Дети.
Дети.
Дети.
Дети.
Дети.
Дети.
Как бы не было странно злиться на детей, Блэнку только это и оставалось. Он не был против детей полностью, но многие из них были слишком громки, а громкость — не то, что он любит. И не надо тыкать биением окон — это можно сделать и беззвучно, просто бургерная не лучшее место для этого. Но дети любили его и это нельзя было забрать. Мелкие людские создания глубоко были влюблены в Блэнка и он мог лишь стыдливо краснеть. Если бы он не был аниматроником, то, наверно, он бы и краснел. Но он был развлечением не более и он знал это, все это знали. Иногда детей было меньше, иногда больше, это не отменяло нужности Блэнка и гостевого режима, который со временем сбился, а потом и вообще слетел. И, кажется, радуйся, но, нет. В бургерной, насчёт режима строго, без этого соперником не станешь. Поэтому недолгая идиллия Блэнка сменилась вечными приходами персонала перед рабочим днём. Но сейчас не об этом.Дети.
Дети.
Дети.
Сейчас о них.
Дети, в частности, надоедливые мрази, немногие из них доброшны и это не скроет даже гостевой режим, о котором вспоминать и не хочешь. Но надо. И любя Блэнка, они любили его тело, но не как можно подумать. Тело Блэнка было холстом для детей, остроумие, которое иногда не имело меры и новые рисунки заставляли стыдливо прятать взгляд от товарищей. Ну, кто в самом деле будет ходить так? Блэнк будет. И он ненавидит это. Но сейчас не об этом.Дети.
Дети.
Дети.
Блэнк уже не знает сколько детских голосов и смешков он слышал. Много, но ощущение, будто это всё один глупый ребёнок, но, нет, их было сотни. И куда столько? Блэнк не знал и не хотел. Знать он хотел только, когда будет его отдых. Но сейчас не об этом. И у Блэнка зубы скрипят от «но сейчас не об этом». Но сейчас не об этом.Дети.
Дети.
Он соврал бы, если бы сказал, что ему не нравится внимание. В любом случае, это и ведь правда лучше, чем лежать на складе, считая грязь? Верно? Блэнк не знает и не желает знать. Но сейчас не об этом. Но каждый этот рисунок жгучей болью отдаётся где-то далеко. Был бы кому-нибудь мил факт того, что его буквально дополняет чем-то, что он сам не желает? А впрочем, кто спросит это у аниматроника? Себя аниматроником Блэнк иногда и не считает. Он лишь отчасти чистый холст, которым пользуются дети и он навряд ли когда-нибудь скажет, что ему это неприятно. Просто чистый холст. Он как бы создан для всего этого и может Когда-нибудь. Может когда-нибудь в его жизни появился покой, ознамевая пропажу всего этого шума и надоедливых детей. Но как далеко он от этого покажет только время. А пока, он пронесет своё существование «холстом». Куда он денется? И сейчас это об этом.