5 раз, когда Макото и Бьякуя жалели о связи и 1 раз, когда они были ей рады

Кровь кукловода забрызгала пол, стены, механизмы, убившие ее, даже потолок. Макото должен был бы испытывать отвращение, но если быть до конца честным, он начинает плакать только лишь от облегчения. — Ты думаешь… она действительно мертва? — тихо спрашивает Бьякуя, потирая плечо. — Надеюсь, — вздрагивает Макото. — Я знаю, что не должен, но, Боже, я очень на это надеюсь. Потому что… потому что… — Потому что все кончено, — он кивает. Кеко поднимает пульт с земли. Она делает гримасу, вытирая кровь с юбки. — Мы все еще не знаем, будет ли эта штука делать то, что она сказала. Макото трет ладонями лицо, шмыгает носом и пытается взять себя в руки. — Мы… мы должны попытаться. Верно? Иначе… для чего все это было? Один за другим они отрываются от своих мест за судебным кругом. Макото не знает почему, но ему почти не хочется расставаться с ним. Макото толкает дверь, ведущую обратно в коридор, и их маленькая процессия бесшумно проходит через школу. Он видит, как Аой вытирает глаза рукавом спортивной куртки, но она не издает ни звука. Затем они возвращаются к тому, с чего начали, — к огромному люку в передней части школы. Главный зал теперь кажется намного больше. Кеко делает глубокий, ровный вдох. — Что теперь будет? Макото закусывает губу. — Не знаю, — честно отвечает он. — Но… Я могу только надеяться, что это будет хорошо. Она поворачивается к нему, стиснув зубы, и протягивает пульт. — Пожалуйста. Сделай это, — он отрицательно качает головой. Она кивает и смотрит на люк. Она нажимает кнопку. Секунду ничего не происходит. Сердце Макото замирает. Затем с низким грохотом люк начинает медленно открываться. В воздухе кружится пыль, поднятая ветерком снаружи. Макото оборачивается, хватает Бьякую за лацканы и приподнимается, чтобы поцеловать. Тогами колеблется, прежде чем обхватить его шею одной рукой, а другую положить на спину Макото, прижимая его ближе. Макото знает, что его губы потрескались, и что он такой маленький, что его ноги дрожат от того, что ему приходится стоять на цыпочках так долго, и что, кроме всего прочего, он, вероятно, ужасно целуется, но, несмотря на все это, когда он отстраняется, Бьякуя смотрит на него так, словно он только что повесил луну на небо. — Ты… — Макото сипит. — Ты мудак. Но ты еще и очень умный, и талантливый, и… ты ведь понимаешь, что ты горячий, правда? Он слегка ухмыляется. — И, гм… — Он облизывает губы. — И я знаю, что ты действительно можешь быть очень милым и заботливым. Это тяжело для тебя, но… Я могу сказать, что ты хочешь попробовать, — Макото пожимает плечами. — И я думаю… если мы спаривались раньше… если мы действительно так сильно любили друг друга тогда… это потому, что ты можешь быть лучше. Добрее. Поэтому я хочу помочь тебе стать таким снова. Ладно? — Ты говоришь это только потому, что видишь хорошее в каждом? — Тогами поднимает бровь. — Нет. Я говорю это, потому что люблю тебя. Глаза Тогами расширяются. А потом он улыбается. По-настоящему улыбается.