–Прежде всего… Доброе утро.
Удивительно, как обыкновенная фраза, не вызвавшая бы в обычной жизни никаких эмоций, здесь превратилась во что-то особо устрашающее. Стоило бандиту произнести злополучные слова, как толпа содрогнулась в новой волне всхлипов и даже Инэс, что до последнего предпринимала попытки сохранить спокойствие, на минуту утратила самообладание и отчётливо ощутила горький привкус паники на языке.
То самое чувство, что вырабатывается в моменты, когда лишь милостивому Богу известно, сохранишь ли ты свою жизнь. Инэс любила такие моменты. Любила стоять на волоске от смерти, любила с облегчением выдыхать, когда волна спокойствия и пьянящего веселья наконец накрывала её с головой. Так бывало тогда, когда на кону стояла одна единственная жизнь. Жизнь, которую Инэс было наименее жаль, а именно, её собственная жизнь. Теперь же сердце остервенело быстро билось, мозг при том метался в панике. Всё, о чём могла думать девушка –о парне, чьи карие глаза она так и не заметила в испуганной толпе.
Гулкий топот ботинок эхом разносился по замершему в устрашающем молчании помещении, и всё же не был громче, чем звук биения собственного сердца. Мужской, прокуренный и слишком уж громкий, как показалось Дюран, голос заставил сердце биться пуще прежнего в лёгком испуге. Короткие, полные злобы и нежелания нянчится, фразы заставляли толпу оживиться, чего Инэс не видела, но будто кожей чувствовала как толпа напуганных зевак наконец оживилась.
Дружной цепочкой, новоиспеченные заложники трясущимся голосом называли свои имена и пароли блокировки телефонов, и Инэс не без усмешки отмечала, насколько банальные пароли способны придумать столь серьезные люди, как работники испанского Монетного Двора. В практике Инэс, как правило, пароли столь сложные, чтобы добраться до данных устройства можно было лишь взломав систему.
Сейчас же парень, что явно пересмотрел американских боевиков и решил сыграть в отважно нахального парня, конкретно опозорился, когда паролем его телефона оказались четыре единицы. Затянувшееся молчание наконец прервал истеричный смешок а затем и до безумия странный смех бандита.
— Строишь из себя умника, а у самого дерьмовый пароль. — фраза эта усмехнула даже перепуганную Инэс, но усмешку она старательно скрыла, опасаясь последствий казалось банального жеста. Уж кто кто, а брюнетка отменно осознавала, как осторожно стоит вести себя с бандой поехавших головорезов.
–Имя? — доносится до ушей Дюран рядовой вопрос, вперемешку с шуршанием пакета, в который как догадывалась заложница, складывались мобильные устройства. Сердце девушки пропустило добрую пару ударов, когда в ответ на равнодушной тон последовал наигранно равнодушный и с ноткой неподдельного страха, знакомый голос.
— Бэнни Уотсон.
Из бури эмоций, что развернулась в душе Инэс трудно, отчаянно трудно было виделись доминирующую. Смесь ликования и тревожного предчувствия, облегчения и тоски разразились в душе молодой гостьи Монетного Двора, от чего она сильнее прежнего впилась зубами в щёку. Не без удивления, она отметила настоящее имя Тринадцатого, проговаривая его несколько раз, будто желая получше запомнить. Но всё мысли о настоящем имени уходили на задний план перед бесконечной радостью о том, что он жив и находится в паре шагов от девушки. Утонув в подобных размышлениях, девушка пропустила момент, когда грабители подошли вплотную к ней, так, что она будто кожей ощутила их давящее присутствие.
— Я спрашиваю имя — явно обозлённо, бандит повторяет вопрос, который, по всей видимости, не уловила брюнетка.
–Инэс… Дюран — в толпе, в этой гулкой, рыдающей и неугомонной толпе, девушка улавливает вздох. Вздох облегчения и радости и ей отчаянно хочется верить что услышанное правда, а не самовнушение. И снова утопая в мыслях, девушка позабыла о том, чего ожидают грабители, от чего те разозлились пуще прежнего.
–Слушай сюда… — притупленная реакция Инэс явно не на шутку разозлила парня, и если бы не тихое, протяжное «ш-ш-ш» откуда то из глубины круга, то Инэс бы выслушала всё то, что по большому счёту заслужила. Но не успевает она опомниться, как неизвестный бескомпромиссно быстро преодолел расстояние, вплотную подходя к молодому созданию и вовсе плюя на личное пространство человека. Тепло его тела отдаётся волной мурашек и Инэс с трудом сглатывает образовавшийся ком в горле, ощущая как мужские пальцы осторожно заправляют прядь её коротких волос за ухо.
–Ты напугана? — шепчет уже знакомый голос так близко, что его дыхание обжигает кончик носа. Он выжидающе молчит, пока Инэс остервенело перебирает сотни вариантов ответа на банальный вопрос. Видимо, молчание это показалось бандиту знаком согласия, от чего тот стал мягко поглаживать волосы девушки.
–Напугана… –подтверждает мужчина.
–Но милая, тебе лучше собраться и дать нам ответы на те вопросы, что нас интересуют, никто ведь не знает, чем может закончится твоё молчание — руки его, тем временем, продолжали прилаживать короткие пряди, а спокойный тон никак не укладывался с почти угрозами, что он произносил.
Волна негодования захлестнула Дюран с головой а тот факт, что губы незнакомого ей ублюдка в паре миллиметров от её щёки, доводило эмоции до пика, перемешиваясь с омерзением и неимоверной силы рвотными позывами. И наверное, будь на месте Инэс любая другая девушка, она бы умело проглотила мерзостное чувство, и покорно слушала бы грабителя. Но уже известная нам Инэс давно перестала чувствовать грань между дозволенным и запретным, между хорошим и плохим. Она давно выстроила стену собственной непоколебимости, собственной гордости и мужчина, которого ей до сих пор не удалось увидеть, нахально нарушал то, что нарушать было не позволено.
Люди в искреннем гневе — что-то сродни чудовищам в фильмах ужасах. Их глаза почти краснеют, губы дрожат а аккуратные ручки сжимаются в побелевшие кулаки. Это узрел Берлин. За долю секунды прежде почти ангельское лицо перекосило в гримасе злобы, до невозможного уродуя её, смазывая красивые черты лица. Её зубы были стиснуты так сильно что, казалось, их скрип был слышен в создавшейся тишине. Секунды медлительно текли мимо Берлина и чрезмерно самоуверенной заложницы, а потому обоим показалось, что игра в злобную молчанку длилась по меньшей мере полчаса.
25 секунд. — столько потребовалось Инэс чтобы набраться решимости и прыснуть ядом.
Жизнь в приюте не оставляла выбора — научись плевать в людей или люди заплюют тебя.
Сегодня девушка совершила очередное достижение: она плюнула в лицо мужчины, возглавляющего террористическую группировку, захватившую Королевский монетный двор Испании. Это был плевок не только в лицо — это был плевок в самые глубины чёрствой души Берлина. И по мере того, как вязкая жидкость стекала по его лицу, в душе столь же медлительно разгорался огонь искренней ненависти или, если угодно, жажда мести.
Мужчина пятиться назад, тут же разрывая их создавшийся мирок, который был приятен Берлину, девушке же был глубоко мерзостен. Прижимая руку к лицу, он с омерзением отмечал вязкую жидкость, растекающуюся по пальцам и щеке. Коллеги по ограблению, впрочем, быстро среагировали, наставляя на протестантку пистолеты, в то время как обволоченная в парик Токио со всей присущей ей силой, толкнула молодую бунтарку дулом винтовки в спину. Аккурат так, что всё ещё излучающая злобу особа, почти завалилась в руки на удивление спокойному, и даже улыбающемуся Берлину.
Пара секунд и Инэс наконец обрела зрение, ведь мужские пальцы резко стянули с девичьего лица маску, взъерошивая волосы брюнетки, и делая её похожей на наэлектризованного барашка. Только вот ассоциация такая казалась абсурдной, стоило перевести взгляд на её лицо — кипящие злобой глаза выделяли её из толпы, и Берлин искренне не понимал чем вызвана такая слепая самоуверенность. И всё же Берлину, что так любил демонстрировать своё превосходство, как нельзя на руку было то, что девушка буквально свалилась в его руки, после толчка в спину.
–Наивно-самоуверенная. Бесстрашная протестантка. Живущая моментом, я прав? — голова мужчины была наклонена в бок, а спокойствие голоса и медово-карих глаз устрашали, заставляя девушку слегка стушеваться.
–Я люблю таких девушек. Такие никогда не надоедают — с самоуверенный ухмылкой отчеканил Берлин и удивлённо отклонился назад, когда девушка резко привстала на носочки, и прошипела в мужские губы, и Берлину на секунду показалось, что женские глаза побагровели от агрессии, которую она и не пыталась сдержать.
— А знаешь что люблю я? Стирать сальные улыбки с лиц ублюдков, подобных тебе. — наигранное удивление оппонента только сильнее разозлило девушку-киллера. Добродушная улыбка, будто ничего и не произошло заставили сердце сжаться в мучительном предчувствии.
Щелчок его пальцев стал призывом для остальных грабителей, и только сейчас Инэс стала остервенело быстро рассматривать людей в красном одеянии, не столько обращая внимания на их неприкрытые маской лица, сколько на оружие за их пазухами. Всё что удалось узреть девушке, перед тем как её вновь насильно погрузили в устрашающий мрак — винтовки М-16.
Стоило чернильной тьме завладеть девушкой, как совсем недавние, первые слова грабителя звенящим потоком пронеслись в голове. «Будете слушаться–уйдете отсюда живыми» вторил мерзкий голос воспоминаний, наполняя Инэс полной уверенностью в том, что первой жертвой станет именно она.
***
Пока омерзительный тип, назвавшийся Артуро Романом, шептал что-то чрезмерно громко, Инэс не могла сдержать раздражения. Мужчина этот явно не имел ни малейшего понятия об искусстве грабежа, и все его умозаключения казались ей не большим, чем фантазиями дошкольника о высшей математике.
Потому, вовсе плюя на страх быть пойманной, а возможно в силу особенностей нездоровой психики, попросту не осознавая его, Дюран бесшумно приподняла маску, первым делом бросая настолько красноречивый взгляд на Артуро, насколько была способна. Она хотела тем самым образумить салагу, будто дать шанс не подставляться на что тот лишь свёл брови к переносице и продолжил внушать что-то дрожащей блондинке рядом с ним.
–Две минуты! — протягивает величественным тоном человек, голос которого Инэс теперь способна была узнать из тысячи.
Напряжённые, принявшие самые что ни на есть статные позы и окружив себя сумками доверху набитыми деньгами, грабители излучали помесь бескомпромистной уверенности в себе и скрывающегося где-то далеко внутри, страха.
Тысяча вопросов роились в черепной коробке девушки, она всё пыталась найти объяснения происходящему, но попытки эти были тщетными. Не так себя ведут обычные грабители, вовсе не так. И это непонимание, эта неизвестность устрашала её особо сильно. Непонимающим взглядом девушка сверлила их спины, не без досады отмечая, что никакого нового вида оружия рассмотреть не удалось. Так что решив не испытывать судьбу, она так же бесшумно опустила маску назад.
–Минута… — фраза незаконченным обрывком осталась витать в воздухе.
Сладостно-горькое чувство спокойствия и горящего азарта разлилось по телу, когда через пару секунд как Инэс вернула вид обыкновенной заложницы, самовлюблённый мужчина, с которым ей довелось сегодня тесно познакомиться, парой гулких шагов преодалел расстояние и подошёл вплотную в Артуро.
Ох если бы только можно было передать словами витавшее в воздухе напряжение! Артуро, Инэс готова была поспорить, трясся как кленовый лист на осеннем, пробирающим до костей ветру, в то время как грабитель невозмутимым тоном продолжал вести свою тираду о типичном придурке-бедняге из кино, завершая речь настолько меткой фразой, что Артуро остался рыдать, а Инэс еле сдержала подступающий смешок, отмечая что напыщенный ублюдок, всё же, чего-то стоит.
–Тридцать секунд — объявляет ненавистный голос, но не проходит и десятка секунд, как другой, наслышанный раннее женский голос вопит так громко, будто желая всему миру донести о своих намерениях.
–Пошли!
–Токио! Токио, стой, ещё рано! Токио!
Часто ли вы слышали заумные рассуждения о том, что лишаясь одного органа чутья, остальные принимаются работать остервенело сильно? Так вот Инэс Дюран, стоя посреди величественного холла Монетного Двора Испании, каждым миллиметром кожи ощущала происходящий вокруг хаос, и каждый резкий звук, каждый последующий выстрел будто кинжалом вонзался в сердце. И лишь выработанный годами защитный рефлекс заставлял девушку, что больше походила на оловянного солдатика, стоять ровно, хоть тело всё же бросало в дрожь с каждой новой автоматной очередью, доносящейся настолько далеко что, хотелось верить, никак не коснётся заложников.
Будто принимая пули на себя, Инэс отшатывалась всякий раз когда чрезмерно громкий звук выстрелов доносился до напуганной толпы, что принялась рыдать во весь голос. Инэс никогда не любила демонстрировать слабость. С её то, извините, профессией страх — главный рычаг для тех, кто желает ей смерти. И всё же в ситуациях, подобных этой, как бы ты не старался оставить при себе маску непоколебимости и бесстрашия, боязнь за собственное будущее и будущее дорого тебе человека берет верх. И отсутствие основного органа чутья лишь пуще прежнего усугубляет ситуацию.
Будто во сне, девушка слабо улавливает момент, когда шум закрывающихся дверей, вперемешку с женским плачем наполняет здание. Тихие ругательства более сдержанных бандитов и громкая, нисколько не робкая нецензурная брань молодого парня вовсе не придавали моменту радости. Все они — и бандиты и заложники погрязли в общем болоте, что и для грабителей, по всей видимости, началось вовсе не так как то было запланировано. От чего то Инэс стало жалко этих ребят. Уж не понаслышке ей знать, как боль и страх вперемешку со злобой закипает в душе, когда «то самое дело» начинается настолько отстойно, что кажется, окончание его вообще станет фатальным.
Что-то в области груди предательски сжалось, а к горлу подступил ком. Сердце остервенело быстро колотилось, и Инэс отчётливо слышала собственное дыхание, которое было таким громким и хаотичным, что стало причиной новой волны раздражения.
Тихий плач заложников перемешался с тихим плачем грабительнец и стал точкой невозврата. Точкой, после которой ничья жизнь не будет прежней.
–СУКА! — эхом отбивается от громадных стен.
