Не каждая надежда может быть оправданной, но каждая заслуживает того, чтобы верить в неё.
~
Волнение захватило целиком и полностью, поэтому простым кофе было не обойтись. Если бы не одно «но» в виде дорогого Николя, вполне успешно отнявшего бутылку виски. С утра да выпивать — дело, говорят, совсем не дельное, из-за чего стоило бы отложить хотя бы до вечера, когда всё окончательно встанет на свои места. Или станет, по крайней мере, понятно, удачно прошла первая встреча или нет. — Ты скоро сопьёшься, — коротко резюмировал Николя, опираясь на кухонную тумбу. В его словах не было и капли иронии, смеха, просто констатация факта, от которого неприятно заходилось сердце. — Возможно, но это моё спасение. Ты и сам неплохо понимаешь, как работает мир, в котором мы с тобой живём. Либо я посажу печень алкоголем, либо таблетками. Из двух зол выбирают меньшее, верно? — но Кэмпбелл смирилась, не решившись спорить и отбирать свою бутылку. Собеседник казался грознее обычного. — Из двух зол я предпочитаю не выбирать вовсе. Это ведь тоже, своего рода, выбор, поэтому я крайне недоволен твоим. Планируешь и дальше жалеть свою уязвлённую натуру, милая? — мужчина спрятал алкоголь от греха подальше и присел за стол, разглядывая уже съеденный завтрак и надеясь, что туда не попало ни капли спирта. — Нет, я уже отошла от развода с мужем и факта того, что мне пришлось так некрасиво брать внеочередной отпуск. Пожалуйста, мне необходима поддержка, а не нравоучения. Жить я научусь и сама, — Мария вздохнула и села напротив, допивая остатки кофе. — Кто, если не я? Сейчас ты очень одинока и несчастна, о чём плачешься направо и налево всему нашему кругу знакомых. Давай ты сначала познакомишься с группой, а только потом начнёшь придумывать, как отпраздновать или, супротив, грустить? Вечером. — Ой, какой ты старомодный. Что за «супротив»? Сызнова, извольте, мсье Николя, — женщина поставил чашку на стол и изобразила некоторое подобие поклона. — Не паясничайте, мадам Кэмпбелл, — мужчина рассмеялся, понимая, что это уже действительно слишком. — Мадемуазель, попрошу... И всё-таки спасибо, что приехал меня поддержать. Если бы не ты, я бы просто с ума сошла. Дафна, конечно, очень добра ко мне, но её доброту я терпеть могу только будучи серьёзно пьяной, она слишком для меня. Поэтому твоя поддержка невероятно ценна мне, ещё раз спасибо, — Мария вздохнула, потирая глаза. — Друзья ведь никогда не бросят в беде. Давай, собирайся потихоньку, заедем пообедать, а потом поедем смотреть на твоих новых подопечных. И да, я уверен, что у тебя всё получится, ты всегда можешь завоевать доверие, — Николя улыбнулся, похлопав подругу по руке. Собраться с мыслями — это одно, а собраться с вещами на выход — уже несколько иное, поэтому-то и заняло больше обычного. Конечно, извечная классика — костюм-тройка серо-голубого цвета, начищенные до блеска туфли и аккуратная укладка вечно вьющихся светлых волос. Как же иначе? Мария — серьёзный человек, и одежда должна быть соответствующей: строгой, не сковывающей движения и максимально спокойной. Словом, обычный рабочий вид. Будь не так холодно, можно было бы взять и юбку вместо брюк, но, увы, на дворе зима. Сборы за полтора часа, и вот они уже в машине едут обедать. — Хочешь дам совет, как сдерживать волнение? — невзначай на перекрёстке полюбопытствовал мужчина. — Попробуй. Может, я такого ещё не слышала от тебя. — Если чувствуешь, что тебя захлёстывают эмоции, кусай щёку изнутри. Только осторожно и незаметно, ты всё-таки прийти в себя хочешь, а не лишиться лица. — О, вот это я действительно не слышала. Буду пробовать, если совсем плохо станет. Ты пойдёшь со мной в агентство, или как? — Мария взглянула на друга с некоторой надеждой и даже мольбой. — Зайду поздороваться со старыми знакомыми, давненько там не был. Да и Дафна будет «ужасненько» рада увидеться, так что отвлеку внимание на себя, — Николя бегло взглянул на собеседницу в ответ. — Ого, да ты вся бледная, милая. Не переживай ты так, всегда получалось, вот и в этот раз получится. — Если с ними будет всё так же, как и в прошлый раз, то меня просто отправят на пенсию. А мне ведь даже тридцати нет, боги! Я уже чувствую себя настолько измождённой и истощённой. Как тебе удаётся всегда держаться так бодро? — вопрос, конечно, скорее риторический, но вполне может быть. — Я влюблён не в то, что делаю, а в того, с кем я это делаю. Да и вообще влюблён. Мои отношения, конечно, тайна за семью печатями для общественности, но никто и ничто никогда не помешает мне любить. Свой пыл ты почему-то вкладываешь в людей, а не в дела. Так действительно легко выгореть, учитывая, сколько артистов через тебя прошло. — Влюбиться... О да, конечно. У меня контракт, а мне влюбляться в кого-то из этих маленьких детишек, которые только-только славы вкусили. Да, конечно. Я же самоубийца, — недовольно заворчала Кэмпбелл, уже перестав так сильно нервничать. Помогает всё-таки. — А ты попробуй не как всегда: с головой да в омут. Нет, не так ярко и резко, сгораешь же. Ты именно, что люби: нежно, самоотверженно; но не показывай этого, просто живи с этим чувством, пуская весь пыл на работу, тогда, может, тебе действительно станет попроще. И всё-таки жизнь на одном твоём бывшем супруге не заканчивается. Давай, пора либо взрослеть и становиться независимой, либо погрузиться в это с головой, окончательно выгорев. — Но ты ведь любишь взаимно, вот и весь в эйфории. Тебя дома ждут: завтрак-обед-ужин, объятья, поцелуи и долгие вечера вместе. А мне возвращаться изо дня в день в пустой дом, где меня когда-то тоже любили, — удручённо заявила женщина, взмахнув рукой. Воспоминания неприятно давили, заставляя чувствовать себя подавленной. Диалог, кажется, зашёл в тупик. Николя не имел ни малейшего понятия, что можно было бы сказать. Конечно, расставание — это всегда грустно, но они проходили через это десятки раз, обговаривая и раскладывая по полочкам каждый аспект, и всё равно Мари возвращалась к этому странному ощущению одиночества, загоняясь. Вроде и не малое дитя, но порой вела себя хуже, чем любой другой ребёнок. До ближайшего от агентства кафе всего три минуты ходьбы, но ехать туда — целое приключение, которое на полпути стало глухим молчанием. Они оба думали о своём и считали каждый себя правым в чём-то, понимая, что нельзя ходить из крайности в крайность. И продолжали это делать с упорством барана на новых воротах. Уже по приезде Мария заказала себе лёгкий обед: от волнения дрожали руки и желудок сворачивался в узел, грозясь исторгнуть всё, что будет «лишним» в пределах собственной нормы. Да и кто стал бы наедаться так, что тошнит, перед важным мероприятием? Вот и женщина отказалась от этой затеи. — Если я попрошу Богов, то они ответят на молитвы непокорной смертной? — Кэмпбелл с каким-то особым интересом разглядывала тарелку супа вместо того, чтобы его есть. — Ты католичка. — Уже нет, — женщина подняла взгляд от тарелки и улыбнулась, хмыкнув. Реакция собеседника на собственное заявление ужасно позабавила: осуждающий взор и толика непонимания, взаправду или в шутку. — Да, живя в католической столице мира, я перестала быть католичкой и стала язычницей. Николя едва не подавился, отодвигая еду от себя. Пожалуй, на сегодня ему хватит. По правде говоря, развод серьёзно ударил по Марии: она стала чересчур тревожной и более обычного раздражительной. Раздел совместно нажитого имущества, продажа общей квартиры, тяжёлый разрыв и полугодовая депрессия. Бывший супруг повёл себя по-джентльменски, сразу сказав, что утихли чувства, дабы никого не мучить, но от этого было не менее больно. Мир, который собирался, как паззл, воедино с любимым человеком, в одночасье рухнул, оставляя после себя лишь пустоту и глухое одиночество, сводящее с ума. Потому что жить дальше, будто не было тех лет вместе, с каждым днём было всё труднее, пока это не переросло в какую-то странную зависимость от общения и теплоты близких. Но сейчас, когда нет возможности улететь домой, к родным, это стало чувствоваться особенно остро: сердце неприятно саднило от взгляда на счастливых парочек, а на кухне, по старой привычке, ещё стояли парные чашки, из которых по утра обычно вместе выпивалось кофе. Разбить бы, да не поднимается рука. Как? Память же, пускай и ужасно ранящая. Начался поиск хобби, и вот уже появилась одержимость греческими мифами и язычеством. Собственная маленькая чудинка, которую, пожалуй, люди могли бы простить. Если бы только эти самые люди были. На обед понадобился час: пока выносили блюда, пока неспешно ели. Время утекало сквозь пальцы, намекая, что необходимо вот-вот идти на встречу, но параллельно трапезе уверенность в собственных силах не прибавлялась. Напротив, появилось ощущение, что ничего не получится, как только в обратном не уверяли. — Мне боязно, — уже под конец, когда не особо расторопный официант спешил отдать счёт, сказала девушка, сминая салфетку, дабы протереть уголки губ. — Мне боязно, что я, совсем уже взрослый человек, в конце-концов осознаю, насколько много сил пришлось потратить на вещи, которые не имеют смысла. — Страх перед чем-то новым — нормальное явление, милая. Ты, как можно судить, давно не посещаешь своего психотерапевта? — Николя взглянул в счёт и вложил в него несколько купюр, кажется, оставляя даже сверх того на «чай». — Да. У меня сейчас нет возможности посещать психотерапевта, сам понимаешь... Он продолжает присылать мне какую-то сумму на жизнь, но это всё по самым базовым. Разумеется, я подрабатываю, не бросаю, но всё-таки практически не сравнится с тем, что было, пока шли контракты, — сцепив руки в замок, Мария, хотя и смотрела прямо на собеседника, но взгляд так или иначе проходил сквозь, выдавая в некогда уверенной женщине совсем маленького ребёнка, который абсолютно растерян из-за сложившейся ситуации. Подумаешь! У людей бывает хуже, но собственное бессилие загоняло в какую-то ловушку, из коей могло и вовсе не быть выхода. — Есть шанс, что сегодня всё удастся. Я верю в тебя, так и ты поверь в себя. Всё получится, будь уверена, — поддержка, которая так жизненно необходима. Кто, если не он? Время поджимало, пришлось поскорее выходить из ресторана и торопиться к агентству. Ноги были ватными и отказывались слушаться. Кэмпбелл крепко держалась за руку своего спутника, поднимаясь по ступенькам в холл. Чёрт подери, когда в последний раз было так боязно? Как малое дитя, что нашкодило, и стоит перед взрослыми, боясь поднять взгляда. Да от чего же так безумно стучит в страхе сердце, ладони вспотели? В этом совершенно нет чего-то такого. Просто рывок. Стеклянные, кажется, ещё недавно отполированные двери открылись, впуская пару в холл. За стойкой администрации уже стояла близкая подруга — Дафна даже договорилась поменяться сменами, чтобы оказаться рядом с Мари. Ведь такое важное событие! Впрочем, стоило дать себе немного передохнуть. Было вполне заметно, как Кэмпбелл нервничает. Как её всю потряхивает, дрожат колени и руки. Дафна услужливо подала чашку с ромашковым чаем, поглаживая подругу по плечу. Николя помог сесть на кресло, удаляясь пока по своим делам, увидев, что пост надсмотрщика он может оставить на некоторое время. — Ох, сладкая, что же ты так нервничаешь? Они же тебя не съедят. Они хорошие ребята, а ты хороший менеджер. Что тут может быть страшного? — голос звучал действительно обеспокоенно; девушка безумно переживала за подругу: видеть ту в таком состоянии было весьма непривычно, из-за чего подсознательно хотелось хоть как-нибудь помочь. Пускай даже только словами и чашкой горячего успокаивающего напитка. — Как тут не нервничать? Я... Даже сама не понимаю, почему это так меня волнует. У меня ещё минут десять есть в запасе, — Мари взглянула на большие часы в золотистой оправе, что висели напротив. Без пятнадцати двенадцать. На лифте ехать пару минут, ещё примерно столько же идти до нужного кабинета. Должна уложиться. — Это мой последний шанс, за который мне нужно цепляться изо всех сил. Если всё пройдёт быстро и благополучно, то смогу... Смогу что-нибудь вкусное себе купить. — А как же полусладенькое? — привычно поинтересовалась Дафна. Собеседница сморщила нос, делая глоток подостывшего чая. — Николя снова будет устраивать мне головомойку по этому поводу. Нет-нет-нет, в другой раз. Закончу со всем этим и вернусь домой — отсыпаться. Не могу, мне потом нужно будет приходить в себя, сама понимаешь, а Николя не в восторге от моего прогрессирующего алкоголизма на фоне расставания с супругом. — Ну и вот, чем тебе не смена деятельности? Давай, глубокий вдох — спокойный выдох. И ты снова в строю, — Дафна улыбнулась. Выполнив инструкции, Мария кивнула. Пусть кончики пальцев всё ещё подрагивали, но необходимо было взять себя в руки и пойти к своей цели. — Спасибо, твоя поддержка очень важна для меня, — благодарность Кэмпбелл сказала уже заметно тише, оглянувшись назад перед тем, как зайти в приехавший лифт. Совсем маленький жест, но такой важный для них двоих. В кабине играла тихая и совсем ненавязчивая музыка. Она-то и позволила окончательно отвлечься от того колоссального стресса, что представляла из себя встреча. Что забавно, нажатая кнопка светилась не каким-нибудь привычным зелёным или красным, а белым. Мелочь — и всё же уже не так волнительно. Выйдя из лифта, Мария поправила свой пиджак и успела мельком взглянуть на себя в зеркало в кабине, убедившись, что всё выглядит хорошо. Вот так. С иголочки, будто и не было несколько часов бессильного страха перед неизбежным. Любимый костюм-тройка голубого цвета, аккуратно уложенные светлые локоны, переливающийся на свету браслет. Конференц-зал, который отвели для встречи, внушал какое-то доверие. Толкнуть двери — и те распахнулись, позволяя войти внутрь. Длинный стол из тёмного дуба (стоит взять на заметку, выглядит просто невероятно эффектно! может, поставить такой на кухне?), стулья и несколько любопытных пар глаз, что сразу приковали свои взгляды к вошедшему человеку. Во главе стола сидел представитель агентства, что перебирал документы контракта, удостоверяясь, что все экземпляры верны и на месте. Текст контракта Кэмпбелл получила ещё дня два назад и хорошенько его изучила. Так привычно вырисовывались уже знакомые и до жути смешные строчки одного каверзного пункта. Никаких романтических отношений между менеджером и членами группы. Иначе — штраф и увольнение без разбирательств. Пункт, который появился не так давно, но от которого успела пострадать парочка знакомых. — Здравствуйте, меня зовут Мария Кэмпбелл. Я буду рада с вами сотрудничать, — мягко улыбнувшись, женщина закрыла за собой двери и прошла к столу, чтобы сесть. На первый взгляд казалось, что перед ней ещё совсем дети. По сути, так и было, но, если вдуматься, то чрезвычайно понимающие дети. Из-за чего «детьми» их назвать уже было затруднительно. Все, как один, кроме представителя агентства — мужчины лет пятидесяти в строгом костюме и очках с тонкой оправой — встали, здороваясь и приветствуя. Мари, имея чисто отцовскую привычку, вместо попыток в какие-то чисто итальянские пылкие объятья просто протянула руку. Обе стороны почувствовали себя неловко. Давид, что вообще первый потянулся, осторожно коснулся протянутой руки и несильно пожал. И Мария, немного струсила, замерев в каком-то оцепенении. — Приятно познакомиться, я Дамиано Давид, — парень улыбнулся, игнорируя эту маленькую неловкую заминку. Всего лишь мгновение, а насколько сильно показывает различия в менталитете итальянцев и англичан. — Благодарю, а Вы, должно быть, Томас, Виктория и... Итан? — женщина по очереди пожала руку каждому из группы, стараясь поздороваться лично. Всё-таки дружелюбие — первый шаг к тому, чтобы наладить отношения. Если получится подписать контракт. — Да, всё верно. Мне тоже очень приятно с Вами познакомиться, — Торкио — сама вежливость и деликатность. Почему-то такое отношение располагало к себе, и все мысленно отметили, что ещё пару секунд назад накалённая атмосфера стала заметно спокойнее. — Нам рассказывали очень многое о Вас, в том числе и о том, что Вы - специалист в своём деле. — Благодарю за похвалу. Мне тоже доводилось о Вас слышать, — Мария опустилась вслед за ребятами на своё место, продолжая мягко улыбаться. Эта встреча обещает быть... Очень интересной.