***
У него не было имени. Он был сиротой. Никто не знал, кем был его отец, его мать не была ни за кем замужем, она всего лишь оказалась не в том месте и не в то время — отряд Вэнь Чао знатно порезвился с миловидными девушками вроде неё. Никого не заботил возможный приплод. А она попалась под руку этим животным и, вскоре после родов, умерла. Вначале младенца растила пожилая пара, но, когда старики умерли от возраста, мальчик очутился на улице, правда оказался достаточно живучим, чтобы не умереть от голода и холода. Там его стали звать «Сяо». Маленький. А в деревне Мо, куда его занесли поиски заработка и крова, он познакомился с Мо Сюаньюем. Изгой в собственной семье, он старался не унывать, и поддерживал мальчика, иногда делил с ним свою трапезу. Они были похожи. Без родителей, по сути сироты. А потом старшего парня отправили в Ланьлин, к отцу в орден. И каким бы радостным событием это ни было для большинства подростков, ни Сюаньюй, ни Сяо Син, как его прозвал товарищ, не были этому рады. Они не знали, что будет в Башне Кои. Ожидаемо, уже через пару лет Мо Сюаньюй был вышвырнут из Башни за его чувства к собственному единокровному брату. После этого в нём что-то сломалось. Сяо Син видел это, но не вмешивался. Это его не касалось. Радовало уже то, что единственный друг не отталкивал его. Не отталкивал, и даже учил заклинательству. Сюаньюй угасал прямо на глазах у маленького друга. Но порой копался в выкраденных из Башни дневниках Старейшины Илина. Он с ними не расставался, и, конечно же, сиротка тоже получил к ним доступ.***
Сюаньюй обнимал друга одной рукой, а в другой держал старые бумажки, вчитываясь в них раз за разом. Мальчик смотрел туда же, но ничего не понимал — он ни одного иероглифа не узнавал там. Они были сильно исковерканы почерком писавшего, но Мо Сюаньюй всё понимал — уже наловчился, пока работал с ними в последние месяцы. — И что там? — спросил Сяо Син, переводя взгляд на тёмного заклинателя. Тот оторвался от бумажки и разломил лежащую рядом булочку на части, делясь с ребёнком. — Ритуал пожертвования тела. Ты умираешь, но твое тело занимает другая душа, не ушедшая на перерождение. За тело она должна исполнить последнее желание твоей души, иначе умирает без права на перерождение. Отлично подходит для мести, можно выбрать человека, дух которого призываешь, — Мо Сюаньюй не прятал от мальчика многих жестоких подробностей. Не видел смысла — он должен знать, что его окружает. Ребёнок и так много повидал. — Хочешь его провести? Тогда я с тобой! — мальчик догадывался, что друг хочет отомстить своей семье за отвратительное отношение к нему. — Что? О чем ты говоришь! Тебе ещё жить и жить! Ты можешь стать заклинателем, твое имя не опозорено перед всеми, — Мо Сюаньюй сурово посмотрел на Сяо Сина. — А ты? Ты мой единственный друг! А если мы вместе проведем ритуал, то может быть, вместе отправимся на перерождение и там будет лучше, — мальчик был довольно наивен, но Сюаньюй вздохнул. Ребёнок упрям как Вэнь Жохань в последние годы своего правления — не видя никаких препятствий ведёт себя к гибели. — Ну а что ты попросишь от духа? Без этого ритуал не сработает, — строго сказал он, все ещё надеясь отговорить друга. — Стать великим заклинателем! — сказал Сяо Син гордо. — Тогда все кто говорит, что я бесполезный, умрут от зависти мне, — мальчик скрестил руки на груди, задрав носик. Ему бы ещё жить и жить с таким настроем. — Ну а кого ты собрался в себя призывать? Если у духа не получится стать великим заклинателем, то он совсем умрет. И тебе за это может прийти наказание, — кажется, на мгновение мальчик испугался. Но только на мгновение. — Вэнь Жоханя! Ты говорил, что Сюэ Ян описал его поведение в последние годы как сошедшего с ума от тёмной силы. Значит в новом теле он будет снова сильным и великим заклинателем. Он научится на своих ошибках, и не будет захватывать мир, — мальчик был уверен в своих словах и знающие бы легко увидели здесь копию последнего главы Вэнь в детстве. Ведь отцом ребёнка был Вэнь Чао, прямой наследник Вэнь Жоханя.Только вот все, кто мог это увидеть, пали на войне. Разве что Лань Цижэнь, но тот был далеко от них, в Облачных Глубинах, и совершенно не подозревал о том, что у его павшего партнера есть прямой потомок.
Мо Сюаньюй чуть не поперхнулся от удивления. Но ничего не сказал. Знал, что бесполезно. Только до слез доведёт, а он не знал, что с ними делать.***
Через несколько недель у них все было готово для двух ритуалов. Один должен был пройти в сарае семьи Мо, а другой — в лесу. Первым, разумеется, должен был пройти ритуал Сяо Сина. Чтобы Мо Сюаньюй мог его проконтролировать, ведь мальчик был совсем мал и не знал многих тонкостей. Именно Мо Сюаньюй написал для Вэнь Жоханя записку с минимумом необходимых знаний о его миссии. Именно Мо Сюаньюй развеял избыток тёмной энергии на месте ритуала, чтобы она не ушла вглубь леса и не подняла мертвецов. Прощупав пульс у тела ребенка, юноша покинул его, убедившись, что он проспит ещё день — ритуал сильно вымотал мальчика, не будучи рассчитаным на такого дарителя. А на следующее утро в сарае проснулся уже Вэй Усянь, совершенно не понимающий, почему он ожил. У него не было никаких наводок, как у Вэнь Жоханя. И Старейшина Илина покинул деревню Мо ещё до того, как Вэнь Жохань раскрыл глаза.***
Здравствуй, Вэнь Жохань! Мое имя не играет значения, я все равно умер. Воспользуйся моим телом с умом, не повторяй своих ошибок. Ты в моем теле потому, что я провел ритуал пожертвования тела чужой душе. Но ты должен выполнить одно мое желание, иначе умрешь и не уйдешь на перерождение. Пока ты его не выполнишь, царапина на плече не вылечится. Надеюсь, она не сильно помешает тебе стать великим заклинателем, ведь это мое желание! Удачи. Уверен, ты быстро справишься, и мои обидчики удавятся от зависти! Это давало ответы на некоторые вопросы, объясняло, что произошло. Правда все ещё не было ясно, откуда у мальчика такой ритуал, судя по всему, ребёнок сирота, но родители — заклинатели, раз он уже имеет, хоть и слабое, золотое ядро. Оставалось только развивать его, тем более царапина, как следовало из записки, не затянется ещё несколько лет. Стать заклинателем с теми данными, что сейчас у него были было не невозможно, но трудно. Но он знал, как подстегнуть способности и завершить задание. В конце концов, можно схитрить. В Великих орденах учатся сильные, умелые, и достаточно известные заклинатели. Для маленьких детей каждый такой окажется великим. Поэтому стоило попробовать попасть в ученики туда. Выбор был не велик. Не Минцзюэ и Цзян Ваньинь его убьют, если узнают, Цзинь Гуаншань был ему противен еще в прошлой жизни, а Лань Сичэнь… В памяти снова пронеслись воспоминания о детском смехе на поляне, улыбках Вэнь Сюя и Лань Хуаня, недовольном личике Лань Чжаня и перемазанном землёй — Вэнь Чао. Сердце отозвалось болью от которой хотелось убежать. Лань Сичэнь — племянник А-Жэня. Его милого А-Жэня, с которым он не смог попрощаться. Жизнь которого он превратил в ад в прошлом. Ему не было прощения, но желание маленького ребёнка нужно было выполнить. Быть может, это сыграет свою роль? Может, его примут в орден хотя бы ради уважения последней воли погибшего? Это было его основной целью теперь, нужно было добраться до Гусу и там надеяться на встречу с любимым. Ночью, по свету звезд, он найдёт направление, а пока нужно заняться медитацией. Золотое ядро само не укрепится. Иметь такую малую ци было просто физически неприятно.***
Оказаться в Ланьлине было неожиданно, но, впрочем, не ужасно. Тут по крайней мере денег достаточно, чтобы дать работу мальчишке, готовому ради ужина отработать целый день разносчиком еды или посудомойкой. За счет своей понятливости и серьёзности он мог на одном месте работать и по нескольку дней, не нарываясь на гнев хозяев. Однако осесть на одном месте было нельзя — царапина постоянно кровоточила и напоминала о миссии — стать заклинателем, а не обывателем в глуши. Тем более, и самому Вэнь Жоханю такая жизнь претила. Он был бессмертным! А теперь он ребёнок без крова и уверенности в завтрашнем дне. Паршиво. Чем ближе он был к Облачным Глубинам, тем тяжелее становилось на душе. Как его примет Лань Цижэнь? А что если он его возненавидел за эти годы и откажет в помощи? Что если он переступил черту в прошлой жизни? Он нарушил столько правил, по которым А-Жэнь жил годами… к счастью, он попал не далеко в будущее, всего на десятилетие вперед. Значит, все, кого он знал, все ещё живы, если не пали на войне. При воспоминаниях о войне в сердце вновь отдавало болью. Он собственными руками загнал сыновей в ловушку, в которой они погибли. Его орден уничтожили, разграбили, остатки клана из никогда не прикладывавших руки к убийствам людей тоже перебили. Не пощадили даже стариков и детей. Память услужливо подбросила гордую Вэнь Цин, её брата, несколько взрослых лиц из клана Вэнь на горе Дафань. Были ли там дети? Безумие не давало ответа на этот вопрос. Разве что урывками он помнил о малыше Юане, но что если это просто плод его воспалённого воображения? Мечты о несбыточном, или же напротив — попытка представить худший исход? Оставалось надеяться, что даже если Лань Цижэнь его возненавидел, то будет милосерден и убьёт его своей рукой. Это лучше, чем умереть от кровопотери из-за дурацкой царапины. От любимого он примет любое наказание.Ведь любовь слепа, и сумасшествие водит ее за руку.
***
Эти двое тоже вошли в город, в полном молчании проходясь по рынку посмотреть на разнообразие товаров. Оно отображало благосостояние земель, которые объединял город. На землях Цинхэ, после ухода Мэн Яо в Ланьлин, благосостояние заметно уменьшилось. Не Хуайсан даже пытался какое-то время понять его мышление по бумагам, занять его место хотя бы в управлении. Увы, он был абсолютно не приспособлен к этому, у него получалось даже хуже, чем у дагэ, и он бросил попытки, продолжая отдавать себя искусству и поискам лекарства для брата и ордена. Сейчас появилась крохотная надежда на восстановление былого величия, и Не Хуайсан искренне хотел, чтобы Мэн Яо вернулся на место помощника главы Не. Лань Цижэнь знал о его чувствах, потому не давал долго задерживать взгляд ни на чём, уводя вперёд, стоило ему понять, что в этом месте даже послушать не о чем. Это было не совсем подслушиванием, скорее внимательностью — по внешнему виду людей легко понять, обсуждают ли они полезные для заклинателей новости, или же нет. Тем более, мужчина знал свою славу, и был уверен — к нему подошли бы с просьбой помочь. Мирные жители — точно. А те, кто сам замешан в чем-то нечистом, стремились бы уйти из его поля зрения. Таковых не находилось, и они просто шли в сторону таверны, где всегда собирались самые свежие новости в любом населённом пункте. Об этом знал каждый. Там же было легко найти работу, поэтому рядом было много детей-сирот, желающих заработать на ужин. Оба заклинателя не любили такую картину, отчего немного ускорили шаг, мысля в одном направлении — хотелось хотя бы сегодня дать каждому возможность поесть на постоялом дворе. Но на подходе к зданию у Лань Цижэня словно выбили весь воздух из лёгких. Он остановился, чувствуя, что иначе запнется — на ровном месте. Сердце заколотилось гораздо сильнее, чем ранее, ци в даньтяне разгорелась, и если бы не привычка держать себя в узде, он бы уже бросился к причине происходящих с ним перемен. Не Хуайсан остановился рядом с ним, в недоумении смотря на него и по-прежнему обмахиваясь бумажным веером с бамбуковой основой. Но он не сохранил бы своего секрета до этого дня, если бы был так порывист. Десять с лишним лет обучения в Гусу научили держать себя в руках. — Учитель? — взволнованно обратился он к мужчине. Тот выглядел так, словно призрака увидел. Причём не просто призрака, а призрака очень дорогого ему человека, которого оплакивал годами. На то, чтобы попасть в Цайи ушло несколько месяцев. Он шел пешком, изредка ему помогали люди за его хорошую работу, подбрасывая до следующего поселения на телегах. Это было не намного быстрее пешего хода, но зато давало лишнее время для медитаций. На это люди только усмехались, не веря, что мальчик чего-то добьётся. Многие хотели стать заклинателями, но без обучения в ордене это получалось лишь у единиц. Правда, в такие моменты мальчик был тише воды ниже травы, а значит не доставлял никаких проблем. За это время он сильно вытянулся, окреп, набрал немного веса, всё-таки он не просто так работал и не принимал СОВСЕМ уж невыгодных предложений работы. В Цайи появилась новая проблема — ему нужно было встретить именно Лань Цижэня, ведь сами адепты его не проведут к нему, если попросить у ворот Облачных Глубин. Но, как поговаривали в городе, мужчина не часто спускался с гор, даже ночные охоты часто оставляя старшим адептам, способным присмотреть за молодыми учениками. Поэтому здесь воскрешенный ритуалом глава Вэнь должен был остаться надолго. Пока не повезет, и нужный ему человек не спустится, как небожитель, на землю, чтобы судить его и назначить наказание. В то, что Лань Цижэнь заберёт его в Облачные Глубины верилось все меньше с каждым днём. Ведь это вызовет неудобные вопросы, которые мужчина очень не любил, да и их отношения ещё в прошлом были сложны, непонятны. Любил ли Лань Цижэнь его в последние годы? Он сказал, что они не могут быть вместе. При этом его племянник женат на Вэй Усяне, причине головных болей старейшины, в Гусу осужденного Мэн Яо отдали в наложницы Не Минцзюэ, а известный в народе босяк из Куйчжоу с мужем и детьми осели там же. И как Лань Цижэнь это допустил?! Что случилось после его, Вэнь Жоханя, смерти? Почему сейчас так сложно узнать его любимого человека в этих поступках? Может, это была не любовь? Может, мужчина пожалел о том, что выбрал его, дал ему ленту, и потому избегал его, свою ошибку, которую нельзя исправить? Мысли об этом пугали, заставляли себя чувствовать подавленно, но он продолжал медитировать, промывать царапину на плече, работать в городе и ждать. Ждать чуда, пришествия своего личного небожителя. Хотя, с каждым днём, он все больше и больше терял надежду, превращаясь в тень. Перед сном он повторял правила ордена Гусу Лань, стараясь действовать по ним. Вдруг его приметят адепты и расскажут ему? Правила помогли ему привлечь внимание Лань Цижэня в прошлой жизни, может и в этот раз помогут? Вэнь Жохань ощущал, что на него пристально смотрели. Это не было чем-то уж необычным, он был слишком спокойным и сосредоточенным для ребёнка, но не менял этого. Не видел смысла. Вот только в этот раз от чужого взгляда взбунтовалась его ци, от чего мальчик согнулся, словно от боли в животе. Впрочем, ощущение и впрямь не самые приятные. Не с его духовной энергией, её было мало, и она до сих пор была не очень послушной, отчего ощущалась совсем не так, как в прошлом. Взяв себя в руки он повернулся в сторону улицы и опешил — к нему спешил тот, кого он так хотел увидеть. Тот, кого он так ждал. Потребовалось все его самообладание, чтобы не расплакаться. Лань Цижэнь совсем не изменился. Все такой же молодой, с той же бородкой, но несколько седых волос говорили о пережитых горестях. Нет, кое-что все-таки изменилось. Он показывал свои чувства. Свое беспокойство, взволнованность. Он стал живым. Почему? Почему сейчас? Почему только сейчас Лань Цижэнь позволял себе отличаться хоть в чем-то от каменной статуи?Что он сделал не так в прошлом?
Старейшина Лань повернул голову на своего спутника, показывая, что он реагирует на слова, а значит с ним все в порядке. Потом двинулся вперёд, к конкретному ребёнку в толпе оборванцев, ищущих себе работу и ужин на вечер, смотрящему прямо на него. — А-Хань… — прошептал одними губами Лань Цижэнь, после чего взял мальчика за руку и велел всем босякам рядом с таверной идти внутрь. Почему Вэнь Жохань так легко воспринимался ребёнком? Почему это ласковое имя так легко сорвалось с губ вместо «Хань-гэ»? Мужчина не знал. Незнайке оставалось только последовать за ним, следя за тем, чтобы каждый вошёл, занял место, и только после этого направился заказать для каждого ребёнка ужин. А Старейшина все ещё сжимал в руке ладонь ребёнка, словно тот в любой момент мог убежать.***
— Учитель, вы оставите на ней синяк, — прошептал Вэнь Жохань мужчине. Что только что произошло? Почему Лань Цижэнь так несдержанно подлетел к нему? Почему сейчас так крепко держал его руку, рискуя сломать её? Почему он выглядит таким испуганным? Мужчина боится, что Вэнь Жохань вырвется и убежит снова творить ужасные вещи? Да и как смог его узнать? Сам он уважительно обратился к мужчине, предположив, что Лань Цижэня и его род деятельности знают многие. Он был примечателен со своими бородкой и усами. Хватка вмиг ослабла, но руку по-прежнему не отпускали, пока перед ними не опустили две тарелки с ужином. Лань Цижэню пришлось отпустить ладошку, чтобы мальчик мог поесть. — Как ты стал ребенком? Ты можешь пойти в Глубины? — бессмертный говорил тихо, чтобы никто не услышал, и беспокойно. Хотя со стороны это было очень спокойно. Просто Вэнь Жохань слишком хорошо знал этого человека. — Ритуал пожертвования тела за исполнение желания ушедшего. Даритель сирота. Хотел стать великим заклинателем, — сухо и емко ответил дух, боясь поднимать взгляд на спутника на тропе самосовершенствования. А спутника ли? Смерть разлучила их, разве не так? Сомнения снова накатили на него, так было всегда в последние годы перед войной. — Я могу отправиться в Глубины с вами, Учитель. — Где твоя отметина? Как она? Как давно ты… — Вэнь Жохань взял палочки и крепко сжал их. Все эти вопросы давили на больное. Не содержанием, а тем, каким тоном они были сказаны. Обеспокоенным, искренним, нежным. Мужчина вел себя так только с племянниками, когда они были детьми. Неужели Лань Цижэнь способен любить только детей, показывать свои чувства только им? Он воспринимает его как несмышленыша?Почему он не был таким с ним в прошлом?
— Плечо. Перевязывал утром, повязка почти полностью пропиталась кровью. Год назад. Деревня Мо, — последовательно сказал он, добавив от себя только место, в котором воскрес. И стал ждать, пока Лань Цижэнь начнет есть — начать раньше было бы неприлично, раз его тело младше мужчины. Как ни крути. Его собственному было около тринадцати — опрос в деревне Мо показал, сколько ему было после воскрешения. Ребёнок родился когда он ещё был жив, как смешно. Сам Лань Цижэнь застыл в возрасте двадцати шести или близком к нему. Да и ментально Старейшина Лань стал старше его самого, ведь он какое-то время провел в небытие. Лань Цижэнь сразу… присмирел. Стал осторожнее, как будто напугал ребёнка и старался не пугать его вновь. От этого Вэнь Жохань только сильнее кипел, ци бурлила в животе, но виду он не подавал, только палочки сжимал сильнее. К счастью, даже такой намек бессмертный понял и начал трапезу, давая тем самым возможность начать и ребёнку. До самого путешествия в Гусу они больше не перебросились ни словом.***
По Облачным Глубинам пронёсся громкий детский крик, разбудивший многих адептов. Отбой давно пробил, и оттого голос не мог не принести неудобств обитателям этого места. Кричал мальчик, которого только вечером привел в Гусу Лань Цижэнь. Никто не понял мотивов учителя, но у паренька был высокий потенциал для совершенствования, и именно на это списали такую странность даже племянники Старейшины. Сейчас его поселили с приглашёнными адептами, в комнату, смежную со спальней Не Хуайсана и Мэн Яо. Наследник Цинхэ обещал приглядеть за мальчиком, принесшим смятение в душу дядюшки, а потому он был заинтересован им. Поэтому именно эти двое оказались первыми в комнате мальчишки, смотрящего в ужасе перед собой. Он ещё что-то сипел. Кажется, его горло было сорвано этим криком. Удивляться было нечему. Но что же такого напугало парня? Мэн Яо попросил деверя сходить за наставником. Он был уверен, что справится с мальчиком и его проблемой. Справлялся же с племянником и двумя юными Ланями? Ничего не предвещало проблем. Не Хуайсан кивнул и бросился за Лань Цижэнем, поскольку за мальчика отвечал в первую очередь он. И распределение было грамотным — Мэн Яо привык к детям, а сам Незнайка который год проходил обучение в Гусу и с учителем был знаком лучше своего соседа. Бастард Цзинь Гуаншаня сел рядом с мальчиком, желая просто посмотреть ему в лицо, поделиться с ним спокойствием, расположить к себе. Обычно его улыбка так и делала, вкупе с ласковыми глазами. Но в этот раз что-то пошло не так. Вэнь Жохань проснулся от собственного крика, разрывающего ушные перепонки и связки. На лбу была испарина, он крепко сжимал простыни на кровати и тяжело часто дышал, как после бега. Таких кошмаров он ещё ни разу не видел. Так страшно ему еще никогда в жизни не было. Даже за Вэнь Чао он не так сильно волновался. Просто потому, что в этот раз видел смерть всех, кто хоть немного был ему важен. Война. Вэнь Сюй победил Не Минцзюэ и обезглавил его. Не самая болезненная, но ощутимая смерть. Сын друга его спутника на тропе самосовершенствования. Тот, чьего отца он сгубил в благих намерениях. Вэнь Чао сжёг Облачные Глубины и вместе с братом вернулся домой, казалось бы, все должно быть хорошо! Но приходит Лань Цижэнь с племянниками. Те даже не подозревают, что их ждёт. Еще на входе в зал к главе Вэнь и наследникам старейшина убивает Вэнь Чжулю. Его верного помощника, которому Вэнь Жохань давно доверил своего сына. Подходя к правящей верхушке Вэней, мужчина перерезает горло в начале Лань Чжаню, потом ошарашенному Лань Хуаню, переходит на Вэнь Сюя и Вэнь Чао, а после, смотря в глаза Вэнь Жоханю — себе. Оставляя Жоханя совсем одного с грузом вины на шее, ведь он не уберег близких. Не остановил Лань Цижэня. А взгляд так и говорил «ты сам во всем виноват». Виноват в том, что сгубил множество людей. Виноват в своем сумасшествии. Виноват в том, что разочаровал. Виноват в том, что не добился любви и все испортил. — Прости-прости-прости… — сипел он себе в колени, едва вдыхая — грудь болела, горло саднило, виски ныли. Перед глазами слегка плыло, но его внимание привлек шум в дверях. Пелена с глаз упала, и он посмотрел на дверь, видя человека, что не дал им поговорить в той жизни. Ведь если бы Мэн Яо не подошел к нему со спины в тот день, он мог бы встретить Лань Цижэня и уже тогда поговорить. Узнать о том, как тот относился к его зверствам. Понял ли партнер, из-за чего все произошло. Узнал бы, почему Цижэнь выбрал войну, а не брак с ним. Жгучая ненависть переполняла его, он хотел избавиться от своего убийцы, набрасываясь на него, как только мужчина сел рядом. В голове билась только мысль о мести. Мести за свою смерть, мести за то, что он не узнал вещи, без которых не мог жить спокойно сейчас! Он не понимал, что с Лань Цижэнем. Он не узнавал своего партнёра на тропе самосовершенствования, и хотелось хоть какой-то отдушины. Само собой, Мэн Яо не дался так просто. Вэнь Жоханю требовался весь опыт его прошлой жизни, чтобы не дать себя скрутить, жаль только тело подводило, особенно плечо с царапиной. Лань Цижэнь пришел быстро. Он выглядел очень встревоженным и… живым? Словно треснула какая-то маска, скрывавшая человека в Старейшине. Увидев его, мальчик тут же успокоился, словно и не было длительной борьбы, из-за которой у него сбилось дыхание. Рабу оставалось только поражаться такому. Впрочем, сам он, в свои двенадцать, вряд ли сильно отличался со своей недоверчивостью, подпуская к себе только Не Минцзюэ. — Мэн Яо, можешь идти. Благодарю за помощь, — сухо сказал Лань Цижэнь, но было видно, что его мысли далеки от слов и волнует его сейчас что-то совсем иное. Хоть разрешение бастарду и не было нужно, сейчас он поспешил им воспользоваться. Ему нужно было перевести дух, потому что этот случай успел его напугать. Лань Цижэнь запер дверь в комнату несколькими талисманами, подкрепив их защитой от подслушивания. И не только у двери. Он вообще всю комнату обезопасил от подобного. Заняло это всего пару мгновений, после которых он направился к мальчику, которого привёл не так давно в обитель. Наверное, стоило подумать об этом раньше. Вэнь Жохань просто не мог легко вернуться в этот мир. — Тише… ты в безопасности, — очевидно, он видел в Мэн Яо опасность как в убийце из своего прошлого. Ребёнок толкнулся ему головой в плечо. Кошмар сильно вымотал его, он устал, ещё и эта борьба. А до чужого плеча было значительно ближе, чем до подушки. И Вэнь Жохань хотел хотя бы так проверить отношение мужчины к нему. Сейчас он уязвим. Безумно уязвим, его так просто убить в этот момент. Устранить угрозу, ведь именно угрозой он был бы для людей вокруг. — Смелее, А-Хань, — уголок губ Старейшины нервно дёрнулся в ломаной, непривычной улыбке, мужчина притянул мальчика к груди, слегка согнувшись над ним. Бывший глава Вэнь мысленно онемел. От чужих слов внутри что-то ломалось. Было больно слышать такое ласковое прозвище, так Лань Цижэнь звал племянников и его сыновей! Не его. Но несмотря на это так хотелось слышать это, хотелось почувствовать чужую ласку, заботу. И он прижался к нему в ответ. Не больше. Для того, чтобы обнять Старейшину ему потребовалось несколько минут. Долгих, таких же долгих, как годы, проведённые вместе, и одновременно порознь. Для Лань Цижэня к ним примешивались годы оплакивания ушедшего любимого. — Ты изменился, — закашлявшись прошептал мальчик. Руки крепко обхватили грудь Старейшины, сжимая ткань его одежд в ладонях. Сильно, насколько только хватало детских рук. Пока это возможно, пока его не оттолкнули, не убили, пока не сказали, что такое поведение недопустимо, что Лань Цижэнь в нём разочарован! — Мне пришлось, — мужчина погладил ребёнка по спине, вливая в него свою ци, чтобы ускорить восстановление горла. — Ложись спать. Я посторожу твой сон. Вэнь Жохань помотал головой, закусывая губу и зажмуривая глаза. Такая родная ци сейчас лечила его, потому что сам он был на это неспособен. Все это заставляло его и дальше пользоваться чужим хорошим настроем. — Только у тебя. Сыграй мне, — слабенькая духовная энергия толкнулась в тело Лань Цижэня, но так и не покинула тела мальчика, от чего он скрипнул зубами. Челюсти расслабились, когда его изнутри омыла тёплая ласковая сила старейшины Гусу. Как раньше. Так успокаивающе… теперь и его ци перестала бунтовать, легко переплетаясь с чужой, словно стараясь подольше оставить духовную энергию учителя в теле Вэнь Жоханя. — Тогда пойдём. Но помни правила. К тому же, их прибавилось после нашей последней встречи, — наставник встал с кровати и ребёнок подскочил вслед за ним, спешно заправляя постель и одеваясь. Он не собирался возвращаться сюда, но как знать, может, придётся. — Я выучу их все. Для тебя, — шёпотом сказал мальчик, смотря упрямо перед собой. Его кисть попала в плен большой ладони Лань Цижэня, и они пошли сквозь Гусу в цзинши мужчины. Шли молча. Прошло так много лет, и оба уже не верили в то, что встретятся. И оба не были готовы к такому. Не могли подобрать слов, не могли описать собственные чувства. Они не успели поговорить тогда. И поэтому не могли завести разговор сейчас. Ночной ветер трепал их волосы, заставлял Вэнь Жоханя слегка мёрзнуть. И он ощутил, как его подхватили на руки, делясь теплом живого тела, как по венам снова пустили духовную энергию. Не отдавали, а именно давали ей течь в жилах, как в собственном теле. Будь парень старше и сильнее, его ци струилась бы в венах Лань Цижэня и это было бы парным совершенствованием. Как когда-то давно, когда они были молоды и в меру свободны. Но даже тогда их сковывали правила. Будь то брак наследника рода или правила со Стены Послушания. — Теперь я всегда буду на твоей стороне, — сказал наконец Старейшина своему ночному спутнику, продолжая нести его на руках. — Теперь я не заставлю тебя выбирать, А-Жэнь, — маленькая фигурка сломалась в чужих руках, послышались всхлипы, но это были необходимые слезы. Даже сильным мира сего необходимо плакать. Мужчина ускорил шаг, стремясь скорее унести найдёныша в цзинши.