close your... gestalt

Всех наставников собирают вместе в Останкино то ли на совещание, то ли подписать какие-то доп.соглашения: Дима не вдаётся в подробности, как только узнаёт, что их пригласили в одно время. Всех четверых. И Пелагея в их числе. Он не верит, что Вселенная так быстро внимает его желание увидеться с ней, и мысли материализуются буквально через два дня. Он не знает, как смотреть ей в глаза, но очень хочет увидеть в них что-то своё и сразу всё понять. Моментально разгадать её и сделать выводы. Даже если для него они будут весьма неутешительные. Она не уточняет, будет ли на этой встрече кто-то ещё, помимо Аксюты и юристов «Первого канала». Ей без разницы, кому и где мило улыбаться и делать вид, что всё в порядке. Потому что всё относительно в порядке. Она рассматривает вариант их возможной встречи с Димой, но не думает о том, как это будет выглядеть. Она не понимает его реакцию и отношение к ней сейчас: всё стерлось за эти две недели, и иногда ей кажется, что он обижен или зол. Или просто не хочет её видеть, раз больше не пишет даже по поводу совместной песни, о которой так просил ещё летом. Ещё до Сочи... и до всего того, что там произошло. Они встречаются в коридоре, когда он говорит с кем-то по телефону, а она идёт в сторону кабинета и по совместительству ему на встречу. Он бросает небрежное: «Всё, давай», тут же сбрасывая своего собеседника и полностью переключая всё внимание на неё. Она улыбается по инерции, боясь выглядеть как-то нелепо без своего привычного восторга и радости от каждой встречи. - Привет, - он принимает её в свои объятия, а она едва ощутимо касается губами его щеки. - Привет, - всё, как и положено у старых добрых друзей, актёрская игра на 10/0. Они не успевают ничего спросить друг у друга, потому что Азиза просит их зайти в кабинет, попутно здороваясь с подругой и автоматически переключая всё её внимание на себя. Им говорят что-то про отличные рейтинги и показатели: хвалят, выражают благодарность и просят быть терпимее ко всем издержкам съёмочного и закулисного процесса. Градский шутит, что им положена премия: Градский всегда так шутит. Поля ковыряет новый маникюр, заметно нервничая и стараясь поддерживать беседу со всеми присутствующими. Агутин пьёт кофе, изредка что-то комментируя, но в основном тоже слушая. Димин взгляд метается по всему помещению: от эмоционально размахивающего руками Аксюты до двух верхних пуговиц Полиной рубашки, что как всегда расстёгнуты. Это авторский стиль. Никаких провокаций во избежание сексуального напряжения. Кто ж его будет снимать в случае чего? Их мучают совсем недолго: поят чаем, кофе или чем-то покрепче, просят подписать какие-то бумажки, тысячу раз отправленные на почту и перепроверенные всеми юристами и концертными директорами, а потом отпускают, желая по максимуму набраться сил перед следующими съемками, до которых тоже осталось около двух недель. Пелагея справляется с этой «автограф-сессией» достаточно быстро, вынуждая Диму едва не расписывать ручку вместо подписей, лишь бы успеть закончить, пока она не ушла. Благо она прощается с каждым лично, обнимая всех присутствующих, и когда очередь всё же доходит до него, он тоже поднимается из-за стола, оповещая о том, что тоже всё подписал. У Градского с Агутиным это занимает чуть больше времени, потому как первый вообще никуда не торопится, вальяжно попивая свой то ли чай, то ли кофе, то ли коньяк и с трудом вчитываясь в текст сквозь свои очки, которые не подходят для работы с документами, а предназначены лишь для хорошего обзора вдаль. Азиза усмехается, когда Дима с Полей незаметно для всех уходят друг за другом, делая вид, что это чистой воды совпадение, к которому они никак не стремились. Ну, вот вообще. Но никто не смеет сказать им и слова, даже если это и выглядит подозрительно для кого-то, кроме неё. Он идёт следом за ней по коридору, полагая, что она всё понимает и сама рано или поздно остановится, чтобы поговорить, но они доходят аж до уличной парковки, где она, наконец, останавливается, выжидающе глядя на него. - Как ты? - единственное, что его сейчас волнует. - Всё ок, - кивает блондинка, вдыхая холодный октябрьский воздух, - Ты как? - Может, посидим где-то, обсудим песню? И у меня ещё есть пару идей, - говорит Билан, стараясь списать всю важность их встречи на этот несчастный дуэт. - Не сегодня, - пожимает плечами она, поглядывая куда-то в сторону, - Я спешу... - Тебя подвезти? - уточняет он, цепляясь за любую возможность. - Нет, я не одна, - заявляет она, глядя ему прямо в глаза. Ровно так, как он и хотел, чтобы увидеть и разгадать; чтобы сразу понять всё-всё-всё, что в них есть. - Созвонимся, ладно? Она больше не даёт никаких подсказок и пояснений: молча обходит его и садится в чёрный Мерседес в 100 метрах от того места, где они стояли. Он не видит, есть ли в машине кто-то ещё, помимо неё и водителя из-за тонированных стёкол, но этого достаточно, чтобы сделать выводы безо всяких глаз. Этого просто вполне достаточно, чтобы понять, что он её снова окончательно и безнадёжно потерял. Она ведёт себя так же отстранённо и холодно, как после свадьбы; она вроде бы такая же милая и добрая, но держит дистанцию. Она больше не подаёт виду, что между ними что-то было, и он на секунду чувствует себя сумасшедшим. И больше всего на свете боится, что так теперь будет всегда.