Братья, по-любому

      Саша вернулся домой поздним вечером. После произошедшего с Космосом он петлял по знакомым улицам своего родного города и чувствовал себя абсолютно чужим. Ему сделалось жутко. Что-то неясное, но жестокое в самом высшем проявлении промелькнуло в его голове и острой болью отозвалось в сердце. Тем не менее, по мере того, как ходьба утомляла его, путаница, царившая в голове, улеглась, и он немного успокоился. В сердце теплилась последняя надежда на то, что ребята просто напутали, мало ли, пустил какой-то придурок слух, и он разошелся по району, а пацаны услышали, но не разобрались? Космос же еще тот балабол. Но Женька... Женька с ее пытливостью наверняка могла разузнать. Нет, бред, все это – натуральный бред, Ленка не могла. Это же его Ленка. Перед глазами стояла – такая красивая, ласковая, ее волнующий шепот: «Санька, я так тебя люблю. Я буду ждать, буду писать!» – и поцелуй... Губы мягкие, нежные, пахли абрикосом. А как она волновалась и дрожала в ту ночь, стыдливо прикрывая ладонями грудь... И вот этот светлый, скромный человечек – шлюха?! Но зачем друзьям врать? И почему за последний год от нее не было ни строчки? Приходилось допытываться в каждом письмо у мамы, пацанов и Женьки. Но все упорно замалчивали эту тему, будто Саша спрашивал о чем-то ужасном и запретном.       – Саня, – Татьяна Николаевна вышла в коридор встречать сына, удерживая в одной руке сковородку с жареной картошкой, – что ж ты так поздно?.. – но как только в коридоре включила свет и увидела помятого сына в порванной рубашке, осеклась: – что случилось?..       – Все нормально, – холодно отрезал Белов и шагнул в ванную, плотно захлопнув дверь перед ее носом. Мать сдавленно охнула, будто невидимая плеть хлестнула ее по лицу. Взволнованный взгляд сразу зацепился за кровь, разорванный рукав, искусанные губы. На сыне не было лица. Что-то случилось, с кем-то подрался, не дай бог вляпается куда-нибудь, а на носу институт... Из-за чего? Или узнал о Елисеевой все-таки? Саша облокотился на края раковины, с силой сжав кулаки. Его била мелкая дрожь, в груди жгло. Он поднял глаза, столкнулся со своим отражением. Лицо красное от злости и душащей боли, глаза покрылись мелкой сеточкой капилляров, и Белов осознал, что впервые за свою осознанную жизнь готов прослезиться. Но вместо этого тихо проревел, будто раненый зверь вырвался на свободу и издал последний отчаянный рык. Не раскисай, Белов – щеку припечатала сильная ладонь – ты во всем разберешься. Татьяна Николаевна услышала, как распахнулась дверь, и вышла к Саше.       – Сань, я там ужин приготовила, тебя ждала... – она аккуратно подошла к сыну, положила ладонь на его плечо, – пойдем? Там курочка твоя любимая...       – Извини, мам, - он аккуратно снял ее руку, – не хочу есть. Спать хочу... И закрылся в своей комнате. Татьяна Николаевна приложила к дрожащим губам кулачок и обреченно вздохнула. Затем тихо прошла в ванную, вытащила из узла с грязным бельем синюю рубашку сына, осмотрела масштабы ущерба и принялась намыливать вещь под холодной водой. Порвалась прямо по шву, еще можно будет зашить. Но мысли занимал только Сашка. Ничего, все образуется, все пройдет... Просто нужно время. Саша долго не мог заснуть. Ворочался, теребил в руках край пододеяльника. Подсознание уверяло – Космос сказал правду. А Белов проявил крайнюю степень несдержанности – друга ударил, обидел, и ничего не узнал толком. Он все думал и думал, думал и думал, но тревожный сон ближе к трём часам ночи все равно сморил его, заглушая разыгравшуюся головную боль. Проснулся он по привычке в шесть утра, взял с тумбочки сигареты, вышел на балкон и обзавелся новой мыслью – с кем из друзей обговорить произошедшее и от кого получить объяснения. Космос отпадал сразу. После вчерашнего он явно не будет настроен на разговор, да и послать может легко, и правильно сделает. Фил тоже не вариант, не захочет, чтобы Белый переживал, «уйдет в несознанку». Пчёла наверняка отшутиться, дабы избежать нового конфликта, придумает, как уйти от ответа красиво. Женька... Саша промаялся в томительном ожидании еще два часа. Время ползло подобно улитке, изводя каждой минутой. Пачка, початая еще вчера, уже заканчивалась. Мама еще спала, поэтому Белов тихо покинул квартиру и поспешил к подъезду напротив. Еще вчера, пока они мчали на смотровую, Женька рассказывала про первый год в меде, и что остался последний экзамен. Сегодня. Белый вытянул последнюю сигарету из пачки и чиркнул спичкой. Через несколько минут из подъезда вылетела Женька. Завидев фигуру друга, она резко остановилась.       – Саш?       – Привет, сестренка, – парень подошел и приобнял Филатову. – На экзамен?       – Да, к 9-ти.       – Пойдем провожу, – Саша взял из ее рук рюкзак и закинул себе на плечо. Они молча вышли со двора и свернули на перекресток. Женька сразу догадалась, зачем в такую рань пришел друг, и терпеливо ожидала, когда он начнет ее расспрашивать. Поэтому пыталась уже подготовить ответы на его всевозможные вопросы, дабы избежать неминуемых разборок Сашки с теми, кто может стоять за Ленкой.       – Жек, расскажи мне всё. Филатова глубоко вздохнула, будто перед прыжком в воду, потерла затылок.       – А что тут сказать? Ни за что ты на Космоса вчера набросился. Он правду сказал, хоть и грубо, но... Я тебе еще год назад хотела написать, ребята отговорили. Боялись, что ты глупостей натворишь...       – А сейчас, думаешь, не натворю? – злостно усмехнулся Белов.       – Саш, я тебя очень прошу – оставь это. Не надо с ней разбираться. Ей плюнуть и растереть, а ты потом проблем не оберешься...       – Я? Каких же? – Саша резко остановился, и Женька машинально тоже. – Что, я ее хахаля не осилю, думаешь? – он посмотрел ей в глаза, будто пытаясь донести всю боль, штормившую внутри. – Жек, я два года ждал! Два! Предложение сделал! А она... так? И я должен спустить все на тормоза?       – А она не ждала! Не смогла, не сумела! И что теперь, на ней свет клином сошелся?       – А если так?       – Саш, ты же ничего не понимаешь! – воскликнула подруга. – Она... подстилка она бандитская, мать твою! Услышь меня – забудь как страшный сон и живи дальше.       – Забыть и жить дальше? – Саша перекатился с пяток на носки, скривил губы в усмешке. – Какая чудная идея, попробую, – он повесил ей рюкзак обратно на плечо и, развернувшись, направился в противоположную сторону.       – Саша! – заорала ему вслед Женька, чувствуя, как колючий комок тревоги зарождается в районе желудка и тошнотой подкатывает к горлу. – Саша, стой!       – Удачи на экзамене! – не оборачиваясь, крикнул ей Белов и перебежал через дорогу. Он не слышал. Не хотел слышать. Женька не выдержала, сорвалась и высказалась о Ленке не лучше, чем Космос, но ведь это же было правдой. Когда все началось, Елисеевой было девятнадцать. А в девятнадцать хочется жить, гулять, хорошо одеваться, а не горбатиться от рассвета до заката за гроши, таская чужое грязное белье. Сначала Ленка приглянулась одному из постоянных клиентов, оказавшимся директором модельного агентства. Он предложил ей хорошую сделку – и она даже сначала сопротивлялась, но совсем недолго - до вечера, и согласилась, утешая себя тем, что это всего лишь раз - никто не узнает, зато у нее появится шанс выбраться из того болота, в котором она погрязла. После смерти отца настояла на размене квартиры, уговорив мать перебраться в Люберцы, и тогда денег еще оставалось на какое-то проживание и на новые шмотки. Но надолго ли? И снова пришлось обратиться к старому доброму дядечке, который за любовь и ласку готов был ради нее на многое. А затем... она сбилась со счета, и сама уже не осознавала, как оказалась с теми, кто в скором времени положит конец спокойной жизни Саши Белова и его друзей. А пока... Женька мчалась к ближайшему таксофону. Гудки тянулись мучительно долго, пока на другом конце не послышался голос мамы Пчёлкина:       – Вас слушают.       – Здравствуйте, теть Ань, – Женька сжала телефонный провод. – Это Женя Филатова. Скажите, а Витя дома?       – Привет, Женечка, – Женьке казалось, что Витина мама расплылась в добродушной улыбке, – нет, опять куда-то убежал... К нам Саша Белов заходил, ой, как возмужал, такой красавец стал...       – Да-да, – пробормотала девушка, – стал... – ужасные догадки кружились в голове, но обрывать разговор было совсем невежливо, – как вы? Как дядя Паша?       – Все в порядке. Сердце у него только иногда шалит, но это понятно дело, – Женька помнила, что отец Пчёлы фронтовик, ветеран войны, – ты лучше расскажи, как сама? Давно не заходила...       – Я вот на экзамен сегодня. Скоро забегу, теть Ань. Обещаю.       – Удачи, Женечка! – мама Вити дала напутственные слова, и они распрощались. Экзамен казался Женьке пыткой. Время перевалило за полдень, когда она пулей вылетела из аудитории и помчалась вниз. На лестнице она столкнулась с Дунаевым, из-под пиджака которого полетели всевозможные шпаргалки.       – Филатова, твою ж за ногу! – выругался Андрей, в спешке поднимая шпоры со ступенек. – Я полчаса их присобачивал!       – Значит, хреново присобачивал, – парировала Женька, помогая ему убрать следы преступления.       – Куда так несешься?       – Потом, Дунаев, потом! – она всучила ему шпоры в руки и побежала.       – Сдала хоть на что? – крикнул ей вслед парень, та на пальцах показала «четыре» и выбежала из дверей института. Институт находился в пятнадцати минутах ходьбы от дома Филатовых, но волнение настолько подбивало Женьку, что ей хотелось как можно быстрее оказаться дома. Она запрыгнула в первый троллейбус, следующий маршрутом по главной улице, и через семь минут уже бежала по двору к своему подъезду.       – Ты видел сегодня Белова? – с ходу спросила Женька, оказавшись в комнате Фила. Валера лежал на кровати, прикрыв глаза, но когда сестра, как тайфун, влетела к нему, резко подскочил.       – Нет. Случилось что?

***

      – Ой, Саня баран, – Космос, казалось, пытался выжать все из «Линкольна». Машина неслась по вечернему городу на всех порах. На дороге не было препятствий, только периодически на крутых поворотах «Линкольн» заносило, и шины жалобно посвистывали. – На кой хер он один в этот муравейник поперся? Как бы Женька не рвалась поехать с ребятами, парни убедили ее дожидаться их возвращения дома. Сегодня Фил первый раз за долгие годы резко и хладнокровно пресёк все ее порывы. Поначалу Филатова злилась, но потом осознала, что хотели донести ребята – делать в Люберцах ей абсолютно нечего, не дай бог выйдет потасовка, если ребята не успеют раньше перехватить и остановить Сашу, а ее, девчонку, просто затопчут. Ребята подоспели вовремя – когда Белова нещадно били ногами, а сам парень катался по асфальту, пытаясь закрыться от сокрушительных ударов. Голова теряла ясность. Но Саша смог услышать приближающийся бег к нему – бежал Фил. А за ним бросились Космос и Пчёла. Валера с разбега вынес челюсть близ стоящего мордоворота, и тот потерялся. Двое других, уже готовые к нападению, оказались проворнее, один поставил блок, второй набросился на спину Фила сзади, но Пчёлкин обездвижил его ударом по позвоночнику. Бандитам пришлось попятиться, оставляя еле подвижного Белова на асфальте. Витя упал рядом с ним и потянул корпус друга вверх.       – Белый! Саня, вставай! – он резко рванул его на себя, ловя под руки, и потащил к машине. – Уходим!! И тут из дверей клуба вылетело подкрепление. Заслоняя Пчёлу и Сашу, Валера стал отступать назад, все еще держа стойку, но противников было слишком много, и Космосу ничего не оставалось, как вытащить из-за пазухи ТТ-шник и направить его на амбалов.       – Стоять! – слишком громкая музыка, крики и шум заглушили голос Холмогорова, и тогда он, повторив, выстрелил им под ноги. – Стоять, суки! Кто рыпнется – мозги на асфальте собирать будет!       – Кос! Резче! – крикнул ему Витя, уже затолкав ослабшего Сашу на заднее сиденье, и прыгнул за руль. – Кос! Фил подлетел к Космосу, утащив его в машину, и пока остальные не успели опомнится, «Линкольн» развернулся и умчался прочь, окольными путями через дворы и как раз вовремя – через минуту недалеко от места происшествия послышались ментовские сирены.       – Ты как? – Космос посмотрел назад, где сидел Валера, а на его плече беспорядочно матылялась голова Белого. – Сань?       – Нормально, – прохрипел Саша, приложив пальцы к разбитой губе. – Спасибо, пацаны...       – Да это Жека всё, – отозвался Фил, – всех на уши подняла. Женька, натянув на голову капюшон своей толстовки, раскачивалась на скамейке внутри беседки и уже два часа не находила себе места. Не дай бог Сашка полез на рожон, и ему просто разбили голову. А если даже ребята и успели, мало ли что могло случиться на чужой земле? Тревожные мысли невозможно было выкинуть из головы, они словно навязчивый рой мух раздражали и не давали сосредоточиться. И только когда сзади послышался шум шин, и дальний свет фар расчертил ночную темноту и ударил Женьке по глазам, девчонка сорвалась с места к «Линкольну».       – Ну что? – первый вопрос был обращен к Космосу, но тот только кивнул на заднее сиденье и покачал головой. Пчёла распахнул заднюю дверь и помог Саше выползти из машины. – Сань! – Женька обхватила прохладной ладонью друга за подбородок, и тусклый свет от фар выхватил кровоточащий висок. – Твою мать! Ты как?       – Нормально, – повторил уже надоевшее за всю поездку слово Белов и облокотился на бампер, держась за ребра.       – Нахрена на поперся-то туда?! – воскликнула Филатова, хотя знала, что Белый не ответит. – Как ты вообще место нашел?       – Я сказал, – отозвался Пчёла и нервно закурил. Женька полоснула по нему раздраженным взглядом и приблизилась вплотную.       – Кто тебя просил?!       – Он просил.       – А если бы...       – Он все равно бы узнал и поехал! – Витя даже не дал ей досказать фразу. – Всё! Дело сделано уже! – затем посмотрел на Саню, которого Фил уже уводил в сторону беседки. – Неизвестно, чем еще это закончится...       – Вот именно! А ты даже язык за зубами удержать не мог, чего ты этим добился?!       – Жека, замолчи.       – Да на нем живого места нет! И ты знал, что он не будет сидеть на месте, и все равно сказал ему, где эту точку искать!       – Я сказал – замолчи!       – Да лучше бы ты себе так сказал сегодня!       – То есть, во всем виноват я? Витя нахмурился, прищурившись, и взгляд его выдавал высшую степень раздражения. Он не меньше Филатовой переживал сейчас за друга, но обвинения девушки в данный момент его только нервировали еще больше. Иногда она становилась просто невыносимой, бабское начало проскальзывало в ней время от времени, и самое раздражающее – ей нельзя было дать затрещину, чтобы прикусила язык, когда это того стоило. Оставалось только резко обрывать ее в попытке остановить поток эмоций.       – Ты сказал ему!       – Нападаешь с остервенением мамки.       – Идиот! Пчёла зло отшвырнул недокуренную сигарету, резко схватил Женьку ладонями за локти и встряхнул.       – Угомонись! Мы все решим, слышишь?       – Знаешь, что, Пчёлкин? – она попыталась вырваться, но хватка была крепкой, и Филатова в сердцах плюнула: – Иди в задницу!       – Достала! И наплевав на всю их предыдущую конспирацию и на то, что пацаны уже странно косились в их сторону, он резко заткнул ей рот поцелуем. Космос откашлялся, затем толкнул обрабатывающего раны Белова Валеру. Фил обернулся, и его лицо вытянулось, и по тому, как ватка, смоченная в спирте, сползла Саше прямо в глаз, Белый тоже дернулся и проследил за взглядами друзей.       – Охренеть дела... – ошарашенно усмехнулся он, даже позабыв на секунду о боли во всем теле.       – Это... что сейчас, мать твою, было?! – воскликнула Женька, оттолкнувшись от Пчёлы, и отступила на два шага, покосившись в сторону троицы.       – Надо же было хоть как-то заткнуть твой нескончаемый поток ругательств, – объяснил Витя. – Иначе бы ты до самого утра мне их высказывала. Женька видела озадаченные взгляды брата и друзей, особенно ее волновала реакция Валеры. Тот поджал губы, вернувшись к прежнему занятию, но девушка знала – разговор им еще предстоит. Находиться в столь накаленной обстановке было невыносимо, и Женька, развернувшись на пятках, быстро зашагала в сторону девятиэтажек, даже не оборачиваясь. Пчёла проводил ее взглядом и вернулся к пацанам, упорно игнорируя многозначительные взгляды. Когда Женька уже почти свернула во двор своего дома, рядом с ней поравнялась вишневая «пятерка», окно приспустилось, и выглянуло неприятно смазливое лицо с тонким шрамом у переносицы.       – Эй, красивая. Космос где? Женька вздрогнула. Сидящих в машине двоих парней она не знала, но смекнула, что они знают ее. Возможно, это одни из мутных знакомых Холмогорова.       – Где-то на границе с экзосферой, – огрызнулась девушка. Парни переглянулись.       – Давай не ёрничай, мисс Всезнайка, – парень со шрамом наполовину высунулся в окно, свесив руку, – где, спрашиваю? Что-то подсказывало Филатовой, что она сейчас не в том положении, чтобы язвить, но мысль пришла немного позже, чем она успела открыть рот:       – В рифму или по факту? Если нашел меня, найдешь и его.       – Дерзкая больно? – водитель включил фары, ослепив Женьку.       – Потом разберемся, двигай, – «лицо со шрамом» дал ему отмашку, – не прощаемся, красивая. Женька поморщилась, и ее передернуло словно от электрического разряда. Сегодняшний день казался просто бесконечным, ужасно нервным, вымотавшим ее настолько, что хотелось просто упасть на кровать и провалиться в спасительный сон, но, едва Филатова оказалась у себя в комнате и опустилась на прохладную подушку, волнение вновь охватило ее. Предчувствие кричало – Сашка вляпался, и вляпался основательно, и остальные ребята тоже могут погрязнуть в этом водовороте проблем, потому что бросить друга в беде было немыслимым. Еще эти двое на «пятерке» – зачем им понадобился Космос? Помимо насущной проблемы не давал покоя спор с Пчёлой и этот резкий, внезапный поцелуй. Она готова была сквозь землю провалиться от одного лишь взгляда Валеры, а Витя? Он даже не стушевался нисколько, сделав это на глазах у друзей. А ведь договаривались – никому, потому что даже вдвоем разобраться не могли, что происходит между ними. В дверь раздался тихий, ненавязчивый стук, и Женька резко подняла голову.       – Жек, спишь? – Валера медленно распахнул дверь, заглядывая в комнату.       – Нет, входи... Валера миновал расстояние до ее кровати, откинул уголок пододеяльника и присел рядом с сестрой. Свет от фонаря за окном выхватил его серьезное, уставшее лицо, беспокойные глаза, сеточку морщин, избороздивших лоб, говорившая о нескончаемых переживаниях брата.       – К вам приезжала красная «пятерка»?       – Откуда знаешь? Женька скривилась.       – Приезжала. Завтра утром Космоса вызывают «старшие», люберецкие срисовали «Линкольн» на раз-два....       – Ребята, что ж вам спокойно не живется, – Филатова поджала губы и прислонила к ним сжатую в кулак ладонь.       – А тебе? Женька повернула к нему голову.       – Что у вас с Пчёлой?       – А что у нас с Пчёлой? – вопросом на вопрос ответила девушка, но встретившись с озадаченным братским взглядом, поняла, что в дурочку играть бесполезно. – Не знаю я... Фил присел ближе к изголовью кровати, обхватил сестру за плечи, уложив ее голову к себе на грудь, и осторожно погладил по распущенным волосам. Как в детстве.       – Ты не пойми меня неправильно. Пчёла мне как брат, и я могу положиться на него, не задумываясь... Но доверить тебя...       – Ты говоришь обо мне, словно я вещь...       – Вот, ты уже не так поняла, – Валера тяжело выдохнул в ее волосы. – Я не хочу, чтобы ты пожалела об этом.       – Валерк, между нами ничего не было... Просто обоим показалось, что...       – Это показалось не только вам.       – Я ценю твое беспокойство, но не замуж я же за него собралась, в самом деле?! Фил никогда не забывал о своих переживаниях, что когда-то в Женьке проснется женское начало, проснется то, что она так усердно скрывала под мощной броней, но не думал, что проснется к одному из тройки друзей. Даже смешно. Валера не сомневался, что реакция Женьки при приближения к такому разговору будет иной – она ощетинилась, упорно скрывая свои чувства, и даже то, что брат всегда был единственным, кто мог выслушать, понять и ни за что не осудить, не позволяло ей высказать все, что так тревожило Филатову. Может, потому, что она и сама до конца не знала, что с ней происходит.       – Если захочешь поговорить – я всегда рядом, слышишь? Она только кротко кивнула, и брат крепче сжал ее тонкую фигуру в своих руках.