Аперитив для майора

На тарелке Игоря не осталось ни крошки, и, когда вилка опустилась на край, Разумовский напомнил: — Минут через сорок будет готово мясо, которое я хочу подать с гарниром из овощей. Как ты на это смотришь? — Ты действительно хорошо готовишь, — выдавил Игорь, чувствуя стыд после того, как утолил первый голод. Он набросился на еду, совершенно забыв о манерах и присутствии наблюдателя. Сергей тонко улыбнулся. — Надеюсь, лучше чем в шаурмечной лавке? Гром нехотя кивнул. — Мне некогда готовить. — В ближайшее время тебе не придëтся беспокоиться об этом. — Разумовский предложил вина, но Игорь отказался. — Не пьëшь? — Мешает мыслить, вредит координации. Я вообще придерживаюсь здорового образа жизни. Настолько, насколько это вообще возможно, и сдаю анализы довольно часто. Неизвестно, что зацепишь на месте преступления. — Что ж, похвально, я прохожу диспансеризацию каждые пять-шесть месяцев. — Сергей отложил нож и вилку. — Тогда я тоже откажусь от вина. — Боитесь оказаться уязвимым перед живым детектором? Птица внутренне усмехнулся: «Милый, ты и понятия не имеешь, кто мы такие». — Почему же? Мне любопытно. — Разумовский заправил за ухо рыжую прядь, которая напоминала огонь в освещении обеденной залы. — Расскажешь, что успел узнать обо мне? Гром задумчиво прищурился, будто бы сканировал Сергея, стараясь добраться до сути. — Хороший костюм, — наконец произнëс Игорь, — замечательные декорации. Разумовский продолжил расслабленно улыбаться, но Птица внутри настороженно застыл. Сергей чувствовал, как короткие волоски у них на загривке встают дыбом. «Прямой, как рельса, — шепнул Птица, понимая, что чего-то большего Гром не произнесëт, — интересно, как часто его пытались убить за меньшее?» «Будь мы моложе, — согласился Сергей, — схватились за нож». «Везение рано или поздно заканчивается, — хмуро поведал Птица, — Игоря стоит научить инстинкту самосохранения». «Клин клином?» — спросил Сергей. «Рано». «Что-нибудь придумаю, уверен, ещë будет возможность». «Согласен», — шепнул Птица. У Разумовского забрезжил вопрос, который он ввинтил под подходящей темой. — Полковник говорил, будто бы боится, что ты сопьëшься без работы. — Дядя Федя часто драматизирует. — Гром опëрся ладонями о стол, рассматривая вазу с фруктами, среди которых попадались цветы и колючки. Сергей отметил про себя «дядю». — Ради него ты согласился на психоанализ? — Не совсем. Разумовский заинтересованно двинул губами, более не проявляя своего любопытства, но Игорь его почувствовал и продолжил: — На нас давят сверху. Грозились прислать проверяющего из Москвы. — Слово признанного гения может существенно склонить чашу весов в вашу пользу, — понимающе улыбнулся Сергей, а Птица хмыкнул, ощущая расставленную ловушку. Разумовскому показали вкусную приманку: смотри, ты можешь сделать меня зависимым от своего решения. Если бы он пошëл на сделку, то попался. Ведь нет ничего более опасного, чем иллюзия владения. Сергей предпочитал обладать по-настоящему, а не довольствоваться эфемерностью. Гром не отреагировал, потянувшись к африканской розе, располагающейся между гроздей винограда. — Что это за растение? — Игорь погладил бутон, похожий на артишок. — Protea macrocephala, — произнëс Разумовский, — это растение носит имя древнего бога морских вод, способного, согласно легенде, изменять свой облик. Гром погладил пальцем сердцевину, словно сделанную из войлока, и скользнул по острым алым лепесткам. Раздвинул виноград и потрогал тëмно-зелëные чешуйки у основания. — Этот вид не так распространëн, как Protea cynaroides, — объяснил Сергей, — но мне нравится именно этот цветок. — Ты не держишь у себя ничего, что создаëт дискомфорт, — тихо произнëс Игорь, — окружаешь себя идеальными вещами, изысканной едой. Посмотреть на тебя, ты сам словно искусно созданный шедевр. Ты осознаëшь себя творцом? Разумовский мягко рассмеялся. — Ты делаешь потрясающие комплименты, Игорь. Даже немного странно, что ты одинок. — С чего ты взял? — Гром посмотрел в упор, разглядывая золотистые всполохи в радужке цвета океана. — Если бы у тебя кто-то был, ты позвонил предупредить, что не будешь ночевать дома. Игорь дëрнул подбородком в жесте молчаливого протеста, но не мог опровергнуть слова доктора. Сергей решил перевести тему на рассуждение об ингредиентах сегодняшнего ужина, и Гром охотно еë поддержал, задавая вопросы и делясь вкусовыми ощущениями. В итоге трапеза растянулась до трëх ночи, и доктор чувствовал удовлетворение, забирая грязные тарелки в кухню и благодаря Грома за помощь, когда Игорь, взяв полотенце, начал протирать посуду, после того, как Сергей отмывал каждую. У Разумовского была посудомоечная машина, но оба решили игнорировать этот факт. Сергей нашëл для Грома подходящую пижаму. — Думаю, будет слегка маловата, но ты не намного выше меня, — произнëс Разумовский, передавая мягкий комплект одежды кремового цвета с нежным узором и халат стального оттенка. — Я мог бы поспать и в футболке. — Не смущай мои простыни, — пошутил Сергей, неуловимо улыбаясь. Он пожелал Игорю спокойной ночи, оставив одного в гостевой комнате. Лишь оказавшись в своей спальне, Разумовский начал осознавать весь сюрреализм сегодняшнего знакомства. Он пустил в дом малознакомого полицейского с поразительной эмпатией, проигнорировал реплику Игоря, который прямым текстом сказал, что видит искусственность доктора. Вдобавок, Птица простил майору отсутствие манер и забытую в его автомобиле шаурму. «Надо пойти и выкинуть эту дрянь, — разворчался Птица. — К утру провоняет весь салон». «Действительно», — поморщился Сергей и натянул дизайнерский халат, собираясь заняться этим прямо сейчас, вместо бессмысленных рассуждений о своей вменяемости. Он с самого начала прекрасно понимал, что рискует, но это был вызов, который Сергею хотелось принять. Тем неожиданнее оказалось медленно открывать новые грани личности майора. Игорь был умëн, упрям, тактичен, если хотел. И самое главное, что подкупило доктора ещë в управлении, поддавался влиянию его эго. Подчинялся, казалось бы даже не отдавая себе отчëта в принятии желаний Разумовского. Было ли это намеренной игрой, чтобы получить разрешение продолжить работу, или инстинктивным жестом, ещë предстояло разобрать. Снаружи было тихо, и тëплый летний ветер растрепал рыжие волосы, играясь с полами халата. Разумовский нашëл нужный свëрток и брезгливо взял, намереваясь отнести к баку за оградой. Недалеко что-то хрустнуло, и он резко повернул голову, оборачиваясь на звук. В темноте было не разобрать, и даже пронзительные золотые глаза недовольно щурились, пытаясь вычислить источник. Но звук больше не повторялся. Сергей на всякий случай принюхался, напрягая и без того невероятно чувствительный нюх. Пахло шавермой, летней ночью и немного Игорем, запах которого остался в салоне. «Выбрось эту мерзость и вернëмся, обойдëм дом», — недовольно буркнул Птица. Сергей кивнул и быстрым шагом пошëл к ограде. Возвращаясь, он двинулся по краю своих владений, скрываясь в тени деревьев. Уже приближаясь к двери, он вильнул вправо и обошëл дом по периметру, прислушиваясь и двигаясь едва слышно. Открывшееся на втором этаже окно заставило Разумовского вжаться в фасад и настороженно уставиться вверх, откуда показался хмурый Гром. Они молча пялились друг на друга, пока Игорь не уточнил: — Ты что делаешь? Сергей вздохнул и отошëл от стены, продолжая обход, в конце концов, он хозяин дома, и то, чем он сейчас занимался, было не самым странным или незаконным. Гром проводил взглядом колоритную фигуру доктора, сильнее высовываясь, когда Разумовский свернул за угол. — Чëрт-те что, — пробормотал Игорь и пошëл разбираться с ночным бдением своего психиатра. Гром чувствовал странную и новую для себя потребность на краю сознания, ещë не успевшую оформиться в конкретное желание, но успевшую начать раздражать майора. С самого начала Игорь пошëл на поводу дяди Феди из-за беспокойства за карьеру полковника, который очень часто защищал Грома перед более высокими чинами и, если на чистоту, прикрывал по полной программе. Меньшее, чем Гром мог отплатить полковнику, — это попытаться не сорваться на Разумовском и выдержать его анализацию. Хотя с последним преуспел именно Игорь, потому что Сергей ни словом, ни намëком не попытался выведать у майора обстоятельства произошедшего. Гром застыл на лестнице, изумлëнный и опешивший. Он хотел рассказать Разумовскому свою версию произошедшего. — Вот это поворот, — в пустоту коридора выдохнул Игорь и, разморозившись, двинул к выходу из особняка. Снаружи дохнуло цветами и травами, всë-таки особняк Разумовского находился за городом, в зелëной зоне, где было не слышно шума машин. Для Игоря такая тишина казалась непривычной, и он поëжился. Раздался вскрик, и послышалась возня. Гром рванул со всей мочи, чуть не навернувшись в удобных тапочках за клумбу. — Док! — Игорь выскочил на задний двор, где Сергей прижал к земле неизвестного в чëрном костюме, перчатках и маске. — Тебе помочь? — уточнил уже спокойнее, приближаясь к Разумовскому, который оседлал незнакомца со спины, вжимая лицом в траву. — В дом иди, — мурлыкнул Сергей, не прерывая своего занятия, и Гром растерялся от незнакомых ноток. На миг их глаза встретились и яркий янтарь одарил его тëплым взглядом. — Почему у тебя глаза жëлтые? — Чтобы тебя лучше видеть, — хмыкнул Разумовский и вырубил нежданного гостя, пережав сонную артерию. Сергей поднялся, отряхивая халат. В скудном лунном освещении Игорю было заметно, как тот поджал губы, осматривая пятна на пижамных штанах. — Можно отдать в химчистку, — попытался утешить Гром, приближаясь к бессознательному телу. Он присел на корточки, потянул за маску и замер, сильно стискивая в руке вязаную ткань. — Знаешь его? — уловил перемену настроения Птица. — Угу, — хмуро подтвердил Игорь, — брат маньяка, которого я пристрелил на последнем деле. — У него с собой был пистолет, а по ногам ножи. — Как ты вообще смог его обезвредить? — Быстро, как видишь. — Ты же доктор, а не наëмник. — Гром обернулся к Разумовскому, который склонился над ним, отчего Игорь едва не столкнулся носом с Сергеем. — Моих знаний и физической подготовки хватает, чтобы постоять за себя в случае опасности. — Золотые глаза заглядывали в самую душу, но Гром не решился задавать очередной вопрос насчëт изменëнного цвета радужки. — С ним надо что-то делать, — отвернулся Игорь, — у тебя телефон с собой? — Нет. — Пидора ответ, — огрызнулся Гром, нервничая из-за ситуации, в которой оказался, и замер, понимая, что и кому сказал. — Возможно, для тебя будет новостью, но широкие взгляды свидетельствуют о высоком уровне интеллекта, — как ни в чëм не бывало отозвался Разумовский. — Ты это только что придумал? — Ага. — Так тонко дураком меня ещë не называли. — Видимо, ты общался с идиотами. — Обзываться как-то непрофессионально, не находишь? — фыркнул Игорь, по большей части соглашаясь с Сергеем. — Есть такая психологическая практика, — пояснил Разумовский, — нужно представить, что ты окружëн психопатами, а вокруг одна большая больница для душевнобольных. Гром с интересом вслушивался в приятный спокойный тембр доктора и успокаивался. Словно и не было во дворе бессознательного тела Виктора Королькова, а рядом с ним в траве не валялся пистолет макарова. — И вот ты посреди дурдома, — продолжал Сергей, сверкая синевой глаз в свете луны. — А разве важно, что говорят идиоты? Игорь пожал плечами, и Разумовский запустил пальцы ему в волосы в быстрой ласке, от которой у майора пошли мурашки вдоль позвоночника. — Вытащи его за забор, а я вызову твоих коллег. — Не хочешь, чтобы топтали газон? — сделал предположение Гром. — Приятно общаться с умным человеком. — Ты не так давно обозвал меня дураком, — фыркнул Игорь. — За дело, — парировал Сергей, — можешь считать, что ты реабилитирован в моих глазах. — Так ты гей? — немного смущëнно уточнил Гром. — Я человек с высоким уровнем интеллекта. — А прямо сказать язык отвалится?! Разумовский не ответил, скрываясь за углом дома, но Игорь кожей чуял, что тот насмехается. «Вот же, высокомерная цаца», — подумал Гром, внутренне ликуя. Он не думал, что можно так наслаждаться беседой с кем-то. Игорь подобрал пистолет полой халата и сунул в карман. Он поднял тяжëлую тушу Королькова, помня, что не стоит мять траву. Гром удивлялся сам себе, осторожно обходя каждое растение и пыхтя от усилий. Такая вещь, как аккуратность, была ему чужда. Обычно майор даже не стучал перед тем, как выбить дверь с ноги или перелезть через забор на участок подозреваемого. Он никогда не был так вежлив и тактичен, как с доктором Разумовским. Кажется, шутка тëти Лены о том, что его можно купить с потрохами за вкусный обед, оказалась совсем не шуткой. — В чëм иначе может быть причина? — натужно выдохнул Игорь, сбрасывая тело в траву под кованым забором с внешней стороны. Он вытащил пистолет и швырнул в предварительно измятую траву. Интересно, доктор хотел, чтобы Гром взял обезвреживание Виктора Королькова как свою заслугу? — Я дозвонился до Прокопенко, — произнëс неожиданно появившийся Сергей, и Гром аж подпрыгнул, разворачиваясь в полëте. Разумовский с интересом выгнул бровь, но никак не прокомментировал манëвр Игоря. — Зачем разбудил дядю Федю? — зашипел Гром. — Затем, — спокойно отозвался Сергей, — чтобы к нам выехали адекватные люди. Давай, отходи отсюда, мне наследить нужно. Игорь отошëл к калитке, бурча под нос, что это не обязательно. — Мне напомнить, как коллега в управлении прокомментировал твоë конвоирование? — Я просто шëл следом, — фыркнул Гром, — к тому же мне не привыкать. Кстати. — Он вспомнил реплику доктора. — Что значило: «Не здесь и не сейчас»? — То и значило. — Сергей, удовлетворëнный содеянным, подошëл к Игорю, вставая рядом и запахивая халат. — То есть, ты одобряешь, чтобы я набил ему морду? «Птенец, — позвал Птица, — ты слышишь то же, что и я? Он спрашивает нашего одобрения?» «Интересно, он ещë с кем-нибудь так себя ведëт?» — вопросом на вопрос отозвался Сергей. — Так как? — поинтересовался Гром. — Я бы не хотел, чтобы ты скомпрометировал себя сильнее, чем уже это сделал, — размеренно произнëс Разумовский. — Мне надо таскать с собой тетрадку, как Дубин, буду записывать, как мастерски ты уходишь от прямых ответов. — Дубин? — переспросил Сергей. — Мой напарник. — То, как Игорь произнëс «напарник», заставило Птицу заинтересованно насторожиться. — Не нравится с ним работать? — Я работаю один, — с нажимом пояснил Гром, — но дядя Федя поставил мне в пару сующего во всë нос юнца. — Полагаю, это для социализации? — К лешему такую социализацию, — рыкнул Игорь и вздрогнул, когда рука Разумовского мягко коснулась поясницы. — Я хочу сказать, что в одиночку мне сподручнее и никто глупых вопросов не задаëт. — Он внимательно прислушивался к себе, отмечая, что прикосновение не вызывает привычного раздражения. Обычно Игорю не нравилось, если его личные границы нарушали даже случайно, и он из любопытства поправил Сергею рыжую прядку, заправляя за ухо. Рука Разумовского оставалась на прежнем месте, отдавая тепло, а сам доктор прикрыл веки на несколько секунд, поддаваясь ласке, а затем неожиданно зевнул. — Сейчас где-то около пяти? — спросил Игорь, обратив внимание на ухоженные жемчужные зубы Сергея. — Да, когда я звонил твоему дяде, было четыре двадцать. — Он мне не дядя, — пояснил Гром, засовывая руки в карманы и не пытаясь отстраниться от ладони Разумовского. — Фëдор Иванович был другом отца, а потом они с тëтей Леной меня к себе взяли, когда папы не стало. — Тëтя Лена тоже не тëтя? — с полуулыбкой уточнил Сергей. — Не тëтя, — отразил улыбку Игорь, — но по-другому их назвать язык не поворачивается. Сергей неожиданно напрягся и устремил взгляд вдаль, на дорогу. — Игорь, поднимись к себе, пока я буду давать показания. — Что? Но… — Ты ведь тоже на ногах весь день — давай скажу, что ты наелся и спишь без задних ног. — И чего? Ты один стоять будешь? — Тут в километре нет никого опаснее меня, — возразил Разумовский, на что Гром только взбрыкнул. «Во всëм городе и окрестностях нет никого опаснее нас», — поддакнул Птица. — Я быстро дам показания, и мы вместе пойдëм спать, — настаивал Игорь, не желая прерывать общения. Он впервые чувствовал себя комфортно с кем-то, кроме четы Прокопенко. — Слово майора имеет вес. «Давай его вырубим? — спросил Птица. — Мало того, что из-за его бдения мы не смогли запастись мясом и сейчас отдадим полицейским килограммов восемьдесят шесть, так теперь он отвлекает нас от реализации задуманного. На кой ляд мы того хама хитростью себе попросили у дяди Феди, если Игорь, как хороший мальчик, просто не пойдëт и не ляжет спать?» «В какой момент полковник стал «дядя Федя»? — настороженно уточнил Сергей, подталкивая Грома к калитке. «Ну, — задумался Птица, — оно само как-то… А ты вообще сказал, что мы по мужикам!» «Я ничего не сказал», — мысленно рыкнул Сергей. «Широта взглядов — признак ума, — припечатала тëмная половина Разумовского. — После такого ответа голубее только небо, Птенец». — Игорь, я очень тебя прошу, — не выдержал Сергей, пуская в тон бархатистые нотки и вводя майора в ступор. — Ну ладно, — нехотя выдавил Гром, пытаясь разглядеть в предрассветном сумраке выражение глаз Разумовского и понять его мотивы. «Опа, — с восхищением вздохнул Птица, — надо будет запомнить этот способ. Насколько я могу судить, это работало только на мамочке и папочке, а иногда и на Олеже». Имя младшего брата резануло старый шрам на сердце, что отразилось в мимике Разумовского, и Игорь заволновался, чувствуя изменение состояния Сергея благодаря своей эмпатии. — Серëж? — Машина едет, иди в дом, — прошептал Разумовский, и Игорь послушался, скрываясь за забором. Он оглядывался несколько раз, слыша приближение автомобиля по ровной дороге, но подчинился просьбе доктора, спрятавшись в особняке. «Вот и славно, — мурлыкнул Птица, — теперь надо расставить сеть». «Съедим или проучим?» — уточнил Сергей. «Хама съедим, а Дубина проучим. Мешает Игорю». «Насчëт напарника Игоря — можно подстроить несчастный случай на месте преступления». «Везде суëт свой нос». — Птица вспомнил характеристику, недавно озвученную Игорем. «Именно», — согласился Разумовский и поприветствовал вышедших из машины полицейских. Одного из них он изучал особенно рьяно, подмечая каждое слово, жесты и детали. Нужно было узнать о нëм всë, что только можно, подкараулить и умертвить, в идеале заполучив большую часть в качестве провианта для изысканных блюд. Его собственные запасы почти иссякли. Хама звали Алексей Щербаков, и, по оговоркам его коллег, Разумовский смог собрать немного информации. Полицейский жил на съëмной квартире, любил выпить и посещал стриптиз-клуб «Дикая кошечка». Птица предложил несколько вариантов решения проблемы, и Сергей прикусил внутреннюю сторону щеки, сохраняя равнодушное выражение лица, хотя хотелось широко ухмыльнуться воображению своей тëмной стороны. А язык Щербакова они запекут и скормят Грому. Когда экзекуция и опрос Разумовского окончился, Сергей расписался в бумагах и наблюдал, как приходящий в себя Виктор Корольков с непередаваемыми эмоциями осознаëт, что произошло. Машина отъехала, и Птица довольно курлыкнул: — Проведай Игоря и поехали в центр. — Снотворное? Газ, укол, подлить? — Если уже уснул, то можно укол, — выбрал Птица. — Не повредит и будет даже полезен. — Согласен, — кивнул Разумовский. — Судя по синякам под глазами, Игорь забыл, что такое сон. — Мы напомним, — улыбнулся Птица, и губы Сергея расползлись в довольной усмешке.

***

Игорь медленно просыпался, чувствуя, как тело, разморенное долгим сном, нехотя отзывается на просьбу организма удовлетворить естественные нужды. Низ живота неприятно потягивало, но силы возвращались нехотя, словно Грома придавили тяжëлым одеялом. Мозг постепенно вспоминал события недавнего времени, и мягкость кровати стала естественной, а не вызывающей удивления. В его родной квартире матрас был твëрже и пах пылью и привычным запахом, который разросся по всем комнатам благодаря Грому. Особый запах, присущий родному месту. А у доктора Разумовского пахло свежестью, лëгкий ветерок из приоткрытого окна разносил запах листьев и цветов, насыщая помещение кислородом. Занавески колыхались, пропуская лучи заходящего солнца. Сколько же он спал? Игорь приподнялся с недовольным стоном и поспешил в примыкающую к гостевой спальне уборную. Во всëм доме было тихо, и Гром, накинув халат, прошëлся по молчаливому особняку в поисках его владельца. Не особо рассчитывая на успех, он без стука заглянул в хозяйскую спальню и замер в дверном проëме. Встрëпанная рыжая макушка забилась между двух подушек. Одеяло приподнималось от глубокого дыхания размеренно и завораживающе. Игорь немного потоптался в проëме и наткнулся взглядом на настенные часы, которые показывали половину четвëртого. — Вот это мы проспали, — тихо выдохнул майор. — Док, — осторожно позвал Гром, приближаясь к кровати. Он бы не стал будить Разумовского, уставшего после ночного бдения, но желудок упрямо просил внимания, а как Игорь помнил с вечера, Сергей очень ревностно относился к приготовлению еды и территории, называемой кухней. Разумовский не отозвался, но дыхание стало более частым, словно сон стал менее глубоким. — Доктор, — повторил Гром и встормошил пальцами рыжие локоны, на что Сергей лишь глубже зарылся в подушки, что-то неразборчиво промычав в ткань. — Мне тебя поцелуем будить, как спящую красавицу? — пошутил, прижимаясь щекой к подушке рядом от уха своего психиатра. Игорю было очень спокойно рядом с Сергеем, словно они не были едва знакомы. Если бы их сейчас увидел дядя Федя, Гром был уверен, что тот потерял бы дар речи. Игорь удобнее устроился на кровати, сняв ступнями тапки, рухнувшие в ворс ковра, пытаясь припомнить, к кому ещë так стремительно привязывался. В памяти всплывала лишь Саша, с которой они недолго пробыли парой в школьные годы, но гораздо дольше хорошими друзьями. С ней тоже было легко и комфортно, несмотря на быстрое знакомство. Видимо, ему подходили редкие люди, но стоило таких почуять, Гром прикипал без остатка. Игорь не отметил, в какой именно момент его веки потяжелели, а дыхание стало глубже, погружая в сон, не такой глубокий, как ночью, но не менее спокойный. Во второй раз Гром проснулся от собственного чиха и ощущения сильного тепла. Приоткрыв глаза, Игорь подавился звуком, опасаясь разбудить Сергея, который облепил его всеми конечностями похлеще осьминога, утыкаясь лицом куда-то в шею, отчего его огненные волосы забивались майору в нос и щекотали. Игорь усиленно потëрся о подушку, смазывая щекотное ощущение и покосился в окно, недоумëнно хмурясь: зарево рассвета поднималось сквозь туманную дымку над деревьями. — Док, мы проспали всë что могли, — нервно хмыкнул Гром, на что получил бормотание в подбородок и крепкое сжатие, после которого Разумовский недоумëнно фыркнул и приподнял голову, разглядывая Игоря с интересом исследователя, который неожиданно обнаружил неизвестное науке животное. — Видимо, моей секретарше пришлось извиняться перед несколькими клиентами, — хриплым со сна голосом отозвался Сергей. — Никогда не спал по двое суток, — признался Игорь. — Двое? — Разумовский потянулся к тумбочке и вздохнул, понимая, что смартфон разряжен. — Теперь понятно, почему я не проснулся. — Мой телефон остался в куртке внизу, — вспомнил Гром, не горя желанием шевелиться. После затяжного сна он чувствовал себя ещë более разморённым. — Здорово, — зевнул Сергей, решая никак не комментировать появление Игоря в своей постели. «Я не прочь задать несколько вопросов, — возразил Птица, которому не терпелось удовлетворить любопытство. — Как думаешь, это Макаров упирается нам в бедро или майор так рад нас видеть?» «Заткнись, пожалуйста», — попросил Сергей. «Ну нет, — хмыкнул Птица, — ведь мы очень рады видеть Игоря на своей территории. Как думаешь, он оценит наш подарок?» Сергей аккуратно привстал, отлепляясь от Игоря таким образом, чтобы скрыть утреннюю эрекцию. Разумовский отметил, что пропах Игорем настолько, насколько это возможно. Его чувствительный нос улавливал все оттенки, и Птица внутри него разорался, что не позволит проветривать комнату в течение недели. «Не стоит кидаться в такие крайности, — возразил Сергей. — У меня есть идея получше». — Думаю, Игорь, — начал Разумовский, — тебе не хватает тактильного контакта. На недоумëнное выражение лица Грома и попытки возразить, Разумовский обнял Игоря, вжимая в кровать и не встречая сопротивления. — Я ознакомился с твоим последним делом после того, как проводил полицейских вместе с Виктором Корольковым, — пояснил Сергей. «Не сразу, конечно, а после того, как мы свершили правосудие», — мысленно добавил Птица. Гром нахмурился после слов Разумовского, подсознательно ожидая нападения, но объятия успокаивали, разливая тепло по венам. — Ты выпустил в Андрея Королькова всю обойму. — Он насиловал и избивал девушек, подвешивая на крюках, — яростно рыкнул Игорь. — Пока те не умирали от полученных травм и горя. — Он заслужил смерти, — прервал пылкую тираду Сергей, и Гром затих от неожиданности. Майор явно ожидал осуждения или психологической отповеди, а не моральной поддержки. — Но одного выстрела было бы достаточно. Игорь не ответил, сверля подбородок Разумовского хмурым взглядом. — Твой способ выдаëт внутреннее напряжение, срыв, — продолжал Сергей. — Развороченная грудная клетка напугала полковника и показала тебя психом в глазах коллег. Что стало причиной? Судя по всему, накопленное напряжение и отсутствие близких отношений. — Бред собачий, — фыркнул Игорь, но Птица отметил, как внимательно Гром прислушивается к их словам. — Как давно у тебя был секс? — в лоб уточнил Сергей, наблюдая, как Игорь под ним стремительно покраснел. Птица присвистнул так, что Сергей слегка улыбнулся. Гром действительно был чертовски мил, и Разумовский продолжил подводить майора к нужным мыслям. — Напряжение постепенно накапливалось капля за каплей и вырвалось в стрессовой ситуации, подгоняемое адреналином. — Видимо, ты сторонник фрейдизма, — буркнул Гром. — Отнюдь, — возразил Сергей, — но в его учении есть здравое рациональное зерно. Человеческие инстинкты и импульсы имеют важное значение, а подавляя их, чтобы избежать боли и разочарования, человек не становится здоровее. Напротив. И поведение, бесспорно, не изменяется случайно, а связано с событиями, которые предшествовали случившемуся. Если поведение не делается осознанным, то невольно является основанием для повторения. Ты хотел бы повторить неконтролируемое убийство, Игорь? Гром вздрогнул от последнего вопроса и поднял на Разумовского растерянные серые глаза. — Как давно ты заботился о собственном комфорте? — продолжил добивать Сергей. «Судя по тому, что мы увидели, взломав его квартиру, — хмыкнул Птица, — он о нëм никогда не думает». «Я захотел сжечь еë, как только увидел», — мрачно согласился Сергей. «Нельзя, — досадливо поморщился Птица. — Всë выглядело, как алтарь прошлому величию. Он нас потом пристрелит за такие фортеля». «Скорее побьëт, — возразил Сергей. — Согласно материалам, оружие принадлежало молодому сержанту, который выронил пистолет. Игорь не носит с собой огнестрел». «Наш майор невероятно везучий, раз его до сих пор не убили», — задумчиво произнëс Птица. «Ты повторяешься», — хмыкнул Сергей, выныривая из мыслей в реальность, когда Игорь произнëс чуть растерянным тоном: — Мне нужно ловить преступников, комфорт — это последнее, о чëм я задумываюсь. — Давай совершим сделку. — Какую? — Я подпишу разрешение на продолжение работы. — Но? — насторожился Гром. — Но ты будешь заканчивать работу в положенное время, — пояснил Разумовский. — Отдыхать после работы, качественно питаться и не пропускать выходные. Я буду забирать тебя с работы, следить за режимом и рационом, постепенно прививая тебе привычку заботиться о своих физическом и психическом состояниях. И тебе даже не понадобится отпуск на всë время нашей терапии, во время которого, если судить по твоей продуктивности, ты бы свихнулся от скуки. — Правда подпишешь? — с нотками неуверенности переспросил Игорь, внимательно рассматривая лицо Сергея, чтобы найти там признаки обмана. — Подпишу и сегодня же переговорю с твоим дядей, который не дядя, — усмехнулся Разумовский, наслаждаясь тëплой радостью, наполняющей глаза майора. — Только и на работу тоже будем отправляться вместе, — добавил Сергей. — Иначе я рискую получить невероятно раннее начало утра в твоëм исполнении. — Жаль, хорошая была бы идея, — притворно-возмущëнно вставил Гром. — Увы и ах, Игорь, — прищурился Разумовский. — Тебе очень повезло, и доктор оказался не идиотом. Гром хмыкнул, мысленно соглашаясь с такой характеристикой. С самого начала он не надеялся на то, что сможет так быстро выйти на работу, и теперь чувствовал к Сергею ни с чем не сравнимую признательность. Внезапно, желудок Игоря издал голодный звук, от которого у майора покраснели даже уши. — Отличная идея, — согласился Разумовский. — Каша со сливками и ягодами, оладьи с мëдом и какао должны поднять тебе настроение. Подъëм.