращились друг на друга уже минут пятнадцать. "Очередной поехавший. В отличии от других не показывает свои "странности". Видимо ему тут единственному спокойно. Или выбраться хочет быстрее, вот и делает вид адеквата." — Достоевский пялился на него довольно долго, делая выводы о его возможной личности. При этом даже стараясь не замечать, что взгляд объекта его наблюдения направлен на него. Но в какой-то момент это даже стало немного раздражать. — Чего ж ты так смотришь на меня? Тебе что-то нужно? Федя аккуратно подправил одеяло и подвинулся ближе к Николаю, показывая, что он довольно открыт для общения. Ну, если ему конечно оно понравится. — Ну почему сразу если смотрю, значит что-то нужно? — наигранно обиженным голосом произнёс Гоголь, — просто интересно, кого к нам подселили. Николай хотел было добавить, что на психа Фёдор не смахивает, но не стал. Мало ли что. Вдруг какую-нибудь историю о себе расскажет, да и впринципе вдруг он обидится и чего-нибудь не того сделает. В больнице, а особенно в психиатрической, лучше быть осторожным. Вообще, Николай особо сдержанным в разговоре не был. Конечно, он думал, что говорил, но о моральных нормах задумывался не часто. Он считал, что они только зря ограничивают и загоняют в бесполезные рамки. Ну вот такая особенность характера, чего сразу в лечебницу и медкартой с диагнозом в лоб? — Ладно, ладно. — Фёдор же, поняв, что его возможному собеседнику ничего не нужно, последний раз окинул взглядом его и после продолжил разглядывать других пациентов. "Голос у него спокойный, но всё-таки похож на психа" Достоевский не собирался доверять кому-то вообще здесь, особенно всяким любопытным психам. Закончив краткий осмотр оставшихся окружающих, парень встал с кровати и неторопясь подошёл к медсестре чтобы разузнать где уборная, а так же такие вещи, как время отбоя, подъема, время похода в столовую и кварцевание. Медсестра, к счастью, оказалась добрее, чем прошлая наблюдавшая за палатой, она спокойным тоном, четко и понятно разъяснила всю интересующую информацию и добавила немного своего о правилах выхода из комнаты. После этого объяснения Фёдор ушел в уборную. Оказалось, что в коридорах ещё холоднее, чем в палате. По полу явно чувствовался гоняющий ветерок, да ещё и в тонких тапочках, одетых на босую ногу, ощущения мороза усиливались. Коридор не такой уж и длинный, но в нем находились пару медсестр, которые также следили за порядком. В туалете как оказалось тоже есть наблюдающие. В общем, ты никогда не останешься без присмотра. Да что уж там, в туалете даже дверей не было, так же как и в душевой комнате. "Чужой взгляд так неприятен... Ничего спокойно не сделаешь. Они никогда в покое то и не оставят. Их взгляд такой отвратительный... Ужасное место" Но самое худшее ещё ожидало впереди. Когда доктор пропишет таблетки, начнется настоящая "игра на выживание". Никто не знает чем всё может закончиться. Не исключена и возможность летального исхода. С такими неприятными мыслями, Фёдор вынужден был снова вернуться в тесную комнату. Придя обратно, он так же сел на кровать и накрылся одеялом. Становилось скучно. "Ой, ну и пожалуйста. Не интересен я ему, значит. Строит тут из себя хуй зрозумій що. Ну не хочет — не надо. Посмотрю я на него, когда всё-таки захочется поговорить с кем-нибудь кроме таракана Аркадия" — Думал Николай. Новый пациент Гоголем особо не интересовался, чего не скажешь о самом Николае. Он буквально следил взглядом за каждым движением Фёдора. Коля наблюдал за ним не так уж и долго, но общее представление имел. Закрытый недоверчивый интроверт, который, видите ли, со всеми подряд не общается. Также, он практически на сто процентов уверен, что Фёдор психически здоров. Но вот вопрос: если его определили сюда по ошибке, почему он такой спокойный? Возможно, он уже какой-нибудь план побега придумал. Глаза у него умные. Может даже получится убедить Федю взять Гоголя с собой, уж слишком надоел местный контингент и отвратительное цветовое решение. Николай достаточно долго колебался, но решил, что терять ему явно нечего, а значит можно поприставать к новенькому. Он натянул самую прекрасную клоунскую улыбку, на которую был способен, и подойдя к койке нужного пациента, произнёс: — Ты же Фёдор, да? "Да что же он никак не отвяжется. Сам говорил, что ничего не нужно видите ли ему. Насколько можно быть любопытным?" Достоевский всё больше и больше старался не обращать внимание Николая. Даже чтобы отвлечься стал обдирать ниточки от края одеяла, создавая тем самым небольшую бахрому. Но когда тот подошёл ближе и попытался завести разговор, было понятно, что от этого не отвязаться. Фёдор решил подыграть. Он поднял голову и посмотрел в глаза Гоголю. Ответно улыбнулся, но не так как он, просто немного приподнял уголки губ и всё-таки ответил. — Да. Скучно тебе, вижу, тут. Докопаться больше не до кого? — Ну допустим, не до кого. Ты видишь, в каком состоянии находятся все остальные. Гоголь решил посмотреть, насколько много ему позволено. Ну или проверить, насколько растягивается пузырь терпения Фёдора, прежде чем лопнуть. Главное: не заебать его в первый же день окончательно, а то с собой отсюда не заберёт. Глаза, конечно, умные, но в них пляшут очень подозрительные огоньки. Человек хитрый и, возможно, точкой зрения насчёт морали обладает такой же, как и Гоголь. — Какой у тебя диагноз? Выглядишь довольно спокойно и разумно, — быть умным — это вовремя притвориться тупым, именно поэтому украинец решил не спрашивать в лоб насчёт ошибочного направления в больницу. Раз уж Фёдор не кидается в собеседника подушками, или чем потяжелее, можно продолжить прощупывать почву. Николай присел на самый край койки подальше от нового пациента, дабы совсем не наглеть. Вроде не сильно навязчиво, а вроде за такое и получить можно. Фёдор же сам начал приобретать небольшой, но всё-таки интерес к своему собеседнику. Но несмотря на это, Гоголь казался слишком активным, будто бы шило в заднице у него. Наверное его даже таблетки не гложат. Довольно необычная личность с характером скорее всего сильнее, чем у обычных людей. Достоевский продолжал смотреть на него, не подавая никаких признаков агрессии, даже после того, как тот посмел сесть на кровать. — Если бы я хотя бы имел малейшее понятие о своем диагнозе, то не находился бы тут. Видимо судьба мне здесь находится, вот и всё на этом. А ты тут наверное по более веской причине, чем я. Каков твой диагноз? "Его ж тоже сюда по ошибке отправили. Видно. Либо врачи настолько глупы, либо же им что-то не понравилось в нем. Скоро всё изменится" Реакции на то, что Коля решил присесть рядом, не последовало, хотя было очевидно, что Фёдор был этому не рад. Это значило, что подружиться с ним наверное можно. Только непонятно, как. Есть два варианта: играть дурачка, который не понимает, какой на самом деле его собеседник, или сразу показать себя и свой интеллект, чтобы общаться с Фёдором на равных. Первый вариант веселее, а второй более выгодный. Хотя это ещё под вопросом, вдруг у него какая-нибудь мания контроля и ему хочется, чтобы всё его окружение было на порядок ниже его. — Ну, мне активно приписывают пограничное расстройство личности, но я думаю, что бред всё это, — немного обиженно сказал Николай, — возможно ты заметил, что я немного... Эксцентричный, но на этом всё и никаких психических расстройств у меня нет, просто характер такой. — действительно, Гоголь напоминал гигантский огненный шар. Постоянно что-то делал, любил поговорить и при разговоре активно жестикулировал. — вот оно как. Хотя с самого начала я так и понял. Фёдор отсел чуть дальше от Николая, к самому концу кровати, облокотился спиной о стену, подобрав ноги под себя и закутавшись в одеяло поплотнее. Спокойное выражения лица так и оставалось неизменным, даже улыбка больше не проскальзывала, не было особых поводов. Поведение Гоголя заставляло отстраняться подальше, но, конечно же, не из-за страха. Да о каком вообще страхе может идти речь? Иногда Федя покусывал по привычке ногти, но старался делать это реже, чем обычно, чтобы не казаться каким-то нервным. В любом случае, он так же, как и Николай не хотел оставаться тут надолго, но именно сейчас сбегать и близко не собирался. Начинало постепенно появляться ощущение усталости и желание сна, хотя такое было довольно редко. В обычное время Достоевский мог не спать ночами напролет и чувствовать себя вполне нормально, а сейчас... Парень не сильно хотел продолжать разговор, но скука сама за себя делала всё, заставляя задавать какие-то чересчур банальные вопросы. — и как долго ты тут уже находишься? — Точно сказать трудно, но месяца полтора, наверное. Гоголь понял, что на Фёдора лучше пока особо не наседать, ему и так не особо комфортно в компании украинца. А ещё ему, видимо, впринципе не особо интересен диалог, но не пялиться же в стену всё время. Николай понятия не имел, о чем ещё можно поболтать, поэтому предпочел сказать напрямую: — Я вижу, что лучше тебя пока не терроризировать, — он улыбнулся, — так что я вас оставляю. Но не радуйтесь слишком рано, Фёдор, я ещё вернусь. Далеко уходить было не надо, так как кровати находились друг напротив друга, а палата была метр на метр. Не буквально, но всё же там каждый пациент в затылок другому дышал. Ну а что, на психах и сэкономить можно, пусть будут сидеть як в маршрутці в час пік. Но Гоголь, не был бы Гоголем, если бы не воспользовался шансом подействовать новому знакомому на нервы и сейчас. Именно поэтому он как-то уж слишком вальяжно встал с чужой койки и, сев на свою, уставился на Фёдора...